- Чувак, надо срочно чего-то придумать! – Михай стукнул кулаком по пивной лужице на столе. – Мы должны спасти для человечества старика Грина. Срочно нужны бабки.
Ветер выметал из-под столов салфетки и смятые одноразовые стаканчики. Барменша за прилавком сморкалась в передник. Понедельничным утром в открытой кафешке не было никого, кроме нас с Михаем и нескольких угрюмых люмпен-пролетариев. Мы тянули пиво и ели беляш. Один на двоих. Если бы мы взяли два беляша, пришлось бы ограничиться одной банкой пива.
- Срочно нужны бабки, много бабок, - сказал Михай и наморщил лоб.
- Гениальная мысль, чувак, - съязвил я. – Так пойди и сними их со счёта. У тебя же денег куры не клюют, чёртов Рокфеллер. Наверно, ещё и на хот-дог останется, да?
Михай пошарил в карманах и разложил на столе добычу – несколько монет, квитанцию из ломбарда и замусоленную фотографию Кортни Лав. Он долго разглядывал эти бесценные сокровища, побарабанил пальцами по столешнице и предложил:
- Может, загоним твою коллекцию винила?
- Не, лучше твой «Эштон», - осадил я этого наглеца. - Ещё бы родную маму мне предложил продать на органы, честное слово!
Михай зыркнул через плечо дикими глазами. Оглядел маячившую за прилавком барменшу взглядом конспиратора. И на всю кафешку брякнул:
- Грабанём эту рыгаловку? Отожмём кошелёк у какого-нибудь лопуха? Угоним вон ту мажорную тачку и продадим? А?
На нас недобро заоборачивались все люмпен-пролетарии из-за соседних столиков. Я подавился пивом.
- Сдурел? А вот эту штуку ты тогда за каким хреном на себе таскаешь? – я ткнул пальцем в пацифик, посверкивавший у него на груди.
- Слушай, ну ведь если всё по-человечески объяснить, то до насилия и не дойдёт, я тебе гарантирую. Чисто для острастки приставим ствол к башке и вежливо расскажем всю правду. Объясним, что это самый крутой гитарист современности. Что пьяный придурок на «Газели» влепился в его мотоцикл, и теперь бедняга лежит в травматологии с перемолотыми в кашу пальцами. А денег на замену суставов нет по объективным причинам – как творческий человек, он всё спустил на водку и наркоту. И всё культурное человечество рискует навсегда остаться без его крутейших соляков. По-твоему этого будет недостаточно?!
- Михай, ты приди в себя, - отвечаю. – Какой ещё ствол, дядя? Пистолет, который валяется у тебя в кладовке, стреляет только водой, если ты не знал. И потом, ты правда готов пойти на такое ради человека, которого мы даже не знаем лично? Которого видели-то всего один раз. Да и то с самого дальнего ряда в зале, так что, можно сказать, даже и совсем не видели.
Михай скривился, нервно швырнул окурок в пепельницу. Кажется, мои доводы его отрезвили.
- Выиграть в казино… Замутить финансовую пирамиду… Написать Полу Маккартни... Сдать бутылки, которыми у тебя весь балкон завален… – бубнил он, грызя ноготь.
Я даже не стал реагировать на все эти утопические предложения. Тем более, как раз была моя очередь откусывать беляш.
Барменша грозно пялилась на нас, давая понять, что разглагольствовать над опустевшими пивными банками мы можем где угодно, но только не здесь.
И тут мне пришла в голову неплохая мысль.
- Придумал, Михай, - заявил я, стараясь не орать от воодушевления, чтобы мои слова не потеряли в весе. – Эврика, мать твою. Пошли, расскажу по дороге…
…………………………………………………………………………………………

Прежде мне никогда не приходило в голову, что ночью на улицах так людно. Пока мы дошагали до места, нам попалось не менее пятидесяти человек. Некоторые из них оборачивались и провожали нас удивлёнными взглядами. Хотя по задумке тёмные очки и вальяжность шага должны были стопроцентно отвести от нас всякие подозрения, выдав за туристов-полуночников в поисках борделя. Возможно, внимание к нам привлекала строительная тачка, которую я толкал перед собой. Она пакостно скрипела, а по её дну как свежепойманные рыбы колотились лом и кувалда, взятые на всякий случай.
