В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Я ВЫЗВАН РУССКИМ ЯЗЫКОМ…

2016-01-04 16:20:23

Автор: Француский самагонщик
Рубрика: ЧТИВО (импорт)
Кем принято: Француский самагонщик
Просмотров: 1228
Комментов: 16
Оценка Эксперта: N/A°
Оценка читателей: N/A°
«Я ВЫЗВАН РУССКИМ ЯЗЫКОМ…».
РАЗГОВОР С АЛЕКСАНДРОМ МИРЗАЯНОМ – ОБ ИНТЕРВЬЮ ПОСЛЕ ФЕСТИВАЛЯ В ДОНЕЦКЕ.

(Москва, ЦАП, 29 ноября 2015. Беседовала Татьяна Алексеева)

ТА: Александр Завенович, я попросила вас о встрече, чтобы поговорить об одной нашумевшей ситуации, – вашей поездке на Донбасс в августе. Было много споров в Интернете, и особенно сильный резонанс вызвал фрагмент интервью, которое у вас взяли в Донецке, а после выложили на Ютубе. В бардовской среде оно стало «яблоком раздора». Одни люди громогласно объявили о своём разочаровании, осуждении и нежелании находиться с вами в одном пространстве. Другие, наоборот, встали на защиту. И эта волна не спадает до сих пор. Но то интервью у вас брали в совершенно особой ситуации: вокруг была зона военных действий, потрясённые люди рассказывали, наверняка, много ужасного и взывали к сочувствию, обстрелы кругом… Поэтому так важно поговорить обо всём этом уже в спокойной обстановке, отодвинувшись во времени.

АМ: Да, я знал о спорах. Но я не отвечал ни на какие выпады, не люблю заочные дискуссии. Я – человек устного диалога. И мне интересно разговаривать по существу, а не бросаться репликами.

ТА: Самый первый и самый простой вопрос – куда вы ехали? В какую именно ситуацию? В социальных сетях сталкиваются радикально разные представления о ситуации на Донбассе. Первое мнение: Украина стремится стать европейской страной, а злобная Россия ей мешает, напала на неё, вторглась и осуществила агрессию. Другая позиция: на Майдане произошёл революционный переворот, свержение законной власти, – вместо того, чтобы провести импичмент и отстранить президента юридическим путем. И как любой государственный переворот, он привёл к неизбежным раздорам и хаосу внутри страны, к гражданской войне. Хотя понятно, что у России в этой гражданской войне есть свои интересы и есть сторона, которую она поддерживает… Ну, а третья распространенная точка зрения, что всё это – игры больших игроков, и происходящее определяется подковёрной борьбой и действиями разных стран, которые в реальности и управляют событиями. И конфликт развивается не между Украиной и Россией; он – лишь часть мирового дележа и нового передела сфер влияния. Это – основные позиции в нашем обществе по поводу украинской революции. Но когда вы туда ехали, у вас была какая-то своя картина – куда вы попадаете, в какую ситуацию?

АМ: Я – не политолог. Закулисных вещей не знаю. Картина у меня в большой степени эмоциональная. Она складывалась из общих информационных источников и из того, что я увидел непосредственно там.

ТА: А друзья? Вы говорили, что на Донбасс вас позвали друзья. Они тоже многое рассказывали?

АМ: Это был фестиваль песни и поэзии. Там собрались поэты, авторы песен, журналисты, преподаватели Донецкого университета, то есть люди исключительно мирных профессий. Фестиваль авторской песни «Большой Донбасс» проводился с 1970-х, и Донецк был мощным песенным пространством. Окуджава, Кукин, Клячкин, Городницкий – там бывали все, и много раз… Донбасс всегда был регионом сильной авторской песни, концерты и фестивали шли постоянно. И это действительно – настоящий «русский мир», то есть пространство русского языка и культуры. Как писал Хомяков: «Мы, русские, – народ многокровный, даже многорасовый, но как нация растём из слова. Поэтому мы есть суть “словене”». А Аксаков ему в переписке отвечает: «Мы, русские, – не кровники, мы – словники». Для нас слово – это всё. Первая реальность русского человека – язык, это еще Иван Петрович Павлов открыл.

ТА: Ну, хорошо… Но на данный момент это – территория другого государства.

