Всё в пьесе заученной можно озвучить бегло,
в режиме нон-стоп эпизоды и мизансцены,
но там, за кулисами, мучится альтер эго
тоскою немыслимой и необыкновенной.
Так, будто путь длящийся был им ещё не начат,
и дерево жизни не стало ещё дровами,
штрихами-пунктирами идеал обозначен,
с ним, будто бы, с вечным в единый поток сливаясь.

И отображаясь в бреду, или сновиденьях,
становится сходным с забытым, как будто канув
на дно, к безусловности ищущей плоти тени,
инстинкта священный курок на ходу спуская.

В иррациональное, в погреб, в зубовный скрежет,
в полёт над бессолнечным небом Великой Мыши,
где нежностью пышет его ледяная нежить,
где можно подняться, спустившись как можно ниже -
туда попадает отстрелянной гильзы тело.

И я нахожу сообщение в старой почте:
всё в пьесе заученной можно озвучить белым
сверкающим инеем над темнотою строчки.