Храните ли вы старые вещи? Ну, такие, которые на всякий случай. Я - храню. Например, мясорубку. Сделанную в СССР. Со знаком качества. И неважно, что давно есть у меня кухонный комбайн и мясорубка электрическая, да и не проворачиваю я уже дома ничего, фарш - и мясной, и рыбный - при мне в магазине делают. А мясорубку - храню. И сапоги зимние, финские, на цигейке, кровью и потом добытые в ГУМе - храню. Я их на случай лютой израильской зимы привезла, а зима вот уже восемнадцать лет не наступает...

Но тут случай особый. Лежали в коробке туфли. Чёрные. Много лет назад купленные сыну-музыканту, тогда ещё школьнику: он в них на сцену выходил. Теперь уже сын носит хорошую, фирменную обувь, но она у него дома, в Тель-Авиве, а эти - у нас в шкафу лежат. Ну а вдруг! И этот "вдруг" наступил.
Семейство наше - любители джаза. Послушать хороших исполнителей удаётся нечасто, а тут - Европейский оркестр Гленна Миллера под управлением Виля Салдена (оркестров Гленна Миллера в мире всего-то три)! Конечно, идём. Билеты чуть ли не за два месяца до концерта купили, весь вечер в предвкушении. Одеваемся-собираемся, мы с мужем уже у двери стоим. Муж нервничает - выходить пора, а сын только одеваться начинает. Да и что надевает-то! Джинсы и кроссовки. На концерт.
- В кроссовках на концерт не ходят! - ага, попался, сыночек! Не ходят в кроссовках на концерты! Хотите знать, почему? - Это неуважение к музыкантам!
- А не всё ли им равно, в чём я пришёл? - эх, мОлодежь! Конечно, им не всё равно.
Мне не хочется слушать продолжение спора, да и время поджимает. Я беру ключи от машины и увожу мужа - мол, давай-ка машину пока заведём, сын сам разберётся.
Мы ждём его, сидя на заднем сиденье в заведённом авто - когда мы вместе, он всегда за рулём. А вот и он! Какая-то странно-шаркающая походка у нашего сына... Он открывает дверь машины и чертыхается:
- Что за туфли? - наклонившись, поднимает кусок чёрной резины сантиметров пяти в длину. - От них подошва отваливается!
Надо же, какой у нас, оказывается, совестливый ребёнок - внял словам отца. Я бы в свои двадцать три года... Впрочем, не обо мне речь.
- Что за туфли? - я уже и забыла о годами хранимой обуви.
- Да в шкафу лежали, - сын садится за руль. - Пока до машины дошёл, половину подошвы растерял. А теперь они ещё и к педали липнут.
В холл концертного зала мы зашли после последнего звонка. Хорошо, что все уже были в зале - я шла позади сына и непрерывно подбирала отвалившиеся куски липкой резины...

Оркестр заиграл "Серенаду лунного света", и это был тот самый, особый Миллеровский "саунд", сотни раз слышанный и узнаваемый. Я бы сказала "Ах!", но меня разбирал неудержимый смех, справиться с которым не было сил. Мне вспоминалось наше недавнее комическое пересечение холла, и я молча тряслась, хохоча до слёз. На полу, рядом с ногами сына, при каждом его шевелении оказывался новый шмат недавней подошвы, и к концу первого отделения там образовалась небольшая кучка странного вида ошмётков.

Не знаю, что сделала бы я, произойди подобное со мной. Сын решил проблему просто: он разулся. Собрал все куски, взял в руку бывшие туфли и в носках потопал в туалет. Ободрать остатки подошвы помог ему отец.

После концерта, по заведённой у нас традиции, мы зашли в кафе - выпить по чашечке кофе. Сын шёл удивительно лёгкой походкой - так ходят в балетных тапочках танцоры. Правда, периодически жаловался на попадающиеся неровности асфальта: наступать на них было больно.
Теперь эта так называемая обувь стоит на полу в прихожей. А я решаю вопрос: выбросить её или всё же сохранить на долгую и добрую память о замечательном концерте? Конечно, мы ещё не раз будем слушать музыку, но вряд ли посещение концертного зала оставит такие же яркие, незабываемые впечатления. А коробка в шкафу всё равно никому не мешает!