Залогинься!
Слушай сюда!
poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине. Француский самагонщик
poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью. Француский самагонщик |
Автор: евгений борзенков
Рубрика: ЧТИВО (строчка) Кем принято: Француский самагонщик Просмотров: 1087 Комментов: 17 Оценка Эксперта: 37° Оценка читателей: 40° - Родригерс, а что, говорят вы педэрс?
- Да нет же, чёрт возьми. Это всего лишь фамилие мое! Тёмная укро-ночь. Только пули. Неправильно выпукл овал окна, бесстыдно приподнята занавеска, хрущёвка, стена, третий этаж снизу. В небе светлые сияющие капельки, слёзы бога, всё никак не долетят до земли, осеменив сие. Где-то за окном, внизу, по матовому холсту ночи мчится грациозный чёрный пудель, подхватывая на жгучий язык вспыхивающие то тут, то там огоньки человеческих жизней. Не причиняя вреда, бесполезные огоньки с сухим шипением растворяются на горячем и чёрном языке пуделя, не прибавляя и не отнимая от всеобщей духоты ни цента, ни градуса. По эту сторону окна бесчеловечно жаркий июль наблюдал молодой чемо… человек, опустив невесомую голову на подоконник. Так и не сумев выйти из себя, он превратился в слух, рассчитывая неизвестно на что. Все поры кожи молодого человека раскрыли пересохшие рты и алкали, а им было нечего дать. Голод и тётка. Перед ним лежал чистый лист, на столе в стакане чая стыла печаль, в нём плавал скучный желатиновый плевок Луны. Откинув свой сюртук на спинку стула, музыкант возложил ноги на подоконник, отнял от молодых зубов недоеденное гусиное перо, макнул его в чай, в порыве отчаяния занёс над листом… О, нет. Он решительно встал, прошёлся, хрустнув модными чувяками из крокодиловой кожи, мягко ткнул в стену пальтсем, зачем-то выключил свет, зачем-то включил, взлез на окно и, раскорячившись, исполнил вызывающе пошлый чин неприличия. Вязкий, студенистый от жары воздух всколыхнули снизу несколько вялых аплодисментов. Человек учтиво отдал поклон кому-то в темноту, прижав руку к сердцу, потом вернулся к столу, лихо тяпнул дорогих столетних чернил ( граммов семьдесят ) из небольшой хрустальной чернильницы и снова обмакнул перо в чай. «Родригерс фон Педерс..» - Вывела его молодая рука в закатанной по локоть белоснежной накрахмаленной батистовой сорочке тончайшего китайского шёлка. И потекло… Из-под пера неохотно, с натугой и слизью выползал некий предмет, коричневый мальчик, серо-буро-бурячный самозваный королевич, хотя цвет его был условным по умолчанию. Он был неопределённый, да и мальчик ли… Весь слепленный из лоскутов, бантиков, яблочных огрызков, лепестков роз и таблеток, испорченных нервов, непропечённых мыслей, этот новорождённый колобок, этот благоухающий отпрыск, это порождение воспалённых мозговых нейронов, страдающих кислородным голоданием вдруг, не дожидаясь ритуальной церемонии посвящения, резво спрыгнул со стола и был таков. Молодая рука, его породившая, выронила перо, вскинулась, любуясь собой и перебирая пальцами воздух, послышался отчаянный возглас - «Не, ну ёоооп твою мать, блядь!» - и тут же рука беспомощно рухнула вниз, вдоль кресла, повиснув безжизненной плетью, изящно оттопырив тонкий и длинный мизинец с отполированным до мёртвенной синевы ногтем. Родригерс Педэрс продолжил свой путь, делая уверенные первые шаги и шлёпая по земле несоразмерными маленькому тельцу, ластами ног. Достаточно нелюбимый, непризнанный, обречённый на жизнь. Он спустился к реке, там его ждала шлюпка, выдолбленная из коры ебаного ( эбенового ) дерева. Она напоминала скорлупу большого грецкого ореха, чем и была по