тебе водить... и, лбом прильнув к стене,
забудь о всех болезных и болящих.
ты отвернись, они сыграют в ящик,
и станут недоступней и сильней,

чем ты, который водит. верь-не верь,
они ещё с тобой играют в прятки,
и наступают медленно на пятки
со списком поражений и потерь.

ты в правила игры не посвящен,
прижался лбом к шершавой штукатурке...
а жмурики выигрывают в жмурки
у тех, кто не зажмурился ещё...

***

курю контрабанду, чернёные лёгкие рву,
отечества дым почему-то удушливо-сладок...
как будто табак превратился в дурную траву,
и что-то в нём есть от периода полураспада.

февраль на исходе, а тут, как назло, замело,
но к вечеру стает, и выступят пятна на белом.
вглядишься - а это, похоже, следы меланом
нещадно терзают распухшее снежное тело

больного двора. вот уже истекает февраль
не кровью, а временем. и обращается в слякоть
холодная плоть... а потом во дворе до утра
над мёртвыми снежными бабами воет собака.

курю, и, спросонья ругая проклятую тварь,
впущу, чтоб она отогрела замёрзшие лапы.
а в лёгких осядет отечества черная гарь
тяжелым диагнозом от февраля-эскулапа.

***

март несёт азиатчину, бронза касается скул,
узкоглазый прищур... каждой твари найдётся по паре.
все мужчины и женщины заново в самом соку,
и любого копни - сразу выскочит юркий татарин,

подметёт тротуар, четким ритмом смущая умы.
этот март-чародей... или май? или это в апреле
друг степей не охотник, а смуглый поджарый калмык
вдруг почует весну на картине "грачи прилетели"...

златоглавая, плачь, азиатчина прёт из щелей
монголоидных глаз обезумевших мартовских кошек.
это март-баловник намекает - гляди веселей,
а иначе любовь подбежит и тебя укокошит.

ниоткуда придёт непривычный тебе суховей,
иссушая тебя. и придётся платить чистоганом
за потерянный рай, он сегодня построен в Москве.
инженерами душ, пробудившихся в скифских курганах...