Правильнее было бы сказать не «ушли», а «сбежали». Даже, пожалуй, «смылись», ¬¬ – но я так говорить не буду. Поворчать там, пакость какую-нибудь сотворить – в воспитательных, так сказать, целях, – дело другое, но вот осуждать не принято. Для этого, говорят, имеется Страшный Суд. (Я в него, правда, не верю, нас-то точно не призовут, но пусть имеется, мне забот меньше). В общем, пускай «ушли». С другой стороны, куда им было деваться?
Если после того, как Солнце взорвётся, на Земле об этом узнают через восемь минут? Восемь минут и сколько-то там секунд, если точно.
А Солнце, согласно прогнозам, взорвётся сегодня около полудня.
Всё-таки и среди людей встречаются заботливые – предупредили за полгода. Вечером все собрались за чаем, я, как обычно, только собрался чего-нибудь сыпануть в сахарницу, тут и выяснилось. Что такого-то числа, в полдень – БУМ и всё. Сначала не поверили, пошли спрашивать у Нутого. Нутый подтвердил: да, в полдень, ну там плюс-минус трамвайная остановка, мол, это вам не европейское расписание пригородных электричек, где минута в минуту, но около того, да. Через полгода. И объявление в подъезде не шутка.
Нутый Бука – он вообще умница. Сначала, честно скажу, напрягала его манера говорить чужими голосами, но что делать, если личный словарный запас уж совсем примитивный. Зато в голове его квадратной понапихано – будь-будь! На любые темы. Неудивительно, что его забрали с собой; а нас с книгами, кукушкой, чайными сервизами и прочим оставили. Надо думать, на межзвёздных лайнерах, на которых они все спасаются, места в обрез, багаж высчитывают до грамма. И никакой тебе контрабанды, иначе дома останешься. Не до шуток. К тому же – если верить всему, что читал, - лететь они должны на Марс или на Венеру, а там совсем другие условия жизни, и чай вовсе не пьют. Как они там без чаю?..
Выбрался с книжной полки, пошёл на кухню ставить чайник. Никому оно, конечно, не надо, а порядок есть порядок – в субботу встают поздно, завтракают в полдвенадцатого. Значит, чайник должен быть горячим. По дороге пнул ногой затихшие ходики, подвёл стрелки: развела тут анархию, дурында… Можно подумать, ждала – не могла дождаться, когда её оставят в покое. Как только за хозяевами закрылась дверь, пару раз ещё стрелки щёлкнули, как-то лениво, и остановились. И с тех пор я эту бестолковую клювастую морду не видел. Только пинаю время от времени, чтобы не спала. Ну и что, что все уже, наверное, на Марсе?! Чайник должен быть горячим, часы должны идти. Откуда я знаю, зачем?
Насчёт книг я, кстати, погорячился: часть они забрали. А что не добрались до моей нижней полочки, так это даже хорошо. Я на эту полочку несколько лет назад перебрался от классиков, да так и завис. Даже стащил потом у Женьки тетрадку по физике (спас, между прочим, от аутодафе после выпускного) и запрятал сюда же, потому что люблю, так сказать, основательность и честность. Если в книжке что-то совсем уж противоречит научным данным, тогда нет, неправильная книжка, к стенке её. (Снова привираю. Это я сначала таким придирчивым был и верил тетрадке. А потом в этой самой тетрадке стало обнаруживаться то «Позвонить – не позвонить?», то крестики-нолики какие-то, то вообще – посреди страницы:
- Это жизнь, это – Космос весь,
Он – прибежище всем мечтам.
Мы с тобой видим звёзды здесь,
Отгоревшие там…
И причём тут закон всемирного тяготения? Нет, литература – это что-то другое, даже если НФ.)
Ходики так и стояли. Я снова постучал по корпусу:
- Эгей, ты там жить-то собираешься?
- Не смешно.
- Это ничего не меняет, работать надо.
- Ну и работай, если охота.
Не любит она меня, с тех самых пор, как я перебрался от классиков к фантастам, не любит. Ну, может, и не стоило говорить, что «Толстой всё-таки ку-ку», но нельзя же быть такой злопамятной.
- Времени сколько?
- Почём знаю. Какая разница?
- За восемь минут до полудня Солнце взорвётся.
- Опять за своё… Заткнулся бы, а?
- А я что, я космосом не управляю.
- Вот заладил… Знаешь, что Нутый говорил, пока ты со своей фляжечкой в обнимку спал между журналами? Знаешь, нет? – ну да, за мной же ещё грех непростительный. Хозяин на моей полочке как-то фляжку с коньяком припрятал и забыл. Так что я её потихоньку… Задумался и не заткнул вовремя уши, а она знай долдонит: – Говорил, что не будет солнце взрываться. Что просто дом наш в плановом порядке…
- А ты и веришь, простота! Нутый – не дурак, он знает, как панику сеять опасно! «Дом»! Тут всю планету, а ты за дом переживаешь. Да на Земле уже людей не осталось, кто тут что будет «в плановом порядке»? А ну давай часы заводи!
Пошёл на кухню, убрал со стола. Чай в чашках уже успел пылью покрыться – из окна сквозит. А когда ставил чайник на место, что-то вдруг кольнуло слева … Невралгия у меня, не иначе.
Вернулся, подвёл стрелки на 11.52.
- Откуда знаешь? – послышался глухой голос изнутри часов. Какой-то незнакомо глухой, как будто даже серьёзный. А может, и не невралгия.
- Взорвалось… почуял.
- Ты всерьёз, что ли? – И снова тишина, минуты на полторы.
Потом окошко отворилось, и она высунула голову. Бестолковые круглые глазёнки, можно сказать, совершенные в своей бестолковости.
- Слушай, Дымка. – (Да она меня лет двадцать уже так не называла). – Сделай доброе дело напоследок, а? – я сделал вид, что ничего не понимаю, и она тихонько добавила: - Отломай пружину.
Хотел было ответить, но передумал. Подобрался к ходикам сзади, раскурочил – они ж старые, рассохшиеся уже, делов-то. Отломал пружину. Тоже особого труда не составило. Даже на подоконник подсадил, чего там. Напоследок так напоследок. Напоследок надо быть добрым и, так сказать, незлопамятным.
- Там, - она хотела обернуться, да шея не позволила: задеревенела за столько лет. – Там… солнце светит.
- И что? У него ещё минут пять есть. Впрочем, уже меньше, так что если хочешь лететь – лети.
- Дымыч, а почему ты решил, что Земля после Солнца взорвётся? Может, просто темно станет?
- Станет. Темно…
- А тут ещё… типа маятника… здорового…
- Летишь ты?!
- Хватайся за лапу. Наигрались, ладно, мир-жвачка, хватайся живей!
Я отвернулся и дальше только слышал. Она подлетела (а ведь никогда ж не летала) на форточку, оттолкнулась и упорхнула в небо, сбросив на асфальт нелепую свою деревянную шкурку.
Минуты три, надо думать, или меньше. Коньячку бы. Некогда уже доставать.
Пристраиваюсь возле раскуроченных ходиков, смотрю в замерший циферблат и очень надеюсь не свихнуться за эти две с половиной минуты, суфлируя маятнику, тому что снаружи:
- Тик-так… тик-так… тик-так…