В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Роттердам (полностью)

2009-10-24 13:43:09

Автор: opar
Рубрика: КОЛЛЕКЦИОННОЕ
Кем принято: Француский самагонщик
Просмотров: 3533
Комментов: 34
Оценка Эксперта: 48°
Оценка читателей: 55°
РОТТЕРДАМ

0.

КРАСНЫЙ.
1.

АНТОН ВИНОГРАДОВ – ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ.
БЛОНДИН.
ГЛАЗА ГОЛУБЫЕ.
РОСТ СРЕДНИЙ.
НА ПОДБОРОДКЕ НЕБОЛЬШОЙ ШРАМ, КОТОРЫЙ ОН ЗАРАБОТАЛ ЕЩЕ В ДЕТСТВЕ.
НА РЫБАЛКЕ КРЮЧКОМ ЗАЦЕПИЛ.
МНОГИЕ ДУМАЮТ, ЧТО ЭТО ЯМОЧКА.
ХАРАКТЕР У ВИНОГРАДОВА СЛОЖНЫЙ.
ВЗРЫВНОЙ.
Среди знакомых и друзей он слывет человеком начитанным, с изворотливым умом, но немножко не от мира сего. Сам же Виноградов придерживается формулировки «противоречивый».
Такие ребята нравятся девушкам.
В данный момент Виноградов находится на дне рождения у какой-то Иры, подружки его девушки Лиды.
Он на кухне. Сидит на подоконнике и курит. Один. Остальные распивают в зале. Какая-то парочка шпилится в ванной. Парень по имени Василий блюет в туалете. Периодически к двери сортира подходит его жена Марина – грудастая девица в безвкусном бордовом платье на бретельках. Стучится, и как мантру, повторяет раз за разом:
-Вася, милый, с тобой все в порядке?
Не дождавшись ответа, она уходит, чтобы вернуться вновь.
Виноградову скучно.
На кухню заходит субъект в полосатом свитере. На большом пальце его правой руки толстое серебряное кольцо. Он почему-то здоровается с Виноградовым.
-Ну как тебе туса? – спрашивает Виноградов.
-Бывало и лучше, - вздыхает Полосатый.
-Так выпей, расслабься.
-Да не пью я.
-В смысле?
-Ну, не пью спиртного.
-Совсем? – Виноградов тушит сигарету в пепельнице и идет к холодильнику, из которого достает ноль семь «Путинки».
-Будешь? – предлагает он.
-Я же говорил, что не пью, - раздраженно говорит Полосатый, закуривая сигарету.
Виноградов льет полстакана.
-Точно не будешь?
-Нет.
Виноградов выпивает водку залпом и жестом просит у Полосатого сигарету. Тот достает пачку, но Виноградов указывает на уже раскуренную. Полосатый передает ему сигарету. Виноградов затягивается и с удовольствием выпускает изо рта облако серого дыма.
-Значит, на антибиотиках? – продолжает Виноградов.
Полосатый закуривает новую сигарету.
-Нет. Просто не пью.
-Никогда?
-Никогда.
-А почему?
-Не нравится.
Виноградов смотрит на него с чапаевским прищуром.
-Наркоман, что ли?
-Нет. Наркотики не употребляю.
Виноградову становится интересно. Он немедленно начисляет себе сотку.
-А траву?
-Что?
-Траву куришь?
-Я же говорю: наркотики не употребляю.
-Трава не наркотик, - хохмит Виноградов и залпом опустошает стакан.
Полосатый хочет уйти, но Виноградов хватает его за шиворот.
-Значит, говоришь, что здоровья до хуя?
-Не понял…
-Водку не пьешь, наркотики не употребляешь – значит, о здоровье заботишься.
Виноградов по-прежнему держит его за свитер.
-Забочусь,- соглашается Полосатый.
-А прямо сейчас сможешь тридцать раз от пола отжаться?
-Что?
-Ну, ты тут недавно говорил, что у тебя здоровья до хуя, так докажи.
-Не буду я ничего доказывать.
-Почему? Ты же мужик, да? Ты за свои слова должен отвечать?
-Никому я ничего не должен, - пыхтит Полосатый, пытаясь вырваться из объятий Виноградова.
-Тихо ты! Успокойся, - говорит Виноградов.
-Не отпустишь – закричу.
Виноградов дает Полосатому подзатыльник.
-Я серьезно закричу.
-Закричишь, я тебе палец сломаю.
Полосатый выполняет свое обещание.
-Хрусть! - отвечает Виноградову сломанный палец крикуна.
На шум сбегаются гости. Двое справных парней оттаскивают Виноградова в сторону. Барышни перешептываются, тыча пальцами в Виноградова. Лида стоит несколько секунд неподвижно, потом густо краснеет и уходит в зал.
Через пять минут Виноградов стоит на улице и курит, в кармане его пальто маячит все та же недопитая «Путинка».
У него звонит телефон. Это Лида.
-Ну.
-Антон, когда я приглашала тебя на Иркин день рождения, я не представляла себе, что все так обернется. Зачем ты так?
-Как?
-Так! Антон, ты же человеку палец сломал.
-А он меня за задницу лапал.
-Не ври.
-И не думал.
-Антон, ну так же нельзя!
-Можно.
-Ты не прав, согласись?
-Похуй.
-Антон…
-А?
-А ты обещал, что мы завтра в суши-бар пойдем.
-Обещал. Пойдем.
-Хорошо. Ты не обижайся, что я осталась, но ты… ты сам во всем виноват.
-Понимаю.
-И раскаиваешься?
-И раскаиваюсь.
-Опять врешь…
-Все пока. До завтра.
Виноградов кладет трубку во внутренний карман пальто и идет к метро.

2.

ВИНОГРАДОВ ПРОСЫПАЕТСЯ С ПОХМЕЛЬЯ.
В ГОЛОВЕ ЖУЖЖИТ НЕВИДИМЫЙ МОТОРЧИК, язык немеет от смрада, заполнившего глотку. В холодильнике он находит три бутылки «Старого мельника. Крепкого».
Похмеляться крепким пивом Виноградов не хочет, но ситуация безвыходная.
Он открывает бутылку и делает глоток. В желудке щекотно, будто он только что проглотил горсть живых кузнечиков.
Второй глоток уже проходит гладко.
Виноградов включает радио.
-Чтобы облегчить процедуру получения московской прописки, нужно найти в храме икону Святой Матроны, поставить перед ней свечку и обратиться к ней с молитвой о помощи. Конечно, это нужно делать не один раз, а многократно. Как заверяют лица, которые таким образом решили свои регистрационные проблемы, Святая Матрона очень эффективно помогает в этом деле, - сообщает ему диктор.
Виноградов брезгливо поворачивает колесико на приемнике. Натыкается на неопознанный радиоспектакль:
-Съел отменный обед, к которому хозяйка подала полбутылки шампанского. Это был настоящий пир приговоренного к казни. Мадам Дюбонье смотрела так, будто я на четверть уже был покойником. Прежде чем уйти, она со слезами на глазах умоляла пойти с ней, наверное, опасалась, что я повешусь, «лишь бы ей досадить»…
-А что, идея! – восклицает Виноградов, имея в виду, конечно же, игристое.
Допив пиво, он одевается и идет на улицу.
В магазине берет бутылку «Советского шампанского» и мороженое в стаканчике. Пристроившись на лавочке, Виноградов откупоривает бутылку.
Шампанское дает обильную пену.
Он пьет из горла.
В нос бьют газированные пузырьки.
Виноградов давится вином, которое льется из ноздрей.
Шампанского он не пил уже года два.
Когда бутылка подходит к концу, он ощущает небывалый эмоциональный подъем. Пульс его учащается. Голова идет кругом.
Зверь внутри чавкает и урчит. Встав на свои пять лап, животное начинает пробираться сквозь чащу поросших мхом времени эмоций.
Сегодня суббота. Похмеляться Виноградов намерен до обеда, но без фанатизма.
Вечером он обещал Лиде суши-бар.

3.

ЦВЕТ ВОЛОС ЛИДЫ СРАЗУ ОПРЕДЕЛИТЬ НЕВОЗМОЖНО.
Из-за постоянной окраски они приобрели неестественный цвет, напоминающий зеленоватую плесень на медных памятниках. Сама же Лида утверждает, что она рыжая.
Отец Лиды большой человек. Удачливый бизнесмен, сделавший капитал на продаже никеля. Не олигарх, но все же. Лида давно пытается женить на себе Виноградова, хоть ее родители явно не в восторге от данного союза. Не единожды она пробовала пристроить его на «серьезную работу к папе», но Виноградов непреклонен. Он кичится своей призрачной свободой, выраженной в однокомнатной квартире в московском районе Текстильщики, доставшейся ему от бабушки и низкооплачиваемой работой продавца пылесосов.
-Ты почему не ешь? – спрашивает Лида, заглатывая пухлый, похожий на страдающего ожирением слизняка, ролл.
-Не люблю я эти изыски, - отвечает Виноградов и прикладывается к пиву.
-А саке? Саке тебе нравится?
-Нет. Я водку холодную люблю.
-Знаем, как ты ее любишь. Допился уже до чертиков, на людей кидаешься.
-Лида, прекрати.
-Что прекратить? Ты меня в неудобное положение поставил!
-Да ладно тебе.
-Что «ладно»?! Ведешь себя, как последний мудак.
-Мудак – это обидное слово.
-А с тобой по-другому нельзя.
Виноградов отирает руки теплым полотенцем.
-Хватит, Лида.
-Мудак, - повторяет она и, китайскими палочками пытается зацепить очередной ролл.
-А ты знаешь, что соевый соус изобрели американцы, а не китайцы? – спрашивает ее Виноградов.
-Мне все равно, я соевый соус не люблю.
Лида снова набивает свой рот японской снедью.
-Знаешь что, Лида, - говорит Виноградов,- нам надо расстаться.
Лида отпивает из бокала с пивом.
-Почему? У тебя другая?
-Да. То есть, нет… - теряется Виноградов.
-Ты бы уж определился.
-Да.
-И кто она?
-Не знаю.
Лида хохочет.
-Как это не знаешь?
Виноградов закуривает.
-Это сложно объяснить.
-А ты попробуй.
-Понимаешь… - пытаясь подобрать слова, Виноградов затягивается и долго не выпускает дым.
-Вот светофор… - вместе с дымом выбирается наружу.
-И?
-Светофор. Три цвета. Зеленый, желтый, красный. Зеленый – иди. Красный – стой. Желтый – приготовься. Так вот во мне сегодня желтый зажегся.
- Ты что мне тухлые отмазки всякие лепишь? – кричит Лида.
-Успокойся.
-Успокойся? Да ты сам понимаешь, что ты говоришь? Ты понимаешь, какую чушь городишь? Ты за кого меня вообще держишь?
-Лида…
Она вытирает губы салфеткой. На ее белой поверхности остается след помады – две красные полоски.
-Слушай, Антон, будь мужиком. Признайся честно, кто она.
-Да говорю же - никто!
-Антон…
-Да.
-Ты, под кайфом, да?!
-Нет.
-Так какого хрена ты мне про всякие там светофоры рассказываешь? А?
-Я знал, что ты не поймешь.
Лида встает из-за стола и начинает надевать куртку. Чтобы дополнительно унизить Виноградова она кидает на стол две тысячные купюры. Виноградов никак не реагирует.
Лида часто платит за него.
-Значит, так. Я сделаю вид, что ничего этого не было. А ты пойдешь домой, проспишься. А когда отпустит, то позвонишь мне. Надеюсь, телефон еще не стер?
-Не стер.
Она быстро уходит. Виноградов остается один.
Он допивает свое пиво и просит подошедшую официантку принести 200 грамм водки.

4.
ЖЕЛТЫЙ.

5.

УЖЕ ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ВИНОГРАДОВ НЕ ВЫХОДИТ НА РАБОТУ.
МОБИЛЬНЫЙ ТЕЛЕФОН ОТКЛЮЧЕН СОБСТВЕННОРУЧНО, ДОМАШНИЙ - ЗА НЕУПЛАТУ.
НА УЛИЦУ ОН ВЫБИРАЕТСЯ ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ.
Кухонный пол липкий от пролитого портвейна, батарею парового отопления дублирует другая батарея – бутылочная.
У Виноградова запой.
Со сцены сходят дорогие водки и коньяки, их сменяет дешевое и практичное пойло.
Лежа на диване, он читает неизвестный исторический роман-притчу. Книга была найдена им с утра за диваном – на ней нет обложки, отсутствуют некоторые страницы. Действие романа происходит в гражданскую войну. Эшелон, нагруженный бесноватыми революционерами: красноармейцами, анархистской матросней и им подобными, мчится по бескрайним просторам России-матушки навстречу пылающей заре КОММУНИЗМА. Книга пустая и не интересная.
Искать что-то другое Виноградову лень.
В дверь звонят. Виноградов откладывает в сторону книгу и идет к двери. Открывает. На пороге подозрительно веселый Серега Леонов. У него пухлое розовое лицо, правый глаз косит. На голове затрепанная шапка-петушок с надписью «Спорт».
Леонова Виноградов знает с молодых ногтей. Общие знакомые недолюбливают Леонова. Одно время кто-то даже распустил слух, что он приносит несчастье. Иногда Виноградову кажется, что эти слухи имеют под собой почву.
-Погано выглядишь, старина, - говорит Леонов.
-Депрессую маленько, - поясняет Виноградов.
Они проходят на кухню.
-Да у тебя тут целый музей! – восклицает Леонов, косясь на бутылки.
-Точно, - подтверждает Виноградов. - Лувр.
-Скорее, кунсткамера.
-Или так.
Леонов вынимает из пакета три бутылки крымского портвейна.
-В «Ароматном мире» акция, - поясняет он, - две берешь, одна бесплатно. Не устоял.
-И правильно сделал.
Виноградов ставит на стол чашку и стакан. Стакан в подстаканнике, на котором изображен запуск первого спутника. Стенки чашки покрыты коричневым налетом от чая. Стакан – Леонову, как-никак гость. Чашку – себе.
-Ты, говорят, уволился? – спрашивает Леонов.
-Ага.
-А что такое?
-Влюбился.
-Разве это повод?
-Повод. Если любовь безответная.
-Понимаю.
Леонов долго возится с пробкой и наконец, сорвав ее ножом, разливает. Они выпивают.
-Как винище? – спрашивает Леонов.
-Больно сладкое, - отвечает Виноградов.
-А что ты хотел? Это же портвейн!
Они выпивают еще.
-Ну и кто она? – осведомляется Леонов.
-Тебя Лида подослала?
-Ага, - признается Леонов, но на его лице нет даже тени раскаяния. – Достала. Сходи, говорит, к Антону, разузнай, что да как, а я тебе денег дам. Три дня доставала, вот я и сдался. Ну, так как?
-Никак. Нет у меня никого.
-Ты же говорил, что влюбился.
-Ну, влюбился, но объект вожделения скорее абстрактный.
Леонов выжидает паузу.
-На герыч подсел?
-Ха! Скажешь тоже!
-Значит – не подсел?
-Не подсел.
-А если гипотетически, то мог бы?
-Если гипотетически, то мог бы и в небо птицей воспарить.
Леонов делает очередной глоток. Он чмокает губами и отодвигает стакан в сторону.
-И вправду сладковат.
-А я тебе что говорил?
-Слушай, Антон, так что мне Лиде сказать?
-Ну, не знаю. Придумай что-нибудь.
-Так ты посоветуй.
Виноградов задумывается. Наркотики и другая баба отпадают. В первом случае начнется: «Не волнуйся, мы тебя выходим, вылечим». Во втором - скандалы, сцены ревности…
-Скажи что у меня СПИД, - находится Виноградов.
-От бабы или от иглы?
Виноградов потирает давно небритый подбородок.
-Тогда не прокатит.
-Рак? – предлагает Леонов.
-Рак лечится. Не всегда, но лечится. А раковых больных у нас жалеть положено. А у русской женщины жалость стоит на третьем месте в таблице личных качеств, после жадности и похоти.
-Можно тогда какую-нибудь неизлечимую болезнь придумать, как у Сергея Курехина.
-А чем он болел?
-Доподлинно неизвестно, но врачи говорят – уникальный случай. Саркома сердца. То есть у него на сердце выросло еще одно сердце.
-Охуенное предложение! Скажу, что у меня саркома хуя. На залупе еще одна залупа выросла! Только тогда она от меня уж точно не отстанет.
-Тогда надо думать.
Леонов начинает изображать из себя человека разумного: морщить лоб, закатывать глаза и бурчать себе под нос что-то нечленораздельное.
-Что-то никак, - через минуту констатирует он.
-Истина где-то рядом, - успокаивает его Виноградов и подливает портвейну.
-Слушай, а давай сегодня на концерт пойдем, – выдает Леонов.
Виноградов любит новую волну и гаражный рок семидесятых, Леонов навсегда связал свою жизнь с электрическими бардами вроде Шевчука. У Виноградова завидная коллекция фирменного винила, Леонов слушает музыку в формате ЭМПЭ-ТРИ, скачанную из Интернета.
Поэтому Виноградов уточняет, прежде чем согласиться:
-На какой?
-На бесплатный. Тем более деньги на пиво есть. Спасибо Лиде.
-Ну а что, можно.
Они допивают портвейн и выходят на улицу.

6.

В АВТОБУСЕ ТРЯСЕТ.
-Автобус – до омерзения социальное явление, - ворчит Леонов, когда после очередного толчка он едва не проливает пиво из литровой жестянки «Балтики номер семь».
-А как же метро? – спрашивает Виноградов.
-В метро больше анонимности. Мы не видим машиниста, он не видит нас. Все процессы доведены до автоматизма. Шум заглушает голоса.
-А менты?
-А контролеры?
Леонов задумывается. Новый толчок, он двумя руками сжимает банку.
-Как клуб называется? – спрашивает Виноградов.
-«Ы», - отвечает Леонов, отхлебнув из банки.
-Ы?
-Клуб «Ы», - поясняет Леонов.
-А-а-а.
Они выходят из автобуса и идут по извилистым закоулкам.
-А ты уверен, что правильно идем? – спрашивает Виноградов.
-Уверен, – успокаивает его Леонов. – Я тебя когда-нибудь подводил?
-И не раз.
Леонов останавливается. Залпом допивает свое пиво. Сжимает пустую банку и швыряет в кусты.
-Но в этот раз не подведу.
Они минуют несколько кварталов, проходят мимо мусорного контейнера и, наконец, выходят к бомбоубежищу, где, видимо, и располагается клуб.
У дверей клуба шумит прибывающая публика.
Преимущественно неформалы. С длинными волосами, с ирокезами, лысые. В черных балахонах «Король и шут», косухах и стоптанных кедах. Пьют пиво, химические коктейли в блестящих полулитровых банках, водку. Ссут в кустах, там же, лапают пьяных девиц. Поют песни, устраивают разборки, и тут же братаются, хвастаясь своими синяками и ушибами.
-Пришли, - говорит Леонов.
Они спускаются вниз по неудобной, извилистой лестнице. Пару раз Леонов чуть было не падает, но Виноградов успевает схватить его за локоть.
-Спасибо, - благодарит его Леонов, когда они оказываются у входа.
-Оружие, наркотики есть? – лениво тянет меланхоличный юноша, изображающий охрану.
-Дома забыли, - шутит Виноградов.
-Проходите.
Под потолком мерцают еле живые лампочки. Тут и там расположились неформалы в разной стадии опьянения. Среди прочих особо выделяется невменяемый субъект, наряженный в костюм белого медведя. Медведь то и дело подбегает к зрителям, вскидывает вверх обе руки, орет набившее оскомину «ПРЕВЕД!» и просит угостить его выпивкой. Виноградов старается обходить долбоебов стороной и поэтому просачивается мимо.
У двери туалета незнакомый тип с мутными глазами сует под нос Виноградову бутылку водки. Виноградов делает глоток.
-Спасибо.
-А ты вообще как, «фа» или «антифа»? – мычит Мутноглазый.
-Я - Антон, - отвечает Виноградов.
-Ну, тогда за Россию!
Он делает глоток и передает бутылку Виноградову.
-Слава России! – бросает Виноградов и повторяет старую комбинацию.
-Все там будем, - мрачно отвечает Мутноглазый, забирает бутылку и скрывается в суетящейся массе людей.
Виноградов остается один в окружении незнакомых людей. Леонова не видно.
Виноградов пробирается к сцене.
В микрофон поет беззубый негр в разноцветном берете. На его острые плечи спадают засаленные макаронины дредов.
Он стоит неподвижно, его расширенные зрачки горят в полутьме рыжим огнем. Музыканты подрагивают в такт ритмов регги.

-Солнечный день снова в дыму.
Пяток моих не знает печаль.
Мне все равно, я точно знаю одно:
Джа научил растамана курить ганьджа, – поет негр.

Ганьджа вставляет так, что все, - вторят музыканты вокалисту.

Виноградов ищет глазами Леонова. Не найдя попутчика, он протискивается к бару и, отстояв многометровую очередь, берет бутылку пива и сто грамм «Старой Москвы».
Водку выпивает, не отходя от бара. Закусывает прикрепленной к рюмке долькой лимона и приступает к пиву.
-Ну как тебе? – орет ему на ухо девица с шипованным собачьим ошейником на шее.
-Не люблю я регги, - честно отвечает Виноградов.
Девица, не спросив разрешения, выхватывает бутылку из его рук и делает глоток.
-А почему?
-Скучно.
Она возвращает бутылку.
-А по какой музыке прикалываешься?
-«ЭМ.СИ. - ФАЙФ», «КЬЮ», «КЛЕШ».
-А из русских?
-Ничего. Русское не слушаю.
-Совсем?
-Раньше Гребенщиков нравился.
-А теперь не нравится?
-Не нравится.
-Понятно. Ты, это … Ты дунуть хочешь?
-Можно.
Они выходят на улицу. Девица достает пачку «Винстон лайт». Она находит ту единственную волшебную сигарету.
Взрывает.
Делает тягу.
Передает сигарету Виноградову. Он тянет.
-Залечи, - говорит девица.
Виноградов слюнявит палец и проводит влажным мизинцем по стволу сигареты. Передает косяк девице.
-Ну как тебе дурь? – затянувшись, спрашивает она.
-Нормально, - затянувшись, отвечает Виноградов.
-Пакистанская, - с гордостью сообщает девица. – Оставь телефон, я тебе номер дилера дам. Скажешь, от меня.
-А тебя как зовут?
-Лисичка.
-Почему Лисичка?
-Потому что Алиса. А тебя?
-Чехов.
-Почему?
-Потому что Антон Павлович.
Они вместе смеются.
-А можно я тебя поцелую? – спрашивает Виноградов, затягиваясь в очередной раз.
-А что, для этого нужно какое-нибудь разрешение?
-Ну, мы же не в каменном веке.
-Точно.
-Ну и?
-Давай.
Виноградов обнимает ее за талию и засовывает язык в ее открытый рот. Они сосутся с минуту.
Назад возвращаются вместе.
Теперь на сцене настраиваются мрачные старперы. Он держат гитары так, словно это автоматы Калашникова.
Серьезные парни.
-Антон, ты, где потерялся?
Виноградов оборачивается. Голос принадлежит Леонову. В его руках початая бутылка портвейна.
-Нашел вот возле сцены, - объясняет Леонов наличие пузыря.
-Это – Лисичка, - представляет Виноградов девицу, висящую у него на плече.
-Была у зайчишки избушка лубяная, а у лисички ледяная, - глупо хихикает Леонов и обращается к Виноградову. – Слушай, я тут знакомого встретил, если что, найдешь меня.
Леонов снова исчезает.
Между тем старперы начинают сет. Один из них - лысеющий басист - подходит к микрофону и сопит в него:

-Нелепо.
Разве нелепо ссать
Во дворе синагоги на Малой Бронной?
Или лучше дешевый портвейн бухать
С грузчиками фабрики макаронной?
Жизнь - это, в сущности, калейдоскоп:
Сегодня бухаешь, завтра замерз на морозе…
И поэтому я пропил телескоп,
И по ночам не смотрю на звезды,
Незачем жить, не к чему стремиться…
Я стоял, прислонившись к какой-то стенке,
Мечтая в небо взлететь белой птицей,
И ссал на афишу Псоя Короленко!

