- Скажите, парни. - произнёс Бэбэ, внимательно вглядываясь в наши лица. - Скажите, потому что мне не хотелось бы лезть под стол, чтобы убедиться в этом лично. Ответьте мне честно. Вы что же это, сняли сейчас обувь и гладите друга друга пальцами ног по яйцам? М?
- Нет, мы не делаем этого. - совершенно серьёзно ответил Флинт.
Я расхохотался от того, какой он был серьёзный. Штырь молчал, глядя на Бэбэ с таким презрением, что любой другой на его месте просто замёрз бы насмерть.
- А почему? - искренне удивился Бэбэ. - Снимите обувь. Ведь вы же ведёте себя, как педики. Я предлагаю вам поразвлечься, как это делают взрослые мужчины в расцвете сил, а вы ведете себя, как неполовозрелая клубная педота.
Мы находились у Флинта дома.
- Ты-то что ржёшь, Демон? Что ты скажешь?
- Я взрослый дядька. - авторитетно сказал я, отсмеявшись. - Мне тридцать три года. Я не могу заниматься подобными вещами.
- А кто? - задохнулся Бэбэ. - Дети должны грабить банки, по-вашему?
- Тут ты прав. - ядовито сказал Штырь. - Детям это доверять нельзя.
- Зря вы так насчёт детей. - всё так же серьёзно сказал Флинт. - Вспомните, хотя бы, банду детей из «Хостела» Тарантино.
Он был задумчив. Он размышлял. Он размышлял, и это был переломный момент. Я знал Флинта с младых ногтей и видел, что сейчас он как раз собирается поддаться на уговоры. Флинт не просто имел авантюрный склад ума, но вполне способен был превратить (в своей отдельно взятой голове, конечно) неприкрытый криминал, который предлагал нам Бэбэ под видом развлечения, в изящное романтическое приключение. Время от времени Флинт писал стихи. И даже если это были матерные стихи, они всегда были пропитаны самыми тонкими чувствами. Такая невыразимая меланхолия и грусть сквозила из его поэтических многоэтажных оборотов, которые под давлением цензуры я вынужден оставить между строк, что меркли в наших глазах все золотые перья прошлого.
Он был отчаянным романтиком, этот Флинт.
Поэтому он встал и подошёл к окну, из которого открывался прекрасный вид на город. Он облокотился правой рукой о мраморный подоконник и окинул задумчивым взором пейзаж, багровеющий в лучах заката. Элегантным жестом он взял себя левой рукой за поясницу и повернул свою голову, в которой уже закипал наваристый бульон вышеупомянутого изящного романтического приключения, почему-то именно ко мне.
- Ну что ж. - сказал наконец Флинт. - А что, если посмотреть на это, как на изящное романтическое приключение, к примеру? В конце концов, Флинт я, или не Флинт?
- Мужик. - сразу же приговорил Бэбэ. - Ну а вы, педерасты? Что надумали?
- Я требую прекратить беспочвенные оскорбления. - проскрипел Штырь.
Он всегда начинал скрипеть, когда выходил из себя.
- Не надо злиться. - мягко сказал Флинт. - Мне кажется, Александр предлагает нам великолепный сюжет.
- Вот именно! Сюжет! Напиши небольшой рассказец в стихах и забудем об этом. Напиши о том, как четыре друга, все, как на подбор, идиоты и полудурки, решили шутки ради под видом хобби увлечься вооруженными ограблениями. Напиши о том, как этих мудаков посадили в самую страшную тюрьму на Земле, и как они все вместе умерли в ней от старости. Можешь даже написать, что они умерли в один день. Ты же любишь хэппи энды.
- Я обещаю написать что-нибудь шедевральное в процессе. - пообещал Флинт. - Но только в процессе.
Штырь на самом деле просто ворчал. Он был раздосадован тем, что волшебная идея совершить налет пришла не ему в голову, а, как он теперь думал, Бэбэ. «Как он думал», потому что в действительности она, эта идея, пришла в голову мне. Случилось это во время совместного с Бэбэ просмотра очередного выпуска криминальных новостей, в котором сообщалось о дерзком и красивом налёте на один из элитных ювелирных магазинов Лондона.
