После похорон, она часто вспоминала, что он помыл посуду. Утром перед выходом на работу, осталось десять минут из неприкосновенного запаса, и он, набуцкав моющего средства на губку, вымыл оставшиеся после вчерашнего ужина две тарелки, вилки. А когда мыл, то размышлял. Вот это и будут обо мне вспоминать, Ленка расскажет, и все умиляться – надо же какой аккуратный человек был Паша, с утра, вместо того чтобы покурить в туалете натощак, помыл посуду. Но мысли эти прогнал, что за херня, решил, с чего этому дню стать последним? Не с чего. Оделся и пошел на работу. На остановке оглянулся по сторонам – все как всегда, на фиг, на фиг. Потащил курево из кармана, бросил, сплюнул через левое плечо – тьфу-тьфу. Сел, поехал. Я – он, я – Паша, в третьем лице, как многие склонные к созерцательному перечислению люди. Иногда, не замечая, переходил на бормотанье, вон с тем пареньком они каждый день вместе ездят, неоднозначный такой паренек, в кожаной негнущейся жилетке из двух половинок – перед-зад, стянутых шнурком, в казаках, с зачесанными на темя жидкими темными волосами. С похмельной испариной на челе. Мелкий, серебристый пот. С чутким дрожанием век. Кондуктор заметила, деньги в правом кармане куртки. Жарко сегодня. А бывает, не замечает.
На службе все было как всегда. Николаев напортачил накануне, и до обеда Паша разгребал чужое, а свое оставил на потом. «Потом» наступило в три часа дня, и сидя за компьютером, Паша Бучин сводил и согласовывал, корпел, тихонько матерился, и бегал на перекур. В пять попил чаю со Светой из планового, а в шесть, когда все засобирались домой, сказал шефу, что задержится, поработает еще. Ага, ответил шеф, я предупрежу охрану, чтобы тебя не беспокоили. А что меня, кто, меня такая ерунда не беспокоит, нам денег не надо – нам работу давай. Старая шутка, Паша, не новая, шеф, ага. Тут-то и вспомнилось утро с десятью минутами форы и умилительной мыслю о последнем добром деле на земле – мытье посуды. К черту его, умиление это. Да и с чего такое беспокойство, еще раз глянуть цифры по отчету за ноябрь. Ленка придет, сготовит пожрать, хорошо бы картошечки жареной с котлеткой, Паша, ты любишь жареную картошечку с котлеткой? Не сошлось, ладно сейчас еще раз. Уже десять часов.
Доделал, получилось – залюбуешься, все-таки опыт не последнее дело. Опыт и педантичность. Да? Да. Аккуратность. Или. Закрыл программу, сходил в туалет вымыл руки, отлил, вернулся, снял куртку со спинки кресла, зацепился обшлагом, другие вешают на вешалку в углу комнаты, а он на спинку – привилегия такая. Провел пальцем по монитору – остался след, не забыть завтра протереть, выключил свет и потопал вниз на выход. Пока, Валерик, пока, охранник помахал рукой, хороший парень, молодой, но дисциплинированный, вежливый опять же. Сейчас бы на сорок шестой успеть, чтобы почти до дома, а там картошечка. Ну не картошечка, а, например, макарончики, но, обязательно, с котлеткой. Завтра не забыть сказать шефу, что мы не то чтобы не укладываемся, но превышаем, светофор загорелся, переходим. А вон и сорок шестой. Паша Бучин шагнул на асфальт дороги, сделал одни шаг, второй, и был сбит огромным внедорожником, с пьяным водителем за рулем. Не остановившемся ни на светофор, ни после столкновения с Пашиным, отлетевшем далеко вперед на тротуар, телом.