Что собственно произошло? Он исчез. Не впервой ведь, - думала я, лежа в постели. Вставать не хотелось. Но и лежать не было сил. Конечно не впервой, это правда. Но в этот раз исчезновение было странным: без звонка, без поцелуев, без шуток и каких либо объяснений. Просто исчез и все. Нужно встать, нужно обязательно встать.
Встала. Чашечку кофе. Можно без него, но таков распорядок дня - душ, кофе и копание в косметике. Душ и кофе осилила. Села к зеркалу. Не хочу! Пальцем уткнулась в сверкающую поверхность.
- Ну что? Что смотришь? – это я своему отражению, - и кому ты такая нужна? Ну-ка, живо нарисуйся.
- Зачем? - уныло повело бровями оно и хмыкнуло.
- Ну как хочешь, а я подкрашусь. Ни зачем, просто так. Фу, противно на тебя смотреть!
О, мне и в голову никогда не могло прийти, что у отражения есть характер. Но сейчас, от туда, засверкали глаза.
- На себя-то посмотри.
Ох уж эти отражения! Много на себя берут. Я сделала пистолетик из пальцев и «Пли»! Вскрикнув, оно упало.
- Эй! Ты чего? А ну вставай! Но нет, зазеркалье молчало. В голове произошел странный крен. Вот они: руки, ноги, лицо. Положила ладони на щеки, потрогала глаза. Все на месте. Смотрю в зеркало, а меня нет. Тщательно протираю глянцевую поверхность, не помогло. Пустота.
- Эй! Ты где там? А ну вставай!
- Ты хотела меня убить, вот и живи теперь одна, - раздалось оттуда.
- Как это? Мне привести себя в порядок нужно. А ну давай на место, и быстренько! – встряхнула головой в надежде, что мозги встанут на место.
- Ну, уж нет! А я сейчас к немууу пойдууу. А ты здееесь останешься, - ехидно зазвучало откуда-то.
- Издеваешься? Подожди, а ты что, знаешь, где он?
- Знаю, а тебе не скажууу.
- Это уж слишком! Кто ты такая? Всего лишь на всего мое отражение. Ха… Бред какой-то.
- Может бред, а может и нет. Я-то хоть твое отражение, но есть. А вот ты кто такая без меня? Кто? Праааавильно, тебя нет! Нет вообще! Эээй! Прощааай! Я ухожу!
- Подожди, не уходи, - перешла на миролюбивый тон, - может договоримся?
- Не о чем нам с тобой разговаривать. Это мне надоело видеть твою кислую физиономию по утрам и недовольную мину вечером.
Ох, правда, - подумала, вспоминая каждое свое утро. Да и вечера ничем не лучше.
- Но подожди, а как же я?
- А что ты? Ну, что? Вот он исчез,… а почему? Знаешь? Нееет. А я знаааю.
Да кто оно, нет она… или оно? Все равно! Оно, она кто такая или такое? Неужели я сошла с ума? - болезненно спиралью в висок входило сомнение. Иначе как понимать, стою и разговариваю со своим отражением. Нет, все-таки спрошу.
- Ну и почему он исчез?
- Ну, подумай хоть раз, сама подумай. Он приходит, а ты вечно недовольная. И то не так и это не так… и не побрился, и пивом тянет за версту, и цветы не такие купил, и рубашку не ту надел. А в последний раз ты заметила, что на рукаве нет пуговицы? Нет, не заметила. И что глаза были печальные, тоже не заметила. А кушать? Из холодильника! Нет, чтобы приготовить горяченького супчика, пирожков напечь.
Меня словно обухом по голове. Правда, правда, и не заметила, и не сварила, и говорила, и капризничала. Господи, Господи, неужели это я?
- Ты, ты! Он приходит с работы, а ты знаешь, что работа у него опасная и трудная, и что? Другая бы молилась, что пришел здоров и невредим, а ты опять со своими капризами. Нет, что бы тапочки принести. Приласкать. Так нет, у тебя вечно болит голова. И идет он на свой холодный диван. А ты, барыня, на огромной кровати – одна. А зачем она тебе такая огромная?
- Как зачем? Спать.
- А вот и нет! Она нужна, чтобы вам двоим от любви места на ней не хватало. Да о чем с тобой разговаривать! Устала я от тебя.
- Эй, подожди. А откуда ты все это знаешь?
- Да что же ты тупая-то такая, невежда. Он же подходил к этому зеркалу, и я все видела своими глазами. И боль, и грусть в его глазах. Мне страшно было. Но я сумею ему дать все, чего не смогла дать ты.
- Эй! Ты куда? Он мой!
- Да ты что? Это кто сказал? Он что вещь? Он человек!
- Да, - вдруг спасительная мысль кнутом впилась в мозг, - он-то человек, а ты – всего лишь на всего мое отражение.
- Это и хорошо! Он не заметит, что это не ты. Он ведь, дурак, любит такую вот, - хмыкнула она из глубины зазеркалья и растаяла, словно дымок от сигареты.
Я села на стул и, вцепившись в волосы руками, застонала. Все правда! Все правда. Схватив в руки, стоящую здесь же, вазу, изо всех сил швырнула ее в зеркало. Вдребезги! На мелкие кусочки! Они, звеня, сыпались и сыпались на пол, и звон их впивался в мозг острыми осколками.
С трудом оторвала голову от подушки, звонили в дверь. На пороге стоял Он, уставший, замерзший с букетом красных роз. Порхнула навстречу и прижалась к груди.
- Здравствуй! Какие цветы! Спасибо, родной!
Он удивленно смотрел мне в глаза, ничего не понимая.
- Давай помогу тебе раздеться. Вот так, надень тапочки.
Он продолжал молча смотреть на меня, а в глазааах - море, нет вселенная нежной благодарности.
- Сейчас, сейчас я приготовлю кушать, - тараторила, бегая от холодильника к кухне.
Накрыла на стол. Зажгла свечи. Два бокала с его любимым Каберне, дышавший горячим паром супчик и мясо по-французски, когда-то я знала, что он его любил. Опустившись подле него на колени, взяла руку и прижавшись к ладони прошептала:
- Устал?
- Немного…
- Ой, пуговичка,… снимай, я ее пришью. Нет, нет! Я сама сниму.
И в тот же миг оказалась у него на руках. Где? Где его усталость? Это был взрыв. Я не видела его таким никогда! И это правда! Это правда, нам было мало места на нашей огромной кровати. А потом мы лежали и пили его любимый Каберне, угощая друг друга из своих бокалов.
Утром из зазеркалья на меня смотрело счастливое и веселое отражение. Поцеловав ладошку, сдула поцелуй своему второму Я шепча:
- Спасибо тебе, спасибо .