По выходным Бахус преображался.
Настолько, что если бы его встретил кто-нибудь из бригады, то и не узнал бы. Светлый, по фигуре сидящий костюм, в тон ему - светлая рубашка, прилично, а точнее - модно выглядящие остроносые лакированные туфли.
Ну и что, что костюм был единственным, а рубашек выходных было все две: одна светлая, одна тёмная.
Кто знает, да и кому какое дело? Азиатские, точёные черты лица в сочетании с гладкими, чёрными, зачёсанными назад волосами делали его весьма привлекательным и похожим на героя зарубежного фильма.
Почти Бандерас. Только молодой.
Единственное, что в глазах Бахуса отличало его от такого героя, было отсутствие подружки. Пусть и не модельной внешности, на что Бахус и не претендовал.
Бахус был согласен на любой непритязательный вариант.
Лишь бы было у неё всё то, что должно быть. Что можно было бы взять в руку, погладить, потрогать, помять, распробовать сначала на ощупь, а затем и…
Вот с «и» у Бахуса получалось плохо. Не складывалось как-то.
То ли его азиатско-восточная наружность отпугивала, то ли акцент, то ли его немногословие. Вызванное тем, что на самом деле Бахус стеснялся.
- А вдруг пошлют? Чего тогда и начинать?
Но как тот коршун, медленно парящий над степью в ожидании замешкавшейся полевой мыши или другого зазевавшегося суслика, каждый выходной Бахус принаряжался и гордо фланировал по окрестностям центра.
Как бы наглядно демонстрируя, что уж если он - камень, то точно - не лежачий.

Вообще-то на самом деле Бахуса звали Бахтияр.
Но в их строительной бригаде к нему приклеилась кличка Бахус. Острый на язык Витька-шило, он же Витька-язва, каменщик из Сыктывкара, постарался.
Сначала Бахтияр обижался. А потом привык.
Бахус - не Бухас же.
Как раз сегодня Серёга - напарник Бахуса по комнате, уехал к друзьям с ночёвкой, поэтому сегодня Бахус был настроен более чем решительно.
Зорким глазом он внимательно подмечал всё движущееся. С одной стороны - надеясь высмотреть искомый объект, с другой - чтобы не огрести.
Ибо пару раз люлей он таки получил.
Но объявление на входе в книжный в полуподвальном помещении он заметил не сразу. А заметив и прочитав, от удивления даже остановился.
На листе ватмана большими буквами было написано: Литературно-музыкальные чтения: «Муза Бахуса в писательской среде - генезис, рецидивы, приход, уход». Чуть ниже, мелкими буквами, - Вход свободный.
Значение половины слов в объявлении Бахус не знал.
Но слово «Бахус» его заинтриговало, а «вход свободный» - обрадовало.
Он спустился по ступенькам в магазин, вошёл.
Неподалеку от входа на стульях чинно сидели человек пятнадцать-двадцать, в основном пожилых. В основном - мужиков. С импровизированной сцены перед ними сыпал мудрёными словами высокий, патлатый мужик в круглых очках.
Бахус сел на свободный стул в последнем ряду.
Как обычно в незнакомом месте, он начал осторожно осматриваться по сторонам, поэтому слова со сцены доносились до него урывками, будто через вату: …Эдгар Алан По выпил все спиртное, что ему поставили в день выборов за участие в них в качестве подставного кандидата, после чего благополучно скончался в больнице от закупорки сосудов головного мозга…Джек Лондон как сумасшедший работал по семнадцать часов в сутки, но при этом страдал глубокой депрессией и алкоголизмом…Уильям Фолкнер был безумным пьяницей, пившим тридцать лет практически не прерываясь…Скотт Фитцджеральд после тяжёлого заболевания жены ушёл в запой и превратился в жестокого тирана…Джон Чивер, которого называли американским Чеховым, был замечен во множестве пороков и пьянство было лишь одним из них…для Эриха Марии Ремарк алкоголь стал анестезией от комплекса неполноценности и депрессии после участия в двух мировых войнах, это его герою принадлежит знаменитая фраза, - Что ты будешь делать, когда война закончится? - Пить, чтобы забыть все. - А если не поможет? - Все равно буду пить…распорядок дня Эрнеста Хемингуэя, нобелевского лауреата, обычно включал в себя: утром - два стакана виски с содовой, в обед - французское вино, ближе к вечеру - три-четыре бутылки виски с друзьями, на ужин - кьянти из пузатой оплетенной бутылки в несколько литров…для Чарльза Буковски алкоголь вообще приносил искреннюю радость и не только не тяготил, а наоборот, подталкивал к творчеству…
- Во дают! - удивился и восхитился про себя Бахус.
Затем патлатого сменил другой мужик - уже невысокого роста и лысый.
Тема осталась та же, но имена зазвучали другие: Есенин, Шолохов, Твардовский, Олеша, Фадеев, Высоцкий, Рубцов, Довлатов, Ерофеев.
Некоторые Бахус даже слышал раньше.
Тем временем реплики с мест начали раздаваться всё чаще, а вопросы и возражения, а иногда даже нападки слушателей на докладчика - всё яростней и ожесточённей.
Но основной кипеж в зале начался тогда, когда на сцену поднялся третий, совсем на вид невзрачный мужичок с темой доклада, как понял Бахус, - так чей Бахус крепче будет: наш, или зарубежный?
Сначала Бахус не мог понять - почему эти мухоморы, эти пни трухлявые, так возбудились?
А потом вдруг заметил, что сосед справа - часто вскакивавший с места и гневно потрясавший сухоньким кулаком старичок периодически прикладывается к полиэтиленовому пакету в его руках. В котором явно была замаскирована то ли фляга, то ли даже бутылка.
Когда Бахус уже более внимательно присмотрелся к наиболее рьяным ораторам из зала, он вдруг понял, что все они - одного поля ягоды, или, как сказал бы Витька-язва - те еще бухари.
Сразу стало понятно, почему накал литературного диспута так внезапно начал крепчать, и быстрыми темпами подбираться к сорокаградусной отметке.
Очередной раз с негодованием фыркнув на докладчика, сосед-старичок неожиданно обратился к Бахусу, - А ты чо, паря, ничего с собой не взял, что-ли? Тема-то сегодня какая - сам Бог велел!
В его руках вдруг возник небольшой складной пластмассовый стаканчик. Он быстро наполнил его тёмно-коричневой жидкостью и протянул Бахусу, - Прими для поднятия градуса восприятия! Не боись - сам делаю, калгановка!
Бахус принял.
Шаровая молния калгановки резко переместилась из горла куда-то вниз, взорвалась в желудке, обдав его горячим, и лишь потом живительная и ободряющая сила настойки ударила Бахусу в голову.
- Ну как? Вставило? - обрадовался старичок, - Ну, тогда давай сразу вторую!
И крякнул, - А то муха уже на подлёте!
Бахус хотел было что-то возразить, но внутренний голос одёрнул его, - Себе-то хоть не ври!
Будучи в подпитии, дальнейшие перипетии диспута Бахус помнил смутно.
Хорошо запомнилось только, как вместе с соседом они яростно клеймили «троцкистов и космополитов от литературы».
Хотя - кто они такие, и чем нехороши, Бахус как не знал, так и не узнал.