АМ: С точки зрения строгой юрисдикции никакого «государства Украина» не существует, потому что решения Беловежской пущи нелегитимны. Распад Советского союза – нелегитимный факт современной истории. После Первой мировой и Гражданской войны новое государство строилось как единый организм, а не сшивалось как лоскутное одеяло из разрозненных провинций. Вся экономическая, хозяйственная, транспортная и энергетическая система страны была целостной.

ТА: Однако сейчас мы живём в ситуации разрушенной империи. Было ли это результатом тайного заговора, переворота или чьих-то незаконных действий, но это уже произошло.

АМ: Вся история мира – результат заговоров и переворотов.

ТА: Я знаю многих людей, которые сожалеют о распаде Советского Союза, но этот факт уже нельзя отменить или отвергнуть. В результате образовалось некоторое количество новых стран.

АМ: …И мы друг друга признали, да. Но мы знаем, на каких фигульках основано всё это отделение, когда пьяному Ельцину Кравчук про Крым пытался что-то сказать, а тот отмахивался: «Ещё про этот черноморский флот надо думать? Да забирай…». Ему чем меньше было о чём думать, тем лучше. Для меня этот человек – просто Иуда, Мазепа, как угодно его называй. Он хуже, чем Мазепа, потому что продал целое огромное государство. Всё, что в Беловежской пуще произошло, – это сговор. Только адмирал Касатонов пошёл с Ельциным на конфликт, и потом его убрали. Но в тот момент он не сдал Севастополь, оставил черноморский флот за нами. Россия перед Касатоновым в большом долгу. Ему памятник должен стоять не только в Крыму, но и в Москве.

ТА: Возвращаясь к тому, что Союз распался и образовались разные страны. Украинская революция – какой вы её видите?

АМ: Такой же, как октябрьский переворот 1917 года. Мы все его осуждаем. Но почему тогда мы считаем украинский переворот – законным, если тот был не законным?

ТА: Ну, потому что в Киеве его осуществили, надеясь попасть в Европу, стать частью Европы.

АМ: Во-первых, чтобы стать Европой нужно 400, а то и 500 лет грабить все остальные земли, свои колонии. Одного эфемерного желания недостаточно. А во-вторых, то, что случилось на Украине, не имеет никакого отношения к законности. Народ имеет право на своё волеизъявление, имеет право выйти на площадь. Но только не надо говорить о юрисдикции. Да, ты вышел на площадь по божественному праву самоопределения. Но тогда божественное право самоопределения есть и у Крыма, и у Донбасса, и у Шотландии, и у Каталонии.

ТА: Проблема в том, что Россия вмешалась в дела Донецка. Радикальные люди называют это «вторжением», «введением войск»…

АМ: Никаких войск там нет. Есть наши медики, есть добровольцы, есть наши советники – военные инструктора и военные специалисты. Но инструкторов полно и с противоположной стороны, и они этого не скрывают. Количество танков и всякой военной техники там и до войны было немерянным. Донбасс был нашпигован военными складами и базами ещё с советского времени, и теперь их расконсервировали.

ТА: Скажите, но если там всё же есть наши советники, наши медики, добровольцы, то зачем и в чём они пытались помогать Донбассу?

АМ: Дончане сами попросили, они высказали своё мнение.

ТА: Мнение – это просьба об отделении от Украины?

АМ: Да никакого отделения сначала не было. Они не собирались отделяться! Всё, что они просили, – это язык. Причем автономию по языку они просили для себя лично, даже не для всей Украины. Но посмотрите: Швейцария – трехъязычная, Канада – двуязычная. Более того, в наших республиках – Татарстане, Чечне, Дагестане – двуязычие. Все документы проходят и на русском языке, и на местном языке. Какие проблемы-то?

ТА: И ситуация с языком стала, по-вашему, – главным катализатором конфликта? Но получается, что ради слова происходила война, убийство людей.

АМ: Война – это последствие того, что люди бились за слово. Войну никто не предполагал. Они не думали, что украинские власти так к этому отнесутся и увидят в словах сепаратизм. «Ах, вы хотите говорить на русском языке?»… Они хотели двуязычие, когда равноправны оба языка. Донбасс был всесоюзной стройкой. Туда съезжались люди со всего Союза. Там есть и греческая диаспора, еврейская, армянская… Там живут и украинцы, и русские, но все говорят, естественно, на русском языке, потому что это было общее пространство. Донбасс – это абсолютно полиэтничное образование.