сути. Он отвязал тетиву каната, забычковал окурок и набрал отравленного воздуха в грудь. И выстрелил воздухом в берег. Его тотчас пулей отнесло на средину реки. Тут Педэрс огляделся и понял, что поспешил. Состоялась его первая ошибка в этой жизни. У него не оказалось вёсел. Или весел? Весело плыть без весел. Грести было неху - ем. И Родриго беспечно отдался на волю волн. А что было делать? Плакать? Долго ли коротко ли, но вдруг лодка резко накренилась, за край ухватилась жилистая рука, и на борт, отряхиваясь от воды и кувшинок, вскарабкался пожилой муравей. Запахло сивушной тиной. - О, - приветливо улыбнулся Родригерс Педерс, - добрый вечер. Как ваше имя, спаситель? - Тихон, - выкручивая седые усы, важно представился муравей. – А ты педерс. - Ну, - немного обиделся Родригерс и опустил глаза, - это ж фамилия. - Да ладно, не парься. А чо ты меня спасителем назвал? - Ну а кто грести-то будет? - Чего? Я? Чем грести, хуем? – удивился муравей, - вёсла где, ебалдон? - Не надо ругаться, - поморщился Родригес, - Мы ведь в сказке. Здесь от мата подташнивает и кружится голова. Где мой пирамидон… - Сказка ложь, - нравоучительно заметил муравей Тихон. - Мне почему-то противна ложь, - внезапно поскучнел Педерс. - А мне почему-то в кайф. Что ты делаешь здесь, в моей сказке? - Она уже твоя? Я не знал, прости. Я просто ищу Веронику. Я надеялся… - Ты ищешь Веронику? – вскричал Тихон, выпучив потемневшие глаза. - Да, я ищу Веронику. - Так я тоже ищу Веронику. А как выглядит твоя Вероника? - Да хуй его знает… - мечтательно молвил Родригерс и тут же спохватился, хлопнул себя по губам, - Ой! Плохой, плохой я. А твоя как? - Моя… - задумался муравей, - моя… да вот, гляди! – И не найдя нужных слов, он протянул вперед свои руки. Десницы его были покрыты застарелыми огрубевшими мозолями и коротким жёстким волосом. – Понял, нет? Родригерс понял, тайком взглянул на свои руки, и стыдливо сжал кулаки. - Да, - произнёс он, - да. Похоже, мы ищем одну и ту же Веронику. - Как девку делить будем? – деловито поинтересовался муравей. - Поровну, как ещё. Тебе вершки, мне корешки. Белый верх, чёрный низ. Или наеборот. Двойной тулуп. Можно вертолётом. Только вот где она? Ты хоть знаешь, как она выглядит? - Я узнаю её, - уверенно сказал Тихон. – Ты давай знай греби. Вон, у тебя ласты каки. И Ларс фон Педэрс погрёб, то одной, то другой ногой. Лодка мерно покачивалась из стороны в сторону, берега волшебной страны плавно тянулись вдоль бортов, похабно развернув перед ними своё откровенное нутро. Невдалеке шумные сверчки играли в карты, посвистывая невпопад, и перекрикивая друг друга, проигравшему били по ушам колодой. Двое мужалых бобров энергично делили шкуру третьего, ещё не убитого, и грязно матерились при этом. Живописная группа цыган, дрожа и обливаясь потом от страха, на клавесине и деревянных ложках играла что-то из Вагнера, кажется «Польот Валькирий». Их внимательно и жадно слушали несколько голодных медведей, развалившихся у костра. Они, не мигая, пялились на цыган и густая слюна капала на шипящий огонь с их вываленных языков. Казалось, стоит лишь кому-то из цыган сфальшивить… Лесные светлячки, притушив огни, закладывали фугас из крымского ганджубаса в огромное платиновое кадило, их заинтересованные мордочки, сгрудившиеся вокруг, отсвечивали зелёным. Из волшебного леса выскочил голый волк в засаленной красной шапке и спустился к реке. - Спички есть, пацаны? – гаркнул он речным странникам. Муравей молча швырнул ему мокрый коробок. - Оу, сэнкс-бэнкс, а то картошки Машка дров поджарить а бабка Дуся без черемши