сиськи сиськи и еще осень чертова осень. вероятно, что осень. небо такое, как будто на белый лист опрокинули мутной воды и теперь он высох. морщинистая серая пизда, а не небо. две бутылки портвейна должны исправить небеса, точнее мою на них точку зрения. а точка зрения у меня была такая — мне надо кого-нибудь выебать. я бы с удовольствием убил, но убираться не люблю и нести ответственность тоже. чертов мир меня так устроил.

как-то она здесь точно появилась. в этом не было никаких сомнений. можно было присунуть и в подъезде, но я так устал, что думаю, свалился бы в коридоре. по моим расчетам и судя по тому, что мы уже в коридоре, усну я в спальне, на чем-то изображающем кровать. но чем бог не шутит, а у меня стояк. стояк и блядь это не моя квартира.

вот это открытие.

открытию способствовала книжка Даниэллы Стил на столике с зеркалом, я судил по обложке, букв не разбирал. но это точно что-то из ее вида — подотряд мечтательные домохозяйки. недоебанный удивительный мир мандофлоры и фауны.
ну и гад же я.

разбитые сердца, одиночество под дымок сигареток в ночи, нудная работа, отпуск раз в год, крема от морщин, таблетки от импотенции, вечное одиночество, вечные сигареты, вечный рак абсолютно всего — от рака погоды, до рака дырок на носках, выбеленные волосы, выбритые пизденки, трехдневные щетины и грустные веселые вечера в баре с пятницы вечера, любовь, почему-то имеющая отношения к детям и кредитам, любовникам и любовницам и еще немного к маленьким собачкам — таким шерстяным мочалкам, которые если носить под мышкой легко перепутать с зарослями волос в том же месте — в таких собачках надо делать кармашки и использовать их как сумочки — и еще немного, к тому, что она вдруг решила стать актрисой или писательницей. или родить ребенка. и еще будет сексуально курить и перестанет искать любовь всей своей жизни на сайтах знакомств. перестанет тратить свою пизду зря. радикулиты, вонь изо рта, вечный интернет, переполненный любовью и порно. такая всемирная тоска. где же ты, настоящая любовь, настоящее хоть что-нибудь. душа Джеффри Дамера истосковалась и начала есть людей. зубами. он нашел свой способ любить и удержать любимое.
в этом мире вообще кто-нибудь подыхал с сумасшедшей улыбкой и благодарственными воплями всем богам? боги, убейте меня влюбленным. нет же, все хотят умирать от рака, диабетов и сердечных приступов. все ждут, когда все испортится и сгниет — тело, сердце, душа. никто не хочет умирать счастливым. все ждут продолжения. а что же там потом, блядь. смерть чувак. с дикими болями, с твоими никому ненужными морщинами и болячкам, вонью изо рта, с выцветшими воспоминаниями и, вероятно, дебилами внуками. если повезет, тебя собьет машина, ограбят и нечаянно быстро убьют. но я бы не надеялся. может ты умрешь во сне. ага размечтался. у Фрейда рак съел всю глотку, а ты хочешь умереть во сне. уйти в океаническую нить горизонта под пение колибри и не вернуться. ага. где Фрейд и где ты, блядь. во сне он умереть хочет. легче выиграть миллион баксов в лотерею.

о черт, какой же я гад.
хотел об одиночестве и глазах, где тонут мечты, где чертов фурункул надежды спасает тебя от самоубийства. вдруг это все имеет отношение к твоим репродуктивным до сих пор возможностям и ты блядь полезен… какой инфантильный взгляд на вещи… на вещи моих ног, блядь. дырка, настоящая дырка на моих носках и, вероятно, мне должно быть стыдно. спрячу на всякий случай. надо как можно дольше не дать себе превратиться в животное. засовываю дырку между большим пальцем ноги и — хм… а у ноги есть указательный палец? как бы там ни было, пальцы сжевали дырку и мои носки выглядели почти как новые старые носки. я шел за одинокой душой, заброшенной как старый дом, потерянной, как необнаруженная вселенная. и у нее были подмышки, и маленькие трагедии, и эти дурацкие книги и наверно она много курит и красит ногти. шел в кухню, придерживая пальцами дырку на носках.

