Один чел славился своей неуживчивостью и неугомонностью. И хотя это была дурная слава, он ею гордился. Всё-таки выходил он с нею из ряда вон, согласно евангелисту Луки «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас и будут поносить. Возрадуйтесь...».
Вот он и радовался до такой степени, что если этот чел проходил мимо колодца, то непременно плевал в него. И люди, видя это, гнали его подальше. Так он стал гонимый.
Если он приходил в гости, то гадил в шапки другим гостям. Причем зла не помнил и недоумевал, когда его чихвостили за это.
Если посещал свадьбу, то не успокаивался, пока не трахал невесту, после чего улепётывал в дальние края.
Если устраивали выезды на санях, он таки норовил сесть в чужие сани, а ежели видел чужой каравай, то разевал рот и не стесняясь откусывал. Правда такое редко удавалось, чаще всего он получал по зубам. Однако своего шестка он не знал и не ведал, а вот в чужой глаз охотно заглядывал и сучок там завсегда находил.
Если ему приходилось прибиться к какому-нибудь монастырю, то он начинал критиковать его устав и набирался наглости предлагать свой. Его, конечно же, гнали взашей.
Сколько раз ему предлагали угомониться, столько же раз гомон свой он выставлял наперекор всем остальным. Его продолжали гнать из одних мест и он вынужден был идти в другие. Так что скоро почти не осталось мест, из которых бы его не выгоняли.

Последний монастырь, куда его пустили, был столь отдалён, что дурная весть о нём туда ещё не дошла. Тем не менее, верный себе гонимый, как обычно, полез со своим уставом. И неожиданно был понят местной братией. К нему присоединились во мнении, разделили его новый устав и более того пошли за ним. Наивный народец подобрался. Они поставили Гонимого над собой.
От такой прухи тот стал, естественно, наглеть день ото дня. Ох, он и отыгрался за все гонения былые. Гонор свой показывая всем, отмечал семь пятниц на неделе. Срал и разбрасывал говна свои на головы сподвижникам. Те глупые принимали сие за манну небесну и жрали с причмокиванием. Обмазывая рожи свои, улюлюкали, прыгали радостно, падали ниц, руки-ноги в ширки раскидывая, смердя при этом немилосердно. А Гонимый залезал на крышу и ссал на них сверху. Безмозглым казалось, что это дождь золотой и они смеялись, как дети.
Неизвестно, сколько бы эта вакханалия продолжалась, только явился в тот монастырь Новый гонимый — борзый и задиристый. Разоблачил он «манну небесну», развенчал «дождь золотой». Открыл глаза, короче.
Те, кто один раз перекинулись во мнении, охотно переметнулись ещё раз. Поверили, прозрели, пелену с глаз поснимали и сделали из неё экраны для просмотров телепередач.
Теперь жрут новые говна, не отрываясь от просмотра и запивают коктейлем из золотого дождя.
Так и живут и жить будут в последнем приюте.