Ни секунды не сомневаясь, охранник открыл бронированную дверь двоим респектабельным мужчинам в прекрасных костюмах. Проникнув внутрь, мужчины достали замечательные блестящие пистолеты и, скромно, без лишнего апломба, демонстрируя их всем присутствующим, изъяли драгоценностей на общую сумму в сорок три миллиона долларов. Покончив с этими нехитрыми действиями внутри магазина, многоуважаемые сэры пригласили с собою одну из дам, выполняющих функцию продавца. Нежно обняв её талию с двух сторон, джентльмены покинули помещение, где их уже ждали представили власти, упакованные в мундиры цвета лондонского неба, каким оно бывает в такую редкую для этого города ясную погоду. Упреждая какие-либо активные действия этих мужественных людей, один из господ грабителей выпустил в это самое небо, пасмурное в этот день, одну-единственную пулю, каковая, хотя и не развеяла туч, однако сделала куда более ясным путь господ грабителей к отступлению, ибо мундиры тут же потускнели, орудия опустились к земле, а глаза с крайней степенью сочувствия проводили точёные ножки, садящиеся, под ненавязчивым давлением гангменов в неприметный серый “Ситроен”. Разбойники беспрепятственно проехали два квартала и свернули в переулок, где расцеловали на прощание щеки временной попутчицы и сменили автомобиль. На этом след их безвозвратно терялся.
Во мне эта история вызвала чувство неподдельного восторга.
- Вот же хулиганы! - сообщил о своём восторге Александру я. - Представляешь?
- А ведь не найдут их. - подтвердил он. - Никогда не найдут.
- А ноги эти ты видел? - уточнил я.
- Видел ли я ноги! - усмехнулся Бэбэ. - Видел ли ты эти сиськи?
Он был помешан на женщинах вообще и на женских ногах в частности. А также на губах, сиськах и задницах. Он мог начать рычать от похоти, едва завидев более-менее приличную жопу на улице. Как только этот парень достиг половой зрелости, а случилось это в шестом классе общеобразовательной школы, он из круглого отличника и тихони моментально стал двоешником, второгодником, хулиганом и ловеласом, за что и получил вскоре своё меткое прозвище - Бешеный Бабник, сокращенно - Бэбэ или Бэби. Заставить Бэбэ хоть чем-нибудь заниматься можно было только при условии, что в этом будут так или иначе замешаны так называемые «нормальные девки». За нормальных девок он был готов почти на всё.
- Я видел сиськи. - сказал я. - Ты только представь себе уровень адреналина в крови этих молодцов. Это же почище любого экстрима.
И тогда Бэбэ задумался. Он почти ничего не говорил целый вечер, всё думал. А на следующий день он произнёс речь.

8

- Скучно, господа! - вдохновенно сказал Бэбэ, обведя нас пытливым оком. - Осточертело всё. Кризис среднего возраста скребётся в двери, а пенис стал обретать должную твёрдость дольше на четыре секунды.
Говорил он горячо и много, и непосвященному в личные особенности характера Бэбэ постороннему слушателю могло показаться, что его спич посвящён затаённому страху перед возможной импотенцией. Поэтому я не стану приводить эту речь целиком, а лишь постараюсь вычленить её основную мысль. Сводилась она вот к чему: дабы избежать преждевременного коллективного маразма, отчего-то сопровождающегося в сознании оратора таким явлением как седина яиц, предлагалось, как уже понял внимательный читатель, стать другими. Предлагалось стать смелее, жёстче, циничней и веселее.
Для этого, полагал оратор, необходимо приобрести огнестрельное оружие, маски, молитвословы и презервативы, выбрать подходящее местечко и совершить один безопасный налёт. Один налёт с минимальной степенью риска. Так, чтобы мы ушли наверняка. Какое-нибудь кафе на отшибе города или даже за его чертой. Главное - адреналин. Представляете адреналин, спросил Бэбэ, умоляюще заглядывая нам в глаза.
- Представляю. - сказал я. - Ну а гондоны-то нам зачем?
- Да можно и без гондонов! - махнул рукой Бэбэ.
Эта его щедрость - она, безусловно, подкупала.
Парни ещё довольно долго говорили вслух, что всё это бредовая идея и куда безопасней увлечься парашютным спортом или наркоторговлей в промышленных масштабах, или найти ещё какой-то способ потешить себя как полагается, но…
Но Флинт был законченным романтиком, и Штырь - он тоже был законченным романтиком, хотя бы потому, что был криминален до мозга костей.