я удивился дважды, не обнаружив одной бутылки портвейна. или я перемещаюсь во времени, но тут не до удивлений — обычная штука — сегодня ты во вторнике, завтра в понедельнике, или просто кто-то сожрал кусок моей жизни. той, где я еще с двумя бутылками портвейна. какие-нибудь лангольеры. не мог же я просто забыть.

— ты голоден?

— если это вопрос из области еды, то нет.

она как-то хихикнула в ответ, поставила два бокала на стол. я глотнул с горла бутылки и удивился в третий раз. она была уже откупорена. чертовы лангольеры. налил нам обоим, выпил залпом свое и обновил.

— ну ты даешь.

— угу.

разговор не клеился. я не переживал, а она крутила цепочку на шее. о чем мы болтали там, на мосту? какие все мудаки и как ей надоели эти противные пьяные рожи за барной стойкой. так зачем ты работаешь барменом? она сказала что-то про поломанные и изувеченные души и бродяг. они такие же как и она. блядь. ну- ну. эти старые песни. неужели в этой вселенной я побывал на всех планетах. как же мне скучно… какой я скучный… скучнее только моя дырка на носках.

лангоньеры отцапали еще кусок — в моей руке дымился окурок, а в пепельнице уже было бычков семь.

— я тебе нравлюсь? она подплывала ко мне с дымящейся сигаретой

— физически?

— ну ты и хам.

она нагнулась, присосалась к моему рту и выпустила в него дым. я засунул руки ей под кофточку и начал теребить ее мягкие соски. они отвердели так, что захотелось их откусить. я отодвинул ее от себя, встал, повернул ее к себе спиной. она застыла в ожидании. я взял в рот мочку уха и пока она постанывала стянул с нее кофточку. потом вернул ее на стул.

— сиди такой.

— что нахрен происходит?

и она тянется за сигаретой, а не за кофточкой.

— я ответил на твой вопрос. да, вот такой ты мне нравишься.

она сидит в сиськах и курит. еще молодая и красивая. еще надеется, что ее полюбят. по-настоящему. откроют как новую планету. хочет быть для кого-то aurora borealis в южной широте.
судя по тому, как она открывалась передо мной и выбалтывалась, я вероятно, кандидат в мало ли кого. я просто смотрю на нее. и мы давно пьем какое-то дерьмовое вино. чертовы лангольеры.

мой стояк давно сдуло то ли сквозняком, то ли портвейном. я смотрю на нее и
представляю как она опускается на колени и открывает свой ротик. дела налаживаются, и в джинсах становится тесновато.
но все равно что-то не так. будто кто-то включил Beyonce, а танцевать никто не собирается. даже в мыслях. собираются просто СЛУШАТЬ.

зачем я об этом подумал. мой хуй купил билетик на аттракцион американских горок. она что-то бормочет. все одиноки. я к этому давно привыкла (привыкла она, блядь, только послушайте). я живу только сегодняшним днем и не жду никакого счастья (пристрелите меня). оно вот здесь — в моей руке, в этом бокале, с этой сигаретой, с этой ночью за окном…

— с этими идиотскими книгами… (боги, что я здесь делаю)

— что?

— фигура речи. не обращай внимания. решил разбавить твой экзистенциализм… о, Стивен Кинг… — я потянулся за книгой, которая лежала на подоконнике.

— твоя?

— Кинга. там же написано. — она кхыкнула своей шутке. и кажется, что-то вдруг наладилось и состыковалось. сначала в этой кухне, потом где-то уже в ширинке.

— здесь есть местечко поудобнее, чем пол?

— кровать в спальне сойдет?

— сойдет. возьми бутылку.