По залу разносится волна вялых аплодисментов. Монотонно хрипит бас, за ним следуют переливы соло гитары, в бой вступают барабаны, и все тот же басист, нависнув над микрофоном, словно отпетый хулиган над отличником, начинает бубнить свои меланхоличные тексты.
-Муть какая-то, - фыркает Лисичка.
Виноградов соглашается с ней.
Они идут в бар.
Длинная очередь, несколько затяжных поцелуев.
Два пива.
Два по сто «Старой Москвы».
-А тебе Сорокин нравится? – спрашивает Лисичка.
-Тот, что про говно пишет? – уточняет Виноградов. - Нет, не нравится.
-А почему?
-Да хуйня.
-А Пелевин?
-Тоже хуйня.
-Точно хуйня, - соглашается Лисичка. – А меня хочешь?
-В смысле?
-В смысле трахнуть.
-Можно.
-Тогда пойдем на улицу.
Уже скоро Виноградов трахает Лисичку, облокотившуюся на капот покрытого снегом авто.
-У Сорокина мне больше нравится «Голубое сало» - пиздатая книга. А «Сердца четырех» - не понравилась. А еще пиздатая – «Норма» и «Лед».
Лисичка выгибается и орет. Громко:
-Ааааааааааааааааааааааааа!
Она дрожит всем телом. Нервно щебечет:
-Не надо, Андрюша, прекрати. Не надо.
-Меня Антон зовут, - пыхтит Виноградов.
-Миленький, Андрюша, миленький. Не надо. Андрюша. Миленький. Андрюша. Миленький. Не надо. Не надо Андрюша. Нет. Нет. Андрюша.
-Что не надо?!
Виноградов останавливается.
-Сорокин – пиздато! - рычит Лисичка.
Виноградов продолжает долбить Лисичку. Она не унимается:
–А кино я европейское люблю, потому что американское этот попс. Вот Летова реально жалко. Не то чтобы я его фанатка, но некоторые песни реально штырят. А летом я в Питер собираюсь поехать. В Питере пиздато. Ксюха была там, говорит, что там клевых людей много и трава дешевле. А ты грибы пробовал? Я живу в Лефортово с мамой, и страшим братом. Брат - дурак, после армии, ни во что не врубается. Когда я первую татуировку сделала, он сказал, что портаки только уголовники делают, и если я в тюрьму попаду, надо будет за портак отвечать, а когда я сказала, что не попаду, он сказал: «От тюрьмы и сумы не зарекайся». Вот дебил. Я на психолога учусь, на втором курсе. А правда говорят, что у мужиков от ананасов и грецких орехов сперма сладкой становится? А еще…
Виноградов все никак не кончит.
-Слушай, я так не могу, - говорит он. – Может, в рот возьмешь?
Лисичка застегивает джинсы и покорно садится перед Виноградовым на корточки.
Она берет в рот уже успевший опасть член и сосет его. Виноградов придерживает ладонью ее затылок, тем самым контролируя ритм.
Он кончает ей на лицо.
Сперма, словно нить речного жемчуга, висит на ее щеке.
Лисичка достает из кармана рубашки маленькое зеркальце и смотрит в него.
-Ну ты и снайпер, блядь.
7.

ВИНОГРАДОВУ СНИТСЯ СОН, что он у автомата с газированной водой с надписью «Тархун», какие раньше стояли на каждом углу, и стакан за стаканом пьет газировку без сиропа. Он выпил уже четвертый стакан, но никак не может напиться.
Виноградов лезет в карман за очередной порцией мелочи, но в нем пусто. Кажется, что от жажды его горло окаменело, и если он в ближайшее время не выпьет еще воды, то окончательно превратится в камень. Виноградов бросается к случайным прохожим и клянчит у них монетки. Прохожие сторонятся его, как прокаженного. Некоторые даже посылают матерно. Виноградов садится на колени и обращает руки к небу:
-За что?!
Небо молчит.
-За что?!
Снова тишина.
Виноградов грозит небу кулаком и переключается на автомат с газировкой. Он со всей силы бьет ногой по ржавому гробу. Внутри аппарата соблазнительно булькает «Тархун».
-Получай, сука! Получай! – орет Виноградов, всякий раз как его нога соприкасается с автоматом.
После очередного пинка из аппарата доносится раскатистое:
-Еще раз ударишь, я тебе палец сломаю.
-Чего?
-Палец сломаю.
Виноградов не обращает внимания на угрозы и продолжает лупить взбесившийся механизм.
-А я ведь тебя предупреждал, - скрипучим голосом отзывается автомат.
Тут же из стального каркаса механизма вырывается огромная волосатая рука и хватает Виноградова за палец.
-Отпусти, сука! – орет Виноградов.
-Хрусть, - отвечает сломанный палец.
Виноградов просыпается. На его груди и вправду лежит чья-то рука.
Виноградов вздрагивает, но скоро тревога стихает.
Рука принадлежит Леонову.
-Серега? Ты?
-Я. Потише там.
-Я что, шумел?
-Да, блядь, орал!
Виноградов открывает глаза. Они и Леонов лежат на расправленном диване в одежде.
От подушки пахнет застарелой слюной и дешевым мужским одеколоном.
-Дай попить, - просит Виноградов.
Леонов опускает руку куда-то вниз и она, как по волшебству, возвращается с большой пластиковой кружкой, до краев наполненной водой.
-Держи.
Виноградов жадно пьет воду, которая стекает с его подбородка на подушку.
-Спасибо, - он отдает Леонову посуду. – А что вчера-то было?
-Нажрался ты. Точнее все нажрались. Но ты особенно.
-И?
-Что и? – нервничает заспанный Леонов.
-Поподробнее.
-Ну нажрались. Все нормально. А потом вдруг они появились. Гопники. Оказалось, брат этой самой Лисички с друзьями, пришел сестру искать.
-И?
-Разбили пару ебальников на выходе, потом вовнутрь щемиться стали. Все на стволах травматических, с битами. Мы за столиком сидели. Ты в отрубе, в обнимку с этой…
-С Лисичкой.
-Ага. Он – брат стал ее вытягивать, а она никакая. Орет: «Я без Чехова никуда не пойду!». А он: «Что за Чехов такой?». Она на тебя указывает… кстати, почему Чехов?
-Долгая история. Ты дальше рассказывай.
-Дальше ты проснулся. Вцепился в эту шмару. А сам на ногах еле стоишь. Он тебя ебнул раз в пузо, ты и сник, а баба стойкая попалась. Минут десять они ее всей толпой из клуба вытаскивали. Все орала: «Никуда я без него не пойду! Я люблю его!». Вобщем ад и Израиль.
Виноградов по-собачьи трясет головой.
-Жуть. А сейчас мы где?
-У Владика, - отвечает Леонов.
-У кого?
-Да ты его знаешь. Долбоеб один, из политических. Считает себя серьезным политтехнологом, а на самом деле… Из мажоров, короче, - Леонов проглатывает накопившуюся слюну. - Я тебя с ним, кажется, знакомил. Дважды. Он же этот концерт и организовывал. Назывался он, кстати, «Русский медвед за русский рок!». У него родители уехали куда-то за границу. На заработки. То ли в Венгрию, то ли на Украину. Так он всех оставшихся на афтапати к себе зазвал.
-Это он, что ли, пьяный в говно в медвежьей шкуре вчера шлялся?
-Он.
Виноградов перебирается через Леонова. В комнате, кроме них, еще три тела, лежащих на полу вразнобой, будто пустые пулеметные гильзы.
-Слушай, я там по-пьяни никому не звонил. Лиде, например. А то ведь мог.
-Нет. Лида сама трезвонила всю ночь, я ей ответил, что ты с ней не желаешь разговаривать и вообще ты спишь.
-Это правильно, - говорит Виноградов и идет туда, где пьют.
-Если пиво есть, захвати бутылочку, - мурчит Леонов.
Виноградов слышит пьяные голоса и звон посуды. Звуки доносятся из кухни.
Он перешагивает через тела людей.
-Осторожней, - брюзжит одна из «гильз».
-Пардон, - извиняется Виноградов и проходит на кухню.
На кухне за столом сидят три фигуры.
Первая – длинноволосый жирдяй в футболке с надписью «Ария». В левом ухе у него серьга в виде перевернутого креста.
Вторая – очкарик с белыми, покрытыми редкими веснушками руками, голый по пояс.
Третья, по-видимому, хозяин квартиры. На нем костюм белого медведя. Наверное, он не вылезал из него со времен концерта.
-Ты кто? – пьяным голосом спрашивает Жирдяй, подозрительно косясь на Виноградова.
-Антон.
-Гандон? – щурясь, переспрашивает Жирдяй.
Виноградов понимает, что крепыш его провоцирует. Он также понимает, что Жирдяй, как минимум, вдовое больше него, и потому сдержанно повторяет:
-Антон.
-А-а-а-а, Антон, - вздыхает Жирдяй. – Ты водку пьешь, Антон?
-Пью.
-Садись. Тебе штрафная!
Антон садится на табуретку. Ему тут же наливают рюмку.
-Запивка, - поясняет Жирдяй, указывая на полторашку лимонада «Колокольчик».
Виноградов пьет. Водка проходит на редкость мягко.
Он запивает.
-Слушай, Антон, а ты когда-нибудь задумывался о своем месте в этом мире? – спрашивает Жирдяй.
Он наливает себе и Виноградову, миновав Владика-медведя и Очкарика. Только сейчас Виноградов замечает, что, хотя эти двое и сидят за столом, тела их неподвижны. Оба мертвецки пьяны. Очкарик закатил глаза, а лица Владика не видно за мохнатой маской.
-Так как? – переспрашивает Жирдяй.
-Ну, как сказать…
-Так и скажи. Прямо.
Они чокаются.
Выпивают.
-Я думаю, что человек всего лишь песчинка на ладони мира, - почувствовав себя лучше, отвечает Виноградов.
-Следовательно, ты опровергаешь мнение, что человек сам себе творец?
-Опровергаю. Судьба каждого зависит во многом от обстоятельств.
-Только не заряжай мне про то, что «сегодня ты веришь в предначертанное свыше, а завтра тебе на голову кирпич упадет», - гнусавит Жирдяй.
-Я и не заряжаю, но в чем-то согласен с этим утверждением.
-Значит, ты думаешь, что наше существование бессмысленно?
-Нет.
-Так объясни мне, почему? Почему? Я, здоровый, умный мужик, вместо того, чтобы домой идти, к жене, к дочке, сижу тут с тобой водку хряпаю?
Виноградов смущен.
-Это уже второй вопрос, - тянет он.
-Нет, ты ответь! – настаивает Жирдяй. – Ответь! Скажи: все потому, что ты, дебил, пьяная рожа. Потому что для тебя общение с твоими пустоголовыми дружками важнее. Потому что ты семью на водку променял. Ты это хочешь сказать?
-Ну, как бы нет… - говорит Виноградов.
Жирдяй распаляется так, что скоро от него можно будет прикуривать сигареты.
-Что нет? А вчера ты мне что говорила? Что говорила? Опять нажрешься, дома ночевать не будешь. Говорила, ведь? А? Что на развод подашь и что прав родительских лишишь? А кто деньги домой приносит? Кто? А ты как хуй сосала, так и будешь сосать! Я говорю: соси, и ты отсосешь! Так?
-Блин… это, - Виноградов пятится назад вместе со стулом.
-Куда? – ревет словно раненый зверь Жирдяй. – Куда? Я спрашиваю! К маме? Домой? Соси, говорю, сука!
-Что?
Жирдяй бьет обоими кулаками по столу.
-Соси! Соси, сука!
-Да как же… я же… - пыхтит Виноградов.
Жирдяй замирает. Действие «Озверина» заканчивается, и он снова обретает человеческий облик.
-Ты кто? – изумленно спрашивает он, вытаращившись на Виноградова.
-Антон.
-Какой Антон?
-Виноградов.
-Это как?
-Друг Сереги.
-Какого Сереги?
-Леонова.
Жирдяй сосредоточен. Он медленно переваривает принятую информацию и вскоре выдает:
-Леонов. Это который «труп-пурум-пурум в затылке»? Винни-Пух?
-Не совсем.
-«Пасть порву! Моргалы выколю»! – смеется Жирдяй, потом лицо его делается серьезным, он разливает водку. – Выпьем за упокой души артиста. Хороший был мужик.
Они выпивают.
Жирдяй заходится в кашле.
Откашлявшись, он наливает снова.
-Может тебе закусить чего надо? – спрашивает Жирдяй.
-Спасибо, - отказывается Антон.
-Понимаю. Я тоже с бодуна день-два жрать не могу.
Выпивают.
-Слушай, а у тебя машина есть? – почему-то спрашивает Жирдяй.
-Нету.
-И у меня нету. А хотел бы?
-Чего?
-Машину.
-Нет.
-А я хотел бы, только не могу. Я от армии косил по дурке, теперь права никак не могу получить. С детства хотел водить, а никак. Плохо. А у тебя вообще мечта есть?
-Конечно.
-И какая же?
-Денег хочу.
-Так это не считается…
-Много денег.
-А машину водить, значит, не хочешь?
-Не. Если у меня много денег будет, то я шофера найму какого-нибудь.
Глаза Жирдяя загораются.
-А меня наймешь?
Виноградов оценивающе смотрит на Жирдяя.
-Возьму.
-А то, что прав у меня нет – это не смущает.
-Не смущает.
-А то, что я в дурке лежал?
-С кем не бывает.
-Уважаю, - Жирдяй протягивает свою руку Виноградову и насильно пожимает его ладонь.
-А ты в армии служил?
-Нет. Откосил.
-А я служил.
-Ты же говорил, что косил по дурке?
-Я? Кто сказал? – Жирдяй дает подзатыльник сначала Очкарику, потом Вадику-Медведю. – Врут безбожно. Я в Чечне воевал! У меня даже орден есть. Грачев награждал. Сам! Хочешь, покажу?
-Нет, я верю.
-И я верю. Он там… - Жирдяй тычет пальцем в потолок. – Он все видит. Уж я-то знаю.
Жирдяй снова замирает. Скрипит зубами
-Ты кто? – обращается он к Виноградову.
-Антон.
-Какой Ант…
Жирдяй кряхтит и окончательно выходит из строя. Он закрывает глаза и водевильно шлепается лицом на стол.
Виноградов наливает себе рюмку, быстро ее выпивает и идет назад к Леонову.
Почуяв явление Виноградова, Леонов поднимает голову с подушки:
-Пиво принес?
-Нет пива.
-Хуево.
Виноградов не раздеваясь, ложится рядом.
Он ловит мощный вертолет.

8.

ВИНОГРАДОВ СНОВА ДОМА.
ОН СИДИТ В КРЕСЛЕ ПЕРЕД ТЕЛЕВИЗОРОМ И ЕСТЬ ТУШЕНКУ ПРЯМО ИЗ БАНКИ.
ПО ТЕЛЕВИЗОРУ ИДЕТ ЕГО ЛЮБИМЫЙ ФИЛЬМ «ПОГОНЯ» С ЧАРЛИ ШИНОМ.
Сбежавший из мест заключений уголовник захватывает в заложники дочку миллионера. В многочасовую погоню включаются не только полицейские, но и ушлые телевизионщики.
Когда на экране появляется Генри Роллинз в роли тюремного охранника, в комнату входит Леонов. Он помят. Движения его робки. На щеке красное пятно. Отлежал.
В его спутанных волосах птичьи перья.
Леонов неудачно похмелился на квартире у Владика, а когда они передислоцировались к Виноградову, он заснул прямо в прихожей, положив под голову чучело совы.
-Сколько времени? – интересуется Леонов.
-Десять.
-Не люблю я Роллинза в соло, - фыркает Леонов, косясь на экран. – Вот «Блэк флэг» - другое дело. Знаковая группа. А в соло он говно.
-Все они, когда сольно начинают выступать, говном становятся, - с набитым ртом говорит Виноградов.
-Вот здесь ты неправ, - не соглашается Леонов.
-Приведи примеры.
-Стинг.
-Говно.
-Пол Маккарти.
-Говно.
-Дельфин.
-Говно изначально и говно в дальнейшем.
-Петр Мамонов.
-Спорный вопрос, но останусь при своем мнение.
-Гарик Сукачев.
-Я вас умоляю!
-Гребенщиков Борис Борисович!
-Так «Аквариум» вроде никто не отменял.
Леонов чешет затылок.
-Точно. А этот, который с «Браво» пел?
-Сюткин?
-Ой, все, молчу-молчу. Тогда… Тогда…
Леонов мучительно вращает зрачками, кусает губы и, наконец, с торжествующим видом выдает:
- Фил Коллинз!
Он тут же осекается, смотрит на довольного Виноградова и садится на подлокотник старого кресла.
-Выходит, ты прав.
-Что и требовалось доказать.
Виноградов ставит на пол пустую банку, в которой трепыхается алюминиевая вилка. Начинается реклама.
Виноградов начинает ласкать пальцами лентяйку.
В телевизоре: реклама, новости, реклама, опять новости, музыкальные новости.
-О, смотри, «Криминальное чтиво»! – говорит он Леонову, увидев знакомую картинку.
-Сколько можно? - мрачно отвечает тот.
-Еще посмотри. Хорошее кино.
-Ты прям, как моя мама. Как Новый год, она мне тоже самое про «Иронию судьбы» говорит.
-Сравнил тоже, - фыркает Виноградов. - «Чтиво» - это краеугольный камень всего современного кинематографа.
-И что с того?
-Ничего, - Виноградов вынимает из банки вилку и облизывает ее. – А ты замечал, что всякий раз, когда Винсент Вега идет в сортир, случается что-то стремное?
-Не замечал. И что с того?
-Ну, смотри. В первый раз Винсент в сортире беседует с зеркалом, дальше Миа ловит передоз. Потом в баре, когда Тим Рот и его сучка грабят закусочную. И наконец, сцена в доме Бутча. Там уже Винсент сам ловит пулю.
-Похуй.
Виноградов выключает телевизор.
-Может, пива тогда? – спрашивает он и поднимается с кресла.
-Не хочу я пива, - мотает головой Леонов.
-А что хочешь? Водки? Вина?
-Спиртного не хочу.
-А что тогда?
Леонов мнется с ноги на ногу.
-Я вот у Владика что подрезал.
Он достает из кармана два матраса оранжевых таблеток.
-Что это?
-Реланиум.
-Из какой оперы?
-Антидепрессант.
-И как действует?
-Диазипам жрал?
-Ага, в школе еще.
-Ну, вроде того. Расслабляет.
-А ничего, если я с пивом забодяжу?
-Ничего.
Виноградов идет к холодильнику, достает из него бутылку холодной «Балтики номер три». Отворачивает пробку, тут же делает мощный глоток и возвращается в комнату.
-Ну, по сколько жрать?
Леонов задумывается.
-По матрасу на рыло как раз будет.
-В одном двух колес не хватает, - говорит Виноградов, указывая на таблетки.
-Чтоб не обидно было, кинем жребий. Только у меня денег нет, даже мелочи.
Виноградов елозит в кармане и, обнаружив пятирублевую монету, вопрошает:
-Орел или решка?
-Орел, - говорит Леонов. – То есть решка.
-Так орел или решка?
-Решка, - говорит Леонов, но вскоре поправляется. – В смысле, орел.
-Ты меня совсем запутал.
-Пусть будет орел.
-Точно?
-Да.
Виноградов подкидывает монетку.
Выпадает решка.
Они выпивают таблетки.
Приход наступает через полчаса. Виноградов лежит на диване. Леонов сидит в кресле.
-О-о-о, по мне будто муравьи ползают, - присвистывает Леонов.
-А по мне поезд идет.
-Пассажирский?
-Нет - эшелон. С солдатами.
-На войну, что ли, едут?
-Ага. На гражданскую.
-А кто с кем?
Виноградов берет паузу, словно прислушивается к чьему-то голосу.
-Эскимосы независимости требуют.
-И они туда же! Сначала татары, потом чеченцы, а теперь эскимосы!
-Я где-то читал, что у эскимосов Аляски в языке есть более восемнадцати определений снега.
Леонов чихает.
-Знаю. А у индейцев племени Сиу тридцать определений пола.
-Ебанись! Тут бабы с мужиками разобраться не могут, а у них…
-И не говори…
Виноградов пытается зацепить бутылку пива, но рука его настолько расслаблена, что бутылка выскальзывает и падает на ковер.
-Слушай, Антон. А если по чесноку, что там у вас с Лидой? – спрашивает Леонов.
-Ничего. Бросил я ее.
Оба почему-то хохочут.
-Так, значит, из-за бабы?
-Вроде того. Только я пока что не знаю, кто она. Вот у тебя бывало такое, что ты чувствуешь, что что-то должно произойти, а что, неизвестно?
-Плохое или хорошее?
-Любое. Настоящее.
-Не припоминаю что-то.
-А я чувствую.
-Что?
-Влюбился я. В кого не знаю, но, думаю, скоро узнаю.
-Странный ты человек, Антон.
-Я не странный, это мир странный.
-Точно! А солнце - ебаный фонарь и некому его разбить.
Виноградов закрывает глаза. Эшелон в его венах набирает ход. Мимо проносятся телеграфные столбы, сухопарые деревья и сторожевые будки с малахитовыми огоньками в окнах. На безлюдных снежных просторах туманятся иссиня-черные силуэты лесов.
Пьяные солдаты весело горланят «Поезд в огне» Гребенщикова:

-Этот поезд в огне,
И нам не на что больше жать.
Этот поезд в огне,
И нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей,
Пока мы не увязли в борьбе.
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.

Бравый матрос-анархист Тоша Железняков виртуозно наяривает на гармошке, а латышские стрелки лапают почерневшими от копоти руками визгливых медсестер.
Лишь только бородатый красноармеец, примостившийся в углу с огромной козьей ножкой в зубах, назидательно грозит скрюченным им пальцем, мол: «Не балуй, враг не спит!».

9.

