Хотелось бы, конечно, начать с того, что день предвещал…- и дальше что-нибудь эдакое интригующее, захватывающее, мистическое, таинственное, чтобы сразу увлечь читателя, но - увы.
С утра день ничего не предвещал.
Ни хорошего, ни плохого.
Но назвать его обычным, заурядным днём тоже было нельзя.
Ибо сегодня был день, на который было назначено завершение процесса. Который длился уже полтора года.

Был ли процесс спланированным?
Безусловно - да.
Носил ли он политический или заказной характер?
Если следы политической подоплёки в нём нельзя было увидеть даже в самый сильный микроскоп, то в части заказного характера ответ будет не столь однозначен.
Ибо, положа руку на сердце, мы должны признать, что именно преднамеренность процесса обуславливали его длительность и, в определённой степени, затяжной характер.
Что требовало от всех участников процесса - как с одной, так и с другой стороны, выдержки, терпения и толерантности. Уже не говоря о финансовых издержках, которые должна была нести принимающая сторона.
Надо отдать должное, эти обязанности она выполняла безукоризненно, несмотря на то, что с каждым днём груз этих обязанностей становился всё более ощутимым. Как в плане обеспечения надлежащего уровня поддержания жизнедеятельности пленника, так и в финансовом.
Поэтому, пожалуй, не стоит осуждать принимающую сторону, когда после некоторых непродолжительных дебатов было принято решение, что, условно говоря, наступило время «Ч».
Что в переводе на простонародный язык означало - пожалте-с, с вещами на выход. Хотя вещей-то, как раз, и не было.

Часам к десяти начали собираться зрители - соседи, знакомые, просто зеваки.
Неравнодушные, как сейчас модно говорить.
Кто молчал, кто нервно хихикал, кто, наоборот, сохраняя напускное равнодушие и отстранённость, степенно переговаривался с соседом.
К половине одиннадцатого, назначенному времени, собралась приличная толпа.
Начали раздаваться нетерпеливые выкрики - давайте, мол, начинайте!
Наконец вывели виновника «торжества».
Сказать, что он, конечно же, предчувствовал, что его ожидает - ничего не сказать.
Из-под густых, мохнатых бровей на собравшуюся толпу глядели маленькие, но откровенно злые глаза. Большой рот кривился в такой усмешке, что было понятно, - если бы пленника не держали крепкие руки, он бы набросился на зрителей и с огромным удовольствием быстро дал бы понять, что на самом деле он из себя представляет и что они - никто против него.
Ноги его еле передвигались, и со стороны могло показаться, что он изо всех сил упирается. Но это не помогало ему – крепкие мужские руки подвели его к лобному месту.
Вдруг он закричал.
Закричал страшно, по-животному.
От неожиданности окружившие площадку зрители вздрогнули, кое-кто из маленьких детей спрятался за спины родителей. Как потом рассказывали дети, малой Витька по прозвищу «Сцыкопехота» даже уписался.

Сергей и Света смотрели на происходящее во все глаза.
Сейчас должен был появиться их отец - главное действующее лицо процесса, выхода которого все ожидали.
И вот он вышел - большой, красивый, с наброшенным поверх обычной, повседневной, домашней одежды кожаным фартуком.
Он неспешно и спокойно подошёл к месту, определённому для.
Дал указания помощникам.
Те крепкими верёвками начали привязывать отнимающиеся от страха конечности приговорённого к крепко вбитым в землю толстым кольям.
Когда эта часть нехитрых приготовлений была завершена, будущая жертва оказалась распятой на земле.
К ней подошёл отец Сергея и Светы.
Страшный стальной предмет в его правой руке слегка подрагивал.
Выглянувшее в этот момент солнце отразилось от кончика лезвия солнечным зайчиком, который беззаботно скользнул по глазам жертвы.
Будто дополнительная солнечная, космическая энергия вошла в тело жертвы и придав ей силы, помогла свершить невозможное и неожиданное.
От резкого мощнейшего рывка правый верхний колышек оказался вырванным из земли, левый тоже зашатался, и было понятно, что сейчас он повторит участь первого.
Сергей и Света, стоявшие ближе всех к действу, не сговариваясь, как два молодых, но сильных зверёныша, бросились на бьющееся в судорогах тело, и поймав летающий в воздухе колышек, с помощью подоспевших мужиков вколотили его обратно в землю.
Верёвка натянулась, тело было опять зафиксировано.
Отец ничего не сказал, только одобрительно бросил взгляд – молодцы, мол, его семя!
После случившегося стало понятно, что никакого последнего слова уже не будет.
Да и рассусоливать больше смысла нет.
Приговорённый опять, на этот раз уже даже не закричал, а завизжал.
Все понимали - бесполезно.
Визжи, не визжи - это тебе не Евровидение. Кончита по-любому.
Резкий взмах - и специальное, остро заточенное шило вошло в сердце.
Потом еще.
И еще.
А через несколько мгновений визг перешёл в хрипы, всхлипы, а затем и прекратился вовсе.
И трясущийся до этого хвостик кабана замер.

Уже вечером, когда за праздничным ужином всей семьей вместе с гостями ели свежезажаренную кровянку, перед глазами Светы вдруг возник страшный кровавый срез, оставшийся на туловище кабана, когда его голова была отрублена.
Вспомнив недавно прочитанную увлекательную книгу из внешкольного чтения, с присущей девочкам и будущим женщинам удивительной логикой, Света подумала, - Скорей бы повзрослеть, стать такой же изящной и умной как Луиза Пойндекстер, и найти своего красавца-мустангера.
А всадник без головы - да ну его.
Некрасиво.
Фу.