ТА: Вы хотите сказать, что именно Украина перешла к языку оружия, начала стрелять?

АМ: Конечно. Эти вышли за слово, а те вышли за территорию и за насилие над её жителями. «Нет, не дадим русскому человеку его главную ценность – язык». Как это так? Это наступить на бытие своё… И когда я это вижу, тут во мне вскипает всё. Когда туда пришли украинские войска, там еще не было никаких формирований. Безоружные люди выходили на дороги и пытались останавливать танки, и где-то это даже получалось. Кричали: «Зачем вы сюда пришли? Кто вас звал? Чего вы хотите?».

ТА: Может быть, требование русского языка было только предлогом, а реальные причины – глубже?

АМ: Возможно, было и другое, но эта причина – основная. Дело в том, что в Европе нет такого отношения к языку, как у нас. Русский язык – это особая субстанция… Как Мандельштам говорил: «У нас если молодой человек расскажет, что он прочитал, – это уже биография». Исторически русский человек себя идентифицирует именно с языком, со словом, причем с поэтическим словом. Ходасевич писал о ямбе в посвящении Ломоносову, его «Оде на взятие Хотина»:

«С высот надзвездной Музикии
К нам ангелами занесён,
Он крепче всех твердынь России,
Славнее всех ее знамён».

Вот что значит русское слово, русская поэзия.

ТА: В том донецком интервью, с которого мы начали разговор, одно из самых спорных ваших заявлений – то, что Донбасс – форпост России, и что это якобы «исконно русские земли». Но в каком смысле? Они же – часть Украины? В каком смысле вы заговорили об их «исконности»?

АМ: Донецкие земли были прирезаны к Украине декретом 1923 года, а до того не имели к ней никакого отношения. Украинцы их получили административным путём в результате действий советской власти, по прямому указанию Ленина. Передел произошел внутри одной единой страны. Смотрите: мы взяли стол и переставили его в другой угол комнаты. Но это не значит, что он теперь принадлежит человеку, который за ним будет сидеть. Потом мы решили разделиться, и говорим: «Давай возвращай стол на место». Но вовремя мы этого не сказали, в момент Беловежской пущи… А теперь люди говорят: «На этом столе стояла печатная машинка с русским шрифтом, и мы хотим им пользоваться». Им отвечают: «Нет, только с украинским». Но с какой стати? Там украинцев живёт в лучшем случае 20 процентов. Донецкие степи в своё время специально заселялись Россией, а при Советском Союзе – тем более.

ТА: Но тогда почему их в советское время присоединили к Украине?

АМ: Потому что Украина была исключительно хуторская, крестьянская. И политбюро решило, что её крестьянское население необходимо укрепить рабочим классом. Тогда при голосованиях и прочих процессах рабочий класс будет доминировать над мелкопоместным крестьянством. А ведь когда образовывался Советский союз, была отдельно Донецко-Криворожская советская республика, отдельно – Одесская советская республика… В этом качестве они входили в состав Союза, и никакой Украине они тогда не принадлежали. Их в её состав административно назначили. По-настоящему юридически законными являются только контуры Советского Союза. И когда на Украине вследствие Майдана началось безвластие и хаос, каждый административный округ имел право сказать: «Я этого не хочу. Я буду жить по-другому, чтобы не видеть этого безобразия». Никакой законной власти ещё не было, когда Крым решил вернуться в Россию. Если для Киева возможен свой выбор, то почему он невозможен где-то ещё? Почему одна площадь решила за весь народ? Это что – был референдум по всей стране? Почему несколько тысяч человек – пусть даже сто, двести тысяч, – противопоставлены миллионам людей? Если те на площади могут выбирать, то и другие жители должны иметь право выбора – как им относится к перевороту и его последствиям.

ТА: Проблема – во вмешательстве России…

АМ: Разрозненные группы местных ополченцев и добровольцы из России стали появляться только, когда украинская армия начала обстреливать села и города Донбасса, когда мирных людей стали убивать.

ТА: Но в Крыму никого не убивали. Они успели проскочить в тот узкий момент, сразу после Майдана, когда не было законной власти в стране. Крымская администрация использовала эту ситуацию во благо Крыма, но не без помощи России.

