ИЗ СЕРИИ "ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ИСТОРИИ"

Лока-самхита, или Бизнес-класс.

Константин Григорьев, известный в Петербурге ресторатор, он же в вайшнавских кругах Нарасимхалока Дас, или для друзей просто «Лока», сидел в продавленном советском кресле перед телевизором и уговаривал пятую банку маслянистого, черного берлинского пива. Как вдруг в дверь позвонили.

Лока ждал этого звонка. С гримасой сожаления отставив банку на пол, он пошел открывать, прежде чем гость нажмет кнопку соседей. Коммунальных скандалов Лока терпеть не мог, и вообще был парень миролюбивый и веселый.

На пороге стояла маленькая старушка в бежевом, хорошего покроя пальто, в белых туфлях с золотыми декоративными пряжками и в желтоватой старомодной шляпе. Глаза ее добро улыбнулись Локе, и мягким, интеллигентным голосом она сказала: «Я – Лиля Никаноровна, от Владика, мы договаривались о встрече».

-- Прошу, - широко улыбнулся ресторатор, однако старушка, нежно склонив набок голову, отказалась входить: «Внизу нас ждет автомобиль. Тут недалеко, на Гороховую. Посмотрим помещение, обо всем и поговорим».

Ну что ж. Лока быстро нацепил первые попавшиеся кроссовки и, благородно поддерживая старушку под руку, спустился вниз. У подъезда их ждал большой черный Х6. Водитель, немолодой детина офицерской выправки, цепким взглядом осмотрел Локу, старушка чему-то загадочно улыбнулась, и они полным ходом помчались к центру.

Через двадцать минут они подрулили к дому 36 по Гороховой улице, той самой, что упирается прямо в Адмиралтейство и которую Петр Первый хотел сделать главной улицей Санкт-Петербурга.

«Осторожно, здесь ступеньки» - вежливо предупредила Лиля Никаноровна и, сняв табличку «Закрыто. Идет ремонт», отворила дверь. Они спустились на несколько ступенек вниз, старушка включила карманный фонарь и провела Локу в кухню. Здесь и состоялся этот разговор:

-- Вы знаете, вас рекомендовали не только как опытного ресторатора, но и человека, умеющего хранить тайны.
-- Весьма польщен, - засмущался Лока.

-- Так вот. Небольшая предыстория. Мой сын, известный бизнесмен Р., подарил мне на день рождения это небольшое помещение. И денег тоже, разумеется, чтобы я могла открыть ресторан своей мечты. Детской мечты. Какая мечта? Видите ли, мы живем в новом, необычном мире. Это мир свободы, где нельзя и даже преступно скрывать и не давать ходу своим чаяниям и мечтам. Я долго не могла понять этой простой истины – советское воспитание, интернат для детей-блокадников, БАМ... Ах, да что говорить. Все люди несчастны, потому что не знают своей мечты, своей истинной мечты, и потому небеса лишают их сил делать что-либо, достигать цели. Все рождены, чтобы смеяться от счастья, вырастать, как из желудя вырастает мощный дуб, который дает надежду еще миллионам таких же желудей прорасти в земле и стать настоящим деревом. Мечты – это наш человеческий клад, и к нему, этому кладу, неприложимы меры, которыми мы обычно измеряем жизнь. Мы слишком глубоко загнали себя в рамки догм, правил, закона, обычаев, предубеждений, ложных парадигм. Вы понимаете эти слова, молодой человек? Да. Хорошо. Так вот. В этом ресторане будут готовить и сервировать людей.

Лока сделал шаг назад и уперся задними карманами джинсов в холодный железный стол.

-- Что вы так шарахаетесь, Константин? Нет, не думайте, мы не будем убивать кого заблагорассудится. О! Вы столь многого не знаете о жизни. Во-первых, есть множество людей, которые мечтают, чтобы их съели. Да-да, поверьте мне. Я дам вам адрес интернета, где публикуют объявления со всего света. Вы понимаете по-английски? Хорошо. Сами посмотрите. Во-вторых, эти маленькие беззащитные крошки, которых подбрасывают в детдома. Вы были когда-нибудь в детдоме? О, вы многого не знаете, Константин. Не дай Боже вам узнать, что там делают с детьми. А ведь их мясо, такое нежное, содержит в себе удивительные аминокислоты, самые редкие и самые полезные для остальных, состоявшихся людей. Вы скажете, что я чудовище? Отнюдь. Чудовища – это те, которые по разнарядке гособеспечения для детдомов получают черную икру и тащат ее домой, вместо того, чтобы кормить детей. Вместо того, чтобы стать для них матерью, они позволяют старшим издеваться над младшими. Это хуже концлагеря. Я буду выкупать новорожденных брошенных детей и … находить им новое предназначение на Земле. В конце концов, каждый из нас умрет, не так ли? Так зачем плодить духовных чудовищ, маньяков и алкоголиков? Пусть они послужат человечеству в этой роли. Вы говорите – это бесчеловечно? Но разве человечно посылать молодых мальчиков на бойню войны? Разве человечно придумать динамит и назвать своим именем миллион долларов, обагренных кровью разорванных этим динамитом человеческих тел? Человечество варварски обращается с собой. Оно уничтожает себя неправильно, без пользы. Я же хочу открыть новую эру – полезного уничтожения. Вы возразите: закон! Но мы работаем и в этом направлении. Изменить закон просто: достаточно, чтобы общество на уровне архетипа созрело для данного явления и приняло его как природное естество или необходимость. Вспомните – еще пятьдесят лет назад о гомосексуалистах можно было прочесть только в сводках судебных дел. Вы слышали о теории Джоуэлла? Нет? Это очень простая теория. Для того, чтобы изменить общественное мнение, нужно всего лишь четыре шага. Первый шаг – то, что является табу и немыслимым, выносится на рассмотрение ученых. Скажем, ученые изучают каннибалов Океании и пишут диссертацию. Создаются симпозиумы по людоедству, потом научные конференции, может быть, деканаты в некоторых престижных университетах. Второй шаг – появляется информация, что каннибалы есть и среди нас. В последнее время много случаев. Про интернетовский сайт я вам уже говорила. Третий шаг – в обществе организуются группы, которые яростно борются с каннибалами. Лучше, чтобы это были какие-нибудь фашисты. В какой-то момент они должны убить каннибала, и тогда голову поднимают – это четвертый шаг – общественные движения за права человека. Вот и всё. Как просто, да? (Старушка звонко, по-девичьи, рассмеялась.) Так что об этом мы тоже беспокоимся, уже налаживаем первый шаг. Вы читали? Несколько лет назад в русскоязычной версии журнала Менс-Хелф была опубликована статья в научных тонах – а попросту рецепт из Полинезии, где врагов любили жарить на костре. Так мило наш журналист обо всем рассказал. Особенно мне понравился пассаж о том, что самое вкусное – голову врага – отдавали детям.

