Залогинься!
Слушай сюда!
poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине. Француский самагонщик
poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью. Француский самагонщик |
Автор: KNUT
Рубрика: ЧТИВО (строчка) Кем принято: Француский самагонщик Просмотров: 1114 Комментов: 6 Оценка Эксперта: 38° Оценка читателей: 41° Кто-то родился. Кто-то умер. Кому-то в пьяной драке выбили все зубы. А кто-то - не ты - выиграл в лотерею девятьсот тысяч. Почему не миллион? Получить страшный удар сапогом в манду за такие вопросы у нас легче легкого. После недели пизданутых снегопадов, обещанного Гидрометеорцентром циклона здесь ждут как второго пришествия. И он приходит.
"Сукка..." - булькнув прилипшим к позвоночнику желудком выругался рабочий Валера, ломом сковыривая вмерзшую в лед собственную утреннюю судорогу. Несколько ночей, отшабашенных в городском морге, не прошли безнаказанно для пищеварения. Два часа назад его вырвало какими-то чудовищно едкими чернилами. Эх, дорогие мои покойнички, черт меня попутал пробовать ваши дохлые гениталии на вкус... Голодные глаза на миг сверкнули вурдалачьим огнем и снова потускнели. Двор постепенно наполнялся человеческими самками. С захламленного балкона на пятом этаже медленно проявилось чье-то распухшее лицо, похожее на пьяную фотографию. Корявый овоид рта дернулся и студнем съехал на проросший сизыми дрожжями подбородок. "Нинкы-аа.. Куда, паскуда, деньги опять.. запрятала.." - провисли, индевея в хрустящем от мороза воздухе, тошные, почти бессильные звуки. Бабец, привычный уже к повторяющимся из года в год похмельным стенаниям, продолжал по-коровьи пастись среди заваленных сугробами песочниц, выгуливая беременные пискливым тряпьем коляски; главы семейств сурово курили, стоя за доминошным столом и лупя по нему кулачищами так, что вздрагивали и подпрыгивали вверх бутылки с утренним пойлом; расхристанная до безобразия стая ворон грабила огромную, раздолбанную бухими мусоровозами помойку. Я люблю этот сердитый город-урод, его страшные чёрные дыры-дворы с силуэтами ободранных деревьев, и все его мусорные баки и поломанные лавочки, на которых от холода кроме кошек никто не сидит, и его нищие пространства оврагоподобных улиц, проваливающихся во все стороны света, и всех его косых от ветра жителей - состарившихся до срока женщин, мужиков со зверскими лицами, неистовых в пьянстве и молчаливо-злобных в похмелье, его грязных, сатанеющих от беспризорности выкидышей, кучкующихся в подворотнях, его редкие и древние, как говно мамонта "тачки", ползающие по единственному раздолбанному прошпекту туда-сюда.. туда и сюда, бессмысленно и бесцельно, как мои собственные пустые, необязательные мысли. Он вызывает у меня ощущение безграничности смерти и одиночества, которого мне, родившемуся в душном раю одной косоглазой республики, так не хватало в детстве. С радостно-хищным интересом опрятно лысеющего младоученого я наблюдаю, как раскаленная свастика солнца жгет озоновый слой из космоса, потоками невидимых частиц прошивая все живое и мертвое насквозь, и в ушах моих стоит сухой треск - ни звук даже, а какая-то частота, длина волны, которую я когда-то скучно и нудно ловил и вот, наконец-то поймал. Слева от помойки стыдливо выпирало вверх горбатенькое здание школы. Немало тайн оно в себе таило. Покрашенное в дикий для наших мест розовый цвет, оно также было единственным ярким пятном в этих изнуренных вечным депрессняком пространствах. Я знал про него достаточно. Географ, говорят, глобус пропил. А например в одном укромном местечке, на втором этаже, трудовик с химичкой на больших переменках ебут толстеньких старшеклассниц. Откуда мне известны все эти пикантные изюминки нашего занюханного быта? Спросите любую собаку в радиусе девяти километров и вам тоже все подробно распишут. Только не спрашивайте почему