1
У неё были большие сиськи. Да, представьте себе, худое тело и большие сиськи. И миленькое круглое личико. Дочку звали Ксюня. А обладательницу больших сисек звали Лена. Мне показалось, что я обязан стать Ксюне папой, а для её мамы стать мужем. Хотя бы на десять дней – я приехал в отпуск к Чёрному морю, я был один.
Но вначале я познакомился с Анатолием Седых. Бывшим футболистом. Известным в своё время футболистом. Мы проживали вместе в одном крыле гостиницы, если так можно выразиться. Точней сказать, в частном дворе, где имелся общий душ с тёплой водой и два туалета, один из которых не закрывался, просела дверь. Кухонный большой стол стоял посередине двора, поэтому каждый из нас – и Лена, и Ксюня, и Анатолий, и я - могли лицезреть друг друга ежечасно, или даже ежеминутно, сидя за этим столом.
Уже как восемь лет Анатолий закончил свою спортивную карьеру, был свободен от брачных уз, пил только пиво, я пил всё подряд, даже чачу. Пятьдесят пять градусов в чаче и пятьдесят градусов на солнце расплавляли мои мозги, я потел, курил и делал вид, что трезв. То есть пытался жить трезво. Каждый день. По чуть-чуть. И, так сказать, не забывал про большие сиськи.
А такое разве забудешь?..
Анатолий был человек очень приятный – сладкий. Хвалил любого, льстил каждому. К таким людям я всегда относился с некоторым призрением. Но в душу Толян не лез. В маленьком курортном городке, с его слов, в прошлом году он хотел организовать футбольный клуб. Но столкнулся с бюрократической волокитой. В конечном итоге клуб организовали, но его кинули. Ныне возглавлял клуб какой-то армян по кличке Богро, не имевший к футболу никакого отношения.
Я сказал:
- В России футбольные клубы организовывают не для того, чтобы играть и выигрывать, а для отмывания денег. Профессионалы здесь не нужны.
- Верно, - согласился Толяныч. – А у тебя деньги есть? Пива купить. Я на мели пока, товарищ к концу недели долг отдаст, он сейчас в Сукко.
Странное поведение и безденежье нового знакомого меня насторожило. Я купил пива. Мы выпили.
- Я знал такого футболиста, как Анатолий Седых, - сказал я ему. – Ты есть тот самый Седых?
- Не веришь?
- Не верю.
Мимо проходила как раз Лена. Я с ней не был знаком пока. Её большие сиськи болтались под футболкой. На мгновение я представил, какой у них размер?.. Цифра шесть мелькнула в голове… Пока я представлял, Толян в это время уже выпросил планшет, открыл страницу в гугле.
- Смотри, - сказал он, - это я…
Я сравнил фото в интернете с реальным человеком.
- Да, это ты, - говорю.
- А теперь – читай! – И он сам стал читать вслух: - С 1986 по 1988 год играл за волжское «Торпедо», сезон 1988 года провёл в камышинском «Текстильщике». В 1989 году выступал за львовские «Карпаты», затем перешёл в клуб «ЦСКА», где провёл десять матчей, забив два гола…
- Верю, - перебил я его.
- Может ещё по пиву?
Лена забрала планшет, ничего не сказала. Стала подниматься по лестнице. Я смотрел, как виляет она худыми бёдрами.
- Нравится? – спросил Толян.
- Такие женщины нравятся всем, - ответил я машинально. – Нужно снова влюбиться, чтобы для всех стать потерянным.
- Ты женат?
- Разведён.
- Я тоже.
Я дал Толяну денег, он купил пива. Мы уселись за столом.
- Сам ушёл от жены? Или она ушла? – я продолжал любопытствовать. На самом деле меня это мало интересовало. Надо было поддерживать разговор.
Он рассказал свою историю. Она походила на мой случай. Толян убивался – чего ей надо было? Деньги были, большие деньги! Квартира, машина… Да, я часто бывал на сборах…
- Вот именно – ей тебя как раз и не хватало. Девушка… Чувства… Любовь… Жена… Если ты сам ушёл от них, то всегда можешь возвратиться, если от тебя ушли – пиши, пропало всё, не воротишь. А любовь-суку всегда жаль, когда она уходит. Но жаль до тех пор, пока не появляется другая.