В сквере, к счастью, почти никого не было – только на скамейке обжималась субтильная парочка. Михай долго извинялся перед влюблёнными, просил понять, что нам ни в коем случае не нужны свидетели и увещевал удалиться минут на пятнадцать. Не знаю, что сработало - его обаяние, веские доводы или то, как он буйно приплясывал на месте от нетерпения – только голубки упорхнули с такой резвостью, как будто перед ними был сам Джек-Потрошитель.
Убедившись, что за нами никто не наблюдает, я потащил Михая вглубь сквера, к месту назревавшего преступления.
- Вот он! – бодро доложил я и нацелил луч фонарика на скульптуру в человеческий рост. Померещилось, что бронзовый Пушкин зажмурился от яркого света и сейчас же, топнув по брусчатке, влепит мне щелбан за нахальство.
- Красавец! – для пущей уверенности я фамильярно похлопал поэта по щеке. – Вот кто выручит маэстро Грина! Люди искусства должны помогать друг другу.
- Мы ж его не утащим! – Михай потешно схватился за голову.
В ответ я рассмеялся как Бог:
- Придурок, нам не нужен он весь. Мы только зонтик у него позаимствуем. Ну зачем ему бронзовый зонтик, в котором весу килограмм восемьдесят, сам подумай? А нам за него столько отвалят, что хватит не только Грину на суставы, но и тебе на вставные зубы.
Михая продолжали грызть необоснованные сомнения:
- Не, на зубы точно не хватит – это ж бронза, а не золото. И потом – разве Пушкин носил зонтик? Что за недостоверность?! Кто вообще придумал такой дурацкий памятник?!
- Вот и чудесно, - отвечаю. - Восстановим историческую справедливость. Держится на пушкинских соплях, отломать – раз плюнуть. Думаю, если дёрнуть посильнее, можно и вместе с рукой вывернуть. Заходи с того боку, попробуем аккуратно его вытащить без инструментов.
Я взялся за ручку зонтика и почтительно, но в то же время неотвратимо потянул на себя. Михай несколько раз вяло дёрнул зонт, а потом вдруг отошёл в сторону и взволнованно запыхтел.
- Э, ты чего вздумал, чувак? – закричал я, отвалившись от Пушкина.
- Не могу, - просипел Михай. – Вот у кого другого я всё, что хочешь оторву. А у Пушкина не могу. И у писателей вообще… Понимаешь, у нас в школе учительница литературы была. Эвелина Григорьевна… Женщина старых правил. Так она… В общем, так и вижу сейчас, как она мне с того света пальцем грозит. Ещё родителей к себе вызовет… Да если б ты сам знал Эвелину, ты бы тоже у Пушкина ничего взять не смог.
Аргумент и вправду был убедительным. Я почесал репу:
- Так… А химичка у вас не была женщиной старых правил? Не? Тогда представь себе, что это Менделеев и тяни, твою мать.
Михай безнадёжно махнул рукой:
- Нет уж. Не пройдёт номер. Давай мне настоящего Менделеева, и я тебе его на атомы расщеплю. А Пушкина – ни в жизни!
Дело стало отдавать дрянью, я понял, что моя блестящая затея проваливается. Для очистки совести я ещё попрыгал вокруг скульптуры, совершенствуя навыки вандализма. Но, хотя проклятый зонтик ходил ходуном и по законам физики должен был вот-вот вывалиться из бронзовой лапы Пушкина, я уже смирился с тем, что обречён на неудачу. Благообразная старушка брезгливо складывала губы бантиком и ставила мне двойку куда-то туда, откуда мне уже было не выскрести её никаким лезвием...
Когда мы уходили, я мстительно посветил фонарём Пушкину в лицо. Он ухмылялся, в открытую насмехаясь над нашим патологическим благородством.

Следующим утром мы сидели и пили пиво, по очереди отхлёбывая из одной банки. Диспозиция почти не поменялась. Грин был по-прежнему отлучён от гитары и вроде бы подумывал наложить на себя свои покалеченные руки. Люмпен-пролетарии за соседними столиками сидели в тех же позах, что и накануне. Барменша хищно зевала, поглядывая в нашу сторону. Вокруг стоящего на тротуаре у кафешки холодильника с мороженым облизывались грязные оборванные дети. Вся разница была, пожалуй, только в беляше – на этот раз нам пришлось планировать боевую операцию натощак.