УТРОМ ВИНОГРАДОВ ПРИНИМАЕТ ДУШ.
БРЕЕТСЯ.
ВЫНОСИТ НА ПОМОЙКУ ПУСТЫЕ БУТЫЛОИ И ДЕЛАЕТ ЛЕГКУЮ УБОРКУ.
ПОСЛЕ НАДЕВАЕТ СВОЙ ЛУЧШИЙ И ЕДИНСТВЕННЫЙ КОСТЮМ, ПОДАРЕНЫЙ ЕМУ ЛИДОЙ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, И БУДИТ ЛЕОНОВА.
-ВСТАВАЙТЕ, ГРАФ, ВАС ЗОВУТ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ!
Леонов смотрит на него с недоумением.
-Ты чего так вырядился?
-Сегодня великий день, мой друг.
-Пятница?
-Нет же! Сегодня я найду свою любовь.
-Что, определился с объектом вожделения?
-Нет еще, но судя по тому, как по моему телу циркулирует переменный ток, все идет к тому.
-А от меня, что ты хочешь?
Виноградов возмущен подобным поведением Леонова. Он стаскивает его с дивана и заносит над ним кулак.
-Как я, по-твоему, свою любовь найду, сидя в четырех стенах?
-Не барагозь, - ворчит Леонов. – Так бы сразу и сказал, а то сразу за рукоприкладство.
-Так я же тебя еще не бил.
-Но хотел
-Ну, может быть…
-Вот-вот. А сомненье - это еще больший грех. Так буддисты говорят.
-А ты буддист, что ли?
-Я за мир.
-И за любовь?
-И за любовь.
-Тогда завали помойку. Вставай и пошли! У тебя деньги, кстати, есть? Искать любовь на пустой желудок занятие не благородное.
Наконец Виноградов отпускает Леонова. Тот встает на ноги, отряхивается и говорит:
-Нету. Я же тебе еще вчера говорил.
-Точно.
Всю свою сознательную жизнь Леонов проработал в кинотеатре «Рубин» киномехаником. Менял катушки на кинопроекторе. В кабинке киномеханика пил горькую и иногда водил туда друзей, которые частенько приходили не одни. С барышнями. Леонов же патологически стеснялся девиц и, по слухам, был закоренелым девственником. Самое интересное, что он не единожды присутствовал на диких оргиях с наличием легкодоступных женщин, но, ни разу не проявил себя. Однажды ему даже подогнали специальную распутную девку, но Леонов отказался.
Три меся назад «Рубин» закрыли.
Но Леонов так и не занялся поиском новой работы. Жил он с одинокой мамой, так что не имел забот насчет крова и пищи. Потребности Леонова ограничивались ежедневным пивом и прослушиванием любимого говнорока, который он скачивал гигабайтами из Интернета.
Эти незначительные расходы покрывала все та же одинокая мама.
Любила она его беззаветно.
-Так теперь надо думать, у кого бы занять, - говорит Виноградов.
-Мне никто не даст, - предупреждает Ленов, - в глазах общественности я давно уже человек с тремя «не»».
-Это как?
-Некредитоспособный. Неустроенный. Неблагонадежный.
-Обидно, но верно.
Виноградов думает. Отсекает заранее проигрышные варианты. Листает в памяти виртуальную записную книжку своих бывших возлюбленных, состоятельных приятелей и кредитоспособных должников.
-Пойдем к Анфисе! – наконец выдает он.
-А она даст?
-Мне?
-Если ты правильно понял, я деньги имею в виду.
-Даст. Только ты помойся сначала, от тебя воняет.
Леонов брезгливо отворачивается в сторону.
-И не подумаю. Много чести чистым идти к грязной женщине.
-Не всосал…
-В смысле к падшей.
-Какая же она падшая?!
-Как какая? Блядь она!
-Если она даст нам денег, я закрою на это глаза.
Они одеваются и идут к Анфисе. Она живет рядом, через два дома. Анфиса блядует на чистом энтузиазме, из-за любви к делу. Один знакомый врач охарактеризовал неудержимую похоть Анфисы как «гипперсексуальность», возникшую из-за психологической травмы еще в детстве. Кроме бесчисленных ухажеров, у нее всегда есть один-два постоянных любовника, обычно состоятельных, которые ее и содержат. Еще у Анфисы есть дочка, которая живет в Орле, у бабушки. Но об этом Анфиса не любит говорить.
Скоро Виноградов и Леонов стоят у дверей Анфисиной квартиры. Виноградов нажимает на черную пуговку звонка. Раздается неприятный гул.
-Кто? – звучит женский голос за дверью.
-Это я, Антон.
-Какой Антон?
-Как какой? Виноградов.
-А кто с тобой?
Анфиса, по-видимому, смотрит в дверной глазок.
-Серега Леонов.
Открывается дверь.
-Проходите.
Анфиса высокая, худощавая женщина с бледной, немного желтоватой кожей и безумно красивыми небесно-голубого цвета глазами. Сейчас внешность Анфисы также скрашивает овальный синяк, располагающийся под правым глазом.
-В наше время надо быть острожной. Соседку недавно обнесли. Даже телевизор вынесли, а ему сто лет в обед, - поясняет она.
-Это кто тебя так? – скидывая ботинки, спрашивает Виноградов.
-Да этот мой дагестанец. Я с ним уже полгода кручу. Он раз в неделю по пятницам заезжает. А тут приехал в четверг, а у меня народ. Пьют, веселятся, музыку слушают. Я ему: «Милый, зайди попозже, у меня сейчас люди». А он в ответ мне в глаз. Вот же сука!
-Они, кавказцы, горячие! – вставляет Леонов.
-Ебнутые они, а не горячие. На всю голову ебнутые, - опровергает Анфиса. – Ладно, на кухню проходите. Только у меня гости.
Сказав эту фразу, она хихикает и трогает фингал пальцами.
-А мы не помешаем? – вешая пальто, спрашивает Леонов.
-Проходите, раз уж пришли. У меня вискарь есть.
На кухне за столом, застеленным полосатой клеенкой сидит узколицый негр с дредами.
Виноградов и Леонов представляются:
-Антон.
-Сергей.
-Герман, - говорит негр.
-Ой, а я тебя знаю! – говорит Леонов. – Ты вчера на концерте пел, про «Джа научил растамана курить ганьджа».
-Понравилось? - спрашивает негр.
-Прикольно, - отвечает Леонов.
На столе - початая бутылка дешевого виски, два высоких стакана и корзинка с фруктами. Анфиса достает дополнительные стаканы.
Наливает.
-Ну, за знакомство, - говорит Анфиса.
Они выпивают. Анфиса кокетливо улыбается Герману, потом переводит свой взгляд на Виноградова.
-Ты, говорят, с Лидой расстался? – спрашивает она.
-Расстался, - вздыхает Виноградов.
Он знает, что этот вопрос он услышит еще не один раз, но сейчас ему нужны деньги. А быть нетерпеливым с потенциальным кредитором – непростительная ошибка.
-А причина? – продолжает Анфиса.
-Влюбился.
-Весомо, - одобрительно качает головой Герман.
-Правильно. Если нет любви, то уходи, - подтверждает Анфиса. – Я ее знаю?
-Нет. Я и сам-то не знаю.
-Это в твоем стиле, - смеется Анфиса.
-Слушай, Анфиса, - начинает Виноградов. - Я знаю, что ты большой спец в любовных делах…
-Можно и так сказать, - соглашается Анфиса, ей льстят слова Виноградова.
-Так вот… Не могла бы ты мне денег одолжить?
Анфиса обескуражена, хотя изначально и предполагала подобный исход.
-Извини, Антон, сама на мели… Дагестанец меня бросил, ухожу в свободное плаванье. Вот все что есть.
Она дает Виноградову пятьсот рублей.
-Да уж пятихатка не спасет отца русской демократии, - говорит Виноградов.
-И это обидно, - подтверждает Леонов и разливает виски.
-Может, я смогу помочь? – встревает Герман.
-Верну, как только, так сразу! – с готовностью выдает Виноградов.
-Нет, брат, ты меня не понял. Я тебе не денег дам, я дам возможность тебе их заработать. Не ссы, дело не пыльное.
Виноградов пожимает плечам.
-Ну, можно и так.
Герман встает со своего места, берет лежащую на столе мобилу, и идет в соседнюю комнату.
Виноградов, Леонов и Анфиса остаются одни.
-А что еще у тебя нового? – чтобы не возникла неловкая пауза, спрашивает у Анфисы Виноградов.
-Да ничего вроде, - отвечает она.
-Понятно.
-Слушай… - как-то неуверенно спрашивает Виноградов. – Я вот что хотел спросить… а, правда, что у негров он «о-го-го»?
Анфиса закуривает.
-Пиздеж.
-А у кого самые здоровые? – не унимается Виноградов.
-У татар.
-У меня тетка татарка! – вмешивается Леонов.
-Родная? - спрашивает Анфиса.
-Ну, не родная…
Анфиса смеется, сконфуженный Леонов разливает виски по посуде.
-Тост, - говорит Анфиса, взяв в руку стакан. – Выпьем за хуй!
-За хуй пить не буду, - презрительно сообщает Леонов.
-А за пизду?
Леонов потерян, он глазами ищет поддержки у друга.
-Давайте лучше выпьем за дружбу, - предлагает Виноградов.
-За какую такую дружбу? – спрашивает Анфиса.
-За дружбу хуя и пизды!
Они чокаются, как на кухню заходит Герман.
-Заебись, - говорит он. – У нас курьер заболел. Есть маза поучаствовать.
-Сколько? – не раздумывая, рубит с плеча Виноградов.
-Триста долларов.
-Нас это устраивает, - опередив Виноградова, отвечает Леонов.
-Вот и ладненько, - Герман протягивает бумажку с адресом Виноградову. – Сегодня в два. Метро «Люблино». Пароль «Тони Монтана». Все инструкции на месте.
-«Лицо со шрамом», - понимающе кивает Виноградов.
-Аль Пачино форева, - подмигивает ему Герман и наливает себе немного виски.
-Вместо тоста, - прищурившись, говорит он,- Устроился один нарк в детский сад воспитателем работать. Настал тихий час в саду.
Нарк читает детям сказку:
-Жил был медведь.
Затянулся.
-Бежал он однажды.
Затянулся.
-Бежал, бежал.
Затянулся.
-Прибежал в поле и полетел...

-Намек понял, - говорит Виноградов. - Через пять минут вылетаем.

10.

ВИНОГРАДОВ И ЛЕОНОВ ЕДЯТ ШАУРМУ, ЗАПИВАЯ ЕЕ ТЕПЛОЙ «БАЛТИКОЙ».
ШАУРМА ВОНЯЕТ НЕСТИРАНЫМИ ПОРТЯНКАМИ, СОУС ИЗЛИШНЕ ОСТРЫЙ.
-АНТОН?
-ЧТО?
-А это не противозаконно?
-Не знаю.
-Мне что-то ссыкатно.
-Не ссы.
На дворе поздняя осень. Конец ноября. Грязь, мусор, хмурые лица прохожих и промокшие ботинки становятся главными атрибутами столичной жизни.
Они подходят к типовой высотке.
Виноградов звонит в домофон.
-Кто?
-Тони Монтана.
-Проходите.
Леонов и Виноградов входят в подъезд. Путь до лифта украшен ковровой дорожкой.
-К кому? – сонным голосом ворчит консьержка.
-К друзьям, - кидает Леонов.
-К каким таким друзьям?
-К самым лучшим!
-Зачем?
-Дружить.
Виноградов и Леонов заходят в кабинку лифта. Пятый этаж. Выходят, звонят в дверь.
На пороге чернокожий парень в футболке с надписью «ЦСКА»:
-Заходите.
Виноградов и Леонов проходят в зал. Посредине комнаты стоит широкий стол, покрытый льняной скатертью. В центре стола – щедро татуированный негр в майке-алкоголичке.
За столом его соплеменники в количестве четырех штук. На столе: две огромные сковороды с жареной картошкой, соленые огурцы, крупно нарезанное сало, селедка, квашеная капуста, черный хлеб.
-Саня, - представляется тот, что в майке, и жестом приглашает гостей садиться.
-Антон.
-Сергей.
Виноградову и Леонову предлагают присесть и тут же наливают по стакану водки.
-Ну, за все хорошее! – провозглашает Саня.
Леонов и Виноградов переглядываются и выпивают.
Саня закусывает капустой, которую берет рукой из огромной чашки. Виноградов закусывает салом. Леонов не закусывает вовсе.
-Что-то у тебя хвальник знакомый, - говорит Саня, обращаясь к Виноградову. – Мы нигде не встречались?
-Ты в какой школе учился?
-В четыреста тридцать пятой.
Саня вилкой зацепляет кусок сельди. Следом в его черном рту исчезают несколько колец лука и кусок «Бородинского» хлеба.
-А Володю Кисяна знаешь?
-Нет.
-Странно, странно, - бубнит себе под нос Саня. – А на футбол ходишь?
-Равнодушен.
-Понятно.
Саня начинает барабанить пальцем по столу. Члены его племени перешептываются и не спеша выпивают.
-Збруева, может, знаешь?
-Нет.
-Калиновского?
-Не-а.
-Сипу?
-Нет.
-Эдика Вялого?
-Нет.
-И опера тебя не интересует…
-Не интересует.
-Меня тоже, - заразительно ржет Саня.
Племя подхватывает клич вожака.
-Скорее всего, какая-то шутка местечкового характера, - решает Виноградов и тоже начинает скалиться.
Саня замолкает, следом за ним тишину ловят и остальные. Он берет ломоть черного хлеба, покрывает его салом и откусывает. Жует.
-Вот, – Саня протягивает Виноградову, обвязанный серой изолентой.
-Адрес? – спрашивает Виноградов.
-Улица Лавочкина, двенадцать. Квартира четыреста тридцать два. Возьмите мотор. Там будет человек – Дима. Скажите, что от меня. Ему же и отдадите.
-А деньги?
Саня кидает на стол зеленый шарик. Виноградов разминает в руках бумажную фигуру.
-Двести?
-А ты что хотел? – удивляется Саня.
-Нам сказали – триста.
-Ой, извини, забыл, - Саня вручает Виноградову купюру в сто долларов.
-Теперь все, – говорит Виноградов. – Наши действия?
-Относите сверток. Забираете другой. Меньший. Приносите сюда.
-Без проблем.
-На посошок? - пьяно косясь, спрашивает Саня.
-Можно, - отвечает Виноградов, - только чуть-чуть.
-Хозяин, барин.
Саня льет на два пальца.
-Только смотрите у меня, без фокусов. Герман вас проинструктировал?
Леонов хочет что-то сказать, но Виноградов берет инициативу в свои руки:
-Да. Все в порядке.
Они выпивают.
-И все-таки я тебя где-то видел. Сейчас не вспомню уже, наверное, но как только вспомню, ты первый об этом узнаешь, - говорит Саня.

11.

ВИНОГРАОДОВ И ЛЕОНОВ СТОЯТ РЯДОМ С АВТОБУСНОЙ ОСТАНОВКОЙ.
За их спиной распростерлась красная растяжка магазина «Продукты».
-А что там, в свертке? – спрашивает Леонов.
Виноградов голосует на дроге, вытянув в римском приветствии правую руку.
-А тебе не все ли равно?
-Просто интересно.
-Героин, наверное, - говорит Виноградов.
-А если не героин?
-Значит, меньше дадут.
Леонов замолкает.
Виноградов закуривает сигарету и шлепает Леонова по спине.
-Не ссы, Серега.
-Скажешь тоже, - робко говорит он, - подсудное же дело.
-Блядь, - Виноградов выплевывает сигарету, - ну кто тебе сказал, что здесь наркотики?
-А что тогда?
-Может быть, что-нибудь другое.
-Манная крупа? – предполагает Леонов.
-Почему именно манная крупа?
-А почему бы и нет.
Виноградов вытряхивает из пачки новую сигарету.
-Нет. Думаю, не крупа, и уж точно не манная.
-Так давай посмотрим! Какая разница, все равно же ничего не теряем?!
Виноградов хмурится. Ему не терпится встретиться лицом к лицу с той нимфой, чьим ароматом отравлены последние два-три дня его жизни.
-Ну, хотя бы одним глазком! – настаивает Леонов.
-Уговорил.
Они идут за магазин. Там Виноградов достает из внутреннего кармана пальто пакет. Аккуратно сковыривает и высыпает на ладонь Леонову темно-зеленый порошок.
После он так же аккуратно запечатывает сверток и прячет его назад.
-Точно не героин. Героин белый. Я в кино видел, - говорит Леонов.
-Доволен? – спрашивает Виноградов.
-Нет еще… - Леонов слюнявит палец и макает его в зеленый порошок.
-Урод, ты чего делаешь?
-Проверяю, - Леонов языком слизывает зеленоватую кашицу, налипшую на палец. – На фисташки похоже.
-Какие, на хуй, фисташки?!
-Орехи такие…
-Блядь, я и без тебя знаю, что такое фисташки!
Леонов стоит неподвижно несколько секунд, потом отходит в сторону.
Его накрывает мгновенно.
Такого Виноградов еще не видел.
-Что-то мне нехорошо, - шепчет Леонов.
-Кумарит?
-И не слабо, - пыхтит Леонов, – но как-то странно.
-Сделай вдох-выход и объясни все по порядку.
-Вроде амфетаминов, но по-другому.
Леонов садится на корточки и пронзительно визжит:
-Бля-я-я-я-я-ядь!
-Что такое?
-У меня это…
-Что?
Леонов скрипит зубами. На его лбу выступают серебреные капельки пота.
-Блядь.
-Что? – повторяет Виноградов.
-Встал, - туманно отвечает Леонов.
-Кто?!
-Ну… этот… хуй…
-Какой этот?!
-Мой!
-Твою мать!
Леонов поджимает колени к животу и морщится, словно ребенок, страдающий запором, которого минуту назад накормили касторкой.
- Уй-йо!
-Что?! – недоумевает Виноградов.
-Что-что?! Хуй встал!
В доказательство своих слов Леонов поднимается. Его брюки рвет капитальный стояк.
-Твою мать!
-Антон, что делать?! – спрашивает Леонов, прикрывая срам руками.
-Ну, я даже не знаю. Может подрочишь?
-Ты, что рехнулся?! Где?
-Раз есть такое дело, здесь и оправься. Народу вроде не видно.
-Тебе легко говорить.
-В отличие от некоторых, я, что попало, в рот не тяну.
Виноградову кажется, что бугор на брюках Леонова начинает пульсировать.
-Нам еще по делам надо, - напоминает ему Виноградов.
-Знаю, - едва не палача отзывается Леонов.
-Так что?
-А ты постоишь со мной?
Виноградов таращит на него глаза.
-Я?! За каким это интересом?!
-Покараулить, - шипит Леонов.
-Да пошел ты!
-Ну, пожалуйста. Ты же видишь…
Виноградов отводит свой взгляд от опухоли в области ширинки Леонова.
-Извини, Серега…
-Ну, пожалуйста.
-Нет!
-Умоляю!
-Я сказал – нет!
-А как же дружба?
-Дружба дружбой, а… Врозь!
-Блядь, Антон!
-Что?
-Если пойдешь, я свою долю требовать не буду. Все деньги себе заберешь.
Виноградов, не думая, соглашается.
-Только я отвернусь, - предупреждает он Леонова.
-Да на хуй ты мне нужен!
Леонов и Виноградов, озираются по сторонам.
-Вроде никого, – закуривая сигарету, сообщает Виноградов.
Леонов спускает штаны.
Виноградов, сам того не желая бросает взгляд на его хозяйство. Складывается впечатление, что из паха Леонова вдруг выросло небольшое дерево с огромной сизой сливой на конце.
-Твою мать!
-Что?! – плачет Леонов.
-Да так. Не отвлекайся.
Виноградов отворачивается в сторону. Курит.
Спустя несколько секунд раздается пронизывающий стон Леонова:
-А-а-а-нтон!
-Закончил? – не оборачиваясь, спрашивает Виноградов.
-Я не могу!
-Не знаешь, как дрочить?
-Знаю, но не могу.
-И что ты мне предлагаешь? Помочь?!
-Нет.
-Серега, успокойся. Ну, не маленький же. Поплюй на ладошки и за дело. Бабу какую-нибудь представь. Голую. И туда-сюда.
-Какую бабу?
-Как какую?! Бритни Спирс!
-Мне Бритни Спирс не нравится…
-Ну, Милен Фармер.
-А это кто?
-Хуй в пальто. Анну Семенович знаешь? Такая сисястая, так на нее и…
-Мне Семенович тоже не нравится.
-А как тебе, Жанна Фриске?
-Она вульгарная.
-Какой же ты разборчивый, твою мать!
Со стороны Леонова раздаются всхлипы, будто кто-то выжимает половую тряпку.
-Антон…
-Слушаю.
-А, можно я на Лиду подрочу?
Виноградов замирает. Подобный вопрос для него в новинку.
-Прямо и не знаю, что тебе ответить.
-Антон, ты же все равно с ней порвал.
-А почему именно Лида?
-Из живых женщин я только ее голой видел, - признается Леонов, – когда у тебя пьянствовали. Я вырубился и на кухне спал. А она утром прошла к холодильнику за пивом без одежды. Так что видно все было. Она, наверное, думала, что я спалю, а на самом деле я не спал.
На остановку начинают прибывать люди. Виноградов нервничает.
-Можно, - разрешает он.
За спиной раздается сопение и знакомые Виноградову звуки. Виноградов начинает сожалеть, что пошел на поводу у Леонова.
-Все? – спрашивает Виноградов.
-У-у-у-у-у-у, - воет Леонов.
-Твою мать,- Виноградов оборачивается и видит, как на них смотрит поддатый мужик с авоськой.
-Блядь, мудила, ну ты скоро! – не выдержав, орет Виноградов.
-ЛИДОЧКА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – стонет Леонов.
Виноградов оборачивается.
-Закончил?
Леонов застегивает брюки. Его лицо покрыто неестественным бардовым румянцем.
Он тяжело дышит.
-Антон, спасибо тебе.
-За что?!
-За Лиду. Сам-то я бы не смог.
-Мудак, застегивай брюки. А то уже люди смотрят.
-Яволь! – весело отзывается Леонов.
Словно заговорщики они быстро проходят к трассе и прыгают в первую же остановившуюся попутку.

12.

СНОВА ПОДЪЕЗД.
ДОМОФОН.
Перед тем, как набрать номер квартиры, Виноградов обращается к Леонову:
-И как тебе Лида? На правах ее бывшего парня я, думаю, могу спросить тебя об этом.
Леонов багровеет.
-Антон!
-Тебе понравилось?
-Хватит!
-Ладно-ладно. Я только спросил.
Леонов уязвлен.
-Антон, хватит, я был неправ.
-И? - намекает Виноградов.
-И больше так не буду.
-И?
-Извиняюсь.
-И?
-И хватит! Отстань от меня!
-Тебя кумарит еще?
-Немного. Отстань, а?
-Ладно-ладно.
Виноградов набирает на домофоне код.
-Кто? - раздается голос с непонятным акцентом.
-Диму можно?
-Я Дима.
-Мы от Александра.
-От кого?
-От Сани.
-Так бы сразу и сказал.
Подъезд не в меру захламлен. Консьержка отсутствует. Почтовые ящики выкорчеваны с мясом, лежат на полу. На их месте черным маркером выведено: «ЛЕНА, ПРОСТИ! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!».
-Какой порыв! – восхищается действиями пылкого любовника Леонов.
-Широкой души человек, - соглашается Виноградов.
Они идут в лифт.
-Нам какой этаж? – спрашивает Виноградов.
Леонов считает в уме. Видно как шевелятся его губы.
-Пятый.
Дверь квартиры обтянута зеленым дерматином. Воняет тухлятиной. Не обнаружив звонка, Виноградов стучится. На звук выходит коренастый азиат в лоснящихся спортивных штанах.
-От Сани? – уточняет он.
-Да. А вы Дима? – отвечает Виноградов.
-Вообще-то Джаныбек, но для вас так и быть – Дима.
-Мы вам тут кое-что передать должны… - начинает Виноградов.
-Ай, зачем так сразу. Проходите, у нас праздник большой, - всплескивает руками восточный человек и чуть ли не за шкирку вталкивает в квартиру Виноградова и Леонова.
Он проводит в зал.
Там за журнальным столиком сидит мальчик лет десяти. Европеец. Поверх густой копны русых волос на его голове нахлобучена синяя тюбетейка, расшитая бисером.
Дима представляет его:
-Марс.
Виноградов и Леонов называют себя.
На столе лежит открытый пакет с марихуаной. Мальчик с именем бога войны снимает с полочки большую глиняную трубку, расписанную желтым и зеленым цветами. Он жирно набивает трубку травой и раскуривает ее. После передает Диме.
Тот делает тяжку.
-С моей родины трава. Чуйская, - со слезами на глазах говорит он и передает трубку Виноградову.
Виноградов затягивается.
Кровь приливает к голове. Он щурится и вздрагивает.
-Ну как? – интересуется Марс.
-Круто. Как будто боженька босиком по жилкам пробежал.
Виноградов передает косяк Леонову. Тот, памятуя свой недавний опыт, отказывается.
Трубка, минуя Леонова, совершает круг.
-Так что там у вас? – спрашивает Дима.
-А точно! Совсем забыл, - глупо хихикает Виноградов и достает сверток.
Дима принимает из его рук пакет и кладет его на батарею.
-Жакшы, - говорит Дима. – В смысле, заебись.
Виноградова прет. По шпалам его вен снова несется эшелон с лихими бойцами. Развратные медсестры топлес пляшут. Антонов-Овсиенко наяривает на гармошке. Латышские стрелки палят в воздух из ружей. И все они хором поют:

-Этот поезд в огне,
И нам не на что больше жать.
Этот поезд в огне,
И нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей,
Пока мы не увязли в борьбе.
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.