Потом мы пошли к морю. Толян не купался. Он говорил, что приехал недавно, но его кожа имела настоящий морской загар. Он здесь был давно.
Я вышел из моря. Вытерся полотенцем. Толян попросил сотовый телефон. Я дал позвонить.
Он поздравлял кого-то с днём рождения. Номер того человека Толян помнил наизусть.
Когда он вернул телефон, я спросил:
- Что случилось? Ты тот, кто есть, но не тот, кем был.
Он ушёл от ответа. И я его больше не спрашивал о прошлой жизни. Мне было всё ясно. Для него всё было сложно.
Вечером мы ужинали за мой счёт.
Затем Толян исчез, сказал, что надо встретиться с человеком, который должен ему деньги. Я понимал, он врёт. Хозяйка гостиницы, женщина в возрасте, некрасивая женщина, приютила его, я догадывался. И он с ней расплачивался тем, чем мог, - натурой. Это было понятно.
Несколько дней я не видел Толяна.
Я познакомился с постояльцами гостиницы. Поздними вечерами вокруг стола стали собираться человек двенадцать, наверное. Представители Севера, Востока, Запада и Юга России. Присутствовали всегда три танкиста (без собаки), с Омска, будущие офицеры; муж с женой с Казани, тихая парочка, приближающаяся к полувековому периоду; сорокалетняя парикмахер с Брянска, лично знавшая Эдуарда Багирова (несколько раз делавшая ему стрижку), заметившая: «Какой же Эдик бабник!» Бывший сорокадевятилетний мичман из Антрацита бредил предстоящими военными сборами, в них он углядел предстоящую войну России с Украиной, что, по его мнению, могло привести к третьей Мировой; молодая парочка из Москвы присутствовала со своей болонкой; был я и ещё кто-нибудь.
Каждый рассказывал о своей жизни. Кто-то интересно рассказывал, а кто-то не очень.
Перед тем, как собраться, я покупал себе литр вермута, предлагал собравшимся, но никто не пил. Курили, главное, все, но никто не пил. Меня это удивляло. И чтобы не выделяться – я выпивал за вечер два литра вермута (брал в магазине ещё одну бутылку). Меня кумарило, язык пытался развязаться, но я специально говорил мало, больше слушал. Даже неинтересный рассказ со стороны казался интересным – вино чужие разговоры делает содержательными. Правда, уже на следующий день не помнил, о чём мне рассказывали.
Лишь один человек показался в этих посиделках интересным – это толстая-толстая дама лет шестидесяти, она была с внуком.
Она рассказывала о своих болячках – у неё случилось четыре инсульта, видимо, поэтому она иногда забывала некоторые слова, делала паузы, вспоминала, продолжала говорить, прикладывая некоторые лишние усилия; рассказывала о своей работе на Севере, в Норильске. Работала она товароведом в Советские времена. Говорила интересно, образно. На мою ремарку, что товароведы жили неплохо, имели всё, так сказать, она возразила – взяток я не брала. Естественно, я не поверил – ну, да ладно. У нас никто ничего не ворует, однако.
Рассказывала, как чуть не разбилась на самолёте. Спасли шофёры «Уралов». Задние шасси самолёта не раскрылись, и приземлялись, уточнила она, крыльями на борта движущихся по взлётной полосе автомобилей. Я представил эту картину – получилось американское кино. Хотя я пил российский вермут. Зависимость от Запада проявлялась даже у меня. Это происходило в самом безопасном месте, в моей голове.
- Остались живы, видишь, Витя, - сказала она. – А то бы точно меня б здесь не было, не было бы внука и дочки.
- А где дочка? – спросил я. К этому моменту все уже разошлись спать. За столом мы остались одни, часы показывали два часа ночи.
- На яхте плавает. Ночное купание себе устроила. А внука на меня бросила. Вот и жду её. А то давно бы спать пошла.
- Как зовут дочь?
- Маша… Да ну её! Шалопайка! Уже дважды замужем была. Никакого толку! Ни от мужей, ни от неё самой.
И только мы о Маше разговорились – появилась она. Ужаленная.
Я предложил ей вермута. Она не отказалась. Организм требовал яда ещё.