навязла в зубах! – Радостно затявкал волк, поймав коробок и завиляв хвостом вовсе по-собачьи. Посредине реки, точь-в- точь там, где и должен, был крепко вбит осиновый кол. На нём сидела бабочка с большими кружевными крыльями небесного цвета. Её вьющиеся пепельные локоны волнами спадали на плечи, из-под ровной чёлки смотрели немного печальные, огромные и чистые, словно лесной родник, очи. - Вероника, - твёрдо сказал Тихон, и оселедец на его гладкой голове набряк, заинтересованно вздыбившись. - Она. – Кивнул Педэрс и крикнул, не теряя времени: - Эй, Вероника! Цветок нюхать будешь? - Стой, товарищ! – решительно схватил его за рукав Тихон, - это не из этой сказки! Не тот конец. - Согласен, - ответствовал покладистый Ларс и снова воскликнул: - Эй, Вероника! В жопу дашь? Муравей со стоном прикрыл глаза рукой и отвернулся. - В жопу? Зачем? – удивлённо взмахнула ресницами бабочка. - Ну, - отчего-то смутился Педэрс, - для порядку там… хотя.. это я так, не обращай внимания. - Дам, - вдруг просто сказала Вероника, посылая на них невыносимые потоки света из глаз. - Что? – не поверил ушам Ларс. У муравья отпала челюсть. - Дам, - повторила бабочка и взмахнула крылышками, - ведь у меня сегодня день рождения. Поэтому акция. А вас будет двое? - Нет, - быстро сказал муравей, - я пас. Я только по любви. - О, - сказал Ларс, - мы устроим тебе отличный подарунок. Кстати, ты умеешь делать «моргалес»? Я смотрю, у тебя ресницы. - Послушай, ты, педерс… - закипая, начал муравей, но Педэрс перебил его. - Не встревай, я уже почти снял её. - Я не позволю. - Позволишь. – с этими словами Педэрс выхватил из кармана левольвер и застрелил муравья до смерти, прям из левольвера. Муравей растерялся от неожиданности, посидел для порядку с минуту, и практически умер, сковырнувшись за борт. - Теперь ты будешь один, - констатировала Вероника и лучезарно улыбнулась. У неё были ровные и крупные белоснежные зубы. От её улыбки исходило спокойствие и какое-то белое, ледяное безмолвие. У Ларса по загривку прошёл озноб, но он упрямо продолжил гнуть свою линию. - Да, и я один дам тебе жару, ты не смотри, - сказал Педэрс, - хочешь, поиграем в «Атлантиду»? - Можно. Но мои расценки ты знаешь? - О деньгах не беспокойся. Деньги есть. - Тогда не тяни резину, чувак. - Раздевайся, - сказал Педэрс, а сам принялся долбать днище лодки. Когда в дыру хлынула вода, он лёг на спину и жестом позвал бабочку. Вероника вспорхнула и села ему на руку. Ларс, не долго думая, быстрыми движениями оторвал ей крылья и швырнул в реку. Их тут же закрутило течением и унесло. - Ебать, - сказала бабочка, - жесть. Тебе это выльется в копеечку, мужик. - Ничего страшного, - невозмутимо ответил Педэрс, - приготовься. Вода уже доходила ему до подбородка. Он выпростал из брюк широкую шляпку увесистого гриба и подмигнул бабочке: - Добро пожаловать на борт, Вероника. - Бабочка села на шляпку. Лодка до краёв погрузилась под воду. Над поверхностью словно на маленьком острове покачивалась бабочка, испуганно перебирая лапками. - И дальше что? Эй ты? Что за дебильная игра? Мы ж щас утонем нахуй! - Слушай сюда, Вероника, - произнёс Педэрс, не обращая внимания на то, что вода уже сомкнулась над его лицом. Его губы побелели от нехватки кислорода, но продолжали двигаться. - Я искал тебя долгих восемнадцать лет. Посмотри на мои руки – сколько бесплодных поллюций посвящено тебе, тварь. Из мириад этих мелких хвостатых червей могла родиться армия погибели для какой-нибудь украины. Но я лишь увлажнял воздух. Я салютовал в пустоту из своей несчастной кожаной гарматы, и