АМ: Конечно. Во-первых, там стоял Черноморский флот, и наша военная база… Ситуация с военными в Крыму абсолютно легитимна: мы держали там столько войск, сколько нам было разрешено, даже чуть меньше. А то, что мы вышли предотвратить готовящиеся провокации во время голосования, – об этом попросили сами крымчане. Про это много известно и написано. Особенно сейчас, когда нам уже не нужно прикрывать Турцию.

ТА: В ситуации с Крымом можно отыскать формальное юридическое нарушение, но очень многие люди его принимают и оправдывают. Особенно – в исторической перспективе. Они ощущают, что Крым не был и не стал украинским за те 24 года, которые он оставался с ней.

АМ: Так же, как административная передача всей Новороссии Украине в 1923 году одним росчерком пера, так и подобная передача Крыма в 1954 году, – всё это происходило внутри единой страны, и никакими референдумами юридически не закреплено. Поэтому говорить о сегодняшних нарушениях юридических прав без обращения к историческим реалиям – бессмысленно.

ТА: Но есть ещё вопрос этики. Я много раз встречала такую позицию: Украина – белая и пушистая, потому что захотела свободы и европейской цивилизации. А Россия – злая и плохая, хочет отхватить ещё территорию. Сейчас это очень расхожий образ: маленькая и несчастная Украина – и огромная злая Россия у неё под боком, которой и так всего много. Она не может обустроить свои обширные земли, а тут ещё и прихватила целый Крым… Один мой собеседник даже такую метафору использовал – это как забрать последнюю овечку у бедного крестьянина-пастуха.

АМ: А злая Россия – это кто? Это – мы с вами? Был референдум, народное собрание Крыма сначала признало свою автономию, а потом обратилось к России с просьбой о включении. Имели право? Имели. Те на Майдане имели право, и эти имели точно такое же право… И люди Донбасса так же хотят жить в России, хотя на сегодняшний день мы их не можем принять. Но изуверскую политику новой украинской власти по отношению Донбассу, да и к собственному народу, я сейчас вижу еще более чётко.

ТА: Яснее, чем в августе, когда туда приезжали?

АМ: За это время всё стало ещё хуже. В августе я был там в госпитале… Господи, когда перед тобой искалеченные дети с оторванными руками или ногами, на это смотреть невозможно! Тут хочется не только автомат взять, но ещё лучше – булаву, чтобы рукой чувствовать, как этих убийц гвоздишь. Автомат – это слишком издалека… А хочется снять сапог и сапогом вдарить по сусалам, когда видишь, что они с людьми сделали.

ТА: «С людьми» – вы имеете в виду не воюющих, а мирных жителей?

АМ: Ну, конечно, – изуродованные дети, истощенные старики, которых и кормить-то особо нечем. Если бы не Россия, то там с кормежкой вообще был бы трындец, просто есть нечего. И мне говорили: «В госпитале – только те, кого мы сумели вывезти с мест боевых действий. А сколько раненных или тех же беспомощных бабушек лежит там, куда мы добраться не можем!». Один из рассказчиков – Юрий Юринов, которого пытали, сломали ему ребра и ноги, он держится только на костылях.

ТА: Я не ослышалась – его пытали? Кто именно?

АМ: СБУ украинское. А сколько там народу сидит по тюрьмам из-за того, что на них настучали соседи! Или из Интернета кого-то выловили как инакомыслящего. Кто-то за георгиевскую ленточку попал – его тут же взяли. Лишать народ собственной истории – это геноцид ментальный, который потом переходит в физический.

ТА: Важно, что это – факты. И вы видели их своими глазами, а не в телевизоре.

АМ: Да. И в нашем сознании это первая потребность – защитить. Вспомните: «Униженные и оскорблённые», «Бедные люди» Достоевского… Вся русская былина. Кто у нас богатыри земли русской? Это крестьяне же. Они встают, берут палицу и идут защищать обиженных, униженных и угнетённых.

ТА: Но эта волна протеста против новых украинских властей – внутри самого Донецка зародилась? Ведь многие считают, что это Россия замутила.

АМ: России это было ну совсем не нужно. У нас своих бед и забот хватает выше крыши.… Но то, что мы виноваты, что на Украине такое произошло, – это очевидно. Виноваты, что мы не отслеживали, не понимали, что там происходило последние 25 лет – какая там развернулась антирусская пропаганда, какие писались учебники, как обрабатывались дети. Когда мне об этом рассказывали мои украинские друзья, я не верил – выглядело как анекдот. А оказалось правдой. Но поразительно, что Бродский увидел это намного раньше, чем мы все, – в стихотворении «На независимость Украины».

