1 января в 9 утра Алик наполнил рюмки. Во дворе какой-то непьющий отец семейства заботливо пришпиндоливает прищепками мокрые женские манатки к бельевой верёвке. Хорошо ему непьющему. Но я не завидую. Мне тоже сейчас станет хорошо. Вот только накачу водочки. Под окном проходит соседка.
- Этой девчонке только семнадцать лет.
- Да? А жопа выглядит на все сорок.
- ...
- ..., - и мы выпили.
- Ещё?
- Давай.
- А потом кофе?
- Зачем?
- Остынет – запивать будем.
- ...

Я от рождения беззуб. Просыпаюсь и вместо зубов чищу перья. Сегодня в моём саду одного дерева зацвела мушмула японская, потому что все звёзды в гости к нам: Капитан подводной лодки "k40" с Графиней и незнакомая мне Скрипачка с двумя холёными мужиками вместо скрипки.
Чтобы в ожидании время не останавливалось, жадно заглатываю пиво. Словно рыба наживку. Из большой кружки, но маленькими глотками. Однако время почему-то задерживается или просто гости мои не торопятся.
Ну, наконец-то. Приехали. Два Деда Мороза и три Снегурочки. Весело поведали миру о тухлых курах, купленных на перроне белгородского вокзала и стали выкладывать новогодние подарки на кухонный стол: Буковски, Виан, Ума2рман, чудодейственные фарфоровые пилюли для роста зубов, песнь о буревестнике и литровая бутылка "Флагмана". Звоню Алику:
- Приходи.
- А что, уже?
- Ага.
- Через пять минут буду.
Водку мы почему-то пьём в гордом одиночестве: 1+1=1.
- А слабо съесть всю бутылку? - вежливо так интересуется Графиня.
- Как бы за добавкой не пришлось бежать, - не менее вежливо отвечает Алик. А сам наливает.
- А правду говорят, что Ялта откуда-то с гор похожа на огромную бутылку шампанского?
- Говорят.
Интересно, кто-нибудь смог выпить мой город похожий на огромную бутылку шампанского? Была бы это водка, подобных вопросов не возникало бы...

- Ты только не кури ночью, - сказал я Алику после того, как мы выпили накарканную им добавку.
- Почему?
- Ты нас спалишь.
- Перед кем? Перед мамой?
- В прямом смысле, пироман хренов.
- Не. Я так не могу. Мне обязательно надо хотя бы пару затяжек...
- Ну ладно. Только не в постели.
На том и порешили. По-моему, он спал как убитый. А утром, глядя на то, как москвичи суетливо собираются лицезреть красоты зимней Ялты, мысль: будь я сейчас в Москве, ни за что бы не пошёл в мавзолей. В лучшем случае в магазин. Не за кефиром. По пути нашёл бы замёрзший телефон-автомат времён совейского союза с разбитым стеклом, позвонил бы Солнечному Генералу и, чтобы жизнь малиной не казалась, мучил бы его бритые уши своей пьяной рифмой нацарапанной на исключительно тверёзом заборе.
Забор окрашен дырявой краской памяти моей зелёной. Вдоль него неспешно прохаживаются, поскальзываются и опадают люди. Их много. Очень много. Но я не вижу их. По утрам концентрация концерта моего зрения для глотки с оркестром направлена единственно на качество звучания, и публика волнует меня меньше всего. Я поднимаю безгранично граненый стакан и ловким движением опрокидываю его слезу себе внутрь. Часть водки попадает не туда. Приступ кашля на грани морской болезни. Бурные аплодисменты. Смех сквозь слёзы. Смех – ваш. Слёзы – слыхал я – мои. Люди, как же вы жестоки. Вас совершенно не интересует мое мастерство. Вам нужен мой провал, мой позор. Не дождётесь. Слабость я себе позволяю только с закрытыми глазами. А талант – его ж не пропьёшь. Особенно, если это талант пить. В конце концов, у нас унаследовано право на вторую попытку. А вторая всегда идет лучше первой. Проверенно поколениями.
Вторая попытка успешно растянулась в неделю. Мои гости уходили утром, чтобы подняться на Ай-Петри или спуститься к одинокой русалке в Мисхоре и возвращались поздно вечером, а я пил. Но, похоже, пил не только я.
Вот что я услышал из проезжающей мимо моего балкона машины по местному радио. В разделе криминальной хроники говорилось: "Капитан подводной лодки "k40" с Графиней и незнакомая Скрипачка с двумя холёными мужиками вместо скрипки, будучи в нетрезвом состоянии и угрожая привести в действие новогоднюю хлопушку (одну), пытались угнать в Буркина-Фасо три двуместных вагончика фуникулера соединяющего набережную Ялты с...". Машина проехала, и для меня навсегда останется загадкой: что же там соединял фуникулер с набережной Ялты?
В день, когда они уезжали, в моём саду с одним деревом перестала цвести мушмула японская...

Половина пятого утра. Я сплю в своем городе, а моя первая жена – ошибка сладкая – сидит в полупустой квартире на ленивой и заснеженной Плейшнер-штрассе Дюссельдорфа и неспешно шуршит словами:
- Редин, напиши что-нибудь нежное. Лично для меня.
- У меня в голове только кир, - сонно возражаю я, - впору кого-нибудь задавить. А ты о нежности.
Тогда она меняет тактику и, пытаясь зайти мне в тыл, говорит о том, что сын наш очень похож на меня. Не уверен. Мне в это трудно уверовать. Я его почти не видел, а фотографии, равно как и чувства, ни о чём не говорят. Сложно. Половина пятого утра – это начало, а не разрешение проблем. Конец связи.
Она разбросала по шершавой коже некогда полированного стола свои немногочисленные разноцветные мысли, и теперь, перекатывая их с места на место, не знала, что с ними делать. О попытке собрать их воедино не могло быть и речи. Нет. Дурой набитой она не слыла. Плыла просто и спокойно по течению мелководной, но широкой реки. Звёзд с неба не хватала, но и своего бобра не упускала. Просто она была пьяна. Говорят: пьяная женщина хуже атомной войны. Не знаю. Мне посчастливилось обойти стороной Хиросиму, не угодив при этом в Нагасаки. Но я имел несчастье общаться с пьяными женщинами. И самое печальное в этой истории – часто я был трезвее их. Так что ставлю печать: сравнение это не очень-то похоже на заблудшую овцу.
Наконец-то сошёл снег. Расцвели подснежники. Их сначала метят, а потом обгладывают голодные коты. Авитаминоз. На месяц позже, чем в прошлом году. Из-за погоды, я полагаю.
Курю. Сквозь туман разглядываю звезды. Странно, окон соседнего дома совершенно невидно, а звёзды светят.
Выхожу из табачной паузы. "Я холосый майчик. - говорит своей маме трёхлетний карапуз и тут же вспоминает бабушку: - Твою мать".