Прощай.
Прощаюсь с тобой, объятая пуховыми снегами удивительная моя земля. Скоро, уже совсем скоро приведут в исполнение приговор твоему отпрыску и никогда больше я не вперю свой взор в бесконечные глянцы твоих небес, где любое время года серого цвета, только с разными оттенками - почтительной седины, пронзительной голубизны, сусального золота или голой черноты. Вспомнишь ли обо мне птичьим криком по осени?
А мне вот только и осталось, что вспоминать текучую струящуюся жизнь и длани твои, цветистая и гранитная родина. Глаза закрою и снова впадинами голых ступней впиваю колючую индевелость тропы, пьяными легкими выплескивая в прозрачный морозец вязаные клубки мягкого пара. И в остывшей голове дрожит только тоскливость и последняя моя любовь к тебе.
Я люблю твою снежную зиму, когда невесомые искристые сугробы царапают звезды, а чуть выше горизонта то синея, то зеленея треплется над ними переливчатое северное сияние - украшение почти нескончаемой полярной ночи. Зиму уютную и седую, ласковыми материными руками кутающую в плед, поющую древние колыбельные, качающую в медвежьей люльке. Зиму злую и кусачую, выгоняющую из леса диких волков на поживу в селения. Зиму страшную и чарующую.
Я люблю твою весну, торопливую, полноводную, с трескучим задором ломающую лед на могучей реке, с ее ручьями беспечными, опасными копьями капели на крышах, поспешалой травой, в три дня распускающейся листвою. Весну, свежую и невинную, как девка юная, перед которой трепетал, которую ненавидел за наивные веснушки, за растрепанные косы, за цветные ленты в волосах. Весну шкодливую и рачительную, выносящую воды рыбьего города из берегов, вынашивающую бережно семя во чреве неплодородной суровой землицы.
Люблю твое лето, короткое, но безумное, когда все торопится жить, стремится вспыхнуть и отгореть неистово. Лето непредсказуемое и огалтелое, хрипло грозами глотку рвущее, жарким солнцем обнимающее, ветрами умытое. Лето больное, когда столбик термометра играет в чехарду с барометром по три раза в день, и утренние 10 градусов тепла могут легко обернуться тридцатью градусами пополудни.
Я люблю твою скорую осень, превращающую дожди в град, рвущую небо на тяжелые низкие облака. Осень клюквенно-прелую, кровавыми каплями украшающую болота. Осень веселую и запасливую, разноцветьем безумным полыхающую, рассыпавшую то тут, то там посреди быстро увядающего буйства красок спелые бусины синие и черные, алые и желтые. Осень грибастую, охотничью, криками жирных уток да неприкосновенных лебедей пропитанную.
И знаешь, что я думаю, милая земля моя? Сегодня, именно сегодня они придут за мной в эту пропахшую сыростью камеру, проведут по длинному коридору невозврата и превратят в дымящиеся ошметки мое бедное сердце и прочий ливер. Но ты только знай, только обещай помнить, как сильно я любил тебя. И вот еще, что я успею написать тебе, пока латунь ключа выскребает внутренности замочной скважины, боли больше не будет, мой последний воздух пропах обреченностью и эмоции уже затерты трудным ожиданием смерти. Боли больше не будет. Меня больше не будет. И когда-нибудь не станет всех остальных, кого раньше, кого позже. Но ты останешься цвести и снегопадить.
Мне пора. Прощай.