- Вот, - назидательно сказал я. – Твои моральные принципы заставят нас пойти на мокрое дело. Не можешь ради великой цели обобрать бронзового мужика – придётся обирать живого. Тебе, садисту, наверняка это будет проще.
Со стоической физиономией Михай подтвердил, что ради великой цели готов жечь города и селения и грабить поверженных монархов.
- Тогда слушай, как мы это сделаем прямо сегодня, - заявил я, значительно глядя на соратника поверх тёмных очков.
…………………………………………………………………………………………
- Очкуешь, чувак? Соберись и представь, что у тебя есть яйца. Делай как я. Главное – больше куража и наглости, - Михай исступленно подмигнул мне обоими глазами. Рожа у него было совершенно изумрудного цвета, по лбу и щекам лился пот.
- Щас не время для болтовни, - осадил я его, стараясь сохранять хотя бы видимость хладнокровия. – Экипируемся, вооружаемся и заходим.
Вывеска над крыльцом сообщала: «ЛОМБАРД «ФАРТОВЫЙ». Железная дверь с оконцем вместо глазка навевала думы о звоне реечных ключей, окриках вертухаев и других ништяках казённой жизни.
Михай натянул балаклаву, я – чулок с прорезями для глаз. Лом в михаевой руке выглядел веско, как самурайский меч. Я небрежно поигрывал кувалдой.
- С Богом! – выплюнул я и резко распахнул дверь ломбарда.
Внутри было тесно и накурено. Потрёпанный оценщик утирал платком поблескивавшую плешь, около прилавка тёрлись два каких-то тощих кренделя.
- Мордами на пол, живо! – с порога заверещал Михай, размахивая ломом. – Это ограбление. Если кто дёрнется, башку снесу. Живее, живее!
«Неплохо. Очень неплохо», - подумал я и, приставив боёк кувалды к потной лысине оценщика, зловеще просипел голосом дона Корлеоне:
- Ключи от сейфов и ячеек сюда. Потом – на пол, и лежать смирно.
«А это вообще отлично», - похвалил я себя.
Костлявые типы столбами застыли у прилавка – видимо, ужас парализовал их. По физиономии оценщика вдруг поползла трещина кривой ухмылки. Такого в нашем сценарии уже не было.
- Тааак… Ребят, я понял! Щас сюда войдёт человек и скажет: вас снимают скрытой камерой, да? А я сперва-то даже чуть не подумал, что подростки хулиганят, блин, а! – оценщик захохотал как придурочный, молотя ладонью по столешнице.
Горячая волна накатывающегося позора зашелестела у меня в ушах. Взглядом василиска я посмотрел на Михая – тот съёжился в своём дурацком балахоне с принтом «Секс Пистолз», переминаясь с ноги на ногу и не зная куда девать лом.
- Ключи от сейфов – сюда, - пискнул я. Теперь голос у меня был не как у дона Корлеоне, а как у кастрата из итальянской оперы.
Тощие типы скалились позолоченными коронками. Оценщик побагровел от хохота:
- Охренеть, мужики! Первый раз со мной такое… А нас по телеку покажут, а?
Он пнул дверь в подсобку и заорал в проём:
- Петро! Петюха! Выдь сюда, бегом тока. Тут про нас кино снимают ахахаха. Гра…гра… ай, не могу, блин… грабить нас пришли ахахахаха.
После этого тюкнуть его по лысине рукоятью кувалды было бы просто вероломством. Понурившись, я зашагал к выходу. Наверное, также мог бы себя чувствовать смертельно раненный Зорро, которого проткнул его же собственной рапирой какой-нибудь лавочник или торговец леденцовыми петушками. Мой соратник, шмыгая носом, шаркал сзади.
Уже в дверях нас окликнул гаденький голос:
- Э, ребята, это чё, всё? Нам же ещё надо поулыбаться там, помахать в камеру, да?
…Мы тихонько вышли за дверь и, не глядя друг на друга, побрели по бульвару. По молчаливому согласию маски с лиц стягивать не стали.