Из трубы паровоза валит густой, лохматый дым. Черная полоса, оставленная проезжающим эшелоном пропагандистским плакатом, зовет за собой новых рекрутов.
Ширится, растет психоделическая армия.
-Недавно поймали одного беляка, - рассказывает щербатый боец с торчащим из-под папахи кудрявым чубом. – Одет был, гад, по-простому – шинелька солдатская, фуражка с красным околышем, такой же заросший, голодный, но я его сразу раскусил. И знаешь, как? Все люди как люди сморкаются, а он - в платок. Я сразу смекнул: «Вот он, голубчик!». Хвать его за руку: «Попрошу утирочку вашу». А платок, как у барышни, у гимназистки – весь золотом расшит и с вышитой буковкой «М». Деваться некуда, он ручки вверх. «Ваша взяла, попался». Так мы его по закону военного времени и шлепнули, без лишних разговоров. А платок тот я себе забрал. От соплей отскреб - и в карман. А одежда у него простая была. Шинелька солдатская, фуражка с красным околышем.
Ветхая нить, скрепляющая внутренний мир Виноградова и его внешние проявления лопается. Причина тому голос белобрысого паренька.
-По поездам прикалываешься? – спрашивает Марс.
Виноградов удивлен.
-Ты это…
Марс подмигивает Виноградову.
-Не бзди. Вижу и поезд, и твоего гармониста.
-Как?!
-Вот здесь вижу, - он прикладывает свою ладонь к сердцу.
-А что еще видишь?
-Много чего.
-Я его на бахче нашел, - говорит Дима, погладив Марса по голове. – Как сейчас помню: сидит между дынями. Волосы длинные, сам чумазый. Пальцами по земле водит и улыбается. Я ему: «Эй, ты, чей будешь?». А он и говорит: «В Москву тебе надо, Джаныбек. В Москве вся сила». А я ему: «Да, как же я в Москву поеду, у меня там никого. Что я там делать буду? А здесь у меня бахча, корова. Здесь меня все знают. Уважают. А там?». «Не ссы, Дима, все у тебя будет», - отвечает он. Вот так и приехал. Продал дом, корову. И приехал. Сперва трудно было, но Марс помог.
-Как помог? – оживляется Леонов.
-О-очень помог, - кивнув, отвечает Дима.
-О-очень, – подтверждает Марс.
-Это хорошо, когда есть на кого положиться, - говорит Леонов.
Трубка совершает очередной круг.
После следующей затяжки лицо Виноградова превращается в подобие предсмертной гипсовой маски. Мускулы немеют.
Полный паралич.
-Вот так в блокаду, наверное, люди замерзали, - думает Виноградов. – Замерзали, коченели, а потом - на саночки и в последний путь. Жуть.
Теперь он уже ничего не видит и не слышит. Виноградову кажется, что его тело становится все прозрачнее и прозрачнее, пока не исчезает совсем.
-Вот так был человек, и нет человека, - думает Виноградов.
Постепенно слух возвращается. Виноградов слышит, как стальным ревом ревет эшелон. Зараженный безумием своих пассажиров, он несется по бледной равнине.
Вагоны рвет, бросает, кидает.
Треск, грохот, лязг.
Эшелон сошел с ума.
-АНТОН, ЧТО С ТОБОЙ? – шепчет голос.
Это Леонов.
-После скажу, - отвечает Виноградов.
Железные мускулы вагонов напряжены. Вот-вот они порвутся. Луженые глотки матросов ржавеют без лозунгов.
Снова тишина.
А потом вихрь.
Железный вихрь.
Алчущая угля топка паровоза.
Искры от колес бросаются в снег и долго в нем не тухнут. Сельские ребятишки, собравшиеся у железнодорожного полотна, смотрят на светящихся червячков глазами, полными восторга.
Они тоже сходят с ума.
-Антон…
-Отстань!
Эшелон Виноградова притормаживает на станции.
Бабушки в платках и истасканных шубах предлагают солдатам вареные яйца, булки и самогон. К одному из вагонов подбегает костлявая старуха с черным чугунком, обмотанным полотенцем. Один глаз у старухи косит, на шее, словно отпечаток от удавки, воспаленный красный шрам.
-Бери, сынок. Вареники с картошкой. Вкусные, внучка делала.
-Почем? – спрашивает усатый солдат.
-А сколько дашь?
-Пуд говна и зайца рябого.
-Какого такого зайца? – дивится старуха.
-А лезь сюда, покажу.
Солдаты помогают старухе забраться в вагон. Там они отбирают у нее чугунок и бросают бабку на пол устеленный сеном.
-Ну, что, бабка, вспомним молодость?! – хохочет Усатый, в одной руке он держит вареник, второй рукой спускает штаны.
-Что же ты делаешь, ирод! – визжит старуха.
-Революцию старая. Революцию, - Усатый задирает ее юбку и наваливается на старуху. – В новом коммунистическом обществе, старая, все равны будут!
Старуха сопит.
-Мы наш, мы новый мир построим! – мычит Усатый.
-Антон, блядь!
Виноградов снова на кухне дома двенадцать по улице Лавочкина.
-Что такое?
-Ты где был? – спрашивает его Леонов.
Виноградов не может произнести ни слова.
-Выпей – отпустит, - Дима протягивает ему открытую бутылку темного пива.
Виноградов делает глоток.
Действительно отпускает.
Леонов и Дима смотрят на него вопрошающим взглядом.
-Нам Саня говорил, что ты должен сверток какой-то передать, – наконец выдавливает он из себя.
Дима ухмыляется и выходит.
Леонов недобрым взглядом смотрит на Виноградова.
-Что пристал? – недоумевает тот. – Приход у меня! Мерещится всякое, а тут еще этот Марс и старуха.
-Какая старуха? – отряхиваясь, спрашивает Леонов.
-Та, которую солдаты в эшелон затащили, - поясняет Марс.
-Во-во, - поддакивает Виноградов.
-А я смотрю, ты побледнел. Ну, думаю, все - преставился, - скороговоркой лопочет Леонов. - Я по телеку видел, как одного тибетского монаха в землю закопали. А потом через тридцать лет выкопали, так он такой же был. Недвижимый. Вроде мертвый, а на самом деле не мертвый. Живой. В анабиозе.
-А после того как выкопали, что с ним стало? – спрашивает Марс.
-Не знаю, я программу не досмотрел.
Леонов недоволен, что его перебили, но все же продолжает:
-А Дима говорит, что это ничего, что тебя отпустит скоро. А я спрашиваю: «Когда?». А он: «Скоро». А я: «А это когда?». А потом ты очухался.
-Вот и славно, - говорит Виноградов.
Входит Дима. У него подмышкой такой же сверток, но вдвое меньше прежнего.
Он передает сверток Виноградову.
-Тебе курить надо чаще, а не синьку жрать, - говорит Дима. – Ты вообще понимаешь, чем ты обладаешь?
-Нет, - признается Виноградов.
-Как же тебе объяснить… Вот представь, есть озеро. Такая грязная илистая лужа с дном из битого стекла и ракушек, а ты нашел в нем место, где ключ бьет подводный и вода, поэтому чистая, проточная. И дно – сплошь песочек просеянный. Конечно, в этом зассаном озере все купаются, но только ты, Антон, в курсе, где находится ТОТ САМЫЙ ПЛЯЖ.
-А можно я на этот пляж друзей позову? – интересуется Виноградов.
-Нет. Хотя бывали случаи. Попробуй, конечно.
-Ладно, проехали, - Виноградов прячет сверток в карман. - Слушай, а что за праздник-то? Ты, как мы пришли, говорил, что праздник у тебя большой.
Дима подмигивает Виноградову.
-Гость пришел – праздник. Два гостя – большой праздник!
Они смеются.
Все, кроме Марса.
Он не сводит глаз с Виноградова, и когда смех замолкает, говорит:
-Большая любовь тебя ждет, Антон. Большая любовь и большое испытание.
-Какое такое испытание? – интересуется Виноградов.
-Большое, - повторяет Марс.
-Да, - кивает Дима. – Бо-ольшое.

13.

ВСЮ ДОРОГУ ДО ЛЮБЛИНО ВИНОГРАДОВ И ЛЕОНОВ МОЛЧАТ.
И только у самого подъезда Леонова снова обуревает любопытство:
-Слушай, а что в этом свертке?
-Тебе того раза мало? – спрашивает Виноградов.
-Ну, пожалуйста, - умоляет Леонов.
-Странный ты человек, Серега.
-Хоть одним глазком…
-Где-то я это уже слышал.
-Все не без греха.
-А кто-то в особенности.
-А если бы не я, ты, может быть, до сих пор кумарил там, на своем ПЛЯЖЕ, - язвит Леонов.
-Не факт.
-Честно, Антон, я как в приватном танце. Трогать руками не буду!
-Не шали, - предупреждает Виноградов и вскрывает пакет.
Внутри синий кристаллический порошок.
-Синька, что ли? – спрашивает Леонов.- Они что там стирку затеяли?
-Ага. Большую. С Андреем Малаховым.
Леонов берет из ладони Виноградову щепотку порошка и кладет ее в рот.
-Ты опять за старое?! – орет Виноградов и прячет сверток за спину.
-Уй, блядь! – вырывается из Леонова. – Вижу!
-Что еще?
-Вот вштырило-то!
-Так, Серега, успокойся. Вдох-выдох. И еще раз.
Зрачки Леонова расширяются, с нижней губы начинает капать слюна.
-Эй, ты где? – щелкает пальцами перед носом Леонова Виноградов.
-Вот вштырило-то! – снова произносит Леонов.
-Очнись! – Виноградов звучно хлопает в ладоши.
Услышав хлопок, Леонов принимает стойку «смирно». Руки по швам, ноги вместе.
-Ари-ури! – громко скандирует он.
-«Ари», что?
-Ари-ури, жопа в шкуре! – в припадке ржет Виноградов.
-Ты что Серега?
Леонов заходится истерическим смехом.
-Эй, - шепчет Виноградов. – Ты где?
Леонов застывает, потом садится на корточки.
Быстро встает.
Прыгает на месте, потом обхватывает голову руками и начинает стонать.
-Серега?
-Ари-дери! – визжит Леонов. - Ари-дери, Том и Джерри!
После этих слов, он снова начинает трясти над головой руками и, сорвавшись с места, бежит вдоль гаражей, едва не сбив прогуливающуюся во дворе влюбленную парочку.
-Вот, мудак! - ругается Виноградов и бежит вслед за Леоновым.
Они пробегают мимо кучи мусора.
Дальше травмопункт.
Сквер.
Еще двор.
Беглецы сеют тревогу и панику среди населения. До ушей Виноградова добираются редкие комментарии:
-Уроды!
-Эй, стоять!
-Держи его!
Последний раз Виноградов совершал добровольный марафон, когда спасался от ментов бегством с граммом твердого на кармане. Еще пять минут, и дыхалка сдаст. Две пачки крепких сигарет в день не проходят даром…
-Москва-Лондон, Майкл Джордан! – вопит Леонов.
-Стой, твою мать! – кричит Виноградов.
-Валера-холера, Кристина Агильера! – отзывается Леонов.
Виноградов делает над собой усилие и начинает наращивать темп. Через две минуты, очутившись на расстоянии удара от Леонова, он сбивает беглеца подножкой.
Они падают на грязный асфальт.
Леонов по-прежнему машет руками и пускает слюни.
-Что с тобой, мудак?! – кричит Виноградов.
Леонов бормочет невнятицу.
-Что?!
-Голова! – наконец выдает Леонов.
-Что – голова?!
-Нет.
-Чего нет?!
-Головы нет! – хрипит он в тисках рук Виноградов. – Нет головы! Нет! Головы! Нет!
-А это что?! – с этими словами Виноградов бьет Леонова кулаком по кумполу.
Спазм, посетивший тело Леонова, уходит. Он смотрит на Виноградова осмысленным взглядом годовалого ребенка. Скоро он эволюционирует до пятилетнего. Потом до десятилетнего.
-Голова… - стонет уже взрослый, оформившийся тридцатилетний оболтус-Леонов.
-Что с головой? – громко дыша, спрашивает Виноградов.
-Улетела. Я стоял, а она – оп, и в небо, а я за ней погнался.
-Мудак, блядь.
Виноградов слезает с Леонова.
В трех метрах от них, возящихся в осенней грязи, стоит старушка и креститься.
-Пошли, - Виноградов поднимает Леонова за шкирку и тащит в сторону.
-Антон, извини, я не хотел.
Вместо ответа Леонов получает кулаком в зубы.
-За что?
-За всю хуйню!
Виноградов успокаивается только после того, как отвешивает Леонову еще пару подзатыльников.
-А теперь слушай сюда, сейчас мы приходим – отдаем сверток и быстро линяем. Понял? – говорит Виноградов.
-Отдаем. Линяем. Как не понять? – поглаживая челюсть, соглашается Леонов. – Только ты меня больше не бей.
-Не буду. Извини.

14.

НА САНЕ НЕТ МАЙКИ.
ЕГО ГОЛЫЙ ТОРС С ТАРАКАНЬЕЙ МУСКУЛАТУРОЙ ПОКРЫТ РЕДКИМИ ЧЕРНЫМИ ВОЛОСАМИ.
ОН ДЕРЖИТ В РУКАХ ГИТАРУ.
САНИНО ПЛЕМЯ ЖДЕТ, КОГДА ЧЕРНЫЙ ВЕЛИКАН, НАКОНЕЦ, ВОЗЬМЕТ АККОРД.
-Вот, - Виноградов отдает сверток.
-А что грязные такие? – спрашивает Саня.
-Погодные условия.
-Осень, - вздыхает Саня. – Осень – это русская весна.
-Верно подмечено, - соглашается Виноградов.
Саня бет по струнам. Его голос становится комично хриплым, как у заправского барда.
-Добрый вечер, тетя Хая, вам привет от Мордехая… - поет он.
Он прекращает играть. Откладывает гитару в сторону.
-Слушай, Антон, а не хочешь еще заработать? Я вижу на тебя можно положиться.
-А какого рода работа?
-Это даже не работа, так…
-Сколько? – встревает в разговор Леонов, которого до сих пор прет.
-Пятьсот. За ночь.
-Это как? – уточняет Виноградов, формулировка «пятьсот за ночь» не внушает ему доверия.
Саня задорно хохочет, он понимает, о чем думает Виноградов.
-Нет, ты меня не так понял. Ты что подумал, что я… Ха-ха-ха-ха-ха!
Черное племя регочет вместе со своим вождем.
Вволю нахохотавшись, Саня смахивает набежавшие слезы и наливает себе водки.
-Понимаешь, у меня сестра есть. Младшая. Сводная. Она завтра в Москве приезжает из Омска. На пару дней. Понимаешь, провинциальная девочка, со всеми вытекающими. Я ей культурную программу обещал, но не складывается у меня. Встреча важная, с серьезными людьми. А она соплячка еще. Обидится. А я не люблю, когда на меня обижаются. С детства не люблю, мне людям счастье дарить нравится и любовь.
При слове «любовь» Виноградов понимающе кивает.
-Так вот, - продолжает Саня, - ты у нас, человек интеллигентный, знаешь, наверное, места разные. Сводил бы ты ее, что ли, в театр какой-нибудь или в цирк. А я тебе денег дам, и на развлечения тоже.
-Мы согласны, - уже закатив глаза, бросает Леонов.
-Только один иди, без этого чижика, - Саня показывает на Леонова, – от него ущербностью за версту тянет.
Леонов никак не реагирует на слова Сани-негра. Он маятником раскачивается из стороны в сторону и даже насвистывает какую-то мелодию.
-Значит, пятьсот? – уточняет Виноградов.
-Да, и пятьсот на досуг, - говорит Саня. – И денег не жалей. Мне для сестренки ничего не жалко.
-Идет.
Саня что-то бормочет одному из своих вассалов. Тот пулей вылетает из комнаты и скоро возвращается с деньгами. Передает их Сане. Он в свою очередь отдает их Виноградову.
-Только смотри у меня там, - предупреждает Саня, - без глупостей! А то я кишки тебе выпущу и за них же и повешу.
-Думаю, без этого обойдется.
-Надеюсь.
Саня окунает вилку в сковороду с размякшей картошкой.
-Паспорт оставь кстати.
-Зачем?
-Для порядка.
Виноградов покорно достает документ и передает его Сане.
-Вот, - черный великан пишет на сигаретной пачке телефонный номер. - Зовут Дарья. Запомни, не Даша, а Дарья. Это принципиально, она обижается, когда ее Дашей зовут.
-Запомнил – Дарья. Не Даша – Дарья.
-Завтра на «Пушкинской» в семь в центре зала. Она девочка приметная, ты ее сразу узнаешь.
Виноградов уже видит в мыслях симпатичную мулатку с еще несформировавшейся грудью, но уже с полными африканской страстью глазами.
-Я ей тебя опишу. Найдетесь, она девочка смышленая. И запомни – головой за нее отвечаешь!
-Понимаю.
-Все. Свободен. Выспись. Похмелись. Пивка пару бутылок, но не больше.
Виноградов дергает Леонова за рукав.
-Серега, пошли.
-А?
-Хуй на! Пошли!
Леонов выплывает из транса и покорно плетется вслед за Виноградовым.
-Слушай, Антон, а как ты думаешь, может женщина полюбить вот такого, как я? – уже в лифте спрашивает Леонов.
-Не может.
-Почему же?
-Потому что имя твое Хаос!
-Почему?
-Потому что безумный друг страшнее пидараса.

15.

ЛЕОНОВ МИРНО СПИТ НА ДИВАНЕ.
ВИНОГРАДОВ КУРИТ.
НОЧЬ СЕГОДНЯ КАКАЯ-ТО ОСОБЕННАЯ.
НЕОБЫКНОВЕННО ЗВЕЗДНАЯ.
В ТАКУЮ НОЧЬ ХОРОШО ПИСАТЬ СТИХИ.
ПЛОХИХ СТИХОВ В ТАКУЮ НОЧЬ НАПИСАТЬ ПРОСТО НЕВОЗМОЖНО.
И ЧТОБЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ОНИ БЫЛИ ПРО ЛЮБОВЬ.
ПРО САМУЮ БОЛЬШУЮ В МИРЕ ЛЮБОВЬ.
ТАКУЮ, КАКОЙ ЕЩЕ В ПОМИНЕ НЕ БЫЛО!
ВИНОГРАДОВ ТУШИТ БЫЧОК В ПЕПЕЛЬНИЦЕ И ИДЕТ СПАТЬ.
В ЕГО СЕРДЦЕ РОЖДАЮТСЯ СТИХИ.
ТЕ САМЫЕ, ЛУЧШИЕ НА СВЕТЕ, КАКИХ ЕЩЕ В ПОМИНЕ НЕ БЫЛО.

16.

НА «ПУШКИНСКУЮ» ВИНОГРАДОВ ПРИХОДИТ СВЕЖЕВЫБРИТЫМ, ПАХНУЩИМ ФРАНЦУЗСКИМ ОДЕКОЛОНОМ.
БОЛЕЕ ТОГО, ОН НЕ ВЫПИЛ С УТРА НИ ГРАММА СПИРТНОГО.
ЛЕОНОВ НЕ ОДОБРИЛ СТАРАНИЙ ДРУГА.
-Много чести для какой-то прошмандовки, - фыркнул Леонов и открыл бутылку пива.
-Ты так ничего и не понял, Серега, может, именно она несет в своих черных лапках факел, пылающий зеленым огнем. Факел, который зажжет в моей душе огонь великой любви, - пояснил ему Виноградов.
-Все равно.
-Успокойся, пива выпей, книжку почитай. Ты, кстати, матери звонил, а то она тебя по всем моргам уже небось ищет?
Леонов потускнел лицом.
-Позвоню. Ты мне лучше денег оставь, баксов пятьдесят.
-Зачем тебе так много?
-Схожу в магазин, еды нормальной куплю, а то у тебя в холодильнике пусто как-то.
Виноградов выдал Леонову тысячу рублей, и со спокойной душой поехал на встречу.
И вот он стоит, прислонившись к колонне. Суетливые пешеходы проходят мимо, не замечая светящегося лица Виноградова. Он даже предполагает, что все они, эти серые, забравшиеся в колодец собственных проблем людишки, завидуют ему, окрыленному невиданным до сих пор чувством.
Виноградов поправляет прическу и, щурясь, высматривает в толпе ее. Смуглую нимфетку. Не исключено, что она даже симпатичная.
Кто-то со спины трогает Виноградова за локоть. Виноградов оборачивается. Ретроспектива его мечтаний прервана. Перед ним низкорослая, коротконогая девочка. Ее ногти выкрашены в черный цвет, на широкий лоб спадает черная же челка. Она одета в серый балахон, капюшон которого венчают плюшевые заячьи уши.
-Ты Антон? – спрашивает зайчик. – Я – Дарья.
Она не такая, как Саня. Белая.
-Я тебя сразу узнала, брат сказал, что ты на тюленя похож. Взгляд такой же бессмысленный.
-В первый раз меня с тюленем сравнивают, - удивляется Виноградов.
-А раньше с кем сравнивали? С козлом?
-Почему сразу с козлом?
-Ладно, давай без лирики. У нас какой план действий?
-Саня сказал…
-Насрать, что он сказал. Я слышала, тут недалеко место одно есть. Театр - не театр. Модное. Я карту из Интернета даже распечатала.
В доказательство этого Дарья вынимает из кармана вчетверо сложенный листок.
-Тогда пойдем в твой театр.
Они едут по эскалатору, потом выходят на улицу.
-Дай сигарету, - говорит Дарья.
Виноградов колеблется.
-Я совершеннолетняя, мне можно.
Они раскуривают свои сигареты.
-Судя по карте, нам идти-то всего ничего, - говорит Дарья.
-Тогда рули, капитан.
Они долго идут дворами, вдруг Дарья делает жест рукой. Стоп!
-Здесь, - говорит она.
Виноградов присматривается к вывеске, болтающейся на одном шурупе у входа в жилое здание. На ней черными буквами значится: «Театр», и ниже что-то заскорузлыми, пухлыми буквами.
Кажется «Клумба» или «Тумба».
На входе квадратного вида охранник требует триста рублей за вход. Виноградов расплачивается. Доллары он поменял заблаговременно.
-У нас тут с отоплением проблемы, так, что можете не раздеваться, - предупреждает охранник.
В небольшом, прокуренном зале тесно. Зрителей битком. На сцене в горячке мечутся трое явно молодящихся актеров. Судя по стойкому аромату матерщины, лицедеи изображают школьников или, по крайней мере, студентов первых курсов. В отличие от большинства академических театров, публика, стоящая у сцены, активно распивает спиртное и даже вступает в диалог с актерами.
Виноградов в пол-уха прислушивается к происходящему на сцене.
-Новое искусство, - разъясняет Дарья.
-Это ты про мат? – спрашивает Виноградов
-Не только.
-Всегда говорил, в нашей стране слово «жопа» всегда звучало актуальнее, чем «Родина», - вздыхает Виноградов.
Тем временем истерия на сцене достигает своего пика. Актеры начинают биться в конвульсиях и кататься по сцене. Один из них даже снимает со спины ранец и с размаху заряжает им по голове своему партнеру.
Из ранца льется что-то жидкое, по консистенции похожее на дерьмо.
-Говно! Говно!- упоенно визжит одна из зрительниц.
Актеры раскланиваются и уходят за кулисы. Зрители аплодируют. Видя, что Дарья не отстает от них, Виноградов также дарит лицедеям порцию оваций.
Между тем на сцену выползает помятый мужичонка с трехдневной щетиной, внешне напоминающий спившегося учителя физкультуры. Мужичонка чешет яйца и прокуренным баритоном сопит:
-Знаете, я вчера проходил мимо одного кафе. Ну, такое невзрачное кафе, казалось бы, которое не должно было привлечь мое внимание. И тут я ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд. Женский взгляд. То есть я после осознал, что смотрела именно женщина, но тогда… - он закуривает. – Я повернулся. Она смотрела на меня большими карими глазами и улыбалась. Знаете, просто улыбалась. И я тоже ей в ответ улыбнулся. Так просто, без какого либо умысла. Ведь как хорошо бывает просто улыбнуться. Вот вы, да, да, именно вы! Вам приходилось испытывать подобное? Нет? А я вот по несколько раз на дню ловлю улыбки. Просто иду в толпе, вижу симпатичное лицо и улыбаюсь. Конечно, не всегда получаю в ответ то же самое, но когда, улыбка взаимная, почему-то вспоминаю детство. Детство, когда мама варила варенье, и его запах разлетался по всей коммуналке. Детство, когда я бегал к соседям за солью, когда каждую неделю к нам приходили сослуживцы отца, от которых пахло одеколоном «Гвоздика» и коньяком, и кто-то из них обязательно дарил мне леденец.
Виноградов не в восторге.
-Слушай, - говорит он Дарье, - ты здесь постой, а я поищу, чем горло промочить.
Она отвечает молчаливым согласием.
Бар Виноградов находит тут же. Цены аховые, но ему все равно, за все платит Саня. Виноградов сразу берет бутылку мартини и четыре картонных стаканчика. На всякий пожарный.
Среди публики много студентов, но есть и старперы. Обычно в такие места ходят гомосеки, но их Виноградов не наблюдает.
На ходу вскрыв бутылку, Виноградов делает мощный глоток и идет к Дарье. Она по-прежнему стоит на том же месте.
-Держи, - он наливает ей мартини.
Она пьет медленно, маленькими глотками. Виноградов же пьет прямо из ствола.
-В институте я любил одну девушку, а она меня не любила, - продолжает сопеть мужик на сцене. – Казалось бы, что в этом такого – взять и полюбить другого человека, правда? А для нее – это было трудно. Она ни разу не любила раньше, а я страдал. А она: «Не люблю! Уйди!». И я уходил, чтобы потом вернуться. Я, может быть, и хотел уйти, а не мог. Такая вот любовь. А детские игрушки? Ведь у вас были детские игрушки, правда? Моей любимой был большой деревянный самосвал с разноцветными кубиками. А санки? Это сейчас для нас санки – так, фигня, а тогда – это были САНКИ! У меня со спинкой были, с алюминиевой. Мальчишки тогда считали, что алюминиевая спинка – это для девочек. Так я отверткой и плоскогубцами спинку отодрал. И в хоккей мы играли, только без коньков. Клюшка у меня была чехословацкая, а шайба наша. Черная, тяжелая. Наши шайбы сааме лучшие.
Аплодисменты.
Мужик присаживается на сцену, свесив вниз ноги:
-Я знаю о вас ВСЕ. Да-да. Все, я многое повидал. Видел очень многое и ЗНАЮ О ВАС ВСЕ. ВСЕ! Вы, конечно же, не верите, но это так. Но, я вижу вас! Понимаете – ВИЖУ! Я чувствую ваше дыхание, чувствую ваши взгляды. Восторженные, недоброжелательные. Всякие. Вы все разные, но для меня вы один человек. Публики нет, есть зритель. Да. Я вижу вас, вы видите меня. Я говорю вам – ТЫ. Ты - мой зритель. И я люблю тебя, я тебя ненавижу, но ты - мой зритель. Я - уши, потому что я слушаю, но вы не говорите, говорю я, я говорю о вас. Потому что я знаю. А ТЫ… ТЫ – МОЙ ЗРИТЕЛЬ. И Я ПОКАЖУ ТЕБЕ…
-Тебя не заебло еще? – обращается к Виноградову Дарья.
Виноградов удивлен.
-Я думал, что тебе нравится.
-Ни капли, ерунда какая-то. Я думала, круче будет…
Виноградов пожимает плечами.
-Богема.
Она залпом допивает свой напиток.
-Давай смоемся отсюда?
-Куда? - спрашивает Виноградов.
-По хуй, главное, чтобы без «богемы». К воде хочу.
-Это можно.
Они берут такси и едут на Речной вокзал.
Холодно.
Виноградов не взял шапку, он поднимает воротник пальто. Мартини они выпили еще в такси.
По пути к пристани Дарья предлагает купить еще выпить и пожрать.
-Слушай, я твоему брату обещал… - виновато произносит Виноградов. – Если что не так будет, он же убьет меня.
-Не убьет, - уверенно говорит Дарья.
-Тогда покалечит.
-Но я совершеннолетняя, - вслух размышляет Дарья.
-А равноправие у нас прописано в Конституции, - вторит ей Виноградов.
-Демократия, толерантность…
-Мир, дружба, жвачка. Твоя взяла, только не напивайся.
В магазине Виноградов берет бутылку дорогого армянского коньяка.
-А тебе что взять? – спрашивает он у Дарьи.
-«Виноградный день».
-А что это?
-Пойло такое химическое в полторашках. Дешевое и башню сносит капитально.
-А может что-нибудь другое? Деньги у меня есть.
-Нет, хочу «Виноградный день».
Виноградов также приобретает несколько пакетов с чипсами, три плавленых сырка, каких-то жевательных конфет и большую бутылку «Пепси».
На набережной еще холоднее.
Виноградов открывает бутылку и делает глоток. Дарья тоже вскрывает свою бутылку и начинает пить.
-Хочешь попробовать? – она протягивает полторашку Виноградову.
Виноградов осторожно отпивает из бутылки.
-Какая гадость! – ворчит он.
-А мне нравится, - говорит Дарья, – не знаю даже, почему. Даже когда деньги есть, все равно эту муть пью. Просто нравится.
-О вкусах не спорят.
-Слушай, а как будет Антон… ээээ… уменьшительно-ласкательно? – интересуется Дарья.
-Тоша. А ты меня уменьшить хочешь или приласкать?
-Не то и не другое, - фыркает Дарья.
-Почему так?
-А ты меня клеишь?
-Нет.
-Я что тебе, не нравлюсь?
-Не то чтобы, просто нельзя мне тебя клеить.
-Саню боишься?
-Боюсь.
-Таких, как он, все бояться.
-Это точно.
Дарья просит у Антона сигарету.
-Вообще, Саня мне не родной брат, точнее даже не брат. Мы в Омске познакомились. Он раньше туда часто по делам мотался. По делам. А я в школе тогда училась. Меня мать воспитывала. Она врач, часто в ночную смену работала, так что у меня полная свобода была. Все одноклассницы завидовали. Шлялась везде, водка, мальчишки. Мать сначала воспитывать пыталась, а потом плюнула. Бесполезно. Она мне слово, я - три. Она – «нет у меня больше дочери». Я – «пошла на хуй». Она – «зря я аборт не сделала». Я – в ванной вены режу. Веселуха в полный рост. А потом Саня появился. Была какая-то вечеринка. Друзья-художники организовали. Выставка-пьянка или типа того. Народу много, водка, трава. Я там в первый раз экстази попробовала. Забалдела сразу. Помню, прет меня, улыбка на всю рожу. Всех люблю. И тут вижу он. Саня. А мне сразу интересно стало, я раньше никогда с черным не зажигала. Подошла и в засос его сразу поцеловала. Я говорю: «Меня Дарья зовут», а он: «А меня, Саня». Мне сразу дико смешно стало. Саня. Если бы его звали Матумба или там Джон, то это нормально. Негр Матумба. А тут Саня. Потом поехали на какой-то флет. А утром он мне сказала, что через неделю вернется и телефон спросил. Я, конечно, не поверила, а он вернулся. С розами. Романтика. Потом еще приезжал. Я тогда уже школу бросила, а Саня заставил доучиться. И подготовительные курсы потом в институт оплатил. Я сейчас на первом учусь – на экономиста. А он уже реже приезжает, чаще деньги шлет. Ну, созваниваемся иногда. А после того раза мы больше не спали, прикинь? Зачем я ему? Хуй поймешь. А в Москве у него никого нет. В смысле женщины. Это точно. А недавно позвонил, говорит, приезжай, соскучился, давно не видел. Странно .
-Занятная история, - говорит Виноградов.
Виноградов чувствует, что коньяк не идет и решает повременить со следующим глотком.
-Слушай, Даша. Ой, прости, Дарья, давно у тебя хотел спросить…
-Правда что у негров огромные хуи и что ебливые они, как черти? – предвидит Дарья.
-Ну, да.
-Все вы, мужики, предсказуемые, - вздыхает она. – Успокойся, ничего особенного. Хуй как хуй, только черный. А насчет ебливости - это к китайцам.
-Странно, я всегда полагал, что узкоглазые в этом деле доходяги.
-Враки это. У них даже наука такая есть, «Дао любви» называется. Так вот по этой самой науке мужчина должен в первую очередь удовлетворить женщину, а уж потом себя. Более того при этом не обязательно кончать. То есть кончать мужчина должен, но кончать не хуем, а головой. Ведь оргазм он, как известно в голове.
-Хм. Я почему-то считал, что это только женщин касается.
-Как же! Знаешь откуда пошло выражение «думать головкой, а не головой»? Оттуда и пошло. Главная заповедь «Дао любви»! Там черным по белому написано, что у мужчин разум сосредоточен не только в голове, но и в паху. В башке – серое вещество, в члене – белое. А когда мужик кончает, он соответственно жертвует своим паховым мозгом.
-Однако.
-А знаешь, как в Китае называют самых пылких любовников?
-Теряюсь в догадках.
-Двухголовый человек!
Виноградова уже не тошнит. Он распечатывает плавленый сырок «Волна» и почти целиком запихивает его в рот.
-Ой, забыл тебе предложить, - с набитым ртом говорит Виноградов.
-Забудь. У меня аллергия на лактозу.
-А татары? – спрашивает он.
-Что татары?
-Мне говорили, что татары тоже о-го-го…
-Пьянь твои татары. Те же русские, только выебонов еще больше.
-Понятно.
Виноградов целиком и полностью удовлетворен ее ответом.
-Слушай, а объясни мне такую вещь, - спрашивает Дарья. - Почему всем мужикам нравятся бабы с большими сиськами?
-Почему это всем? Мне не нравятся.
-Не о тебе разговор, - говорит Дарья, – я про большинство.
Виноградов задумывается.
-Наверное, подсознательно каждый мужчина стремится обладать женщиной максимально способной к деторождению и к дальнейшему вскармливанию потомства. А чем больше сиська, тем больше в ней молока.
-А если без подсознания.
-Если без подсознания, то большие батоны – это вообще-то круто!
Виноградов поднимает глаза вверх. На черном небе почти нет звезд.
-Как тебе кажется, на что похожи звезды? – будто читает его мысли Дарья.
Виноградов доедает сырок и пальцами вытирает рот.
-Ни на что. На звезды.
-Нет в тебя тяги к прекрасному, - цыкает Дарья.
-Зря ты так говоришь, где-то глубоко во мне живет художник, - оправдывается Виноградов.
-Типа художник- диссидент? В глубоком андеграунде?
-В очень глубоком!
Виноградов распаковывает новый сырок.
-А мне кажется, что звезды похожи на маленьких ежиков. Такие же колючие.
-Кстати в кассу история. Про ежика, - вмешивается Виноградов. - Я раз с друзьями отдыхал на даче. Дело зимой было, - Поругался со своей бывшей, с Лидой и ушел в лес. Взял две бутылки водки и подальше от всех. Долго бродил, пока не понял что заблудился. На помощь звать стал, результат нулевой. Уже совсем отчаялся, как, смотрю, ежик идет по стежке…
-Так, подожди, - перебивает Дарья. – Какой такой ежик? Они же вроде зимой спят, как медведи?
-Ну, я о чем и толкую. Ежик зимой! Думаю, неспроста это.
-Типа, знак свыше?
-Вот-вот, знак свыше. Знамение. Я - за ежиком, он - от меня. Я - за ним, он - от меня. Так он меня из лесу и вывел.
-И на прощанье рукой помахал, - скептически добавляет Дарья.
-Не веришь? – спрашивает Виноградов.
-Нет.
-Ну и не надо.
-А я зимой думаю в Европу поехать, - говорит Дарья, - на юг Италии. Прикинь у нас морозы, а там тепло, апельсины.
-И дешевого винила море.
-Тебе бы все о водке…
-О вине.
-Какая разница. Посмотри на себя, ты уже еле на ногах держишься.
Виноградов начинает критически оценивать свое состояние и понимает, что без посторонней помощи до дома ему не добраться.
-Слушай, ты, меня не проводишь?
Дарья смеется.
-Нет, ну ты нахал.
-Я не нахал, просто пьяный очень.
-Значит, Саню уже не боишься?
-Еще как боюсь, но также за себя боюсь. А себя я больше люблю, чем Саню. Вернее, я его совсем не люблю, боюсь только.
-Сам идти-то можешь?
Виноградов делает глоток из ствола.
-Могу. Но думаю, что это явление временное.