именно девяти, а не десяти, скажем, для ровного счета. За такие вопросы у нас - ну и дальше по тексту. Наискосок от школы - юдоль всех скорбящих и жаждущих. Магазин или, как его все называют "гастрик", "гастрит", с жирной, раскисшей в теплом смраде салакой, какими-то мышиными крупами и самой дешевой в районе водкой. "Михалыч! Ты с аванса? Айда в гастрит, ебнем по-маленькой!" Профессор Верховский почесал левое яичко. Живых денег на кафедре не видели уже девятый месяц. Он стоял у окна, задумчиво рассматривая открывающийся из него нехитрый пейзаж. Хорошо еще, что зять с дочкой не забывают старика, подбрасывают изредка в прохудившуюся кормушку. "Вот тебе, батя, на поддержку трусов! - весело шутил Андрей, тыча в костлявый профессорский бок молодым, пахнущим крепким шашлыком пальцем. "А это надбавка, за ученую степень..." - заговорщически звякало в сумках стекло. Дочь в эти неловкие моменты стыдливо отводила глаза, чувствовала за собой должок, говниза белобрысая. Жируют там у себя в области небось. Местная фауна тоже не раз выручала. Жрать голубей Верховский был приучен с детства. Ловить их было до смешного просто. Он проверил веревочку, привязанную к раме, потянул, рама медленно, со скрипом, поддалась. Смазать бы, да нечем. Порывшись в карманах, он вывалил между створок горсть семечек и призывно застрекотал на хорошо знакомом ему птичьем наречии. Из ворот школы выпорхнула стайка девочек. Профессор облизнул мгновенно пересохшие губы. Эх, старость, старость... На грязном, обледевшешем тротуаре, сиротливо притулившись коричневым бочком к обочине лежала свежая собачья какашка. Шеститиклассник Гера, мелкий прыщ со скуластым лицом дебила, поддел ее носком ботинка и ловко метнул в направлении идущих навстречу одноклассниц. Кусочки спелой, остро пахнущей субстанции попали на выставленные в качестве щитов портфели. Его друзья-олигофрены разразились гнусавым смехом. - Брусков, сволочь!!! Все Нине Ивановне расскажем! - крикнула самая смелая из девченок, Галя Мазур. - Расскажешь, когда поцаны тебе целяк за гаражами распатронят ..... ... .........! Взрыв звериного хохота. Профессор точно знал, щенки так ржать не могут. Это что-то древнее, рожденное прямиком из надпочечников прокладывает себе дорогу во взрослое. Случайные выблядки случайных партнеров. Будущие торчки, алкашня и люмпены. Забавно наблюдать за их превращением. Уже третий год Верховский корпел над диссертацией, но так ни одной свежей мыслишки за это время из себя и не выдавил. Поерзав с минуту на старом скрипучем диванчике, он сердито пукнул в протертую обивку и с отвращением принялся за работу. За окном тем временем разворачивалась маленькая трагедия. "Пошшшли.." - зашипел Гера, отдирая от асфальта слегка побитого одноклассника-изгоя. До серьезных травм тому оставалось от силы минут пять-десять. Ведомый за шкирку Кобылин размашисто пачкал носовой кровью близлежащие сугробы и покорно плелся с ним за гаражи. Там их уже поджидали. Писатель из меня, прямо скажем, какой-то хуевый. Я не хочу нравиться своему читателю, я может быть хуй на него, читателя ложил. Может поэтому мне так нравится ебать читательский мозг всякой, пришедшей с похмелья нестройной мыслишкой. А где одна, там и вторая, и третья, и так, пока я сам не заебусь вусмерть и не выскочу наконец на улицу выжрать пару литров разливного да пропердеться на весь двор вчерашним крепким мясцом. А потом можно и коечку, на полчасика, потетешкаться с судорогой, как я это называю, другие выражаются более грубо: засадить, впендюрить, заправить хорька и так далее. Такие даже бутерброты называют "бутерами", но мне их грубовато-пролетарский стиль почему то претит. Кажется, я отвлекся. "Самцы прямокрылых отличаются особой жестокостью в период спаривания" - стучал по клавишам Верховский, щуря левый глаз от едкого сигаретного