Вот концовка литературных чтений вышла очень яркой, а для Бахуса - так вообще сказочной.
Прения, грозившие вот-вот перейти от оскорблений к рукоприкладству, были решительно прерваны председательствующим.
А на импровизированной сцене появилось музыкальное трио.
В составе скрипки, флейты и виолончели.
Звуки музыки восхитили Бахуса.
Будто кобра, завороженная дудочкой заклинателя, он прилип взглядом к музыкантшам.
Сначала его привлекла скорость движения смычка скрипки, отозвавшись одновременно напряжением и сладким томлением в брюках.
Затем пристальный интерес вызвало движение флейты по губам коротко стриженной брюнетки.
Но окончательно он был сражен виолончелисткой: широко расставленные могучие ноги, красивый инструмент между, протяжный тягучий звук, заставляющий вспомнить мартовских котов.
И главное - роскошная грудь, к которой была прижата нижняя дека инструмента.
…Как он смог потом подойти, какие слова найти, чтобы убедить, что именно он должен сопроводить эту чудесную девушку домой, без уточнения, о чьём доме идёт речь, Бахус не помнил.

- …Как хорошо, что вы любите литературу, и не пристрастны к Бахусу! - оживлённо щебетала девушка-виолончель, прижимаясь объёмной грудью к локтю Бахуса.
- О чём это она? - шевельнулась было в Бахусе настороженность.
Но затем, вспомнив домашние запасы, прикупленные с утречка, он успокоил себя, - Две бутылки водки, четыре пива.
И улыбнувшись чему-то своему, потаённому, решил, - Должно хватить.