В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Время грозы, 55.

2013-06-06 21:37:52

Автор: Француский самагонщик
Рубрика: Ю.Р.
Кем принято: Француский самагонщик
Просмотров: 2053
Комментов: 14
Оценка Эксперта: N/A°
Оценка читателей: N/A°
От автора. Это пятьдесят пятая (а всего их шестьдесят) глава романа. Выложено глав на ресурсе будет пока четыре, ибо имеются обязательства. Так что эта - последняя из выкладываемых.
Есть двуединая мысль 1) попиарить книжку (вполне так меркантильно) 2) устроить на ресурсе движуху, для участия в которой какое-никакое знакомство с романом необходимо.
Вот и читайте, если есть желание. Понимаю, что тут уже не всё понятно, поэтому лучше, конечно, читать книжку в целом:

ссылка
И уже continued не to be, но что-то будет обязательно.

55. Понедельник, 2 июля 2001

Поколебавшись, Наташа все-таки набрала номер.
– «Красный треугольник», – ответил бархатный мужской голос. – Чем могу служить?
– Я хотела бы побеседовать с госпожой Малининой, – сказала Наташа.
– Как вас представить, сударыня?
– Извекова. Наталья Извекова.
– Момент.
«Ridi, pagliaccio!» – сладкоголосо и надрывно понеслось из трубки. Наташа усмехнулась – Маман, как всегда, в ногу с модой: возобновленные Императорским Мариинским театром «Паяцы» на устах у всей образованной публики.
Десять лет тому назад, когда все с ума сходили от цыганщины, приходилось, телефонировав сюда, слушать «Две гитары под окном». И вспоминать напетую Максимом версию его любимого Высоцкого.
Музыка оборвалась, голос произнес:
– Благодарю за ожидание. Соединяю.
– Лестный для меня вызов, – энергично сказала Маман. – К вашим услугам, Наталья Васильевна.
– Здравствуйте, Анна Викторовна, – Наташа вдруг снова засомневалась. Надо ли было… Ну, уж раз решилась… – Я… Право, не знаю… Простите меня…
Она замолчала, и долго ждала хоть какого-нибудь ответа – или вопроса, – но молчали и на другом конце линии. Терпеливо и, наверное, почтительно.
Наташа, наконец, решилась.
– Я хотела бы встретиться, – проговорила она. И зачем-то добавила. – Прошу вас.
– К вашим услугам, – почудилось, что прозвучало это сухо.
– Можно мне приехать к вам? – спросила Наташа.
После короткой паузы Маман отозвалась:
– Вы уверены?
– Уверена.
– Что ж, почту за честь. В полдень вам будет удобно?
– Спасибо, – сказала Наташа. – Я ненадолго.
Полдень – это в «Красном треугольнике» раннее утро. Тихо, сонно. Жизнь начнется здесь позже. Зазвучит музыка – негромко, фоном, – и приглушенный свет станет переливаться на боках бутылок и пузатых бокалов в полупустом еще баре, и рассядутся, кто за столиками в том же баре, кто на диванах в большом зале, скромные девушки, и потянутся первые гости. Потом музыка сделается громче, свет ярче, девушки раскованнее. Часа в три ночи все будет греметь и сверкать, и все спальни окажутся занятыми – покорнейше прошу простить, сударь, вам придется обождать, не желаете ли покамест шампанского? – и касса заведения вот-вот лопнет от денег. От наличных, ибо мало кто пользуется в таком месте кредиткой.
А к восьми наступит тишина.
Впрочем, госпожа Малинина – Маман, – кажется, круглые сутки на ногах. Свежа, деловита, обворожительна. Несмотря на свои шестьдесят пять. И никогда ничего не упускает из внимания.
Наташу ждали. Невзрачный человечек встретил ее у входа, сдержанно поклонился, жестом предложил следовать за ним.
Поднялись на второй этаж, прошли коридором, остановились у обитой бежевой кожей двери.
– Прошу вас, сударыня, – прошелестел человечек, открывая дверь.
Кабинет хозяйки. Минималистский интерьер, никаких признаков того, что это сердце притона. Мозговой центр борделя.
Большое окно, светлые стены, пара больших черно-белых фотокартин в рамах. Именно фотокартин, а не простых фотографий. Явно авторские: что-то неясное, кажется, берег моря, снятый ночью с большой высоты.
Огромный стол, на столе панель терминала. Удобное рабочее кресло. Кофейный столик и пара кресел в углу.
Всё.
Маман – гладкая прическа, безупречный, но скромный макияж, строгий костюм – повернулась от окна, двинулась навстречу гостье. Проследила ее взгляд, сказала, кивнув на фото:
