В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Платоника

2009-11-12 11:48:13

Автор: Вадим Викторыч
Рубрика: ЧТИВО (строчка)
Кем принято: bezbazarov
Просмотров: 863
Комментов: 9
Оценка Эксперта: 33°
Оценка читателей: 39°

Петр любил Анну.
Хотел написать «очень любил», но настоящая любовь не нуждается в степенях. Он долго добивался её благосклонности, несколько лет. Причем это обстоятельство не мешало Петру иметь сношения, прямо говоря, трахать, а попросту, ебать в то же самое время других женщин, относящихся к любви поверхностно. Впрочем, ему от них надо было именно этого.
Мимо Аннушки Петр не мог пройти спокойно. Эта цветущая девушка стала «девушкой его мечты». Как в кино. Правда, в начале знакомства он даже не догадывался об этом.
Аннушка высокая, тонкая «лебёдушка», как говорят в народе, с длинными музыкальными пальчиками, слегка вьющимися темно-русыми волосами, с широко распахнутыми глазами цвета горного озера, с небольшой круглой грудью и пухлыми губами. Образ возвышающий, надо признать.
Петру же нравилось трахать крепкозадых сисястых тёлок, которые хрипят и матерятся в минуты экстазного выплеска. Аннушка являла собой совершенно другой ракурс, другой формат, как сегодня говорят.
Некая сила помимо воли Петра влекла, заставляла присмотреться к такому формату. Познать его совершенства. И постепенно Петр принял сердцем её пропорции, её тембр голоса, её стиль и возмечтал.
Аннушка говорила мало, но всегда по делу, как бы подводя итог. Знаете такие водянистые рассуждения в статьях, беседах, кулуарах, а потом озвучивают вывод. Вот его-то Аннушка и говорила. Кому-то нравится, кому-то нет, но Пётр возмечтал и в мечтах своих не мог остановиться.
А мечтал он о своём мужском, девушке Анне не ведомом. Но именно её в своим снах-мечтах Петр уже трахал и сны эти казались ему более явными, чем самая конкретная явь. Тем более, что она была не ахти.
Девушка Анна тоже мечтала, но в своих фантазиях Петра не видела. Видела она Степана, высокого чернобрового студента, члена, если сказать прямо, сборной факультета по волейболу. Когда он «выпустился» и ушел в свою жизнь, Анна стала мечтать о Диме, лихом водителе КАМАЗа, который возил её смотреть красоты Дона. На целостность её натуры он не покушался, но лебяжьи перышки перебирал, грудки мял и уста отведал. В армию ушел и не вернулся. Вернее на побывку приехал, убедился в охлаждении отношений и подался в наёмники.
Всё это время Петр вникал в образ Анны и завяз в нём глубоко. До такой степени, что письма стал писать. Это при том, что работали они в одном здании: он завлабом, а она в бухгалтерии. Он был повёрнут на технике безопасности при работе с электроприборами, а она плыла по воле волн. Куда ветер подует.
И, наконец, ветер подул в сторону Петра, хотя он не был высок и чернобрив. Но он был Пётр, а это значит - в своём стремлении непоколебим, как камень. Для начала он исполнял роль провожатого. Провожал до остановки, провожал в автобусе и далее, до отчего дома. Иным может показаться сие ерундой, но для влюбленного – это бесконечное счастье. Находиться рядом, подавать руку, дышать одним воздухом, чувствовать запах любимого существа.
Настало время, и она согласилась проехаться на личном транспорте, кое было у Петра в виде подержанной «семёрки». И как водится, они заехали в берёзовую рощу. В березняке искусственного насаждения Петр развесил понты, заговорил зубы, нёс «пургу», короче, до сисек добрался.
И тут она ему и говорит:
- Вы за руль держались Петр Николаевич (на «вы» тогда ещё были) и за рукоятку эту… теперь ко мне лезете… а у меня белый лифчик…
- Как то не подумал Аннушка… а что… руки помыть?
Она утвердительно кивнула.
Петр стремительно кинулся к багажнику: там воды баклажек и стиральный порошок на всякий пожарный. Помыл, вернулся и в закрома.
Позволила себя растормошить до определённых пределов. Сосочки-грибочки целовать, губки – маков цвет, животик погладить, ниже – засопротивлялась:
- Не время ещё, - сказала.
«Ладно, - подумал Петр, - времени-то впереди валом…»
И так повелось. Раздухарится, нацелуется, наговорится с ней, своей любимой и… к легкомысленной подруге ебатися.
В дом к Аннушке стал похаживать, роль жениха примерять. Дело житейское. Предложение руки сделал. Тогда Аннушка и согласилась допустить в закрома потаённые.
К себе в общежитие звал – не согласилась. Тогда акцию спланировали: билеты на концерт Софии Ротару будущему тестю с тёщей организовал. А сами в домашней обстановке разделись привычно и доигрались до решающего конца. Конец вошел в начало, произошло – кончало.
Петру понравилось: не смачно, но нежно, почти духовно.