дыма. Неожиданно ученая мысль соскользнула с наметившейся было колеи и поехала куда-то вбок. "Но мы-то с вами люди, люди мы, а не звери. А поступаем подчас хуже саранчи. Ей допустим природой положено убивать и жрать более слабых собратьев, потому что это э-л-е-м-е-н-т-а-р-н-о диктуется законами дарвиновской э-в-о-л-ю-ц-и-и. Но мы-то с вами не дикари! Не папуасы мы! А туда же. Вот взять меня, к примеру. Я тридцать! пять лет хуйню в пробирках смешивал, пока вы мне профессора не дали. И что? Я может быть все свое здоровье в ваших вонючих лабораториях угробил, пока вы, бюрократы сраные, штаны себе в кабинетах просиживали! Нет, Сурен Вахтангович, я не лично вас имею ввиду, вы человек заслуженный и заслуженно занимаете свое место в нашем институте, но все же, чем лично я заслужил такое к себе отношение? Я значит здесь пашу, как мудак, а вы по кабинетам чаи с молодыми практикантками гоняете? Ладно если б одни чаи.. Жена ваша, долгих лет ей, паскудине такой, в шубе разгуливает на хорьках и плюет на всех, а я что ли не заслужил? Что мне ваши подачки, которых, я кстати, я уже год вижу как не вижу, не говоря уже положенной мне государством ставке. Вы думаете, я не знаю, откуда у вашей жены шуба растет? Мне может быть тоже хочется в хорьках и плевать, я потом и кровью право это себе заслужил, а не голубей жрать! Я сорок пять лет по стране колесил, хуйню в пробирках смешивал. Вы Вахтанг Суренович на меня не обижайтесь, я постарше вас буду и побольше вашего в институте проработал, так что не надо вот мне вот рот затыкать. Вы думаете, мы тут все вам по гроб доски обязаны, что нас в девяносто втором не разогнали, что можно так над пожилым человеком издеваться. Вы думаете, я нас вас управу не найду что-ли? Я всех вас, черти ебаные, мигом на свежую воду выведу! Вы, Самсунг Ваххабович, вор и хам, и прихвостни ваши ворье и хамыхам, и жена ваша воровка и хамыка, и дети ваши воро ыхамоло. Мы для вас небожителей насекомые, которых и раздавить-то противно, а то бы уж и подавно всех нас раздавили. Что вы прицепились ко мне с этой ебаной диссертацией, я из-за нее спать по ночам не могу! Я больной человек, в конце концов, я пятьдесят лет хуйню в пробирках смешивал и все здоровье угробил, пока жена ваша по египтам блядовала! Мне тут неделями жрать нечего, а она у вас по курортам с чурками блядует! Я в пофком на тебя напишу, гнида ты подколодная! Гнида, весь институт прогнил и ходит, плюет на всех! Меня в профкоме напишут как старость уважать надо! Я Никите Сергеевичу на вас напишут, вша кабинетная и вор и хамол ты. Я по а не твой сраный институт шестьдесят лет с пробирками меня угробить! Вы хамыло и я вам не позволю! Вы на вас в президиум напишем и в профком и вас сгниют". Верховцев потянулся за очередной сигаретой и внезапно застыл, прислушиваясь к знакомому шороху со стороны окна. Медленно приподнявшись на затекших ногах, он обернулся. Между рамами сидел жирный, отливающий в радужную синеву голубь. Птица сидела там неподвижно, маленьким зорким глазом наблюдая за каждым движением профессора. Тот осторожно потянулся к переброшенной через спинку кресла веревочке. Голубь наклонил шею влево, провожая немигающим взглядом это его движение. Он как будто бы знал, что сейчас произойдет, но улетать почему-то не спешил. Верховский зло навострился в сторону веревочки и приготовился. - Курлык! - внезапно всполошилась глупая птица и приподняла крылья. - Курлык, - прошептал профессор и резко дернул.
чота расстроился
зато у нас песни хорошие
мрачно все, но сильно. Верховский один раз в конце превратился в Верховцева.
Ставлю оценку: 40
проняло по самое небалуйся!
Ставлю оценку: 42
|
Щас на ресурсе:
292 (0 пользователей, 292 гостей) :
|
Copyright © 2009-2024, graduss.com ° Написать нам письмо ° Верстка и дизайн — Кнопка Лу ° Техподдержка — Лесгустой ° Site by Stan |