– Коктебель. Пляж, прибой, видите – волна накатывается, словно живая. Чудится, будто это береговая линия на большом протяжении, а на самом деле – стоял человек с камерой по щиколотки в воде, да еще и наклонился, чтобы крупным планом воду взять. Хорошо, верно? Да и человек тот хороший. – Она улыбнулась, махнула рукой в сторону кресел. – Присядем? А знаете, Наталья Васильевна, я рада вам. Хотя и не ожидала визита. И, скрывать не стану, заинтригована. Десять лет прошло…
– Десять лет, – откликнулась Наташа, усаживаясь.
Помолчали. Гостья – собираясь с мыслями, хозяйка – вероятно, из деликатности.
– Желаете чаю? – прервала паузу Маман.
– Спасибо, Анна Викторовна, – Наташа невесело улыбнулась. – Спасибо, нет. Я… не знаю, мне поговорить с кем-то надо. С вами. Десять лет, вы правы. Без малого. Я все о Максиме думаю. Завтра улетаю, там дела, там Федор, а думаю – о Максиме. Неспокойно мне, понимаете?
– Весной прибралась я у него на могиле, – невпопад ответила Маман. – Вы, Наталья Васильевна, должно быть, видели – в порядке содержится, не забываем… То есть – я не забываю.
– Можно мне вас попросить? – сказала Наташа. – Вы ведь старше меня… извините, я не для того, чтобы уязвить как-то… Просто знаю, что вы Максима по имени звали и на «ты». Вот и меня по имени – Наташей, можно? Мне так легче…
– Ишь ты, – усмехнулась Маман. – Так ведь Максим это одно, он свой. А вы… ты… разница в положении…
– Оставьте, – Наташа махнула рукой. – Какая там разница… Я о нем поговорить хочу, мне больше просто не с кем, а необходимо, иначе с ума сойду. Почти никто правды не знает, а из тех, кто знает… С Федором немыслимо, Румянцев отгородился – вину свою чувствует, что ли, – Ивана Михайловича уж сколько лет в живых нет, Джек тоже… А Владимир Кириллович… ну, сами знаете… Альцгеймер – это страшно…
– Я не все поняла, – сказала Маман, помедлив. – О болезни его величества – ты его имела в виду? – скорблю, а вот остального, прости, не поняла.
– Значит, не рассказал… Ну, слушайте.
И – прорвало.
…А история Максима получилась – странное дело – не такой уж длинной.
– Вот его тело, – заканчивала Наташа, – изуродованное, сгоревшее чуть ли не дотла, похоронено, а где-то он жив, я верю, что жив, хотя попал, оказывается, вовсе не домой. Господи! Он так рвался туда! Называл домом, а я знаю, что его сердце было уже здесь. Разрывался между тем, что чувствовал, и долгом, как понимал долг… Знаете, Анна Викторовна, порою так накатывает… Чувствую – жив, плохо ему, трудно неописуемо, борется за что-то – может быть, за то, чтобы вернуться сюда, к нам, ко мне… А уходил он, можно сказать, от вас. Не от меня, а от вас – отсюда. А я еще и такую вину перед ним ощущаю… Впрочем, что это я? Рассказала, вам, наверное, все дичью кажется. Выдумкой, сказкой. А я – сумасшедшей, да? Ну, все равно спасибо, что выслушали. Пойду…
– Погоди, – проговорила Маман. – Если время есть – погоди.
Она долго молчала, уставившись на стену. Потом подняла руки, потерла виски.
– Нет, – сказала, наконец, – выпить все-таки необходимо.
Встала, подошла к столу, нажала какую-то кнопку, произнесла:
– Алеша, арманьяку.
Закурила длинную черную сигарету, вернулась в кресло.
Подали арманьяк. Маман плеснула в два бокала, подняла свой, сказала:
– Чокаться не будем.
Выпив, продолжила:
– Спасибо, Наташа. Я теперь, стало быть, одна из посвященных. И как хочешь, но я тебе поверила. Жив Макс или нет – этого не знаю, – а нездешним он мне с первого взгляда показался. Даже не в том дело, что свет от него исходил. То – видимое. А исходил еще и невидимый свет, понимаешь меня?
– Конечно, – кивнула Наташа.
– Вот. А что до деталей этих – параллельные миры, переходы, система кодов личности, что там еще – образование у меня не то, чтобы сомнению подвергать. Да и чтобы вникать – тоже не то. Просто верю. Складывается оно все. Да и ты – думаю, могла бы такое сочинить, писательница же, только не про Макса. Тебе сколько сейчас? – спросила она вдруг.
– Сорок семь.
– А мне почти на двадцать больше. А Максима я… не то, чтобы любила, нет, не та я, чтобы влюбляться да сохнуть от чувства. Но привязалась очень. То ли как к сыну – детей-то у меня нет. У тебя, кстати, тоже?
– Я очень хотела, – призналась Наташа. – Максим вот… Как отрезал. Сказал, что не вправе такую ответственность на себя брать. А от Федора – и не хочу.