Тем утром я особенно остро чувствовал: мир мне не рад и неприязни своей не скрывает. На столе, за которым мы сидели, не было ничего кроме остатков чужой трапезы. Барменша выразительно двигала челюстью, наблюдая за тем, как мы уже полчаса делаем вид, что изучаем меню. Люмпен-пролетарии из-за соседних столиков глядели сквозь нас. Даже чумазые дети, клянчившие деньги у посетителей, вернули мне мелочь, которую я вытряс для них из всех своих карманов.
- Нужны бабки. Много бабок, чувак, - изрёк Михай «свежую» мысль.
В глубинности суждений уступать ему я не собирался:
- У нас их нет, чувак, и никто не торопится нам их отдавать.
- Ладно. Выбора у нас нету, - подперев щёку кулаком, мрачно сказал Михай. – Придётся плюнуть на мораль и благородство. Станем беспринципными мерзавцами из благих побуждений. Потом-то нас объявят подвижниками, и Грин с ребятами забацают в нашу честь самый забойный джем-сейшн.
Михай вытащил из пачки последнюю сигарету и добавил:
- Только лом придётся заменить чем-то поизящнее. Не Пушкина ж грабить идём.
…………………………………………………………………………………………
Через несколько дней в сумерки мы нарисовались на парковке. Перед нами высилось четырнадцатиэтажное чудо хай-тек архитектуры. Михай подтащил меня к сверкавшему как дека «Фендера» чёрному автомобилю и заявил:
- Ждём здесь. Это её тачка. Как доложила агентура, обычно она около девяти часов выходит из вон тех дверей. Кстати, чтобы оплатить услуги наших шустрых малолетних резидентов, мне пришлось загнать книжку про Боба Марли. Заношу это тебе в кредит.
Я хмыкнул:
- Рассчитаюсь, когда выпотрошим твою богатенькую куколку. Кстати, может, ты мне всё-таки объяснишь, за каким чёртом мы выбрали такое идиотское оружие?
Михай вынул из кармана пистолет, прицелился мне в грудь и выстрелил. На футболке затемнел след ранения.
- Психическая атака, - самодовольно заявил Михай. – Думаешь, напуганная тётка отличит водяной пистолет от настоящего? А ножницы?! Это вообще моя блестящая находка. Сразит наповал. Когда ты защёлкаешь ими и сделаешь вид, что сейчас же сострижёшь её букли, она резко станет сговорчивее. Для бабы это хуже гильотины.
В словах Михая был резон. Я достал ножницы и изобразил на лице готовность к совершению парикмахерской диверсии. Развеивая напряжение, я даже успел слегка обкорнать себе хаер, когда Михай дёрнул меня за локоть:
- Так, собрались. Идёт.
«Куколка» оказалась зрелой брюнеткой под сорок. На её плече покачивалась маленькая сумочка, в которой, не было сомнений, лежало спасение большого музыканта. Когда жертва пикнула брелком сигнализации и приблизилась к тачке, мы шагнули из темноты в растёкшуюся по асфальту лужу фонарного света.
- Кхм… - выразительно сказал Михай, нацелив на женщину страшное дуло. Вид у моего соучастника был и вправду пугающий: дамочка заморгала.
Я понял, что Михай больше ничего говорить не намерен, и выступил вперёд.
- Добрый вечер, - галантно поздоровался я, разрезая воздух ножницами. – Мадам, мы не причиним вам вреда, если вы не станете упрямиться и сделаете всё, как м…
…Когда оглушительный звон под черепом немного стих, я понял, что лежу на асфальте, а моё оружие валяется в стороне. Это был, пожалуй, самый замечательный хук слева из всех, которые мне доводилось пропускать. Михай кряхтел и охал чуть в стороне, потирая плечо. Расшвырявшая нас куколка уже усаживалась в машину. Я приподнялся и трагически воздел руки - так брошенный на необитаемом острове посылает мольбы вслед отплывающему кораблю.
Спасти нас от бесславного краха могло только чудо. И оно, чёрт возьми, произошло!
В двигателе скрежетало и вжикало. Понтовая тачка не заводилась. Тётка выпрыгнула из машины, подняла крышку капота и, наморщив лоб, уставилась внутрь. Такой взгляд мог быть у сельского фельдшера, которому предстояло сделать операцию на головном мозге. Фортуна была с нами и предоставила Михаю право запилить шикарное соло.