17.

ЭШЕЛОН СОШЕЛ С УМА.

18.

ВИНОГРАДОВ БЛЮЕТ НА ПОЛ.
В НОСУ ЗАСТРЕВАЕТ ПЛОХО ПРОЖЕВАННЫЙ КУСОЧЕК СЫРА «ВОЛНА».
Он пальцем выковыривает его из ноздри.
-Где я?
Ответ приходит сам собой.
Овальными глазами-плошками на него пялится чучело совы.
Дом, милый дом. Точнее его прихожая.
Виноградов поднимается на ноги и идет в комнату.
Там, на полу, перед телевизором сидят Леонов и Дарья. К телевизору подключена допотопная приставка «Денди». Музыкальное сопровождение игры кажется Виноградову знакомым.
-«Супер Марио»? – спрашивает он.
-Не мешай, - ворчит Леонов.
Между тем усатый коротышка Марио, которым играет Дарья, берет гриб-бонус и превращается в Супер Марио.
-Йес! – визжит она.
Луиджи-Леонов не в лучшей форме.
-Давно не играл, практику совсем потерял, - оправдывается он.
-Похмеляться будешь? – спрашивает Дарья у Виноградова.
-Буду, - отвечает тот.
-Суп на плите, остальное в холодильнике.
-Ладно, когда Купа появится, позовете.
Домашней еды Виноградов не ел уже давно. Лида не умела готовить, а сам он вполне обходился сосисками и пельменями.
Он поднимает крышку алюминиевой кастрюльки. Суп рыбный из консервы. Помимо разваренного рыбного мякиша в гуще плавает мелко нарезанный картофель, лавровый лист и морковь.
Виноградов приправляет суп жгучим красным перцем и начинает жадно есть. Съев полтарелки, он лезет в холодильник. Ассортимент напитков следующий: бутылка водки «Журавли», две бутылки красного вина «Исповедь грешницы», три литровых банки «Балтика номер семь».
Сначала Виноградов достает пиво, но, подумав, берет водку. Он выпивает сто грамм под суп и наполняет новую тарелку.
На кухню заходит Дарья.
-Ну что, Купу замочили? – спрашивает Виноградов.
Она садится рядом на табуретку.
-Нет, на моем джойстике «крестик» западает.
Дарья осматривает кухню. Обои на стенах старые, кое-где проступают большие масляные пятна. Рядом со шкафом висит глянцевый календарь с котятами за прошлый год.
-Ну как тебе уха?
-Это не уха, - поправляет ее Виноградов.
-А что же тогда?
-Рыбный суп.
-А есть разница?
-Такая же, как между пловом и рисовой кашей с мясом.
-А разве плов – это не рисовая каша с мясом?
-Нет. Плов – самостоятельное блюдо, как и уха, которая готовится из свежевыловленной рыбы.
Дарья присаживается рядом.
-А купленная в магазине не канает?
-В крайнем случае, из купленной в магазине, - поправляет себя Виноградов. – Как вчера добрались?
-Нормально, - отвечает Дарья, - на моторе. Ты всю дорогу спал. И сегодня тоже.
-А сколько сейчас?
-Пол-одиннадцатого. Ночи.
-Старею. Биологические часы пришли в негодность.
Виноградов до сих пор в костюме, на рубашке и воротнике пиджака потеки от блевотины. Он снимает пиджак, потом стягивает рубашку и бросает их на пол.
-А ты вообще, что здесь делаешь? – спрашивает у Дарьи Виноградов.
-Ха! И это вместо спасибо! – восклицает она.
Виноградов просит ее передать хлеба.
-Не ссы, за мной заедут.
-Кто?
-Я Сане позвонила, сказала, что у тебя. Он не против вроде. Он тебе доверяет.
-Что, прям так и сказал? – удивляется Виноградов.
-Прям так и сказал.
Виноградов кашляет.
-А Серега что?
-В смысле?
-Ну, он ничего не проявлял, никаких, как бы это сказать помягче, позывов?
-В отличие от некоторых, он человек порядочный.
-Жирный намек.
-Жирнее некуда. Тебе девушку доверили, а ты…
-Что я?
-Ничего.
Виноградов краснеет. Ему становится стыдно за свое поведение.
Такое с Виноградовым случается крайне редко.
-Прости.
-А у тебя, почему компьютера нет? – интересуется Даша, нарочито не принимая его покаяния.
-А зачем?
-Ну, как же Интернет, игры…
-А чем это не игры? – отвечает Виноградов, имея в виду «Денди».
-Восьмибитная приставка – это прошлый век! – поясняет Дарья.
-«Денди» – это классика. «Контра», «Супер Марио»…
-И еще «Танчики», «Тетрис» и «Бомбермен».
-Да, «Танчики» и «Бомбермен».
Появляется Леонов.
-Слушай, Антон, ты, когда компьютер купишь?
-Вы что, сговорились? – вскрикивает Виноградов.
-С кем?
-Ни с кем.
Леонов достает из холодильника палку одесской колбасы, отламывает кусок и идет назад в комнату.
Дарья смотрит на часы. Они у нее электронные. Большие, розовые, на широком резиновом ремешке.
-Через полчаса за мной заедут.
-И? – спрашивает Виноградов.
-Может, не будем зря время терять?
Дарья садится на колени и расстегивает ширинку на его брюках.
-А вот это интересный поворот сюжета, - ухмыляется Виноградов.
Дарья начинает сосать его член. Скоро она находит ритм, который нравится Виноградову.
Виноградов берет ее рукой за волосы и облокачивается на спинку стула. После нарастающего напряжения он кончает Дарье в рот. Он выпрямляется и смотрит на нее с выражением изумления и благоговения. Виноградов удовлетворен. Он улыбается.
-Какой-то ты не вкусный, - говорит Дарья, проглотив сперму.
-Ты ничего не понимаешь в русской кухне, - парирует Виноградов.
-И уха у меня не настоящая.
-Да.
Дарья целует Виноградова в щеку и идет в ванную.
Еще Лида говорила, что женщина получает от минета двойное удовольствие.
-Понимаешь, - говорила она, - во время минета мужчина находится в полной власти женщины. Достаточно одного движения челюстей и все. А власть, она заводит покруче шпанской мушки.
-Значит, со стороны мужчины минет – это высшая степень доверия к женщине, - продолжал Виноградов.
-Получается, что так, - соглашалась Лида. - Ты доверяешь – она подчиняется.
Довольный Виноградов наливает себе рюмку водки и уже подносит ее ко рту, как…
Бабах!
Гастрономическая идиллия разрушена посторонним шумом.
-Серега, ты что там, с дивана упал? – орет Виноградов.
Так и не дождавшись ответа, Виноградов идет в комнату.
Леонов, как и раньше, сидит на полу и отстранено смотрит на экран телевизора, не выпуская из рук джойстика. Лихой водопроводчик Марио делает невероятные кульбиты. Его маниакальному стремлению освободить принцессу из скользких лап зловещего Купы можно только позавидовать.
-Серега!
-А? Что? – просыпается Леонов.
-Что это было? Что за шум был, спрашиваю?
-Какой шум?
-Это я хотел у тебя спросить.
-Не понимаю, о чем это ты…
-А где девчонка? – Виноградов осекается. – Дарья!
Он подбегает к ванной и дергает на себя фанерную дверь. Заперто.
-Дарья! – он барабанит костяшками пальцев по двери. – Открой, Дарья! Открой!
Не отвечает.
-Дарья!
Виноградов повторяет попытку и только потом решает взять ванную приступом. Старая фанерная дверь легко поддается удару его плеча. Шпингалет уже давно держится на одном единственном шурупе.
Виноградов замирает. В ванной на полу лежит Дарья. Газа ее открыты, но в них нет жизни. Из раны на лбу течет кровь. Угол раковины также в крови. Наверное, ударилась, когда падала.
-Твою мать! – ругается Виноградов.
Он взваливает ее на плечо и несет в комнату. Ее бездыханное тело он кладет на диван.
-Блядь, ты что это с ней сделал? – спрашивает не на шутку взволнованный Леонов, который наконец отрывается от приставки.
-Ничего! – восклицает Виноградов. – Она в ванную вышла, а потом…
-Блядь! Что с ней?!
-Не знаю!
-А кровь откуда?
-Ударилась об раковину.
-Как?
-Не знаю.
-Но ты, же сказал…
-Блядь, я предположил.
Леонов начинает бегать по комнате.
-Антон, я боюсь! Антон, что с ней? Антон, Антон, Антон!
-Заткнись, блядь.
-Антон, Антон, проверь у нее пульс, Антон!
Виноградов берет ее запястье.
-На какой руке его щупать надо?
-На правой. Нет на левой. На любой, блядь!
Перед тем как пощупать пульс Виноградов трясет ее за плечи, потом бьет по щекам.
-Блядь, блядь, блядь, - он водит пальцем по ее запястью. – Вроде нет ничего.
-Сделай что-нибудь, Антон! – кричит Виноградов.
-Что?!
-Искусственное дыхание!
-Ей к врачу надо, какое, на хуй, искусственное дыхание, - кричит Виноградов.
-Блядь, так позвони в скорую!
-Ты совсем рехнулся?! – орет Виноградов, продолжая трясти Дарью за плечи. - Очнись, сука! Очнись, блядь! Сука!
Виноградов все же делает ей какое-то подобие массажа сердца и начинает делать искусственное дыхание рот в рот.
Совсем недавно это симпатичный ротик доставил ему массу наслаждения, теперь он приносит только неприятности.
-В больницу никак нельзя. Если негры узнают, то, наверное, убьют. А если девчонка скопытится, то убьют наверняка, - размышляет вслух Виноградов.
-Так что делать? Что?! – охрипшим голосом сопит Леонов.
-Не знаю!
-Блядь, Антон! Это же… Блядь!
Панический страх, словно кладбищенский туман, наполняет комнату. Леонов накручивает круги по комнате. Всем своим видом он напоминает собаку, в ухо которой забрался жук.
-У тебя номер Лома есть? – спрашивает Виноградов.
Леонов плачет. Его слезы необычно густые, так что складывается ощущение, что на его лицо специально набрызгали прозрачным глицерином.
-Есть, наверное.
-Так, я девчонку пока подготовлю, а ты звони. Звони! – командует Виноградов.
Пока Леонов копается в своем мобильнике, Виноградов делает очередную попытку воскресить Дарью. Он бьет по ее груди кулаком.
-Дыши, сука! Дыши! Дыши! Дыши, сука! Дыши!
Дарья хрипит, из ее носа течет кровь.
-Дышит! Серега, она дышит! Звони, Лому, быстро! И это, принеси бинт и водку, надо рану продезинфицировать!

19.

-ЧТО С ДЕВЧЕНКОЙ? – СПРАШИВАЕТ БОМБИЛА.
-Спит, - отвечает Виноградов.
Капюшон почти полностью скрывает лицо Дарьи.
-Перебрала, что ли? – не унимается бомбила.
-Ага. С непривычки.
На голове у водителя подержанной иномарки старомодная фетровая шляпа. В губах гуляет чадящая сигарета.
-Смотри, чтобы она мне салон не заблевала, - предупреждает он.
-Не заблюет, - успокаивает его Виноградов.
Леонов сидит молча. Иногда он прикладывает к уху трубку мобильного телефона. Не дождавшись ответа, Леонов снова набирает искомый номер.
-Видно, неплохо оттянулись, - смеется бомбила.
-Типа того.
-А я с водкой завязал, - признается бомбила, - работа не позволяет. Курю в основном.
Виноградов, в отличие от таксиста, не настроен на диалог.
- Вчера подвозил одних зайчат, - рассказывает неугомонный бомбила, - пацана и бабу, сопляки совсем. То ли пьяные, то ли под наркотой, хуй поймешь. Сели. Парень говорит: «Двести до «Теплого стана». Я: «Двести пятьдесят». «Нормально». Ну, едем, все чики-пуки. И тут он мне говорит: «Шеф, притормози у магазина». Выходит. Я его жду. Пять минут, десять. Нету. Я к соплячке: «Где твой хахаль?». Она: «Какой хахаль? Я с ним сегодня в клубе познакомилась». Тут-то я понимаю, что к чему. Говорю: «А кто платить будет?». А она: «А мы вообще где?». Я: «На «Теплаке». Она: «Ничего не знаю. Мне вообще на «Тульскую» надо». Я ей: «Меня не ебет. Плати». Она: «Денег нету». Ну, говорю: «Давай что есть – мобильник, плейер». Она: «Мне мать голову оторвет за телефон. Он новый совсем». Я ей: «Твои проблемы». Ну, она припиралась еще с минут пять, грозилась милицию вызвать, потом сама отсосать предложила. И ничего так качественно отсосала. Хотя соплячка, а сосала по-взрослому.
Его слова пробуждают в Виноградове нехорошие воспоминания.
-Слушай, может, помолчишь.
Бомбила затихает.
Сидящий рядом Леонов продолжает возиться с телефоном.
-Ну что там? – спрашивает Виноградов.
-Занято.
-Твою мать!
-А едем правильно? Адрес-то точный?
-Да.
-Тогда звони.
-А я что делаю? Дрочу?
-Нет, мозг ебешь.
В колонках играет радио «Шансон». Хриплоголосый певец поет о нелегкой арестантской доле.
-Ну, что там? – нетерпеливо спрашивает Виноградов.
-Есть! – торжествует Леонов. – Алло, Лом. Привет. Ничего. Как сам? Слушай, мы сейчас к тебе заедем, дело есть. Какое, какое? Важное!
-Дай сюда, - Виноградов вырывает трубку из рук Леонова.
-Лом, это Антон. Да. Слушай, мы через пять минут у тебя будем. Да. Меня не ебет. Да. Да. МЕНЯ НЕ ЕБЕТ! Все.
Виноградов отдает телефон Леонову.
-Теперь куда? – спрашивает бомбила.
-За угловой дом заверни, - говорит Леонов.
Раздаются переливы Дарьиного мобильника. Виноградов лезет в ее карман и не глядя, отключает трубку.


20.

ЛОМОВ-ЛОМ МАЛО ПОХОЖ НА ОДНОФАМИЛЬЦА ИЗ «ПРИКЛЮЧЕНИЙ КАПИТАНА ВРУНГЕЛЯ».
Маленький, толстый, с кудрявой шапкой русых волос он больше напоминает ожившую карикатуру на молодого Макаревича.
Лом - единственный из друзей Виноградова, кто имеет хоть какое-то отношение к медицине. Через собственный сайт он приторговывает колесами. Какое-то время он даже учился на ветеринара. Плюс ко всему Лом приходится Виноградову троюродным братом.
-Лом, Лом! – Виноградов дубасит кулаков по двери обшитой коричневым дерматином. – Открой!
Дверь открывается.
На пороге появляется Лом. На нем короткий атласный халат, из-под которого выглядывают тонкие волосатые ноги.
-Привет, - зевая, говорит он.
-Заноси, - командует Виноградов.
Тут же в квартиру вламывается Леонов с бездыханной девушкой на руках.
-Мужики, это что такое? – взволнованно спрашивает Лом.
-Баба, - отвечает Виноградов.
-Я вижу, что не олень. Что с ней?
-Не знаю.
-Она мертва?
-Будет, если ты не поторопишься!
Лом отшатывается.
-Вы что ее… это…
-Ты что, совсем сбрендил? В отключке она.
Леонов кладет Дарью на кушетку.
-Слушайте, мы так не договаривались, - говорит Лом.
Тут же из ванной выходит девица. На ней ничего нет кроме желтого махрового полотенца.
-Да у вас тут вечеринка в самом разгаре, - хихикает девица.
Ее лицо кажется Виноградову знакомым.
-Так что с ней? – спрашивает Лом.
-Не знаю, – признается Виноградов, - час назад все было нормально, а потом, раз, и все.
-Так не бывает.
-Знаю, поэтому мы и здесь.
Лом проводит пальцами по своим сальным кудрям.
-Но почему ко мне? Почему в больницу не поехали?
-Ты идиот, да? Что я им скажу?
-То же что и мне, - Лом почти точно копирует манеру речи Виноградова. - Час назад все было нормально, и все.
-Лом, миленький, ну сделай хоть что-нибудь, - писклявым голосом умоляет Леонов.
-Вот ведь угораздило, - вздыхает Лом.
Девица подходит к Дарье и щупает ей пульс.
-Вроде живая.
Лом сплевывает на пол.
-Нет, нет и нет! Убирайтесь! На хуй отсюда! Оба! И девку свою заберите!
-Я тебя как брата прошу, - умоляет Виноградов.
-Где это ты видел, чтобы так братья поступали?
-Я видела, - гогочет девица, - в трех поросятах. Только там еще волк был.
-Если не поторопимся, будет и волк! – цедит сквозь зубы Виноградов.
-Ой, у нее кровь пошла, - говорит девица.
Виноградов оборачивается. Из Дарьиной ноздри сочится густой красный ручеек.
-Блядь, Лом! Лом, помоги! Она же помрет, блядь!
-Как я вас ненавижу, - брюзжит Лом и идет к Дарье.
Виноградов закуривает.
-Затуши, сигарету, – просит Лом.
-Что?
-Затуши блядскую сигарету, блядь! – повторяет он, но уже на повышенных тонах.
Виноградов плюет в ладонь и тушит в ней сигарету.
-Чего это он?
-Бросает. Потому и на нервах весь, - поясняет девица.
-Понял.
-Она что-нибудь употребляла? – с видом заправского коновала, справляется Лом.
-Не знаю, – признается Виноградов.
-А кто знает? Почему у нее голова разбита? – Лом снимает с Дарьиного лба полоску окровавленного бинта.
-Ты на что это намекаешь? – возмущается Виноградов.
-Антон, войди в мое положение. Вы, здоровые мужики, вваливаетесь ко мне с полудохлой сучкой, у которой к тому же ебальник разбитый. Что я должен подумать?
-Она об раковину ударилась, когда падала.
Лом несколько секунд осматривает тело.
-Похоже на аллергическую реакцию. Ты хоть что-то о ней знаешь?
-Нет.
-А что она ела незадолго до падения?
-Ничего. В приставку мы играли, - отвечает Леонов.
-В какую игру?
-В «Супер Марио», - Леонов мечтательно улыбается. – А это важно?
-Ну, должен же я получить хоть какую-то информацию о пациенте, - отвечает Лом. – Значит, только в приставку играли?
-Не совсем, - говорит Виноградов, - она мне отсосала.
-Это уже интересно. Она сперму глотала?
-Вроде проглотила… Блядь, какая разница?!
-Большая. Семенная жидкость содержит чужеродный для организма женщины белок, и теоретически может стать причиной аллергической реакции.
-Я в одном журнале читала, что одна баба даже от этого умерла, - оживляется девица, – а ее любовнику срок дали. Небольшой. Типа непреднамеренное убийство.
У Виноградова голова идет кругом.
-И что теперь делать?
-Попробую ввести ей дексаметазон. Если это аллергия, то должно помочь, - говорит Лом.
-А если не поможет? – интересуется Виноградов.
-Тогда я вас на улицу вышвыриваю, и делайте что хотите.
-Согласен.
-Она пятнами покрылась! – голосит Леонов.
-Так снимайте с нее штаны, а я за лекарством, - бросает Лом.
-Зачем? – интересуется Виноградов.
-Укол буду делать. Внутримышечно.
Задница у Дарьи также покрыта мелкими красноватыми язвочками. Виноградов брезгливо отворачивается в сторону. Девица в полотенце, наоборот, с интересом наблюдает за происходящим.
Появляется Лом. В одной руке у него ампула с прозрачной жидкостью, в другой шприц.
Все смотрят на Лома.
-Ну, с богом, - он троекратно крестится и вонзает иглу в Дарьину задницу.
-Круто, - комментирует его действия девица.
-И что теперь? – спрашивает Виноградов.
-Будем ждать. Если все так, как я думаю, минут через десять пятна и отеки должны спасть, - отвечает Лом.
Все четверо замолкают. Словно члены какого-то мистического культа, они окружают тело Дарьи и не сводят с него глаз.
Виноградов смотрит на Леонова. Ему кажется, что тот даже не моргает.