– Бедный Феденька, – пробормотала Маман. – Да, так вот к Максу то ли материнское испытывала, то ли все же женское. Очень он теплый… был…
– Есть, – твердо сказала Наташа, посмотрев собеседнице прямо в глаза.
– Дай бог, – отозвалась Маман. – Что ж, давай за это и выпьем.
Теперь чокнулись.
– А что ж за вина, о которой ты говорила? – спросила Маман.
Наташа поколебалась. Потом решила – а, чего скрывать? Столько наговорила…
– Это, Анна Викторовна, – обо мне. Этого уж совсем никто не знает. Только он, Максим, и догадывался, вероятно. Да нет – точно догадывался. И переживал из-за этого очень.
– Не томи, – попросила Маман.
– Не буду. В двух словах – я порочна. Всю жизнь борюсь, а победить не могу. Так иной раз накатывает… С ума схожу по плотскому. В мечтах – пока Максима не встретила – сколько раз сюда, к вам, приходила. Работать. Утолять этот голод. То в маске себя представляла, чтобы, не дай Бог, не узнали, а то и – в открытую. Разнузданно и безудержно.
– Эка невидаль, – усмехнулась Маман. – Ну и пришла бы. В маске, конечно. Я бы инкогнито твое раскрывать не стала.
– Смеетесь… Это только в мечтах. И все равно – гадко себя чувствовала. Даже не все равно, а тем более. Я же верующая, понимаете? Но даже на исповеди не признавалась. Тоже гадко… Такова, выходит, сила веры моей… Вот, только перед вами и исповедываюсь.
– Да, – без тени иронии произнесла Маман. – Я самый подходящий для такой исповеди объект. Между прочим, не шучу. Такой, как ты, – перед кем же еще раскрываться, как не перед хозяйкой публичного дома? Ладно… Ну, а перед Максом-то вина твоя в чем?
– А это просто, – Наташины щеки пылали, но останавливаться она не могла и не хотела. – Максим быстро все понял, я ведь с ним не сдерживалась совсем. Мне хорошо было с ним, так хорошо, что себя не помнила. Такое выделывала, такое произносила… Вот сейчас вспоминаю – и уже горю… И он – он откликался! Ах, как он откликался! А потом – задумываться начал. Мне ничего не говорил, но я чувствовала. Вбил себе в голову, что нужен мне только как самец. И подозревал, что если бы не он, то любой другой меня бы устроил. А мне он – да, именно как самец был нужен, это правда, поймите, но не вся, совсем не вся! Я – его – любила! И – люблю! А он страдал, и это моя вина, что не внушила ему… не знаю… спокойствия, что ли… Мне никого не нужно было, кроме него… Не сумела внушить, он еще и поэтому ушел…
– Дура ты, – сказала Маман. – Мужчины, они, знаешь ли… Уж мне можешь поверить. Впрочем, не стану тебя разубеждать, чего бы ради? И не жаль мне тебя нисколечко, ты сама себе это выбрала. Вот Феденьку – жаль.
– Федор очень хороший человек, – ответила Наташа. – И очень любит меня. А я его ценю, уважаю, дорожу им, но любви – любви нет. Он знает. И что мне мужчина нужен – тоже знает. И к роли своей – притерпелся.
– Я и говорю – жаль его, – повторила Маман.
– Жаль, – кивнула Наташа. – Еще и потому жаль, что знает он: вернись вдруг Максим – все брошу…
– Надеешься?
– Не знаю…
Помолчали. Маман опять закурила. Глубоко затянулась, резко выдохнула, сухо сказала:
– Мне, конечно, легче, чем тебе. Гораздо легче. Я Максом не владела, и уходил он от тебя, а не от меня. Помню его, и не забуду, но таких высоких страданий не испытываю. Да и не способна на них. Где мне. Я же сука.
Она помахала ладонью, разгоняя дым, и добавила совсем другим тоном:
– Но я же и женщина. Потому мне и тебя все-таки жалко. Чуточку. Как-нибудь посидим с тобой – да хоть в «Крыме», – расскажу, что повидать довелось, и про мужчин расскажу. Может, развеется дурь твоя.
Наташа покачала головой.
– Спасибо. В чем я уверена – в том уверена. А посидеть – с удовольствием. Правда. Вот вернусь из Поселений… к зиме…
Маман поднялась с кресла. Снова сделавшись деловой и холодной, произнесла:
– И тебе спасибо. А теперь – иди. Ты улетаешь, дела еще есть, должно быть. Да и мне за хозяйство приниматься пора, тут глаз спускать негоже, дрянь народец-то. Ну, все. Феденьке поклон передай. Вернешься – дай знать. И совет тебе: попробуй про Макса книжку написать. Ей-богу, легче станет. Иди, иди.
Уже выходя из кабинета, Наташа услышала:
– А коли Максим вдруг вернется – тоже дай знать.
Последняя из выкладываемых глав.

