Он позвонил мне поздним утром в начале двенадцатого.
По дрожащему, возбуждённому голосу я сразу вспомнил - сегодня вторник.
Сегодня она улетела.
В семь часов утра.
Сначала рейсом на Франкфурт-на Майне, а оттуда уже - в Штаты.
- Привет!
- Привет. Я чего звоню - вот, проводил… Приехал домой, открыл бутылку. С утра - сижу, пью. Делать ничего не могу - как вспомню, слёзы наворачиваются, и всё.
Херово мне очень.
Пауза.
- Можешь приехать?
- Сейчас - не могу. Разве что вечером, после работы.
- Да не, к вечеру я буду уже готовый.
- Слушай, ну ты держись…Жизнь-то не кончается.
- Не знаю, не знаю…Кто знает, где на самом деле конец?

Они прожили вместе три года. Может, чуть больше.
Когда первой жены не стало, он погоревал-погоревал, да и зажил самостоятельной жизнью.
Ну, как самостоятельной?
Начал водить. Дети-то взрослые, живут отдельно, у них - своя жизнь.
Водить-то водил, но душой так ни к кому и не прикипел.
А потом вдруг, - вечно это вдруг, познакомился с ней. Она жила в его же доме через два подъезда. Слово за слово, знаете, как оно бывает. Опять же - люди уже взрослые, чего там сильно рассусоливать. То у неё ночевал, то она у него.
И как-то незаметно вдруг ощутил, что засасывает его.
И без неё - уже вроде как и никак.
Тем более, что так, как с ней, в постели ему ни с кем не было так хорошо.
Доходили до него глухие отголоски про её бывших. Ну, во-первых - у кого их нет? А во-вторых, сейчас-то она с ним, сейчас-то она его.
И поскольку стукнуло ему уже пятьдесят, как бы пошло на шестой десяток, решил он, что будет с ней уже доживать, - что еще ему надо?
Дети, правда, возражали очень. А что ему дети в его возрасте?
Расписались, одним словом.
Сначала, как обычно, как у всех первое время бывает, купался в.
А потом, опять же, как-то незаметно, исподволь, что-то начало меняться.
А может, вернулось на круги своя?
Кто знает?
Чувства будто испарились. А в сухом остатке остались, как сейчас говорят, отношения.
Он - работал. Она - нет.
Но днём часто куда-то исчезала. А он, приходя домой, часто чувствовал себя чужим. Ненужным.
Казалось, что есть он, что нет его - да похуй. Не раз в сердцах хотел сказать - раз я похуй, тогда - нахуй!
Но ночью, ночью-то всё было наоборот. Как раньше.
Опять же - этот чёртов француз с его слоганом об ответственности за.
Хотя в душе он понимал, что живи тот в наше время, Шарли Эбдо с присущим им жизнерадостным иезуитским цинизмом размазали бы лётчика в мокрое пятно.
А потом, - как из воздуха, вдруг материализовался какой-то её давний приятель. Ныне живущий в Штатах и женившийся там на американке.
- Что ты там прозябаешь, приезжай! Устроим без проблем. Билет возьмём.
Прислали вызов. Она загорелась.
Многие маются у посольства, а ей, как назло, визу сразу сделали.
Финита.
Разбитое корыто заказывали?

В прошлую пятницу он неожиданно мне позвонил.
Поздно - в одиннадцать вечера. Голос срывался.
Вопрос был странным и неожиданным, - …Слушай, вот ты старше меня, скажи мне - как не расплакаться? Вот как подумаю, что приедем мы в аэропорт, дойдём с ней до последней точки, где еще можно быть вдвоём, обнимемся, поцелуемся в последний раз, а потом - всё. Я уже сейчас чувствую, что не выдержу - заплачу.
Я молчал.
Потому что знал - ничем я ему не помогу, ничего умного не подскажу.
Потому что нет таких слов.
Перед тем, как нажать «отбой», он сказал, - Знаешь, только сейчас понял, - никого я так в жизни не любил. Одно обидно - как она этого не поняла…

После сегодняшнего утреннего звонка я вдруг вспомнил «Заповедник» Довлатова. Концовку.
Когда он пил полторы недели после отъезда жены с дочкой в те же Штаты.
Дежа вю.
Работает-таки третий закон диалектики - всё движется по спирали. Хотя, был бы жив Фридрих, я бы ему шепнул, тихонько так, в мохнатое ушко, что, похоже, на самом деле это вовсе и не спираль.
А лента Мёбиуса.
И ползём, карабкаемся мы по ней как те глупые улитки. Каждая из которых считает, что это чудо - открытие мира, только для неё.
Но ничего не меняется в подлунном.
Потому что сильная она очень.
Гораздо сильнее нас.
Эта сука, любовь.