Жизнь порой бывает невообразимо скучна. Не день и не два тянется эта скука. Поганое состояние может длиться неделями или даже месяцами. Каждое утро ты просыпаешься с надеждой – вот наконец сегодня, спрячется под плинтусом унылая тоска, поднимется в рост интерес к жизни, захочется новых ощущений и праздника. Такие периоды в жизни случаются не только у простых смертных, но даже у Правителей и Вершителей судеб.
Пётр Павлович Богодел открыл глаза и с надеждой прислушался к себе. Нет, облегчения не наступило. Не хотелось ни в Куршавель, ни в Грибовку. Пролететь пьяным по Марата за рулём серебристого Мазератти не было никакого желания. Не говоря уже о том, чтобы ехать на Разуляй к поп-звезде Наташке, которая по первому требованию натянет чёрные чулки и развернётся к Петру фиолетовой от искусственного загара задницей. Приподнимет огузок, дабы Президенту было сподручней любить её… Порочно и сладко… в притёртый задок…
Нет, не хотелось. Ничего этого не хотелось.
Супруга Петра Павловича пискнула во сне и повернулась к мужу взрослым лицом. Выдохнула в атмосферу кислым. Пётр поморщился, скинул ноги на пол и заелозил ступнями, разыскивая тапочки.
Богодел безучастно принял душ и вышел в гостиную. Разбудил и пожурил заснувшего охранника. Тот извинился и исчез за входной дверью.
Через панорамное окно Пётр Павлович долго смотрел на раскинувшуюся под ногами столицу. Глянул на часы. Половина девятого, начинался новый трудовой день. Пётр подцепил со столешницы мобильник и набрал номер приёмной Главной Палаты. Звонил не на сотовый, а именно в приёмную, так как любил устраивать сотрудникам аппарата мелкие подляны.
- Аллочка, доброго утра. Страшко уже на месте?
- Конечно, ваша Певучесть.
Ах ты ж блять такая, - про себя подумал Президент, а вслух сказал:
- Ладно, соедини.
- Соединяю.
- Да, Пётр Павлович, слушаю, - прогремел в трубку спикер.
- Как там Единый Скачок вчера, - с надеждой спросил Богодел, - сильно возмущались?
- Нет, сняли с голосования.
- Что, по всем пунктам?
- По всем, - ответил Страшко.
Последняя надежда, хоть как то освежить тоскливое существование рухнула вместе со слабаками из фракции Единого Скачка. На оппозицию, которая была уже год как при смерти, надежды не было вообще. Пётр сбросил вызов, подошёл к окну и уткнулся лбом в прохладное стекло. Нужно что-то срочно предпринимать. И дело даже не в тоске. Зарабатывать в таких условиях становилось всё трудней. Отсутствие хаоса давало возможность среднему звену перераспределять потоки средств и уводить их от конечного получателя. Прибыли верхушки шли на спад, середняки жирели, даже народ окончательно потерял берега и распускал по сети анекдоты о Правительстве, слухи о личной жизни Президента и прочую похабщину. Ясно, что распространял он эти байки скорей от бессилия, нежели в попытке что-то изменить. Но чернь нужно держать в узде, эту истину знали все Президенты до Богодела, и будут знать те, что придут после. От последней мысли Пётр поморщился. Он никого не хотел видеть после себя. Ну, если и придётся покинуть пост, то нужно постараться сделать так, чтобы ничего после себя не оставить. По крайней мере, понадкусывать так, чтобы весь мир содрогнулся. Таков закон.
С высоты восемнадцатого этажа Пётр Павлович рассматривал набережную, и ползущую по ней колонну машин, похожую на цветную змею. В одном месте змею разорвало, и Президент увидел метущуюся по асфальту кошку и женщину, которая пыталась спасти перепуганное животное. Президент снова набрал номер приёмной.
- Слушай, Страшко. Объявляй на сегодня срочное заседание в Палате.

***
Представители Палаты наполняли помещение полусонным гулом голосов. Тоном повыше спикер Страшко разговаривал сам с собой, но уже через микрофон. Всё это напоминало бурление на медленном огне чего-то несъедобного.
Президента встретили стоя и аплодируя. Вступительную речь прослушали с деланным внимание, после чего бурление в зале осторожно возобновилось. Пётр обвёл глазами аудиторию.
Не боятся, суки – подумал Богодел, - такие продадут и от сдачи не откажутся. По сути, положиться он не мог ни на кого. Разве что на спикера Сашку Страшко, столичного мэра Вову Куклу и ещё двух слабоумных радикалов, которых Президент держал на голодном пайке. Да ещё, пожалуй, на Министра Юстиции Аарона Колчениди.
- Кошки… - сказал Богодел и сделал паузу, - кошки и коты.
Бурление аудитории продолжалось. Впрочем, пара тройка любопытных глаз всё-таки в зале появилась. Эти несколько человек растолкали соседей, те в свою очередь прекратили бурление и вскоре весь зал смотрел и слушал Петра Павловича с нескрываемым вниманием.
- Вот где кроется источник всех наших бед. Если вспомнить историю, то наша территория веками была свободна от этого, не побоюсь гадкого слова – завезенного к нам подобия домашнего животного. Завезенного, сами знаете откуда!
Президент указал пальцем направление, и все головы повернулись на Восток. Бурление в зале возобновилось, но в нём появились живые нотки негодования.
- Долой! – вскрикнул самый юный и неопытный в вопросах геополитики заседатель.
- Гоньба! – поддержали вчерашние позорники из Единого Скачка.
Наиболее опытные предпочли промолчать, хотя и выказывали некое подобие поддержки одобрительным мычанием.
- Ставлю на голосование, - провозгласил спикер Страшко, – объявить котов вне закона. За укрывательство и уклонение от сдачи кота – под суд! За поимку или сдачу кота – льготы. Срок, до конца марта.
Проголосовали большинством с перевесом в один голос. Дрались прямо в зале Палаты, чего не наблюдалось уже четыре года. Пётр остался доволен. В общем, закон приняли. Президента проводили шквалом аплодисментов.