Если мне нужен был адреналин, Бешеному сиськи, а Флинту - приключения, то Андрей Штырёв по прозвищу Штырь нуждался в деньгах, нажитых незаконным путём. Он презирал любую работу, но и деньги, попавшие к нему просто так, с неба, тоже не любил. По этой самой причине этот мажор, с самого детства привыкший к красивой жизни, и никогда ни в чём не нуждавшийся, постоянно влипал в разнообразнейшие нелепые ситуации типа уличного гоп-стопа, или кражи, или ещё какой-нибудь несусветной глупости. Что-то хотел он доказать самому себе, и сейчас Бэбэ предлагал ему шанс. Штырь просто физически не мог не согласиться.
- Что же мы будем грабить? - спросил я с жадностью, скрыть которую мне не удалось, ибо вопрос виделся мне уже решённым.
У меня уже кружилась голова, сосало под ложечкой и чёрт знает что еще происходило со всем организмом, стоило только представить себя в деле.
- Я против объектов, находящихся за третьим кольцом. - заявил Штырь. - Центр города гораздо безопаснее. В крайнем случае, можно нырнуть в метро, здесь станции на каждом шагу. К тому же центр все мы знаем как свои собственные пальцы, а значит, чувствуем себя как дома.
- Согласен. - сказал Флинт. - А такая вещь, как обеденные пробки, на редкость удобная, на мой взгляд, штука. Если на расстоянии хотя бы выстрела вокруг нет милиции, уйти можно просто-напросто пешком. Хотя, думается мне, и в ночном налёте есть своя неповторимая прелесть.
Ночью надо грабить клубы. - сказал Бэбэ. - Хорошие ночные клубы. Лучше даже стрип-клубы. - добавил он, немного подумав.
Ну-ну, до стрип-клубов надо еще дорасти. - улыбнулся Штырь. У него уже тоже горели глаза. - Ты попробуй для начала ограбить лоточницу с беляшами.
- Я кстати знаю одну лоточницу. - сказал я как бы невзначай. - Симпатяга, лет девятнадцать.
- Давайте её сюда! - заявил Бэбэ, требовательно протягивая нам открытую ладонь, как будто ожидая, что мы сейчас положим в неё эту самую лоточницу.
Я стал было расспрашивать его, каким же образом он собирается грабить её, голыми ли руками, остроконечным ли орудовать вороным ножом или же с иными подручными спецсредствами для вооруженных грабежей в зубах, но меня остановил Штырёв.
Никаких лоточниц! - категорически сказал он. - Надо же понимать шутки. Лоточницы ― это улица. Мы же будем действовать исключительно в рамках окружающих пуленепробиваемых стен. Как можно меньше кипеша на улице. Да и в помещении без лишнего. Работаем спокойно и уверенно. И, как правильно заметил Бешеный насчет молитвословов ― с молитвой.
Не ограбить ли церковь? - осторожно предложил Флинт. - В некоторых церквях водится золотишко.
Церковь грабить ― это какое-то запредельное богохульство. - сказал Бэбэ. - А богохульство – это не наш стиль. К тому же, девочки из церковного хора никогда не распаляли моё воображение. Можно было бы какую-нибудь секту. У них иногда водятся деньги, у этих сект. Но это геморрой, конечно. Это надо внедряться в секту, а там недалеко и головою заболеть.
- Еще можно внедрить кого-нибудь из нас в инкассацию Центробанка. – предложил Флинт и они все втроём посмотрели на меня протяжными оценивающими взглядами. – Это ведь не богохульство.
- Нет. – сказал им я. – Это не богохульство. Это идиотизм. Давайте еще в Белый Дом внедрим кого-нибудь.
Тогда предлагай ты. – сказал Штырь.
Очень своевременно он это сказал, потому что ответ на этот вопрос у меня как раз созрел. Глядя на своих одержимых бесами друзей, я понял, что хоть кто-то здесь всё же должен стать мозговым центром компании. Потому что эти трое были неспособны рассуждать логически, по крайней мере в данный момент.
- Предлагаю начать с малого. – сказал я. – Нам нужен какой-то опыт. Нельзя идти на медведя, не постреляв по уточкам.
- Действительно. – ехидно сказал Штырь. – Давайте начнем с уличного гоп-стопа, как ты и предлагал.