Сделав глоток, она заявила:
- Мама, завтра еду в Ростов-на-Дону…
- Куда?..
- Мама!.. Э-э… Налей-ка мне побольше, - Маша протянула стакан в мою сторону, я ей вылил остаток вермута, нужно было бежать ещё за одной бутылкой (в соседнем магазине нарушали закон, алкоголь продавали круглосуточно), поставил бутылку под стол. – Мама… я познакомилась с отличным парнем!.. Мама, он беженец с Украины, с Луганска. Живёт у родственников. В Ростове-на-Дону. Он пригласил меня в гости. Завтра он уезжает. Я еду с ним!
Мама в шоке! Глаза округлились.
- А с ребёнком должна остаться я? Не пущу!
- Мама, я что – никогда не сбегала из дома… Молодой человек, - она достала планшет из сумки, - посмотрите какой красивый парень, и он пригласил меня к себе, посмотрите...
Я увидел Машу в объятиях какого-то смазливого мальчика. Видимо, они познакомились в море, на яхте. Только что. Ему было лет двадцать пять, на первый взгляд. Бабы таких пацанов любят.
- В таком возрасте, - заметил я, - на Востоке Украины ребята за свою Родину гибнут. Или он инвалид?
Мне не ответили.
Я пошёл в магазин за вермутом.
Когда вернулся, никого за столом не было. Мать с дочерью ушли спать.
Ночь приближалась к утру. Я закурил. Налил себе стаканчик. Я находился в том самом состоянии, когда жизнь казалась прекрасной. Мне ничто, никто не мешал. Глубокая затяжка сигаретным дымом, глоток вина – весь мир идёт нахуй, остаёшься только ты, тлеющая сигарета и вино. Спать не хочется. Кажется, всё хорошо на этом свете. Но понимаешь (а я ещё понимал), что никто не в состоянии воспринимать действительность такой, какой она на самом деле есть. Здесь мир и тишина, рядом море. А в нескольких сотнях километров – война. Кто-то гибнет, а кто-то прячется у родственников в Ростове-на-Дону. Правда – это куб. И каждая его грань имеет свою плоскую истину. Рассмотреть куб, чтобы увидеть все его стороны одновременно никому пока не удавалось.
Я и не заметил, как ко мне подсела Лена. Ксюня села рядом (удивительно, что дочку она таскала с собой всё это время; ещё больше я удивлюсь, когда узнаю, что она оставляет порой её одну с вечера до самого утра), но строгий голос матери отправил девочку спать.
- Сигарету можно? – спросила она.
Я чиркнул зажигалкой.
- Не видел никогда, чтобы ты курила.
- Я почти не курю.
- Лена?
- А ты Виктор – тебя Толик по имени называл.
- Ага. Вермута, может?
- Налей, только немного… Ты один?
- Один.
- А я замужем, - отрезала Лена, дала понять, мол, ничего не будет. Я это понял именно так.
- Дочка у тебя самостоятельная, - сказал я. – Сама в туалет ходит, сама в душ, посуду даже сама моет. Слышал, ей шесть лет. И послушная. Чьё воспитание? Соседский мальчуган капризный. Хотя, мне кажется, они одного возраста.
- Я воспитываю. Муж постоянно работает. Он нас содержит, и я не жалуюсь.
- Хороший муж, значит, у тебя.
- Пожаловаться не могу. Но вряд ли ему понравилось бы, что в два часа ночи я завела знакомство с взрослым мужчиной.
- Он хочет быть обманутым, раз уж ты со мной.
Я закурил. В возникшей паузе я лучше рассмотрел свою собеседницу. Она не была красоткой, но обладала чем-то таким, что заставляло её полюбить, сделать счастливой, если, конечно, такое было возможно.
- Я тебе нравлюсь?.. – Лена спросила неожиданно. И тут же сама ответила: - Нравлюсь. Это заметно. Ты тоже ничего. Просто так не подсела бы. Я имею свои представления о красоте. В том числе – о мужской красоте. Ты полная противоположность моему мужу. Он брюнет. И очень толстый. Не следит за собой.
- Может, ещё вермута?
- Ага. Какое плохое вино, заметь. Ты всегда пьёшь такое говно?