Поженились, сняли квартиру, ребёнка родили, а лет через пяток и квартиру купили в рассрочку. Всё вроде шло своим чередом: «любовь порхала бабочкой, минуты счастия даря…».
Но любовь любовью, а ебля – еблей. Для Аннушки соитие, как бесплатное необязательное приложение к семье, мужу, уборке и готовке. В то же самое время для Петра слияние тел воспринималось, как основа основ душевной близости. Никак иначе.
Нельзя сказать, что Аннушка не стонала любовным экстазным стоном. Доводил её Петр до вершины регулярно, поднимал неутомимо всеми способами, которые знал. Опять же инициативы женской, той которую любил в подругах своих, здесь в семейном лоне он не находил. Тяжело мыслила в этом направлении Аннушка, с большими нутряными потугами.
Непонятно было Петру: не настаивает он, а ей как-будто и не надо. Обидно становилось Петру. Но он эту обиду глотал, переваривал и в отхожее место сваливал. И раз и двадцать два раза и двести двадцать два.
Но как-то решил: да ну наххххххх!
Загулял по-прежнему. Короче пошел налево. А что делать? Как там, у Сергеича: пойдет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит. В самую точку. Только не поверила в сказки его Аннушка, ибо прозорлива, умна, догадлива. Плакать стала, горевать. Петр сглупа повинился, расчувствовался, душой размяк на грудях, слезами политых. Погладил он её груди-яблочки, сосочки лизнул и встрепенулся петушком. Полез в нежные кущи.
- Как ты можешь в такие минуты о низком думать? – посетовала Аннушка.
- Могу, Аннушка! Ой, как могу, - шепчет Петр, срывая преграды из тряпочек всяких.
- Как это ужасно, то, что делаешь сейчас, Петруша…
- Да… ужасно и низко… я согласен…
Но упорствует в намерении своём, ударствует и бьётся соколом, клювом долбит...
- Только не в меня! – успела крикнуть Аннушка. Пришлось на вынос сработать, на белые бедра лебёдушки своей пролиться.

Какое-то время прошло-проехало и опять возвернулось всё на круги. Не льнёт Аннушка под рукою. Уж он и подарки, и театры, и вкусненькое… Раз, другой получится и опять на сухой паёк переходит Петр. Неделями на нём сидит, пизды живительной не зная. Перебивается видеообразами на сайтах Инета, как раз и приготовленные к таким случаям.
Когда же любовно-постельные заигрывания начинал с супругою, Аннушка увещевала его:
- Я должна к тебе душой хотеть, понимаешь?
А он думал: «что душа… она для других дел предназначена» и за своё:
- Я ж тебя люблю, душа моя и хочу…
- Я тоже тебя люблю, но… не торопи меня… дочку ещё не уложила, погоди…
Щас, помоюсь, погоди… Щас причешусь, погоди… Щас накремлюсь, не спеши… Ой, передача моя любимая началась…
Досмотрели передачу, Петр изнывая и горя, слышит:
- А ты искупался? Ну, что ж ты так… иди.
Петр пулей: душ принял, дезодорантом попшикался, как идиот в халатике явился, а любимая спатеньки улеглась, сладко посапывая, ладошку под щечку положив.
- Аннушка, - лезет глупый в ушко, - ты ж обещала…
- Завтра, милый, завтра, ага-а, - и ладошкой ему по губам провела, знает любимый жест.
Уходит Петр, рюмашку хлебнёт, вздрочнёт, а толку – чуть.
Надеется на завтра, потом на послезавтра… тягомотина. Праздника нет, разгула, законного притом. Не получается.
Досадует Петр, хмуро смотрит, резко отвечает Аннушке своей. Та в недоумении:
- Только, - говорит, - я к тебе душой потянуться хочу, а ты грубишь. Пошто?
Молчит Петр, брови супит, хмурится, негодует от женской бестолковости.
- А давай я тебе поиграю, любимого Шопена.
Садится к фо-но и пальчиками, пальчиками. Звуки-то страстные.
Петр бодрится на женушку глядя, духом поднимается. После первого этюда к Аннушке приближается, после второго этюда чувствует напряг, после третьего… Бурно так шебуршат пальчики по клавишам, забурунно так. Не может сдержаться Петр, достаёт свой петрохуй и на плечо белоснежное кладёт.
Вздрагивает Аннушка от горячего прикосновения:
- Убери, - молвит, - свою дирижерскую палочку от греха, не снижай восторга моего.
- Нешто я снижаю, Аннушка, голубка моя… Да, может и так… возвыситься хочу… Снизойди до меня, ангел мой, дозволь смиренно войти в чертоги твои, познать блага твои…
Сам-то бёдрышки ея приподнимает, оголяет, и просунуть стремиться негодник. На стульчике прямо. Скачет лебёдушка Шопена забыв, шейку изогнув, сосцы топорща. Лихо!
И опять прощает Петруша обиды, забывает всё, холит, лелеет родимую.
Следующего раза ждёт ненасытный.
Ни хера, не наступает духовный восторг. Не можется Аннушке. Болезни шукает она и находит, что характерно. Как в той песне: «кто ищет, тот всегда…»