всё в твою честь. Наверное, я тебя любил. Хотя само слово «любовь» мне напоминает размалёванную старую шлюху вечно под градусом, и оно только искажает кипение той неведомой хуйни у меня внутри. Я ведь только для тебя и дышал, ёбаная ты калоша. - И чо терь? – брякнула Вероника. Вся её красота и волшебство странным образом испарились, теперь она выглядела как обычное насекомое. Без крыльев. - Как чо? – С усилием булькнул Педэрс. Слова давались ему трудно. Его лицо подёрнулось болезненной синевой, а глаза тускло блестели последним свечением. – Ты это… ты чо застыла? Давай, лапками шевели, танцуй. Я хочу хорошенько кончить напоследок. Вокруг сгущался сумрак, света становилось все меньше, и природа его была не ясна. Здесь просто не было света. Обитатели странного мира куда-то подевались, гулкий шум и отголоски суеты оставались все более позади, и река, вдруг накренившись вперёд, странно медленно падала и падала куда-то, выливаясь чёрными водами в открытый космос, увлекая уходящую на дно лодку, нелепо склеенного Педэрса, и танцующую на его хую блоху, бывшую когда-то прекрасной бабочкой. Молодой человек закончил писать и задумался, прислушиваясь. На бумаге чай мгновенно высыхал, перед ним лежал все тот же чистый лист. Он отхлебнул чай и повернул лицо к тебе, читатель. - Ну, как-то так… - Сказал он устало, глядя тебе в глаза. – Что, плохой я сказочник, верно? А ты попробуй сам. Вот представь: скоро полночь, темнота облепила мой дом как чёрный гандон, туго и мягко, кроме сверчков – ни звука, ядовитая тишина, которая обязательно обманет, и под утро начнётся то, которое… Где-то там, за краем августа в выжженных пшеничных полях стоят колонны, и ты просто не знаешь, кто они и что, ты просто чувствуешь их голодные молодые глаза. Они жгут как лазеры. Ты им мешаешь. Единственно, что нужно этим сущностям – твоя жизнь. Они пришли за тобой. Представил? А теперь напиши-ка что-нибудь. Или вам слабо? Вот и мне. Вуаля, блять.
дауш... сказочник...
нене, не плохой! но - сказочник ли?
Про любовь, так...Ай да сукин сын. Великолепно. Считаю, достойно коллекционного.
чота вспомнилась байка о том, как арестанты в лагере с помощью мухи сеанс ловили
сюр такой хороший слог но. борзенков, ты огурцы уже закатал?
Ставлю оценку: 39
Ставлю оценку: 40
Какая боль во всем этом абсурде. даже разговор под водой кажется реальным.
Ставлю оценку: 39
слабо, Евгений, слабо..
Ставлю оценку: 41
Мне, наверное, бы было слабо вообще хоть что-то попытаться изобразить в такой обстановке.
Ставлю оценку: 40
И кому эту сказку можно прочесть ???Своим детям.?Черный юмор, и через слово-нецензурщина ! Фу, как дерьма наелась,прочитав это !!
Ангел(ина), видно, участь у тебя такая. Планида.
Известен феномен царя Мидаса - к чему ни прикоснется, всё в золото превращается. А у тебя нечто в том же роде, только результат качественно другой - что ни попробуешь, всё тебе говном кажется. Я бы даже и посочувствовал, но что-то вот именно к тебе сочувствия не испытываю. NB. Одно из самых неприятных действий автора - обсирать своего критика. Мелочная такая подлость. А всё от глупости, да.
Прекрасная сказочка, да.
ниаценил, ибо не на той волне нахожусь.. но хеппенинг занимательный
мне просто не удалось прецтавить,где будет жопа у бабочки.. извините.
и, раскорячившись, исполнил вызывающе пошлый чин неприличия.(ц) исполнил ггг, а нам слабо
Ставлю оценку: 40
|
Щас на ресурсе:
505 (1 пользователей, 504 гостей) :
|
Copyright © 2009-2024, graduss.com ° Написать нам письмо ° Верстка и дизайн — Кнопка Лу ° Техподдержка — Лесгустой ° Site by Stan |