bezbazarov

2013-06-06 22:05:35

ога
а кто хочет узнать чем дело кончилось или ещо чо там - ну догадайтесь што нужно делать.
и сиськи-масиськи
*илекагтам*

bezbazarov

2013-06-07 00:19:56

Параллельные миры и попаданцы...
Помню, как в юности меня сразила повесть Абрамовых "Хождение за три мира". Сейчас же даже среди мэтров фантастики редко кто не отдал дань этому поджанру.
Но какие же они разные - эти миры и эти герои...
Роман Юрия Райна был написан давно.Поэтому искренне считаю его если и не стоявшим у истоков - то несомненно автором и изобретателем многих фич и приёмов, умело используемых в романе.
Эти герои... Автор,несомненно, "правильные книги в детстве читал"(с), это явственно проступает как в манере письма и языке,так и в его отношении к сюжету и герою.
И, конечно, несомненно его владение матчастью.
Любители филармонических вечеров и лозунгов "япришолипобедю" будут разочарованы - тут нет ни роялей в лесополосе, ни мерисьюшности, которой грешат попаданцы чуть менее чем полностью.
Эти миры... Вы никогда не думали, что страшно попасть не в незнакомое место, когда сам факт настраивает на собранность и осторожность? Страшно попасть в знакомое место, которое оказывается чужим и смертельным.
В романе есть и экшн,но он не самоцель.А цель...
Прочитайте - уверен, что вам будет о чём подумать. И ещё раз подумать. И ещё....

Санитар Федя

2013-06-07 00:29:59

хуяссе девки пляшут.. выскажусь по прочтении..
Яр, в приёмник бы, а?

апельсинн

2013-06-07 01:41:53

Маман точно душевная женщина.

Шева

2013-06-07 15:53:49

Хорошо написано.

maks07

2013-06-09 00:57:25

Не плохо. Куплю две книги.

maks07

2013-06-09 00:58:02

А ставлю конечно

Тёмное бархатное

2013-06-10 09:09:39

Буду читать все и сразу
вчера узнал, что, например, в Барнауле книжка есть в продаже: м-н "Книжный мир" у вокзала.
ТБ, но ты же не в Барнауле?

Тёмное бархатное

2013-06-10 10:06:45

х з где я
Может меня нет нигде
А может, я на звезде
Или в городе Улан уде
А может, и в Барнауле
Фантом, хули..

Закажу в инетмагазине, тем более книг стоящих давно не покупал, да и сын у меня фантастику уважает
ога. а то я не вижу, ТБ, где ты...
ггг

Щас на ресурсе: 271 (0 пользователей, 271 гостей) :
и другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.