Держась за плечо и морщась, Михай боязливо приблизился к машине и промямлил:
- Простите… Если вы позволите, то я, наверно, смогу вам помочь. Видите ли, автослесарем я был шесть с половиной лет, а грабителем – меньше недели… Инструменты есть в машине? Ага? Достаньте, пожалуйста…
Инициатива ползла обратно к нам. Михай, оказавшись в родной стихии, ощутил себя хозяином положения: у него даже перестали трястись руки. Дамочка милостиво позволила нам действовать, а сама, отойдя на шаг, смолила тоненькую сигаретку и копалась в смартфоне. Я лихорадочно соображал, каким образом выжать из ситуации максимум.
Двигатель заурчал, и Михай, ухмыляясь, опустил капот. Мы скромно потупились. Особенно скромно, с видом незаметного героя, потупился я. Мадам уголками губ изобразила на лице улыбку в эконом-режиме. После чего, скользнув по нам таким взглядом, как будто мы были обслугой из автосервиса, открыла дверцу машины. Стало понятно: ещё секунда, и шанс будет упущен.
Я выдохнул и честно начал:
- Послушайте… Этот парень – самый крутой гитарист современности…
…Когда я закончил красочно расписывать то, как Грин в муках учится играть на гитаре крючками для вязания, случилось второе чудо всего за четверть часа. В гранитном выражении лица стервы вдруг мелькнуло что-то живое. Когда она отсчитывала тысячные купюры, я успел заметить в её бумажнике измазанную помадой фотографию Хэтфилда.
Ни до, ни после меня так не пёрло от «Металлики», как в эту минуту…
…………………………………………………………………………………………
Субботним утром я сидел в кафешке на набережной и насвистывал мотив пинк-флойдовской «Money». Припекало солнце, из-за соседних столиков улыбались приятные люди в «адидасах», и даже барменша глядела на меня так, как смотрела бы на забредшего в её заведение принца Уэльского.
Кошелька у меня отродясь не было, поэтому купюры оттопыривали мою одежду в самых неожиданных местах. Я дождался Михая и сказал ему, хлопая себя по карманам:
- Вот, чувак, что значит доброе женское сердце, удивительная непрактичность и халявные папиковы деньги. Так передадим же, скорее, щедроты сии по назначению!
Михай был чем-то озадачен и не разделял моего веселья.
- Щас, - сказал он.
На столешницу шлёпнулся свежий номер контркультурного журнала «Болт». Михай пошелестел страницами и ткнул нестриженным ногтем:
- На. Читай-читай.
Я вспорол статью взглядом по диагонали:
«Культовый гитарист группы «Огни Бухенвальда» Тарас Гринько внаглую водит за нос своих поклонников».
...
«Придумал легенду об автокатастрофе… спекулировал душещипательной историей об ампутированных пальцах… делал расчетливый и циничный пиар».
...
«Спалился»… об этом рассказал главный врач больницы, которому промоутер артиста недоплатил обещанных денег за соучастие… сегодня звёздный пациент уже с позором изгнан из больничной палаты».
...
«…уж обделался так обделался!».
Я отшвырнул журнал в сторону.
- А всё-таки у него охрененно крутые соляки, - задумчиво изрёк Михай.
С этим было глупо спорить.
- Да, но, кажется, ему не нужны новые пальцы, - ответил я, выгребая ворохи банкнот из карманов. – И что, спрашивается, теперь вот с этим делать?!
- Как, что делать? – Михай подпрыгнул в кресле. – Борода распродаёт коллекцию раритетных дисков. Теперь мы можем выкупить у него весь чемодан сразу.
Я сощурился и покачал головой:
- Нет, чувак. Типа, не имеем права. Получится, что мы обманули нашу добрую ведьму. И потратили её бабки на себя, без всяких благодеяний. Не катит.
- Да, чёрт. Действительно, - согласился Михай и, помедлив, добавил. – Тогда есть у меня одна благодетельная идея…
…Мороженщица твёрдо заявила, что мы психбольные, и, наверно, кого-то зарезали, но деньги всё же взяла. Чумазые дети, стрелявшие у прохожих мелочь и сигареты, сначала даже не решались подойти к набитому разноцветными упаковками холодильнику, который мы отдали им на разграбление. Потом осмелели, и нам даже пришлось регулировать раздачу, чтобы избежать драк и поножовщины.
…………………………………………………………………………………………
Оставшихся денег как раз хватило на беляш и две банки пива.