- Я пью то, что сейчас можно купить. А выбор в ночном магазине не велик.
Вскоре я шёл в магазин за очередной бутылкой. Вермут изменился во вкусе! В лучшую сторону.
Разговаривать приходилось в полголоса, чтобы никого не разбудить. Я подсел ближе к Лене. Обнял её. Она не сопротивлялась.
- Я в душ, - сказала она. – Ты – после меня. Главное, дочку не разбудить.
Я поднёс указательный палец к её губам, она согласилась и пошла за полотенцем к себе в комнату.
На улице горел слабый свет энергосберегающей лампочки. Из комнаты Лена вышла в махровом халате. Проходя мимо меня, распахнула его – я увидел сиськи, и у меня перехватило дыхание! Она снова обернулась халатом, юркнула за дверь душевой, щёлкнула щеколда. В душе нам вместе делать нечего. Стало ясно. А я хотел присоединиться. Верно, закрой глаза или даже ослепни – от своей потреблядской сущности не убежишь. Хлеба, зрелищ и секса!
Я налил себе полный стакан вермута. Жизнь удалась! Именно сейчас, именно здесь, всё остальное – не важно!
2
В моей комнате стояли две койки. Мы пошли ко мне.
И одна кровать, и вторая скрипели. Тонкие стены могли пропустить звук и разбудить Ксюню – наши комнаты соседствовали.
Включил свет. Без света я не мог представить, как мы будем трахаться.
Мы расположились на полу, скинув матрацы.
Я снял с Лены халат и попросил об одном одолжении. Мне хотелось взять в руку сиську и оценить вес плода, выросшего на тонком стволе дерева. Мне позволили это сделать.
Я сказал:
- Где-то два килограмма.
Лена уточнила:
- Один килограмм семьсот пятьдесят грамм. А когда кормила Ксюню грудью – где-то два килограмма одна грудь весила. Представляешь – четыре килограмма лишних таскать?
- Нет.
- А вот представь!.. – и она взобралась на меня. Я увидел перед собой два огромных соска, один после всё время тыкался мне в нос.
3
Лена не баловала меня какими-то изысками в сексе. Происходило обычное совокупление. Я жаждал экзотики! Но экзотики не было. Веяло норильским холодом, оттуда она была родом.
Однажды я засунул ей палец в жопу. Она сказала: «Витя, мне это не нравится!» Я отступил.
Целыми днями мы втроём валялись на берегу моря. Белокожий, я приобрёл медный загар. Вечером шли в казахский ресторан. Азиатская кухня нам пришлась по вкусу.
Я говорил, что скоро уеду. Она не отвечала. Ей было, видимо, всё равно. После моего отъезда она оставалась с дочерью ещё на семь дней, билет на самолёт у неё уже был куплен. За всё время нам удалось побывать лишь в дельфинарии. Виной всему стала Ксюня – она наотрез отказывалась ехать на какую-нибудь экскурсию. Я списывал это на её возраст. Ей было неинтересно.
Лена как-то сказала ей:
- В следующем году я поеду без тебя, оставлю с папой.
Ксюня ответила:
- С папой лучше. Он всегда бывает со мной.
Ответ показался странным, хотя, с другой стороны, девочки любят отцов больше.
Я подбил финансы, рассчитал, что могу остаться ещё на пару дней. И продлил проживание, заплатил хозяйке, но Лене об этом не сказал. Посчитал не нужным говорить. Чтобы не обольщалась. В этом, верно, и заключалась моя ошибка.
В тот вечер Ксюня осталась спать одна. Мы пошли гулять по набережной. Катались на аттракционах, стреляли в тире – я проиграл: меткость Лены превосходила мою. Она радовалась победы надо мной и не догадывалась, что у меня слабое зрение (я не носил очки). Побывали в ресторане украинской кухни. А уже после полуночи я стал звать Лену домой. Во-первых, дочка оставалась одна. Во-вторых, мне не терпелось снова лечь в постель, увидеть большие сиськи. Но она упорно не хотела возвращаться.
И мы поругались. Из-за Ксюни. Лена упрекнула меня:
- Почему ты сводишь любой разговор к моей дочери? Я уверена в ней, но не уверена в тебе.