21.

БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ.
22.

НА ЛЕСТНИЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ ВИНОГРАДОВ ВЫКУРИВАЕТ ЗА ДЕСЯТЬ МИНУТ ЧЕТРЫЕ СИГАРЕТЫ.
В ГОРЛЕ ПЕРШИТ.
К нему подходит гостья Лома. Теперь на ней полосатая рубашка и потертые джинсы. Полотенце перекочевало с тела на голову.
-Очухалась твоя ненаглядная.
-Хорошо, - спускает пар Виноградов.
-А ты меня совсем не помнишь? – спрашивает девица.
-А должен?
-Наверное.
-Давай так, ты намекнешь, я отгадаю, - говорит Виноградов.
-Ну, попробуй. «Та-та-та в стране чудес».
-Что-то не догоняю.
-В зазеркалье.
-А звонок другу можно?
-Не канает.
-Тогда еще.
-Кот Базилио и…
-Лисичка!
-Ага.
-Прости, я тебя без ошейника не узнал, - отшучивается Виноградов.
-Ой, да ладно!
-Серьезно.
Виноградов понимает, что облажался. Лучший способ выйти из неловкой ситуации, сменить тему разговора.
-Ты что, подружка Лома?
-Нет, просто я из дома сбежала, а с Лома давно уже по аське переписываемся. Я ему отписала, что собираюсь валить, он мне и предложил пока у него пожить.
-Ясненько.
-Кто она? – спрашивает Лисичка.
-Дарья? Знакомая.
Виноградов тушит бычок в банке из-под растворимого кофе.
-Пошли. Посмотрим, что там за дела, - говорит Виноградов.
Картина маслом. Леонов сидит на корточках, опустив голову вниз, будто молится. Дарья на кушетке. Она неестественно бледна.
-Так, ребята, выметайтесь отсюда и по-быстрому, - бухтит недовольный Лом.
Виноградов подходит к Дарье.
-Как ты?
-Пить хочу.
Виноградов идет на кухню и набирает воду в большую глиняную чашку. На чашке рисунок – медведь с секирой наперевес. Над косолапым подковой нависает надпись «Старый конь борозды не портит». И причем тут конь?
С кружкой в руке Виноградов стоит несколько секунд, созерцая огромное коричневое пятно на потолке, очертаниями похожее на Гренландию.
Бац!
Пятно начинает выпускать щупальца, которые расползаются по всему потолку. Теперь это уже не Гренландия, а огромный осьминог. Чудовище пульсирует, издавая непонятные звуки, а потом выбрасывает чернильную бомбу, и мрак паранджой накрывает Виноградова.
И снова эшелон.
Юноша в кожаной куртке и новеньких армейских ботинках курит папиросу.
-Табачком не богаты, ваше благородье? – спрашивает его чей-то голос.
-Когда же вы отучитесь от этих рабских штучек? – вздыхает юноша и протягивает в темноту курево.
Папироса исчезает во тьме и тут же на ее месте появляется красный огонек.
-Ничего-ничего, еще немного, еще чуть-чуть, и все, - шепчет юноша. - Не будет больше классовых противоречий, не будет «ваших благородий» и «ваших сиятельств». На месте степей выстроим города с домами-тополями, в которых будут жить НОВЫЕ ЛЮДИ. В каждом доме электричество, радио. А по радио – песни, опера и, конечно же, речи наших мудрых наставников. Даже обедать все тогда будут по радио. Повернешь ручку приемника и скажешь в окошечко: «Мне, пожалуйста, одно мясо по-французски, селедку малосоленую, икры паюсной, жульен с грибами и полштофа водки». Хотя нет, водку в то время тоже отменят. Тогда – графин клюквенного морса. И никаких церквей, никаких попов. Потому что бога нет, а раз нет бога, то зачем тогда нужны церкви? Добро, добро. ДОБРО. Добро должно быть с кулаками, а то и с когтями. Добро с крыльями – это от попов. А прошлого нет, есть только будущее. Даже настоящего нет. Нет. Нет. Нет.
Грохот, лязг, ночь, ветер.
Вагоны, набитые человеческим мясом, ревут, не унимаясь:

-Этот поезд в огне,
И нам не на что больше жать.
Этот поезд в огне,
И нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей,
Пока мы не увязли в борьбе.
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.

-И сдался мне это поезд, - морщится Виноградов, выбравшись из объятий очередного видения.
Он идет в комнату.
-Держи, - Виноградов протягивает Дарье чашку.
Она начинает жадно пить.
-И что теперь будет? – говорит он, поставив пустую чашку на пол.
-Ничего хорошего, - зло отвечает Леонов.
-Так, ребята, выметайтесь, - ворчит Лом.
-Слушай, может, мы у тебя немного перекантуемся, а то, понимаешь, у меня тут проблемы с серьезными людьми. Домой никак нельзя, - говорит Виноградов.
-То, что у тебя проблемы, я давно знаю. С головой проблемы, - отвечает Лом.
-Это значит – нет?
-Это значит – нет.
-А если я тебе денег дам?
Лом непреклонен.
-Нет.
-Серега, - вяло командует Виноградов, - пошли.
-Куда? – также вяло спрашивает Леонов.
-Не знаю. Но точно, не домой.
Дарья кашляет. Ее лицо перемазано в крови и потеках туши.
-А мне что делать? – спрашивает она.
-Как что, звони своему Сане и вали, чтоб глаза мои тебя больше не видели, - велит Виноградов.
-Ты, главное, скажи ему, что мы ни в чем не виноваты, что ты все сама, - прибавляет Леонов.
-Я не могу. У меня язык онемел… - сухо хрипит Дарья.
-Так, выметайтесь! - повторяет свой приказ Лом.
-Да пускай переночуют, - вмешивается Лисичка.
Лом вздрагивает, как будто по нему проходит разряд электрического тока. Вот-вот, и его знаменитые кудряшки распрямятся.
-Пускай переночуют?! – орет Лом. – Пускай переночуют?!
-Ну, да, что тут такого, - с той же детской непосредственностью говорит Лисичка.
-Я все сказал, - говорит Лом, всем своим видом показывая, что это его последнее слово.
-Хорошо, тогда я с ними.
-Как?
-Каком кверху!
-Уверенна?
Лисичка забавно гримасничает.
-Да.

23.

-А ТЫ ЧТО НЕ ОСТАЛАСЬ? – спрашивает Виноградов у Лисички, когда они выходят на улицу.
-Да ну его. Приставать еще будет, - отвечает она.
-А ты что не собиралась с ним трахаться?
-Нет. С чего это ты решил?
-Ну как же. Сбегаешь из дома, ночуешь у незнакомого мужчины, надо же как-то расплачиваться за гостеприимство.
-Пошляк.
-Не пошляк, но реалист.
Виноградов пинает носком ботинка попавшуюся на пути пустую пивную банку.
-Звони своему, - обращается он к Дарье, которая идет позади с Леоновым.
-А может, сначала поедим чего-нибудь. Я проголодалась. Поедим, и я позвоню.
-Почему бы и нет. Даже висельники имеют право на последнюю трапезу, - соглашается Виноградов, уже смерившись с мыслью, что за доставленное волнение, Саня как минимум отрежет им с Леоновым пальцы.
-Саня, поймет. Он добрый, - говорит Дарья,- я все ему объясню. Вам ничего не будет. Честно.
-Я знаю тут рядом кафешку одну. Работает круглосуточно, - говорит Лисичка.
-А водка там есть? – доносится голос Леонова.
-Не знаю. Пиво точно есть. Насчет водки не знаю.
-Тогда веди, - говорит Виноградов.
В его кармане верещит мобильник.
-Да.
-Привет, - это Анфиса.
-Что хотела?
-Крындец, минут десять назад ко мне какие-то ребята черные заходили. Тебя искали.
-Черные, в смысле кавказцы?
-Черные, в смысле, черные. Негры. Друзья Германа. Все про тебя спрашивали и про телку какую-то.
-А ты что?
-Ничего. Я же и вправду не знаю, где ты? А ты где?
-Далеко.
-В бегах, что ли?
-В творческой командировке.
-Ясненько. Так я что хотела сказать, я ему твой номер телефона дала, а то сам понимаешь, я не при делах. Я, прикинь, как раз «Ад каннибалов» смотрела, такой ужастик, под документалку сделанный. Расчлененка, кровь, папуасы-людоеды. Дунула перед сеансом. А тут они. Дверь незапертая была. Прикинь, как я на измену села!
Виноградов хмурится.
-Больше ничего не говорили?
-Нет.
-Тогда ладно.
-Удачи тебе, Антон.
-Спасибо.
-Антон, - голос Анфисы звучит неуверенно, – а можно я, в случае чего, твою коллекцию пластинок заберу?
-Как это так, заберу?
-Да мало ли что, а пластинки у тебя хорошие.
-Да ну тебя! – ругается Виноградов и сбрасывает звонок.
Он оборачивается к Леонову, который плетется, придерживая Дарью за локоть.
-Анфиса звонила, говорит, к ней черножопое братство приходило. Нас искали.
-И что будем делать?
-Не знаю.
Виноградов мысленно прощается с пальцами рук.

24.

НАД КАБАКОМ ГОРИТ НЕОНОВАЯ ВЫВЕСКА «ВАЛХАЛА».
На своих могучих руках вывеску держат два пузатых викинга в рогатых шлемах. Их лица украшают неестественные улыбки людей, злоупотребляющих галлюциногенами.
-Охуенное название! – говорит Виноградов. – И главное, оперативно. Еще зажмуриться не успели, а уже в Валхау.
Остальные молчат. Все настолько устали, что не имеют никого желания реагировать на его шутки.
Виноградов достает из пачки последнюю сигарету.
-Вы пока заходите, а я в ларьке сигарет куплю, - говорит он, завидев через дорогу функционирующий ларек. – А то в кабаках за курево дерут втридорога.
-Мне «Винстон лайтс», – говорит Лисичка.
-Мне «Парламент» тонкие,- говорит Дарья.
-Мне «Яву Золотую», - говорит Леонов.
-Серега, ты же не куришь, - уточняет Виноградов.
-Точно, - соглашается он, - забыл. Это от волнения. Тогда «Орбит» возьми. Фруктовый.
Виноградов идет к киоску.
Леонов, Дарья и Лисичка заходят в кабак.
Стоя у ларька Виноградов долго рассматривает витрину. Пиво, сигареты, жвачка, сухарики к пиву, чипсы. Рай для Гомера Симпсона.
Он просовывает купюру в щель.
-«Винстон лайтс», «Парламент» тонкие и синие «ЛД», - говорит он и, подумав, добавляет, - и пиво еще. «Старый мельник». Холодное.
-Нет «Мельника», миленький, - говорит продавщица.
-Тогда «Холстен».
-Нету, миленький.
-А «Козел»?
-Темный, светлый?
-Светлый.
-В бутылке? В банке?
-Бутылочный и, если можно, холодный.
-Есть только охлажденный.
Через окошко продавщица демонстрирует ему бутылку. Виноградов проводит по ней ладонью.
-Давайте.
Прямо у ларька он свинчивает пробку и пьет пиво.
Натянутая тетива нервов ослабевает.
Светофор его любви тускло мерцает желтым цветом.
Виноградов допивает пиво и идет в «Валхалу».
-А интересно, чем все закончится, - думает Виноградов и чувствует, как в нем просыпается какой-то извращенный азарт.
Он тарабанит в стеклянную дверь кабака минуты три.
-Написано ведь «до последнего клиента», - сердится Виноградов.
Наконец за стеклом появляется бородатый мужик с огромной золотой серьгой в ухе. На его лице написано: «Недоволен и крайне агрессивен».
-Эй, Будулай, открой! – орет Виноградов.
Тот начинает мотать головой и подавать непонятные знаки своими узловатыми, похожими на сучья засохшего дерева, руками.
-Там мои… ээээ… ромалы… внутри, понимаешь?
-Закрыты мы, - приоткрыв дверь, сообщает Будулай.
Виноградов предусмотрительно ставит ногу в проем.
-Меня здесь друзья ждут.
-Нет здесь никого, - ворчит Будулай.
-Да я сам видел, как они заходили.
-Ты перепутал, брат.
-Это «Валхала»?
-Да.
-Значит они здесь.
-Закрыты мы!
Будулай пытается прихлопнуть дверь, но ему мешает ботинок Виноградова.
-Убери туфлю!
-Не уберу.
-Убери, - настаивает Будулай.
-Да точно здесь они, дай войду.
Будулай оглядывается назад.
-Нет здесь никого. Ты перепутал.
-Я проверить хочу. Сам.
-Не положено.
-Открой. С тебя не убудет.
Будулай колеблется, но дверь открывает.
Виноградов заходит в кабак.
Внутри безвкусная обстановка. Пластиковые красные стулья, клеенчатые скатерти на столах, свечи в пустых бутылках из-под «Советского шампанского».
В зале никого.
-Слушай, друг, а сюда мои друзья не заходили? – спрашивает Виноградов. – Две девчонки и ушлепок в шапке-петушок.
-Никого, мы уже как час закрыты, - цедит сквозь зубы Будулай.
-Точно? Они сто пудов должны здесь быть.
-Нет. Никого не было.
-Да я сам, собственными глазами видел.
Виноградов закуривает. Не мог он ошибиться.
Не мог.
-В конце концов, Серега бы маякнул, если чего, - думает он.
Виноградов еще раз шерстит по залу глазами.
-Ладно, налей-ка мне рюмку чего-нибудь. Водки, например, - говорит он.
-Мы закрыты, - повторяет Будулай, глядя на Виноградова ошалевшими глазами.
-Друг, ну налей. На ход ноги, - подмигивает ему Виноградов.
Будулай неровно мотает головой. Его губы шевелятся - видимо он хочет снова отшить Виноградова.
-Ну что, нальешь? – спрашивает Виноградов.
-Ладно. Что пить будите? – сдается Будулай.
-Водки, самой дешевой, сто грамм и стакан томатного сока.
Будулай идет к бару. После он долго изучает ассортимент бутылок и, найдя нужный пузырь, оборачивается к Виноградову.
-«Русский стандарт» пойдет? – спрашивает он.
-Я ведь самой дешевой просил.
-За счет заведения.
-С какого это перепоя.
-Мы все равно уже закрыты.
Будулай неумело наливает Виноградову водку в две рюмки по пятьдесят грамм.
-А сок? – интересуется Виноградов.
-Закончился.
Виноградов вздыхает.
-А лимон хоть есть?
-Не знаю.
-Странный ты какой-то, друг, - смеется Виноградов. – Плохой день?
-Хуже не придумаешь.
-Понимаю, - говорит Виноградов и опрокидывает первую рюмку.
Виноградов морщится. Он переводит дыхание и снова обращается к Будулаю:
-Значит, точно никого не было?
-Отвечаю.
Виноградов выпивают следующую рюмку.
-Нет, ну без запивона – это реально инквизиция, - он учащенно дышит.
Скоро организм принимает водку, и Виноградов закуривает.
-Значит, бросили меня, - размышляет он, - оставили на произвол судьбы.
Нехорошо.
Серега во всем виноват. Он, по ходу, на Дашку-то запал. А какое кино в башке у этого киномеханика творится, сам черт не разберет. Хотя нет, Серега на такое не способен. Наговнять может – это да, но не нарочно. Хотя он слабохарактерный, и бабы могли его запросто окрутить.
О, женщины, вам имя – сучки!
-Слушай, парень, шел бы ты уже, - говорит Будулай, который уже вышел из-за стойки.
-Вот докурю и пойду.
-Я же тебе ясно сказал, закрыты мы.
Виноградов поворачивается к Будулаю.
-Докурю и пойду.
-Тебя же по-хорошему просят.
-А я тебе палец сломаю.
-Что?
-Палец сломаю.
Виноградов тушит сигарету в пепельнице. Когда он оборачивается к Будулаю с полной уверенностью исполнить свою угрозу, на него смотрит черный ствол пистолета.
-Это значит, что я влип? – интересуется Виноградов.
-По самое «не хочу», - подтверждает Будулай.
-Слушай, а давай, как в кино, - предлагает Виноградов, - чтоб все по-честному. Ты мне фору даешь, ну секунд десять и только потом стреляешь.
-А в чем фишка?
-Ну как же, инстинкт охотника, азарт – все дела, - абстрактно кидает Виноградов.
-Ты такие сказки своим девочкам рассказывай, а со мной не прокатит.
-Ну, хотя бы попытался.
Будулай – типичный кинематографический злодей. Как в индийских фильмах. Этакий раджа Зло – молниеносный, как молния, и смертоносный, как смерть.
-Может, отпустишь? – скулит Виноградов. – Я понимаю – плохой день, нервная работа, но я-то тут причем?
-Я тебе говорил, что мы закрыты, - напоминает Будулай.
-Разве это повод?
Виноградов замечает татуировку на кисти Будулая – синий круг, внутри которого остроухая собака.
-Животных любишь? – спрашивает Виноградов. – Я тоже, правда, собак в меньшей степени, в основном насекомых. И «Дискавери» - мой любимый канал.
Будулай хмурится.
-А меня Антон зовут, кстати, - зачем-то представляется Виноградов.
Будулай не реагирует.
-Так, значит, я заложник? – осведомляется Виноградов.
-Нет, - отвечает Будулай.
-Просто, если ты меня в заложники взял, хочу сказать, что я – сирота и долгов у меня много.
-Кругом, шагом марш! – басит Будулай.
Виноградову ничего не остается, как подчиниться. Но, сделав несколько шагов, останавливается.
-Что еще? – раздается голос Будулая.
-Слушай, друг, раз такое дело, может, оторвешь от сердца пару бутылок.
-А жопа не слипнется?
-На суде это тебе зачтется.
Будулая разбирает громкий смех.
-Ладно.
Не выпуская из рук пистолета, Будулай подходит к бару и снимает с полки бутылку абсента.
-Вот. Пей на здоровье.
Виноградов берет бутылку и понукаемый злодеем, идет по коридору.
-Здесь, - говорит Будулай, имея в виду прямоугольную алюминиевую дверь.
-Мне открыть или ты сам? – спрашивает Виноградов.
-Я похож на швейцара?
-Нет, скорее на Бармалея.
-Тогда руки в ноги - и добро пожаловать в Африку, - гогочет Будулай.
Виноградов отодвигает запор и вваливается в полумрак небольшого помещения.

25.

ВЛИП.

26.