- Ну зачем же обязательно гоп-стоп? Можно для начала нахлобучить какую-нибудь небольшую организацию. Типа какое-нибудь кафе или я не знаю вроде того. Мы должны состряпать какую-никакую схему и опробовать ее, так сказать, лабораторно. Потому что лично мне бы не хотелось встрять на бабки или – того хуже – на годы жизни, просто из-за того, что вам угодно поиграть в бандитов. Так что я требую и настаиваю на том, чтобы каждый наш безумный шаг был взвешен, а каждая деталь и возможная неожиданность были продуманы до мелочей.
- Само собой. – обиделся Бэбэ. – Никто и не собирался очертя голову вламываться в Третьяковскую Галерею, размахивая казацкой саблей.
- А зря. – сказал Флинт. – Вот где была бы настоящая щекотка нерва.
- Ну ладно. – сказал я. – Давайте для начала выберем объект.
И мы стали ломать голову. Вариантов появилась уйма. Полагаю, если бы кто-то имел возможность подслушать наш разговор, мы были бы мертвы уже на следующий день, поскольку под наш прицел попали практически все имеющиеся в районе диаспоры и подопечные им конторы.
Бэбэ настойчиво предлагал ограбить аптеку «36,6», причем обязательно нашу, районную.
- Там три девки работают в одной смене. Ребята, изумительные девки. Можем заодно девок потрахать. Как вам? Они втроем, мы вчетвером, грабители и жертвы. Я думаю, они не должны быть против. Они так зазывно смотрят, у меня просто все руки не доходили взяться за них как следует. А теперь – такой шанс. Все же сходится один к одному. Давайте аптеку.
- Давайте тогда еще и порнуху снимем в ходе операции. – сказал Флинт. – Вот уж будет действительно преступление века.
Он хотел грабить чебуречную «Дружба».
- Но тут очень опасный момент. – с досадой говорил он. – Совершенно невозможно предсказать, как поведёт себя в процессе налёта стадо алкоголиков и эти тётки в белых халатах.
- Насчет стада алкоголиков попрошу. – отвечал Бэбэ. – Там, между прочим, очень приличные люди собираются, исключительно для пофилосовствовать и отдохнуть душою от суровых буден. Сам иногда посещаю, и заведению этому желаю здравствовать и цвесть всегда.
Отстояв чебуречную, он снова принялся склонять нас в аптеку.
- Или хотя бы турфирму. Там тоже девки ничего себе. Не аптека, конечно, но тоже вполне нормальные. Вы же ж меня эстетически попробуйте понять. Одно дело – грабить каких-нибудь хмурых бизнесменов, погрязших в своем скучном грязном бизнесе по уши. И совсем другое – стайка юных визжащих созданий, трепещущих и нежных. Это прекрасно, по-моему.
- Ты педофил, и это омерзительно. – сказал ему на это Штырь. – Тебе лишь бы маленьких девочек обижать. Да я даже, черт с тобой, составил бы тебе компанию, если бы не одна деталь.
Тут выяснилось, как я и предполагал, что для полного эффекта, которого хочет добиться Андрей, ему необходима хоть какая-то выручка. Он, оказывается, хотел бы убегать от погони с холщовым мешком, полным денег, в одной руке и с пистолетом в другой, а не с выкидухой и тремя розовыми мобилками, рассованными по джинсовым карманам.
Да и убегать он желал бы не от трех истеричек, а от кого-либо, могущего представлять конкретную опасность его свободе и жизни.
У меня стала зарождаться конкретная мысль, и я предложил прокатиться по району – поводить жалом в поисках подходящей организации, каковую мы могли бы максимально эффективно препарировать.
На город опускалась ночь. Прекрасная, яркая, шумная столичная ночь с четверга на пятницу, буревестница уик-энда. Мы сели в Андрюхин «Рэнж» и покатили неторопливо курсировать по улицам и переулкам, тыча пальцами во все подряд и обсуждая преимущества и недостатки стратегического положения, особенности окружающего ландшафта, степень риска и общую эстетическую привлекательность предполагаемых объектов.
К своей аптеке и турфирме Бэбэ добавил еще парикмахерскую, книжный магазин и цветочный магазин «Мастерская букетов». Кроме фактора нормальных тёлок его вообще мало что интересовало.
___________________________________
Нужно ли нам здесь продолжение этого безобразия, вот в чём мой вопрос? Как вы думаете, товарищи господа и камрады?