Опять разлад, опять досада.
- Не буду тебя провожать, - дуется Аннушка, - туфли грязные, не причесанный, дикий, фу!
- Так причеши, почисть, проводи, как положено, - ерепенится Петр.
- Ещё чего! Не прислуга я тебе, не нанималась, - отвернулась, руки на грудях сложила, стоит.
- Ну и черт с тобой, стой себе.
И ушел. На работу.
Аннушка строго глядит ему в след, сурово так. Думы нехорошие думает.
А Петр поработал, поработал, да и загулял по новой с первой, попавшейся под руку. Давно к нему ластится-жмётся, Асей зовут. Айда - пошли!
Взяли пузырёк красненького, пирожных всяких, мороженых. Забурились. Ну и как водится, девка под Петю легла.
Ан, нет!
Не встаёт у Петра, не ебётся Петру, беспокойство одно. С первонаха и такой конфуз. Даже скафандр не смог натянуть. У него правило: в открытый пиздокосмос только в скафандре. Чтобы инопланетных существ не занести.
Короче засобирался, ушел.
Вернулся в семейное лоно. Понуро, пришибленно. Больное место, хули.
- Ну, что нагулялся? – вопросом в лоб встретила его Анна.
- Погуляешь тут, шеф работой затрахал…
- Затрахаешь тебя, знаем… не вышло у тебя сёдня, так и признай.
- Чего не вышло? – сделал удивленное лицо.
- Сам знаешь чего… и никогда не выйдет, если будешь меня обижать.
- Много на себя не бери, ведунья нашлась… - хорохорится Петр, а сам смекает: «верно, говорит».

С тех пор поумнел резко. Прозрел. Понимать стал, с кем живёт. Перестал донимать Лебёдушку свою претензиями тела. Дала – хорошо, не дала -значит, так тому и быть. Платоника, наибаццо! Духовная близость. Проникновение аур. Низы не могут, когда верхи не хотят. Да-а, уж.

Насчет Аськи наладилось скоро.
К Аське пошел, в Аську вошел. Хорошо в Аське! Ядрёная тёлка: в плечевом поясе широка, в обычном другом – узка, пиzда сочная, сиськи мощные. Не баба, а ебальный агрегат.
Так следуя домой после очередного праздника плоти, Петр ощущал восторги, душой пел любовную песнь. В эти послеебабельные минуты он был просто переполнен этим светлым чувством ко всему роду человеческому, ко всем тварям земным и даже гадам. Вот каков был диапазон его любви: от упоения абсолютной ничем неограниченной власти, до уничижительного беспрекословного подчинения и растворения себя в любимой. И ему уже ничего не надо было большего. Он приходил к Лебедушке своей, обнимал дочурку, ворковал и улыбался, чувствуя близость родных душ. Потом была, как правило, музыкальная пауза и отход ко сну. Как он раньше не мог понять таких простых естественных истин.
Петр утихомиривался до следующего плотского зова, до следующего гона.







bezbazarov

2009-11-12 11:52:22

Свелто стремленье к идеалу....

Чукча летатель

2009-11-12 13:32:36

тернисты пути к истинному наслаждению...

Бабука

2009-11-12 20:44:27

Картинки семейного счастья, не самый худший вариант. А платоническая любовь - это когда один любит, а ибет Платон.)

Вадим Викторыч

2009-11-12 22:42:45

bezbazarov, Чукча летатель, Бабука, со всеми вместе и с каждым в отдельности абсолютно согласен. Ну и благодарю всех, кто прочитал.

Руслан С.

2009-11-12 22:51:36

Викторыч, мне вот фраза не понравилась: Поженились, сняли квартиру, ребёнка родили, а лет через пяток и квартиру купили в рассрочку".
А так - душевно.

Вадим Викторыч

2009-11-13 00:50:33

Руслан, если честно, мне тоже не очень. Но шоб не размазывать ужал до беспредела.

Имиш

2009-11-13 09:04:43

вчера прочел ещё, затормозил..сегодня скажу, что написано интересно. чисто стилистически

AbriCosinus

2009-11-13 09:32:53

Ставлю оценку: 39

Палыч

2009-11-13 15:23:06

перечитал еще раз. жизненная весчЪ. натуральная.

Щас на ресурсе: 286 (0 пользователей, 286 гостей) :
и другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.