ВИНОГРАДОВ ЧИТАЕТ НЕПОДДЕЛЬНОЕ УДИВЛЕНИЕ НА ЛИЦАХ ЛЕОНОВА И ДЕВЧОНОК, КОГДА ОН, ПЬЯНЫЙ, С БУТЫЛКОЙ АБСЕНТА В РУКЕ ВВАЛИВАЕТСЯ В ТЕСНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ С ДВУМЯ СТЕЛЛАЖАМИ ИЗ НЕРЖАВЕЙКИ ПО БОКАМ.
Троица сидит на бетонном полу, сложив ноги по-турецки.
-Не ждали? – спрашивает он.
-Вообще-то нет, - соглашается Леонов.
-Это, что, розыгрыш? – осторожно спрашивает Лисичка.
-Нет, - вздыхает Виноградов.
-Жаль.
-Если бы ты знала, как мне жаль.
Леонов поднимается на ноги.
-Ты бы много не болтал, - он прикрывает рот ладонью и тычет рукой в угол, где красным огоньком отмечена видеокамера, - а то тут, понимаешь фотоохота в полном разгаре.
Виноградов так же прикрывает ладонью рот:
-А что с вами-то приключилось?
-Что-что. Зашли, все нормально. В зале никого. За стол сели, а потом этот бородач появился. Выгонять нас стал. Лисичка с ним сцепилась. Слово за слово, он обрез достал и меня даже по башке треснул. Потом сюда привел, сказал, чтобы сидели тихо. Все.
Виноградов открывает бутылку и делает глоток.
-Гадость, какая, - кашляет он, - спиртяга, спиртягой.
Бутылка идет по кругу.
-Я раз абсент пил. Купил зачем-то бутылку и ночью перед компьютером всю выдул, - делится своим опытом Леонов. – Что-то никакого наркотического угара не почуял, только похмелье потом было адовое. Три дня болел и давление поднялось.
Лисичка вырывает из его рук бутылку и прикладывается к горлышку. Она делает один глоток, потом другой и возвращает пузырь Леонову.
-Абсент требует ритуала. Это вам не шмурдяк какой-нибудь, - с видом знатока говорит она. – Ложечка нужна, сахарок. Поджечь, выпить. Ну и, конечно же, компания.
Скорее всего, она прочитала это в каком-нибудь журнале или слышала от знакомых.
-Пфафф, - кривится Леонов, - ритал-шритуал.
Бутылка с абсентом переходит к Дарье.
-Антон, ты сигареты купил? – спрашивает Лисичка.
-Ты что, курить здесь собралась? – хмыкает Виноградов. – Я, блядь, пернуть боюсь, а ты курить. С таким количеством народа нам воздуха еще максим на час хватит!
Дарья начинает хлюпать носом:
-Мы умрем, ведь так?
-Рано или поздно, - отвечает Виноградов.
-Лучше уж поздно, - вздыхает Леонов.
-Надейся, надейся.
Несмотря на подчеркнутый цинизм своего высказывания, из всех пленников Виноградов, наверное, больше всех боится умереть.
Смерть не входит в планы Виноградова. Впереди у него – любовь. Большая и чистая. Впереди стихи, парки, скамеечки, радостные утренние пробуждения и страстные потные ночи. Впереди бесконечная телефонная болтовня, беспричинный смех, один зонт на двоих, прогулки босиком по траве, шампанское и красные вина. Впереди «Не спящие в Сиэтле», «Красотка» и даже «Легенды осени».
Впереди – любовь.
-Это маньяк. Я сразу поняла, как только его увидала, - говорит Лисичка. - Вы про Канадца слышали?
С лица Виноградова сходит глупая улыбка.
-Нет.
-Как же так? – удивляется Лисичка.
-А я слышала, - говорит Дарья, - это такой маньяк, его уже третий год ищут. Каждую осень он выходит на охоту. В Москве он уже убил десять человек.
-Вот-вот, - подтверждает Лисичка,- своим жертвам он отрубает головы. Сначала забивает насмерть хоккейной клюшкой, а потом обезглавливает. В рот трупа он вкладывает сухой клиновый лист.
-Поэтому-то его и называют Канадцем, - продолжает Дарья.
-А я недавно читал, что в Москве орудует банда сатанистов, - встревает Леонов. – Большая такая организация, человек сто. Похищают людей на улицах, а потом используют их в своих адских ритуалах. А про «мясное дело» слышали?
Не дождавшись ответа, Леонов начинает рассказ:
-Значит, дело было так. Одна женщина как-то купила в палатке у метро шаурму. Жует, значит, и тут у нее что-то на зубах заскрипело. «Ну, - думает, - хрящик, наверное, попался». Выплюнула она, значит, на ладонь этот самый кусок. Внимательно присмотрелась, а там мочка уха с сережкой-гвоздиком. Тетка сразу в милицию. Тут же продавцов арестовали, начали допрашивать. Скоро менты вышли на фирму, поставляющую мясо в эту самую палатку. А когда склады фирмы этой самой обыскали, то там обнаружили кучу человеческих тел. Уже без кожи, выпотрошенные. Висели они в холодильниках, словно бараньи туши. Но директора фирмы не поймали. Он смог сбежать, а работников допрашивать было бесполезно, все они были глухонемые. Таково было основное условие приема на работу. Все глухонемые – мясники, грузчики и даже тетки в бухгалтерии.
-Глухонемой бухгалтер в условиях российской экономики – ценный кадр, - кивает Виноградов.
-Вот ты не веришь, а это, правда! – обиженно говорит Леонов.
-Я эту историю в пятом классе слышал, только вместо уха, там палец с кольцом был, - говорит Виноградов.
-А я слышала про ноготь. И тетка не шаурму покупала, а пирожок с капустой, - вторит ему Лисичка.
-И все равно это правда, - бубнит Леонов.
-А вот я еще слышала, - говорит Лисичка, - что где-то в Подмосковье есть тайная секта лесбиянок-крысятниц. В секту входят одни девушки. Живут они в заброшенных катакомбах, питаются крысами и занимаются всякими извращениями. А за главную у них там - королеве крыс Жаннетта. Сколько ей лет, не знает никто, но поговаривают, что уже перевалило за сотню. Для того чтобы тебя приняли в секту, надо поймать врага всех крыс – кошку, убить ее и высосать ее мозг. А потом съесть крысу, чтобы ее душа переселилась в тело человека. Только так можно стать «посвященной». После этого тебе даруется вечная молодость, но ты навсегда остаешься в секте. И еще раз в год каждая крысятница должна совершить подношение своей королеве – сердце девственницы, а если она этого не сделает, ее саму принесут в жертву. И пути назад нет. Одна только девушка уже давно сбежала из секты и дала интервью «Комсомольской правде», где рассказала все про крысятниц, но на следующий день ее тело нашли в Москве-реке. В груди, как раз на месте, где находится сердце, у нее зияла дыра.
-Блядь, что за чушь?! – хохочет Виноградов. – Крысятницы-лесбиянки! Королева, блядь, Жаннетта!
-А хотите действительно правдивую историю? – спрашивает Дарья.
Ее развезло.
-Так вот, - начинает она, - мне тогда было двенадцать лет. Я тогда сильно поругалась с мамой. Она мне: «Пошла вон, видеть тебя больше не хочу!». Ну, я, типа в состоянии аффекта, курточку накинула - и на улицу. А там мороз. Год тогда на морозы щедрый был. Иду, значит по дороге. Метель воет, снег. Холодно. На улице ни души. Темень. И тут слышу за спиной рев мотора. Я почему-то испугалась и спряталась в подворотню. Стою там переминаюсь с ноги на ногу, жду, пока машина проедет. А он прям у подворотни и тормозит. Я ближе к стене прислонилась, чтоб видно не было, не дышу даже, но все вижу. Машина эта – Уазик, зеленый такой, но без номеров. И, значит выходят из него трое, низкорослые, во все черное одетые. Черные плащи, черные шляпы. Вышли по сторонам огляделись. Потом один что-то сказал, двое снова в машину юркнули и вытащили из нее мешок. Один у машины остался, а эти двое его поволокли куда-то. Потом вернулись, новый мешок достали, снова поволокли. Когда они третий мешок достали, я приглянулась, смотрю, а в мешке том что-то шевелится. Страшно мне стало. До того страшно, что я ссаться начала. Я когда малая была всегда ссалась. Лето до четырнадцати это было, а потом прошло. Мама думала, что с почками нелады, но врачи сказали нервное. Так вот я вся сжалась, страшно, а тот, что у машины, вроде как неладное почуял. Стал головой по сторонам крутить, принюхиваться. Тогда я и увидела его лицо. Бледное, почти белое. Уши и нос вытянутые, а вместо глаз щелочки, так что зрачков не видно, как у крота. Я даже рот рукой закрыла, чтобы не закричать. А он все принюхивается, носом так смешно шевелит. А потом вдруг говорит:
-Чую тебя. Чую, - и голос него такой шипящий, как у удава Каа в «Маугли».
-Чую. Чую. Чую.
А у меня все онемело, пошевелиться не могу, до того жутко. А он все:
-Чую. Чую. Чую.
Ну, я тогда волю в кулак собрала, и со всех ног бежать, пока его приятели не подоспели. Бегу, а в ушах звенит:
-Чую. Чую. Чую.
Очнулась я уже дома. Мама сказала, что меня всем двором искали. Нашли в подъезде, пряталась за мусоропроводом. Конечно, ничего из того, что видела, я не рассказала. Да и что рассказывать, все равно же не поверят или еще хуже в психушку отправят. Но только после этого случая в канализации нашли расчлененные тела четырех человек. Одна из них была моей двоюродной сестрой Юлькой. Так-то.
-Жуть! – вздрагивает Лисичка.
-Хорошая страшилка, - подмигивает Дарье Виноградов.
-И никакая это не страшилка, - обижается Дарья.
Бутылка переходит к Виноградову. Он делает глоток. От изумрудного напитка шумит в голове и покалывает в кончиках пальцев.
-Придумала ты все это, - говорит Виноградов.
-А вот и нет! – визжит Дарья.
-Придумала.
-Нет!
-А я верю, - говорит Леонов и в его голосе чувствуется искренность.
-И я, - говорит Лисичка.
-Да ну вас, - отворачивается от них Виноградов.
-А я еще вот какую историю знаю, - говорит Лисичка, - мне брат рассказывал. У него был друг, которому на день рождения родители подарили собаку – таксу. Щенка назвали Дружком, и был он очень игривым и добрым, вот только ел много, раз пять за день. И еще любил грызть мебель, особенно ножки стульев. За год все ножки сгрыз. Чрез год Дружок начал вести себя странно, перестал играть, на других собак стал кидаться. А еще забирался к хозяину в постель и как-то странно смотреть на его горло. Обеспокоенные таким поведением Дружка хозяева решили отвести его к ветеринару. И там оказалось, что Дружок вовсе не такса, а афганская крыса.
-Кто?! – не выдерживает Виноградов.
-Афганская крыса. Их цыгане покупают по дешевке, уши, хвост обрезают и под видом такс толкают.
-В моем детстве это были крысы-диверсанты, которых душманы в СССР забрасывали, - говорит Виноградов.
-Вот видишь, ты тоже слышал. Значит, все правда, - говорит Лисичка.
-Да ну вас, - сплевывает Виноградов. – Вместо того, чтобы лясы точить, лучше бы придумали, как нам отсюда выбраться.
Он садится на пол и вытягивает ноги. У Виноградова пищит мобильник.
Пришла смска.
-У тебя что, телефон есть?! – удивленно спрашивает Дарья.
-Ну да.
-А у нас забрали, - с ноткой трагизма в голосе сообщает Леонов.
-Антон, ты осел, понимаешь! – орет Дарья. – Мы же позвонить можем.
-О, точно, - пьяно смеется Виноградов, - он достает трубку и читает пришедшее сообщение. – Подключай услугу СМС-мания и отправляй смски вдвое дешевле… ну как же, сейчас все брошу и подключусь. Ждите! Как же!
-Дай, блядь, телефон, - орет Дарья и выхватывает у него трубку. – Так какой у него номер? Так. Так. Так. Надо вспомнить. Вспоминай. Вспоминай же!
-Ты кому звонить собираешься? – спрашивает Виноградов.
-Сане!
-Кому?
-Сане, – повторяет она, - только он нас сможет отсюда вытащить!
Дарья взволнована. Она нервно стучит зубами.
-Какой, какой же телефон? Какой? Какой? Какой? Какой? - воркочет она себе под нос.
Виноградов слышит за дверью шаги и понимает, что расслабившись, они совсем позабыли о видеокамере.
-Звони быстрей, они уже здесь!
Дарья набирает номер и подносит трубку к уху.
Опоздала.
Будулай появляется не один. Его напарник – бледный, почти белый мужик атлетического телосложения. Оба вооружены пистолетами с глушителями.
-Дай сюда, - говорит Будулай, указывая на мобильник.
Недолго думая Виноградов бросается ему под ноги и кусает за бедро. Будулай ревет и бьет нападавшего ботинком по лицу.
Бледнолицый добавляет. После вырывает из рук Дарьи мобильник и переламывает его пополам.
-На выход! Живо! – взбешенно вопить Будулай.

27.

-КУДА ВЫ НАС ВЕДЕТЕ? – СПРАШИВАЕТ ВИНГРАДОВ, выплевывая выбитые зубы.
Вместо ответа он получает более чем унизительный удар ботинком по заднице.
-Но… - пытается тиснуть свои «пять копеек» Леонов и тоже награждается пинком.
-Кто будет себя плохо вести – убью, - говорит Будулай.
-Такие слов на ветер не бросают, - думает Виноградов.
-Знаешь, как говорят, что у Господа Бога для каждого человека есть свой план, - бросает Будулай Виноградову. – Так и у меня есть план насчет вас. Точнее сегодня был другой план, но тут Всевышний послал нам такой подарок.
-Так вы верующий? – почему-то с надеждой спрашивает Лисичка.
-С недавних пор.
-А я вот жопой чую, что хотите греховное дело совершить, - шамкает беззубым ртом Виноградов.
-Грех понятие абстрактное, - поясняет Будулай.
-И в ад не страшно?
-Я там был, жить можно.
Серьезный мужчина. Такой сожрет с потрохами и не подавится.
Они спускаются в подвальное помещение.
Длинный темный коридор. Из стен сочится влага, пахнет плесенью и мочой.
Потолок окутан удавами труб, с которых капает вода. Из труб выглядывают желтые клоки ваты. В свете редких фонарей - окурки, куски арматуры и ветошь. Среди прочего хлама Виноградов замечает детский трехколесный велосипед с обожженными шинами. В седле сидит наполовину выпотрошенный плюшевый мишка, его единственный глаз-пуговица болтается на длинной красной нитке. На стенах иногда попадаются редкие надписи на непонятном языке.
-Стоять! – скандирует Будулай.
И они останавливаются около огромной, покрытой ржавчиной двери.
Первой не выдерживает Дарья:
-Дяденьки, отпустите, пожалуйста. Ну что мы вам плохого сделали? Ну отпустите. Ну пожалуйста.
-Не унижайся, - говорит ей Лисичка.
Дарья замолкает. Конечно, она, быть может, хочет обнять свою подругу по несчастью или даже прислониться к мужественному плечу Виноградова, и может быть, что как раз маловероятно, прижаться к небритой щеке Леонова, но почему-то не делает этого.
Процессия заходит в просторную, хорошо освещенную комнату.
Бледнолицый закрывает за ними дверь.
-Теперь можете кричать сколько влезет, - говорит Будулай, - стены звуконепроницаемые.
Посредине стоит большой круглый стол. В углу два компьютера.
Бетонные стены покрывают росписи, от которых даже у видавшего виды Виноградова на лице начинает проступать стыдливый румянец.
Огромный заяц лижет промежность слонихе. Двое волчат совершают двойное проникновение в самку лося. Ослица, зажмурившись, ловит кайф от того, что сзади над ней нависает мускулистый папа-волк. Лохматая горилла онанирует, глядя на востроухую лисичку, весело подпрыгивающую на сучке. Полосатый кот выпускает из своего члена заряд спермы в мышонка, сперма свисает с его усов сосульками. Гремучая змея удовлетворяет сама себя, засунув хвост в рот. Пронырливые хорьки пялят в ноздри мирно посапывающую лошадку. Сзади к лошади пристроился облезлый лев.
-Нравится? – спрашивает Будулай.
-Офигенно! - отвечает Виноградов.
-Специально из Голландии художника выписал. Большой талант, но как каждый художник имел слабость. Наркоманил. Таблетки жрал горстями. А как наркотики закончились, начал меня трясти. Достань, да достань. Хуле, понимаю, творческая личность. А у меня, понимаешь, условное уже есть за хранение и распространение, мне с наркотой ну никак связываться нельзя. Так я ему ящик портвейна семьдесят второго выкатил под видом жидкого экстази. Голландец от бормотухи так проперся, что с собой даже несколько бутылок захватил. Предлагал еще поставку в Европу наладить. Мне половину от бизнеса обещал. Но я отказался. У меня, понимаешь, условное уже есть. Мне ну никак нельзя.
Бледнолицый устанавливает на штативе видеокамеру и несколько секунд возится с ее настройкой. Присоединяет какие-то провода к двум компьютерам. Щелкает по клавишам. На экранах появляется изображение комнаты. В углу крутится счетчик.
Объектив камеры направлен на стол.
-Вы что, кино собрались снимать? – спрашивает Леонов.
-Угадал, - кивает Будулай.
-Порно?
-С жанром пока что не определились.
-Экспериментальное кино? – уточняет Леонов.
-Типа того. Артхаус.
-О, параллельное кино!
Леонов понимающе кивает головой, мол, мы брат с тобой одной крови, правда по разные стороны баррикад. Годы, проведенные в будке киномеханика, не прошли даром.
-Сейчас многие на цифру переходят. Кинопленка – прошлый век, - дает знатока Леонов. – Даже мэтры, вроде Линча, об этом говорят. А сценарий у вас есть?
Будулай вальяжно поглаживает бороду.
-Я лучше расскажу. Игру «Роттердам» знаешь?
-Нет, - признается Леонов.
-А я знаю, - хвастается Дарья.
-Рассказывай.
-А закурить можно?
-Кури.
Дарья оборачивается к Виноградову и просит у него сигарету. Пока Дарья прикуривает, Виноградов еще раз осматривает помещение.
-Западня, - приходит он к неутешительному выводу.
Дарья кашляет, подавившись табачным дымом, и начинает:
-Так вот. Правила таковы. Для игры необходимо. Мужики от двух человек и выше, и две шлюхи. Мужики рассаживаются за столом. Одна шлюха залезает на стол. Вторая забирается вниз. Потом они спускают штаны…
Лица Виноградова и Леонова увенчиваются улыбками.
-Спускают штаны, - повторяет Дарья, – и шлюха начинает сосать. При этом человек, которому она сосет, должен сидеть с каменным, ничего не выражающим лицом. Если же он начинает палиться, то шлюха, та, что на столе, бьет его по лицу и кричит: «Роттердам!». И тот выбывает из игры.
-Совершенно верно, - хлопает в ладоши Будулай.
-А мы в детстве разве что в доктора играли, - тянет Леонов.
-Плохого же ты обо мне мнения, - огрызается Дарья, - мне ребята знакомые рассказывали.
Виноградов ввиду пикантности ситуации по-ученически поднимает руку.
-Говори, - разрешает Будулай.
-У меня вопрос.
-Весь во внимании.
-Я так понимаю, вы тут он-лайн трансляцию затеяли?
-А ты догадливый.
-Ага, прогрессивный.
-Так в чем вопрос?
-Мне интересно. Много желающих-то платить за это?
Будулай скалит зубы. В отличие от Виноградова они у него как на подбор, будто жемчуг.
-Странный человек, тебе стволом в затылок тычут, а ты как любопытная Варвара. Много, много.
-Вопросов больше не имею, - разводит руками Виноградов.
-У меня тоже вопрос, - вступает Леонов.
-Говори, - механически говорит Будулай.
-Я так понимаю, вы эту игру прям здесь, и собираетесь затеять?
-Правильно понимаешь, - соглашается Будулай, - и на камеру снимать еще будем.
-Так вот, мой вопрос. Ну, смотрите, двое мужиков у вас уже есть, а где вы шлюх возьмете?
Смеются все.
Смеется Виноградов.
Смеется Будулай.
Смеются девочки.
Только Бледнолицый не смеется.
Когда смех стихает, Будулай потрясает в воздухе пистолетом и распоряжается:
-К столу!
-Ты, - он указывает дулом пистолета на Лисичку, - на стол!
Дуло пистолета останавливается на Дарье.
-А ты полезай вниз. И еще я забыл сказать о последнем правиле. Проигравший получает пулю.
Будулай вновь дразнит Виноградова своими жемчугами.
-Иначе кино будет неинтересным.

28.
ВИНОГРАДОВ ЩУРИТСЯ.
ЛЕОНОВ ЗАГАДОЧНО НАДУВАЕТ ЩЕКИ.
ДАРЬЯ ГРЫЗЕТ НОГОТЬ УКАЗАТЕЛЬНОГО ПАЛЬЦА.
ЛИСИЧКА ЗАГАДОЧНО СМОТРИТ В ПОТОЛОК.
-Антон, - шепчет на ухо Виноградову Леонов, - ей же нельзя.
-Чего нельзя?
-Ну, ты же помнишь, что было после.
-Говори по существу.
-После того, как она проглотила.
Виноградов давится смешком.
-Ну, в этот раз глотать не будет.
-Но ведь есть вероятность.
Виноградов задумывается.
-Есть, конечно. Вот незадача!
-Разговорчики! - прикрикивает Будулай. - Снимаете штаны и начнем.
Виноградов любит людей и не желает зла Дарье. Он вообще никому не желает зла. Хотя бы Будулая и его друга-альбиноса он бы с удовольствием прищучил. Но только в виде исключения.
-Ты что мнешься? Ссать захотел? - спрашивает Будулай, замечая душевные терзания Виноградова.
-Нет, - скулит Виноградов.
-Гадить?
-Нет. Понимаешь, Дарье под стол никак нельзя.
-Клаустрофобия?
-Вроде того. Припадочная она, - для большей наглядности Виноградов начинает хрипеть и пускать пенные слюни.
Будулай задумывается и выдает встречное предложение:
-Тогда ты лезь!
-Как?
-Как завещал Жан-Жак Руссо — на четвереньках. Назад к природе.
-Ну, как же так? Я же мужик, в конце концов.
-Нет. Антон, теперь ты актер, а актер они и мужик, и баба и лошадь и если это не расходится с замыслом режиссера – мебель.
-Слушай, а ведь по сценарию мужиков за столом как минимум двое должно быть! - находится Виноградов.
Будулай делает жест Бледнолицему. Тот удаляется из комнаты, чтобы возвратиться с волочащим по полу ноги связанным телом, в котором присутствующие узнают Лома.
-Вот за вами увязался. Я его хотел для другого фильма приберечь, но раз пошла такая пьянка, - сообщает Будулай.
-Ребята, и вы здесь, - испуганно шепчет Лом.
В его голос Виноградов улавливает оттенки радости.
Бледнолицый толкает Лома к остальным. Лисичка обнимает его. Лом кладет ей на грудь свою кучерявую голову.
Вот как оно, сбылись мечты идиота.
-Я думал, что потерял тебя, - ноет он, - а потом...
-Так, думаю, что самое время объяснить этому высокоорганизованному холодцу правила и будем приступать, - говорит Будулай.
-А мне что делать, - спрашивает Дарья?
-Тебе, - Будулай немного растерян. - Ничего. Я еще не придумал. Стой, как стояла и в кадр не лезь.

29.

В одном журнале Виноградов вычитал, что член у мужчины, вопреки сложившемуся мнению, растет всю жизнь. Точнее, если до восемнадцати лет он растет самостоятельно, то после восемнадцати его необходимо «поливать». Так, жрецы одного индийского культа привязывают к елде пудовые гири, из-за чего член начинает буквально волочиться по полу. Кавказские горцы для этой цели отмачивают свои пиписьки в специальном растворе, приготовленном из козьего помета и конского молока, а эскимосы для этого натирают свою торпеду оленьим жиром.
Какой из перечисленных практик пользовался Лом, Виноградов не знал, но его сперма-ракета была просто огромной.
-Сосать я не собираюсь, - сквозь зубы оправдывается перед невидимыми зрителями Виноградов.
Поворачивая голову, он нечаянно утыкается носом в поросшие рыжим волосом гениталии Леонова.
-Как будто кактус после бомбежки, - плюется Виноградов.
В ушах Виноградова стучит колесами безумный эшелон. Раскаленный докрасна, он пышет жаром и ревет сотнями глоток пролетариев. На самом краю его бездонной трубы сидит девочка в оранжевом платке. Он не видит ее лица, только ее волосы, выбивающиеся из-под вязаной шапки. Русые, блестящие волосы. Она расставляет руки в стороны и, качнувшись, падает в трубу. Жерло проглатывает ее, не подавившись, отрыгнув густым облаком дыма.
Наступает пауза.
Публика, населяющая бронепоезд, падает на колени и начинает осенять себя крестным знамением. После они подымаются с колен и, положив правую руку на грудь, там, где должно биться сердце, запевают:

Этот поезд в огне,
И нам не на что больше жать
Этот поезд в огне,
И нам некуда больше бежать
Эта земля была нашей,
Пока мы не увязли в борьбе,
Она умрет, если будет ничьей
Пора вернуть эту землю себе