***
Жизнь в стране резко изменилась. Сначала дело шло как по маслу. Всех бродячих котов в столице отловили в течение недели. Особо отличившихся ловцов показывали по телевизору, награждали медалями и льготами на приобретение ненужных теперь сухих кормов для кошек. Счастливые обладатели «вискасов» стали демонстративно сжигать их прямо на улицах столицы. Дым от костров теперь символизирует пошатнувшийся за двадцать лет патриотизм.
Жители центра и элитных районов первыми начали выносить личных котов и сдавать государству. В противовес элите, обитатели спальных гетто вели себя менее патриотично, и если с бродячими животными было более-менее нормально, то своих домашних любимцев они сдавать не спешили. Наметился небольшой раскол. Люди стали потихоньку колотить друг друга.
Из регионов докладывали об успехах, но в СМИ просочилась информация об очковтирательстве на местах. Недалёкие жители депрессивных регионов наотрез отказывались сдавать домашних котов. Мало того, укрывали бродячих, давали взятки ответственным лицам и те, в свою очередь завышали показатели.
Обстановка потихоньку начала дестабилизироваться, и Пётр Павлович теперь просыпался в несколько ином настроении. Закипела работа на всех уровнях. Телефон Его Певучести не замолкал.
- Давай, Страшко, запускай в эфир утку, что в Палату протаскивают закон о премировании патриотов имуществом несогласных. За кота - жилплощадь раскольника. Посмотрим, как они запоют.
- Да, Пётр Павлович. Может, тюремными сроками пригрозить, провести показательный процесс?
- Рано.
- Понял.
Следующий звонок в Министерство Юстиции.
- Аарон, ты как там? Нормально? – кричит возбужденно Президент.
- Да, слюшай. Всё карашё, - по-детски радуется Колчениди.
- Тут мне нужно будет несколько политических процессов отработать. Подтянуть законодательство под это дело. Ну, поможешь?
- Нэ понял, чито?
- Законы перепиши, чурка ты ебаная!
- А, поняль, Пётра. Канэшна.
Банковская система гибко реагировала на малейшую даже самую незначительную новость. На каждой чётко спланированной и запущенной в эфир дезинформации Его Певучесть и окружение зарабатывали до полутора годовых бюджетов страны.

На деле оказалось, что не так-то просто избавить аборигенов от инородного зверя. За долгие годы совместного проживания, люди привыкли к котам, привязались и не пожелали сдавать питомцев полиции.
За дело взялась Внутренняя Разведка. Теперь за фотографию кота в сети можно было схлопотать срок. Из обращения были изъяты слова «кот», «коте», «котеги» и прочие производные.
Осудили несколько несогласных, разыграли показательную казнь кота на главной площади Столицы, но регионы не сдавались. Пришлось вооружить и привлечь к делу крайних радикалов.
Но случилось непредвиденное. Коты встали на свою защиту плечом к плечу с бывшими хозяевами. Пришествие на Восток радикалов незаметно переросло в братоубийственную войну.
В столице начались брожения. Корма пожгли, и костров, символизирующих патриотизм, больше не было. Да ещё и забугорные СМИ добавили масла в огонь, муссируя тему о детях столичного мэра, которые тайно укрывают кошку. В печати так же появилось видео дочери Аарона Колчениди с наглым и пушистым персом на руках. Дело замяли, объяснив черни, что дочка живёт далеко за пределами страны и наши законы на неё не распространяются. Мэр Кукла дал пресс-конференцию, на которой пытался объяснить наличие в его квартире кошки, но отвечал настолько витиевато и запутанно, что представители прессы так ничего и не поняли.
В довершение всего поползли слухи, что из сопредельного государства через границу идёт планомерный вброс котов и что ещё гаже и подлее – беременных кошек.
От обилия котов в стране начался голодомор. Коты, обученные вражеской разведкой жрали посевы как саранча. Чтобы меньше досталось котам, Президент принял решение сжечь все поля, забить скот и уничтожить запасы продовольствия.
Зарабатывать на воине и валютных махинациях было больше нечего и не на ком. У черни закончились платёжные средства и вообще – средства к существованию.
Последнее время Пётр Павлович Богодел спал очень плохо. Ему снились коты. Полчища котов пожирающих пшеничные поля и выпивающих и без того скудные нефтяные месторождения.

- Страшко, давай собирай на завтра срочно Палату. Нужно что-то делать!
- Палата не собирается, ваша Певучесть. Они теперь отдельно собираются, в клубе мореходов.
- У нас разве есть такой клуб? – спросил Пётр Павлович.
- Нет. У нас ведь больше нет моря. Просто здание осталось.
- Хорошо, я выступлю в клубе. Где Аарон?
- Аарон уехал к дочери, - виновато ответил спикер, - я вот тоже собираюсь.
- Да пошёл ты!
Пётр Павлович бросил трубку и набрал номер Володи Куклы.
- Кукла, ты со мной?
- С вами не только лишь я, - ответил Кукла, не каждый может быть с вами…
- Хватит! Я понял. Мне нужно взять ситуацию под контроль, понимаешь? И только ты можешь мне помочь. Ты же мастер ближнего и дальнего боя, ну?
- Я бы рад, но…
- Что но? – раздраженно спросил Пётр Павлович.
- Мне нужно готовиться к земле.