Лока пошарил в полумраке руками и нащупал на столе огромный нож-тесак. Непослушной рукой он сжал рукоять и спросил:

-- Так, значит, здесь будут разделывать людей?
-- Ну… в каком-то смысле – да. Самых полезных. А к вам у меня просьба – насчет интерьера… Понимаете, мы хотели бы оформить это в смешанном стиле: как будто что-то старое, дикарское, но в то же время очень ультро-новое, модное…

Лока не дослушал. Выхватив тесак, он молниеносно приставил его к шее Лили Никаноровны и сильным движением обеих рук надавил на лезвие. «Гхаааа!... Гхааа … А… А…» - промычала старушка и протянула к Локе костлявые руки, погладила его бедра, потом колени и быстро сползла на пол. Лока пошарил в ее сумке и достал маленькую «беретту». Осмотрел – заряжена. План созрел быстро.
Лока повертел несколько раз головой влево-вправо. Подышал глубоко, зажав поочередно левую и правую ноздрю. Успокоился. Вспомнив актерское прошлое, состроил тревожную искреннюю мину и выбежал на улицу, к машине.

-- Скорее, скорее, Лиле Никаноровне плохо! – закричал он водителю.
Водитель пулей выскочил из салона и, отпихнув Локу, ринулся в помещение. Лока поднял руку и резко нажал на курок. Выстрел был легкий, неслышный - эта модель была специально создана для таких случаев, когда цель на близком расстоянии и не надо большой скорости вылета пули. Водитель рухнул на ступеньки и скатился вниз. Лока быстро подтащил его с трупу старушки, снял с обоих одежду, фонариком нашел в углу автоматическую установку для раздела туш и стал деловито нарезать тела на большие куски и складывать их в холодильную камеру, стоявшую в левом углу кухни. Через полчаса работа была закончена. Лока вынул из сумки старушки мобильник, нашел контакт «Сын» и нажал «вызов».

-- Да, мамочка, слушаю тебя, - отозвался приятный баритон на другом конце.
-- Это не мама, простите. Это врач скорой помощи Анисимов. Мы на Гороховой 36, у вашей мамы приступ, к сожалению, не можем спасти. Подъезжайте, когда сможете.
--… Да… Буду… Сейчас буду, ждите.

Через полчаса у места происшествия резко затормозил серебристый «мерседес». Из него выскочил знаменитый на весь город господин Р. и… Лока поманил его рукой, все произошло быстро, как и с водителем. Только разделывать его Лока не стал. Оставил там, где лежал – на ступеньках, со свернутой шеей. Протер «беретту» и бросил в угол. Пошарил в карманах, обнаружил толстую пачку денег. Взял мешки с одеждой водителя и старухи, запер дверь, повесил табличку «Закрыто. Идет ремонт». Оглянулся. На Гороховой было оживленно, но никто не обратил внимания на рабочего с тюком мусора в руках. Лока перешел на другую сторону, в подворотню, нашел мусорный бак, кинул туда мешок. Вернулся, чтобы отогнать Х6, но заметил копошащихся рядом с машиной людей. Сперва испугался, что спецслужбы уже пронюхали, но потом с облегчением увидел, что это кавказцы – воруют авто. «Ну вот славно как!» - беззвучно засмеялся Лока, он же когда-то Константин Григорьев, бывший ресторатор. Поглядел на звездное небо и пошел к метро, насвистывая тихонько: «Говиндам… ади-пурушам… там ахам бхаджами…». Придя домой, позвонил в билетную кассу Пулково: «Алло. Мне билет до Калькутты. Да, Калькутта. Индия. В одну сторону. Что? Да, хорошо, давайте Эмиратами. Да. На (прикинул, за сколько дней получит визу) – давайте на пятнадцатое число. Хорошо. Да. С доставкой. Мне? (Провел по пачке денег, словно Орфей по арфе.) Мне – бизнес-класс. Спасибо».