Виноградов хочет подхватить зачин толпы, но вместо этого ловит следующий глюк.
На сей раз он в школе. Третий класс или четвертый. От силы, шестой. Учительница – свиноподобное чудовище с крючковатым носом и угрястым, сальным лицом - поднимает его с места.
-Антон, ты знаешь, что тебе грозит «двойка» в четверти?
-Как?
-Обыкновенно. Ты видел свои оценки?
-Видел.
-Так какие они?
-Не помню. У меня память плохая.
-Для этого есть дневник, чтобы не было провалов в памяти.
-И дневник я дома забыл.
-А голову не забыл?
-Нет.
Уже, в какой раз, класс взрывается хохотом.
-Так я тебе напомню твои отметки, - она подносит к глазам классный журнал, - «два», «два», «два» и «три». С такими оценками, Антон, тебе один путь – в дворники.
Класс снова гогочет.
-Я исправлю.
-Когда?
-А когда нужно?
-Сейчас!
Виноградов стоит в смущении. Ему нечего ответить.
-Ладно, - голос училки становится мягче, - если назовешь сто синонимов к слову «хуй», так и быть, поставлю тебе «тройку».
-Это…
-Что еще?
Виноградов шепчет:
-А можно я не при всех?
-Нет, Антон, мои условия останутся неизменными.
-Значит, сто?
-Сто.
-А можно я еще подумаю?
-Нет. Или сейчас или никогда.
-Ладно.
Виноградов набирает полную грудь воздуха. Вместе с выходящим из его легких углекислым газом начинает сыпаться:
-ЖЕНИЛКА. ХУИЩЕ. ХУЕК. ЕЛДА. ПИСЬКА. ПИСЮН. БОЛТ. ОДНОГЛАЗАЯ ЗМЕЯ. КУЛЕК. ХРЕН. ХЕР. ТРЕТЬЯ НОГА. ЯЙЦЕНОСЕЦ. ХОБОТ. ПИПИСЬКА. ПИСЮЛЕК. ПИСЯ. ПИСЮН. ПИСУЛЬКА. КОЖАННАЯ ФЛЕЙТА. ОРГАН. ДЕТОРОДНЫЙ ОРГАН. ПОЛОВОЙ ОРГАН. ОРГАН РАЗМНОЖЕНИЯ. ПОРШЕНЬ. СТРУЧОК. МОРКОВКА. ПЕННИС. ГУСИНАЯ ШЕЯ. МУДАК. ОБРУБОК. ШЛАНГ. ПИПИТОР. ВТУЛКА. ШИШКА. ШИШАК. НАСЛЕДСТВО. КРАНИК. РАКЕТА. ШАТЛ. ЧУПА-ЧУПС. КРАСНЫЙ ПОЖАРНЫЙ. ГНОМИК В КАМЕННОЙ ПАНАМЕ. ХОББИТ. ПИСТОЛЕТ. ДВАДЦАТИСАНТИМЕТРОВЫЙ ПУЛЕМЕТ. КОНЕЦ. БАКЛАЖАН. КЛЮВ. СОСИСКА. САРДЕЛЬКА. ДРАНДУЛЕТ С ЯЙЦАМИ. ЛУЧШИЙ ДРУГ. ДРУГ В ШТАНАХ. СОКРОВИЩЕ. БОГАТСТВО. ВОИН. НАПОЛЕОН. СУЧОК. НОС В ТРУСАХ. ОН. КИНЖАЛ. МЕЧ. ТАРАН. БАОБАБ. ХВОСТИК. ПРИБОР. СМОРЧОК. ДОЛГОИГРАЮЩАЯ КОНФЕТА. ПЕТУШОК КРАСНЫЙ ГРЕБЕШОК. ШТУКА. ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ПАЛЕЦ. ЕБАТЕЛЬНАЯ МАШИНКА. КОТОК. КУТАК. ЭКЛЕР. СТЕЛЛА. ПОЦ. СТРЕЛА. КОПЬЕ. ТИГРЕНОК. ЛЕВУШКА. НЕФРИТОВЫЙ СТЕРЖЕНЬ. ЕБАНИТОВАЯ ПАЛОЧКА. БАБОМЕСИТЕЛЬ. ЛОЖКА. ПРИЯТЕЛЬ. АНТОШКА. ПАПА ДЖО. МЕЖДУ НОГ БОЛТАЕТСЯ, НА «Х» НАЗЫВАЕТСЯ, НО НЕ ХОБОТ. ЗАТЫЧКА ДЛЯ МЕЖДУНОЖНЫХ ДЫР. ШУРУП. ПИК. КОВЫРЯЛКА. ДУБИНА. БУЛАВА. ЗВЕРЬ. ХОРЕК. КРОТ. ШВОНДЕР. Уффффффф!
-Молодец, Антон. «Тройка». Ты заслужил, - говорит училка, по ней видно, что она немного взволнованна.
-А если еще двести назову, то «четыре» поставите? – отдышавшись, спрашивает Виноградов.
-В принципе, в принципе… - училка растеряна. - Ты уверен в своих силах?
-Уверен.
-Ладно. Если назовешь еще двести, то поставлю «хорошо», но помни, если это всего лишь хулиганская выходка, чтобы сорвать урок, то я забуду о своем первом обещании!
Условия приняты.
Поехали!
-ГРИБ, УСЛОВНО СЪЕДОБНЫЙ. ХЛЮПИК. ХИЛЛЯК. ПИПЕТКА. ПИПКА. ВАНЬКА-ВСТАНЬКА. ФАЛЛОС. ИНСТРУМЕНТ. КОНЕК. ЕЛДЫК. СЮНЬКА. ЩЕКОТУН. УБИВЕЦ. ПРИЧИННОЕ МЕСТО. ДУШЕГУБЕЦ. ВИННАЯ ЯГОДА. КОМБИНАЦИЯ ИЗ ТРЕХ ПАЛЬЦЕВ. УМЕРЩВИТЕЛЬ МОКРОЩЕЛОК. УД. ПЛОТЬ. МАЛЬЧИК. КИЛА. ОВОЩ. СИМВОЛ. НЕВАЛЯШКА. ГЛАВНЫЙ. ПИК. ВЕЛЬМОЖА. ЦАРЬ. ХОЗЯИН. ПРЕЗИДЕНТ. ЖЕЛВАК. БУГОР. БУГОРОК. ХОЛМ. ПРИПУХЛОСТЬ. КАЧЕСТВЕННАЯ ОПУХОЛЬ. ФОФАН. АРТИКЛЬ. АЛЬЕ ДЕРМЕН. ИЛЛЮМИНАТ. СМОРЧОК. ЛИНГАМ. КРАЙНЯЯ ПЛОТЬ. ТРУБОЧКА. КАПЕЛЬНИЦА. ЛЮЛЬКА. ХОББИ. ОСЬ. ШТЫРЬ. ШТИФТ. КОФЕЛЬ-НАГЕЛЬ. МЕТИЗ. ОТМЫЧКА. КЛЮЧ. ШПАЛА. ШЕРШАВЫЙ. ШИШКАРЬ. ШОМПОЛ. ОГУРЕЦ. ШТОПОР. СПОНСОР. ШЕРШАВКА. АРКАШКА. ПАЛЬМА. ШТУЦЕР. АЛЕБАРДА. ПРЕВОСХОДСТВО. БЛАГОРОДСТВО. ВЫСОТА. ЗАСЛУГА. ЦЕННОСТЬ. ЗНАЧЕНИЕ. ВЕС. ВАЖНОСТЬ. ДОБРОДЕТЕЛЬ. ПРЕСТИЖ, ЦЕНА. ЧИН. ПЛЮС. ГЕНИТАЛИИ. СОЗАНИЕ СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА. КОЗЫРЬ. ВАУЧЕР. ПАЛЬМА. ДУБ. ХЛОПЧИК. ЗВАНИЕ. ЮНЕЦ. ТЮЛЬПАНЧИК. ГАРСОН. МАЛЬЧИШ-КИБАЛЬЧИШ. МАЛАКАНЧИК. САМЧИК. ШПИНГАЛЕТ. ХУЕНОК. ЖИВЧИК. МАЛОФЕЙЧИК. СЕМЕЧКО. НАЕБЫШ.
-Сто!!! – прежде тревожно выжидавший паузу, ревет класс.
Виноградов отвечает зрителям сдержанной улыбкой и продолжает:
-НАСЛЕДНИК. АМУРНЫЙ МУСКУЛ. СЫНОК. ЯИЧКАСТЕНЬКИЙ. ПИЗДОЛОМ. БЗДУНИШКА. САЛАГА. ОЛЕНЕНОК. ЦУЦИК. ВИТАМИН. ЛОБОТРЯС. ПАЩЕНОК. БАЛОВНИК. ЗАКОРМЛЕННИК. ПЕРЕЦ. ПИЗДОЛЕТИК. КАЗАЧОК. ПАЛКА. БАРЧУК. ЖИГОЛО. ОКОНЧАНИЕ. ОМЕГА. ЛОПАРЬ. ОКОЛЕВАНЕЦ. ХЕРЬ. МУЖСКОЕ НАЧАЛО. ЛОТОС. ЛАНДЫШ СЕРЕБРИСТЫЙ. МАЧТА. МАЧЕТЕ. ВЯЛЫЙ. МИЛЫЙ. РОДНОЙ. В ПИЗДУ УКАЗЫВАЮЩИЙ ПАЛЕЦ БЕЗ НОГТЯ. БУР. СОСКА. АДМИРАЛ НЕЛЬСОН. СТАЛИН. ЛЕНИН. ЛЫСЫЙ. ЗАГАДКА: С БАКЕНБАРДАМИ, А НЕ ПУШКИН? ЙУХ. КУКАН. КУКУМБЕР. ЛИЗЕНЬ. САМУРАЙ. ВИТЯЗЬ. ПЛОВЕЦ. ПИЗДОЧЕСКА. БАНАН. БРЫЗГАЛКА. МАШИНА. ЛОКОМОТИВ. УДОЧКА. МИКСЕР. ГОРЯЧАЯ СОСУЛЬКА. САХАРНЫЙ КРЕМЛЬ. ОГЛОБЛЯ. СИЗЫЙ. ОЛОВЯННЫЙ СОЛДАТИК. ШТЫК. ЦАРЬ-ПУШКА. ЖАВОРНОК. СОПЛЯ. ШНУРОК. ШПРИЦ. ПУКАЛКА. ЭТО. СОСНА. ЕЛКА. КОЛ. МАЛЕНЬКИЙ БОЕЦ. ДОНАЛЬД ДАК. НЫРОК. ПОПЛАВОК. ГРАДУСНИК. КОСТЬ. БАБОЕБ. ТЫЧИНКА. КУСОК. МЯСО. МОНСТРО. ВЫШКА. СЕРЕГА. ПЕТР АНДРЕЕВИЧ. ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ. МОРДА. ПИРОЖНОЕ. ГЕМОРРОЙ. ПРОБЛЕМА. СТРЕЛКА (НА ПОЛШЕСТОГО; ЧАСЫ ДВЕНАДЦАТЬ БЬЮТ). АЙ-КЬЮ. ОТЕЦ. ГРИБОК С ТВОРГОМ. ДЕЯТЕЛЬ. ГОЛОВАН. КОЦЫК. РОЗОЧКА. ВИСЯК. ПАПА. ЛОХ. ТАНК.
-«Четверка»! – сама того не ожидая, восклицает училка.
Она отирает пот со лба клетчатым платком.
-Может, на «пятерку»? – расстегивая верхнюю пуговицу на блузе, предлагает училка.
-Еще сто?
-Еще сто!
Класс начинает яростно свистеть.
Виноградов хмыкает. Потирает щеку.
Погнали наши заводских!
-ПИШПЕК. СКИПЕТР. ПЕТР ПЕРВЫЙ. МЕДНЫЙ ВСАДНИК. РАССАДНИК ВЕНЕРИЧЕСКИХ БОЛЕЗНИЙ. ПАРЕНЬ. СТВОЛ. СТРУЧОК. КАПИТАЛ. КАРАВЕЛЛА. ПИРАТ ЧЕРНАЯ БОРОДА. СЛОНЕНОК. ХОБОТ. ФИЛИПП ДИК. ДИК ТРЕЙСИ. ЧАРЛЬЗ ДИККЕНСОН. ОСТРОВ СУХУЙЛИН. ХУЛИХУП. ХУЛИО КОРТОСАР. ГОРБАЧЕВ. ВАУЧЕР. ПИРОЖОК С ТВОРОГОМ. ХРУСТАЛЬ. ФИДЕЛЬ. ЧЕ ГЕВАРА. СОСУД. АМПУЛА. ПАМЯТНИК. БЫК. УДАР. ПИНКЕРТОН. НИКОЛАС КЕЙДЖ. ТАРАНТИНО. ИГЛА. ДЫЛДА. ГОСПОДИН ДА-ДУ-ДА. МИСТЕР ИКС. ДОЛБАТОР. ГИГАНТ. ТИТАН. ТРЕТИЙ СОСОК. БОГАТЫРЬ. ИЛЬЯ МУРОМЕЦ. АЛЕША ХУЕВИЧ. ДОБРЫНЯ ХУИНЫЧ. ПОСОХ МЕРЛИНА. КРЫСЕНЫШ. ЧУЖОЙ. ТОЛСТАЯ СИГАРЕТА. ВИТЯЗЬ ПОД ШУКРОЙ. РОСТИШКА. МАЛЫШ БИЛЛИ. ЕБАСОС. УЖИК. БОРЕЦ. ИВАН ЯРЫГИН. ВЛАДИМИР ПУТИН. ГАЛЬВАНИЧЕСКИЙ БУДДА. БЛУЖДАЮЩАЯ ПУЛЯ. МАРДКУ. МОРДОР. ОМОН РА. БРЕД ПИТТ. ПРОРОК. КОЙОТ. ХАМЯЧОК. ПАНК. БОБОВЫЙ СТЕБЕЛЬ. ДРОЧИЛКА. ИВАН ХУЙСОСАНИН. ШАУРМА. СТРЕЖЕНЬ. ПОЛЗУН. КОСМОНАВТ. ПЕС. ЦЕРБЕР. ГОЛОВАНЕВ. МАКАРОНИНА. МУЖ. ЛОБЗИК. ВОНЮЧКА. ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА…
Виноградова прерывают выстрелы.
Один.
Два.
Три.
Далее идут автоматные очереди. На пол капают красные кровяные кляксы. Падают тела.
Когда огонь стихает, он, испуганный выбирается наружу.
-Всем привет, - говорит Виноградов, не открывая глаз.
Когда же он распахивает свои очи, то видит чернознаменную ватагу во главе с Саней. Они вооружены до зубов. В воздухе пахнет порохом и страхом.
-Всем привет, - повторяет Виноградов.

30.

ПРЕЖДЕ ВИНОГРАДОВ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ТРУПОВ. НО СЕЙЧАС, СОЗЕРЦАЯ ДВА ТЕЛА, НАПОМИНАЮЩИХ НЕСЧАСТНУЮ ОБЕЗЬЯНУ, СТАВШУЮ ЖЕРТВОЙ НЕУДАЧНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА В ПЕРВОЙ «МУХЕ», ОН ПОНИМАЕТ, ЧТО ЕЩЕ БЫ СТО ЛЕТ ИХ НЕ ВИДЕЛ.
Чернокожие бойцы развязывают Лома и Леонова. Освободившись от пут, оба сконфуженно натягивают портки. Лисичка и Даша стоят в оцепенении, обняв друг друга.
-Быстрее на выход! Все! Пока менты не приехали! – командует Саня.
Он останавливает свой взгляд на Виноградове:
-А тебя и приятеля твоего я бы тут и положил вместе с этими чудиками, вот только добрый я сегодня.
-Доброта спасет мир! – истерично выкрикивает Леонов.
-Не доброта, а красота, - поправляет его Саня.
Леонов замолкает. Его трясет.
-Страшно? – спрашивает Саня.
-Очень, - признается Леонов.
-Можете считать, что сегодня заново родились. Оба.
Все дружно выходят на улицу.
Светает. Асфальт атакуют мусоровозы и дворники. Прямо у входа в «Валхалу» припаркованы три автомобиля. Не заглушенные моторы, говорят о том, что их водители ждут сигнала, чтобы покинуть место.
-Подожди, - Дарья подходит к Сане.
-Что? – Саня явно не настроен на разговор.
-Ты как узнал, что мы здесь?
-Как узнал? Как узнал? – дразнится Саня. – Каком кверху. У меня все схвачено.
-Так ты что все видел?!
-Что все? – Саня прячет глаза.
-Как мы тут… Ну…
-Ладно, пошли. Тебе домой надо. Не забыла?
-Ты сто все видел?
-Что? – теряется Саня.
-Ты видел ЭТО?!
-Что?
Дарья толкает его в грудь.
-Трансляцию!
-Даш, Даша, - Саня вдруг перестает быть грозным черным королем и переходит на умилительный шепот, - успокойся. Я тебе потом все объясню. Только не здесь.
-Я не Даша! Я Дарья! Слышишь, ДАРЬЯ! Сколько раз я тебе говорила! Извращенец! Сука черножопая! Я Дарья! Дарья!
Саня сконфужено улыбается и, оглянувшись по сторонам, вырубает Дарью ударом ладони по шее. Она тряпичной куклой повисает на его могучих руках.
Двое Саниных подчиненных уносят Дарью в машину.
-Ладно. Приятно было познакомиться, - говорит Саня Виноградову, Леонову, Лисичке и Лому. – Деньги, если остались, себе оставь. А паспорт твой, Антон, я порвал и выбросил. Со злости.
-Жалко, конечно, - мычит Виноградов.
-Помимо того, что ты дурак, так еще наглец, - парирует Саня.
Несмотря на строгий тон, такое ощущение, что Саня чувствует себя виноватым и неохотно переходит на угрозы.
-Воспитание сказывается, наверное, или комплексы, - думает Виноградов, - а паспорт восстановить, как нехуй делать.
-Между прочим, я вспомнил, где тебя видел, - говорит он Виноградову.
-Что?
-Помнишь, я говорил, что рожа у тебя больно знакомая?
Виноградов не помнит, но ввиду сложившихся обстоятельств, притворно оживляется и отвечает:
-Ну, помню. Да. Говорил.
-Ты же в шашечную секцию ходил? – осторожно спрашивает Саня.
-Вроде, - неуверенно отвечает Виноградов.
-К Петру Леонидовичу в дом пионеров на Ленинских горах?
-К нему.
-Ну вот, - улыбается черный принц, - и я тоже. Хороший был мужик. Умер, кстати три года назад.
-Да ну! – присвистывает Виноградов. – От чего?
-Темная история. Кто-то говорит, что цыгане убили, которым он комнату сдавал, кто-то, что попьяни расшибся. Утром нашли с разбитым затылком на асфальте. Он же любитель был поддать, так что рано или поздно…
-Какой кошмар! – восклицает Виноградов.
-Ладно, поедем мы. Да и вам советую быстрее линять, не светиться. Думаю, менты их не скоро найдут. А если что откопают на вас, то никаких имен. И я вас не знаю.
-Хоккей.
Саня хочет протянуть Виноградову руку, но, сдержав порыв, прячет ее в карман и идет по направлению к машине.
Кортеж скрывается за горизонтом.
-Слушай, Антон, ты же не ходил ни на какие шашки, - мямлит Леонов.
-Почему не ходил? Ходил! Три дня ходил, а потом бросил. Надоело. Только не к Петру Леонидовичу, а к Михаилу Борисовичу. Хотя тот тоже синяк был еще тот!
-Надо же, - хмыкает Леонов.
-Ну что, разбегаемся? – спрашивает Лом.
Они уже стоят с Лисичкой, обнявшись. Она мусолит его шею губами.
-Разбегаемся, - соглашается Виноградов.
На прощание Лисичка посылает ему воздушный поцелуй.
Чмоки-поки!

31.

-Антон, вот, ты говорил, что меня нельзя полюбить, а Дарья, сказала, что я симпатичный, - говорит Леонов.
Они идут дворами.
В желудке у Виноградова музыкально журчит.
-И что?
-Она еще сказала, что это ты меня подавляешь. И вообще, что ты хороший, но злой немного, - добавляет Леонов.
-Я злой? – удивляется Виноградов. – Был бы злым, не носился бы с тобой, как с писаной торбой! А ты баб поменьше слушай, они еще не то наплетут.
-Да я и не слушаю. Точнее, некого слушать. Мама есть, конечно. Но разве она женщина? Точнее она, конечно же, женщина. Мать точнее.
-Вот и иди к своей матери! – взрывается Виноградов.
-Надо, конечно, - вздыхает Леонов, - ждет меня.
-Вот и заебись. А меня никто не ждет!
Леонов сбавляет шаг.
-Антон, я тебя обидел?
-Нет! Вали отсюда! - Виноградов вытаскивает из кармана купюру и сует ее Леонову. – Вот, мотор поймай.
Леонов берет деньги, прячет их в карман.
Они неохотно прощаются.
Виноградов идет быстрым шагом, но вдруг останавливается.
-Эй! – кричит Виноградов.
Леонов оборачивается.
-А ты не в курсе, почему Даша, на «Дашу» обижалась?
-Нет! – отвечает Леонов.
-Ладно. Пока.
Виноградов сует озябшие руки в карманы пальто и смотрит на распухшую маковку храма с покосившимся крестом.
-Злой, да уж. Сказала тоже. Злой. Нет. Свинство. Бабское свинство просто. Злой. Сама ты злая! - старательно пережевывая слова, ворчит он.

32.

ДОМА ВИНОГРАДОВ СБРАСЫВАЕТ ГРЯЗНУЮ ОДЕЖДУ. ГОЛЫЙ, ИДЕТ НА КУХНЮ. СТАВИТ ЧАЙНИК, ЗАКУРИВАЕТ СИГАРЕТУ.
НА КУХОННОМ СТОЛЕ, РЯДОМ С ПУСТЫМИ БУТЫЛКАМИ, ОБНАРУЖИВАЕТ ЗАПИСКУ И КЛЮЧИ ОТ КВАРТИРЫ.
ЛИДА ЗАНЕСЛА.
В ЗАПИСКЕ: «Я ВСЕ ЕЩЕ ЖДУ ЗВОНКА. ЛИДА».
ВИНОГРАДОВ КЛАДЕТ ЗАПИСКУ В ПЕПЕЛЬНИЦУ И ПОДЖИГАЕТ. ОГОНЬ ЖАДНО ПОЖИРАЕТ КЛОЧОК БУМАГИ, НАД КОТОРЫМ КОРОНОЙ ВЫСТУПАЕТ ЧАДЯЩЕЕ ПЛАМЯ.
ОН ДОКУРИВАЕТ ПОЧТИ ДО ФИЛЬТРА. ВЫБРАСЫВАЕТ ОКУРОК В ФОРТОЧКУ И ЛОЖИТСЯ НА ДИВАН.
ВИНОГРАДОВ ОПУСТОШЕН.
ОН НАХОДИТ ТУ САМУЮ КНИЖКУ ПРО ЭШЕЛОН И НЕБРЕЖНО ЛИСТАЕТ СТРАНИЦЫ.
НИЧЕГО.
НИ-ЧЕ-ГО.
НИ-
ЧЕ-
ГО-
ШЕНЬ-
КИ.
-ТУ-ТУ! – КРИЧИТ ВИНОГРАДОВ, ПОДРАЖАЯ ГУДКУ ПАРОВОЗА.

33.

УТРОМ СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ АНТОН ВИНОГРАДОВ – ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ, БЛОНДИН, ГЛАЗА ГОЛУБЫЕ, РОСТ СРЕДНИЙ, НА ПОДБОРОДКЕ ШРАМ-ЯМОЧКА, СТОИТ У ЛАРЬКА С ДВД-ДИСКАМИ.
Как баран на новые ворота, он заворожено пялится на яркую, как в детстве, обложку фильма «Кубанские казаки». Картинки на прочих в большинстве случаев какие-то смазанные, а у некоторых и того нету, просто черным по белому заглавие.
-Слушай, тебе собачка не нужна?
Виноградов оборачивается. Перед ним переминается с ноги на ногу существо женского пола в красной курточке. Возраст определить сложно – плоскодонка.
Она улыбается.
-Покажи-ка, - не задумываясь, говорит Виноградов.
Она расстегивает молнию на куртке. Из образовавшегося отверстия показывается мохнатая голова чего-то короткоухого с черным носом.
-А порода какая?
-Не знаю, Лайда недавно родила - она овчарка вообще-то, а папка сказал: или раздашь или утоплю.
-Ладно, давай. А как зовут кутенка?
-Пока что никак.
Виноградов берет щенка, поднимает его. Глаза у животины большие, синие. По примеру хозяйки он засовывает псину себе под пальто.
-Возьми.
Виноградов протягивает девчушке монету.
-Зачем? Я же так…
-Нельзя. Есть такой обычай, - поясняет Виноградов.
Она принимает деньги. Ладошка у нее тонкая, синюшная, на мизинчике маленькое рыжее пятнышко. Наверное, родинка.
-Понятно. Спасибо.
-Тебе сколько лет? – спрашивает Виноградов.
-Четырнадцать. Меня Аней зовут.
-Четырнадцать. Значит, водку не пьешь, - проговаривает Виноградов.
-Нет.
-Ну и правильно. Так как же его назвать?
Девчушка смешно морщит носик.
-Не знаю.
Виноградов задумывается. Скоро его осеняет.
-Роттердам. Назову его Роттердам!
-Почему Роттердам?
-Игра есть такая.
-Никогда не слышала.
-Еще бы…
-Ладно. Я пойду, - говорит девочка.
-Иди.
Они расходятся в разные стороны.
Под пальто у Виноградова теперь бьется второе сердце.
Он вспоминает недавний разговор с Дарьей.
«-А знаешь, как в Китае называют самых пылких любовников?
-Теряюсь в догадках.
-Двухголовый человек!».
-А я получается двух сердечный, - решает он,- как это, блин, забыл! Серега еще рассказывал, который от саркомы сердца умер. О, как Курехин!
По груди Виноградова елозят мягкие щенячьи лапки.
-Что друг, жрать хочешь? Не ссы, сейчас до дома дотопаем, накормлю.


34.

ЗЕЛЕНЫЙ.

Конец

bezbazarov

2009-10-24 13:44:56

вотжеж....
молчи, грусть, молчи!
ничто не длицца бесконечно.....

Шизoff

2009-10-24 13:51:26

тёплый комочек резанул

Шева

2009-10-24 13:52:07

Хорошо.

Шева

2009-10-24 13:52:32

Ставлю оценку:40.

opar

2009-10-24 13:56:01

всем спасибо
с нумерацией глав это нарочно?

opar

2009-10-24 16:35:20

нет это косяк мой... если не трудно, подправьте, уважаемый

Петя Шнякин

2009-10-24 17:31:31

Как же легко читается!
И интересна - хуй оторвёшсо.
Респект opar'у!

Петя Шнякин

2009-10-24 17:31:43

Ставлю оценку: 50

Бошентунмай

2009-10-24 17:54:15

А когда в целом виде доведется лицезреть сие благолепие?
Интерисуюс

opar

2009-10-24 20:08:36

Бошентунмай НУ я выложу каданить полностью...

Шизoff

2009-10-24 20:09:12

а в ворд не скопировать?

Бошентунмай

2009-10-24 20:12:11

я в смысле что вроеде от лица администрации упоминалось о слиянии частей в единое целое
или я чота напутал

opar

2009-10-24 20:20:43

нет конечно не говорила
говорила-говорила. администрация в смысле. многочастные вещи, после того, как выложена последняя часть, объединять и выкладывать полностью
Опарыш, не возражаешь?

opar

2009-10-24 21:30:45

нет конечно. но я малек отредактирую ну и в середине недели вышлю. ок?
ок, давай так. тока шли на мыло, а не в приемник. я просто заменю эти последнюю часть, чтобы и каменты остались живые

opar

2009-10-24 22:42:25

я конечно же не понял нихуя из вышесказанного, но можно мыло, ага
fransamag@gmail.com
полный текст, отредактированный, я положу сюда, вместо вот этой последней части.

opar

2009-10-24 23:03:44

не вопрос

Блююзз

2009-10-25 05:48:49

Специально ждал последней части,чтобы прочитать всё целиком.Ну что сказать....Тарантино сасёт почмокивая.У Опара.

Блююзз

2009-10-25 05:49:08

Ставлю оценку: 50

Марат

2009-10-25 17:16:46

буду ждать полную версию.

2009-10-26 15:55:05

Ставлю оценку: 57

2009-10-26 15:55:33

Собственно, колекционное как по мне...

Лосятина

2009-10-26 18:03:44

Ставлю оценку: 57
Согласно решению, принятому нами некоторое время назад, на место последней части выложил полный текст "Роттердама" (немного отредактированный автором). Читайте с полным удовольствием.
Ну, и переложил в Коллекционное.

2009-10-30 00:10:08

Опарыш, поздравляю с Коллекционным!
С тебя пузырь причитается. Можно обычного)

Псих

2009-12-09 18:46:50

Ставлю оценку: 34

Псих

2009-12-09 18:47:09

Я долбоеб, и не могу определиться с оценкой с первого раза. Теперь ставлю: 58

Псих

2009-12-09 18:47:49

гы гы гы
по просьбе автора выложена окончательная редакция текста

Марат

2010-08-17 18:43:26

дождался. скопировал, прочту.
если есть возможность, лучше с бумаги. очень уж многа букафф

Щас на ресурсе: 305 (0 пользователей, 305 гостей) :
и другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.