… сравнить с чем-то дым, когда это с ним, это он вино, превращённое в дым, сладкий пряный грех, да и грех ли, просто первое отравленное яблоко, он не пьянит, он обрывает цепи, что вяжут по ногам, свобода, вот она, ты видишь игры теней сквозь стены, скрытый смысл предметов, ожившей кухонной утвари, деревья за окном пускаются в пляс, интрига и колоссальная напряжённость, недосказанность между домами, конфронтация стен, затянутый годами диалог, лица домов, их напыщенный вид, глазастые, карие, цвета бурой крови, жёлтые, бесовские, всё воочию, их пафос, рассуждения о том, о сём, разборки, склоки, скандалы - всё это видишь, наполненные сарказмом и иронией крики птиц, умудрённые глаза собак, наглое враньё и демагогия болтливых котов; какафония городских звуков сплетается в клубок колючих, пропитанных болью нот, мелодия набухла от сладкого стона, в ней главным солом дым, под ритм светофоров, ветер ведёт, дым кружит, ты вмерзаешь в лавочку посреди города с дымом в руке, жара плавит асфальт, острые каблуки девчонок прямо по телу, пулемётной очередью, боевыми, тонкая неуловимая ртуть женских линий, голые танцующие ноги, попирающие покорный тротуар, точёные икры, увитые липкими взглядами, пряный и терпкий запах умирающего времени года – тебе плевать, что на улице, лето ли, зима - запах первой учительницы, запах марихуаны, приправленный горечью неудач, сладкий запах укушенной до крови свободы, примятой и пахнущей нафталином и сандалом, ароматными палочками кришнаитов, запах побелевших костяшек пальцев, упертых в стену, когда она движется тебе навстречу всем телом и молочными ягодицами, прожигающими насквозь диагональ сумрачного подъезда, бьётся, стучится в твой пах из последних сил…

разве можно сравнить с чем-нибудь ещё это грешное, кочевое счастье, цыганское, превращённое в звонкую монету дыма, летучий порох: что можешь дать ты ему, кроме себя, своих детских надежд, разочарования, боли, он искупит все поражения, он примиряет с людьми; часами наблюдая потоки разодетых самодовольных животных, снующих по тротуарам, перебегающих улицу, жующих, пьющих, умеющих улыбаться и плакать – приходишь к неутешительному выводу: остаётся одно из двух – либо простить их всех, скопом, сразу, с их бредом, глупостью, нежностью, страстью, эти их улыбки, скользящие взгляды, электрические движения полусонных трупов, это смешное стремление выпятиться друг перед другом, заработать очки, всю их многомерную, многослойную грязь – либо объявить войну, то есть продолжать, то, что начал давно, война объявлена, я знаю врага, знаю, что с ним делать, знаю, как его победить. Я заряжаю обойму, я палю в них из всех орудий, я пускаю дым… яд…

И вот… шёпот, ропот стремительных мыслей, они накрывают с головой, шум волны - посмотри, какой может быть вода на ощупь, на слух, как пленителен и лёгок шелест ветра, голоса камней, листьев, разноголосье, разнотравье, каждая травинка отдельна, тебе известна вся их история, их тайны, их сила – сила травы, непобедимая мощь, скрытая в неприметном, всё это сплетается в дивную, слышную только тебе музыку, снова вступает духовая секция запруженных улиц, ветер играет на струнах линий электропроводов, всё в движении, мелочность, обиды склоки - позади, твоя стыдливая песня скользит вдоль стен, поперёк света, в тень, в конце концов она рвётся, непреодолимо тянет вверх, в качестве якоря в твоих руках лёгкий завтрак, хрустальная туфелька или бутылка напитка, что-то земное, притягательное к земле, всё те же каблучки и мини-юбки, их хохот, девицы, белая продажная плоть, лёгкий, обязательный и не обязывающий флирт, искорки пузырящегося секса в зрачках, в движениях….

Лучше этого - только коаксил.

Но он для сильных, для избранных. Для тех, кто встал в полный рост.

Кто бросил вызов.