Я оставил её одну, пошёл домой. Лена сказала правду: я не был сам в себе уверен, если оставался абсолютно трезвым (бухать не вредно, вредно долго не бухать), хотя внешне, наверное, казалось наоборот.
Ксюня спала, я проверил девочку первым делом. После купил, как обычно вермута, сел за стол.
Вскоре пришла Лена. Меня удивило, что она не проверила дочку, осталась стоять рядом со мной. Затем взяла бутылку в руки, отхлебнула с горла.
- Что, так и будем сидеть?
Я оставил бутылку на столе, поднялся с Леной в свою комнату.
Этой ночью она сделала минет. Было сложно как-то сосредоточиться на её ласках. Сказался конфликт. Не сразу, но я сумел разрядиться. И сделал это без всякого предупреждения, специально.
Она ушла к себе. Напоследок обозвала меня козлом. Я остался один. Старый козёл.
Спать не хотелось. Я вышел из комнаты, чтобы забрать недопитую бутылку со стола. Толстая товаровед сидела за столом, смотрела на меня. Я налил себе в стакан, выпил.
- Не спится? – спросила она.
- Усну только к утру, - ответил я, - хочется выпить.
- А моя дочурка вчера уехала в Ростов-на-Дону. Ничего не сказала, не предупредила. Я решила, старая дурра, она не поедет, перегорела. Но вышло не так. Только что звонила, сообщила, добралась без происшествий.
Я допил вино. Пошёл, купил чачи.
Пил один. Уснул под утро. Просто, вырубился.
Проснулся в обед. И первым делом постучался в комнату Лены. Никто не ответил.
На море пошёл один. В парке встретил Толяна. Мы вместе пообедали (за мой счёт), выпили. Толян сказал, что мне завидует. Я спросил:
- О чём ты говоришь?
- О ком, - поправил он меня. – Ленка хороша!
Я не стал ему ничего рассказывать. Мы спустились к морю, искупались. А вечером вернулись домой.
Во дворе игралась Ксюня. Я подошёл к девочке, спросил:
- А где мама?
Ксюня оставила мячик и очень серьёзно сказала:
- До тебя у мамы был другой дядя, а сегодня она познакомилась с ещё одним дядей. Мама сказала, чтобы я никуда не уходила со двора. И строго настрого предупредила никому ничего не говорить, а в девять вечера, сказала, чтобы я легла спать. Я рассказала вам, приеду домой – расскажу папе. Маме ничего не говорите, ага?
- Умная девочка, я ничего не скажу, - молвил и срочно стал искать в карманах пачку сигарет. Нашёл. Принялся искать зажигалку. Не нашёл. Дал Толян. Быстро закурить не получилось, а закурил – легче не стало.
Толян разговор с ребёнком слышал.
- Что будешь делать?
- Я продлил своё проживание здесь. Думаю, сделал это зря… Что делать? Пить, конечно! Водку! Что ещё на море можно делать?..
Первым свалился Толян и ушёл в свою комнату. Пьяный, я сидел до трёх часов ночи. Ксюня спала у себя, я её охранял, если можно так выразиться, и ждал Лену. Но она так и не пришла.
Потом лёг спать я.
В полседьмого утра меня разбудил мой будильник – хотелось ссать. Я спустился по лестнице и наткнулся на Лену. Она только возвращалась домой.
- Дочка спит, - сказал я. Мне показалось, что я должен это сказать. - Скажи спасибо, что она у тебя самостоятельная!
- Не лезь ко мне, - услышал в ответ. Хотя я даже не пытался к ней притронуться. Притронуться означало для меня подхватить какую-нибудь заразу.
Я отшатнулся от неё как от прокажённой. Мочевой пузырь дал о себе знать нехорошим позывом, и я поспешил в ближайший туалет – в тот, в котором просела дверь.
Струя била в стенки унитаза, дверь была открытой, я подумал, что каждый из нас имеет вот такую не закрытую дверь в своё тело, а порой и в свою душу, пускаем кого угодно, а после негодуем, что к нам лезут без спроса, без стука.
Вечером я собрал вещи и уехал домой. Стало понятно, что от судьбы не уйдёшь, если не сбежишь от неё сам.

---
3-4 сентября 2014 года.