ТА: Ну, а как можно влиять на жизнь другого государства? Они сами избирали своих президентов, включая Януковича.

АМ: Формально и юридически государство – другое, но мы настолько повязаны экономическими, хозяйственными, культурными и родственными связями, что о реальной независимости друг от друга говорить можно лишь условно. А что касается идеологии, тут мы проиграли.

ТА: Какую идеологию вы имеет в виду?

АМ: В первую очередь, идею о нашем культурном, родственном и цивилизационном единстве. Мы должны были проводить там свою работу, как её повсюду проводят американцы. Как они делают? Приглашают в свои университеты вот этих, этих и тех, подкармливают их… А потом люди возвращаются готовыми агентами влияния. А мы почему такого не делали? В этом смысле мы, конечно, проиграли. Поэтому я на нашу власть очень зол.

ТА: Как раз про власть я вас хотела спросить. Одна из причин негативной реакции на вашу поездку в Донецк и интервью – это убеждение многих людей, что вы солидарны с властью и «перешли на тёмную сторону Силы».

АМ: Ну, да, раньше я получал деньги о ЦРУ, а теперь получаю от нашей власти… Полные закрома. Придётся предъявить и тем, и другим: «Где касса, ребята?».

ТА: Когда-то вы диссидентствовали. А теперь оказались на той же территории, в которой заинтересована и наша власть.

АМ: Это власть оказалась со мной на одной территории. В Донецке вышел поэтический сборник местных поэтов. Он называется «Мой голос охрип от молитв». Стихи, написанные уже во время войны… Читаешь его сквозь слёзы и чувствуешь себя последней сволочью от того, что не можешь прийти и защитить их всех. Я вам честно говорю: будь мне хотя бы лет пятьдесят, я был бы там, – нисколько не сомневаюсь. Сам я вырос в кругу военной родни, и для меня понятие «защиты отечества» впитано с молоком матери.

ТА: Но всё упирается в то, что Донбасс – не отечество.

АМ: Как это не отечество? Для меня – отечество. Люди – это и есть отечество. Не правительство я бы поехал защищать, а вот этих детей и стариков, беспомощных и лишённых самого необходимого. Вечером был концерт, и я вышел на площадь, где продавали мороженое. Я взял себе и увидел, с каким выражением несколько ребят лет 12-13 на него смотрят. У меня просто горло перехватило… Они не могут себе мороженого купить, понимаете? У меня сколько с собой было, я им отдал.

ТА: Ну, неужто там всё так критично, что подростки не могут купить мороженого?

АМ: А на что?! Украина же перекрыла на Донбассе все банки. Люди там практически не могут заработать… Причём это Донецк, это – центр. А чуть в сторону – там ещё хуже. Спорить о Донбассе можно долго, но убивать, калечить, перекрывать воду, взрывать водокачки, оставлять людей без пенсий, без денег и еды… К ним не поступали лекарства. Люди с диабетом и другими болезнями оставались без помощи. Это практически геноцид. Когда видишь эту жуткую несправедливость, реакция только одна – ярость и желание защитить. А какие там разграбления? Мародерство чудовищное со стороны украинской армии… Если ты хочешь, чтобы человек с тобой жил, не сажай его на включенную газовую плиту. Они – твари!

ТА: Они – это кто?

АМ: Нынешнее украинское правительство – полные твари, и я настаиваю, чтобы это слово осталось в интервью. Даже людьми их назвать не хочу.

ТА: Киев таким способом их наказывал, пытаясь силой выдавить подчинение. Это – наказание.

АМ: Но как после этого заставить людей жить вместе с собой? Забрать у них воду и электричество, еду, деньги… Если вы заботитесь о крымчанах, и хотите, чтобы они к вам пришли, то как можно Днепр сбрасывать в море и лишать воды весь Крымский полуостров? Или взрывать опоры ЛЭП и оставить два миллиона людей без электричества? А потом говорят, что они якобы ничего не могут исправить. Воевать на Донбассе они могут, а восстановить две электрические опоры эта власть не в состоянии. Там, видите ли, десять человек стоят и никого не пропускают.

ТА: Но ведь у Донбасса – тупиковая ситуация. С одной стороны, они не могут войти в Россию, а с другой – они только обостряют свой конфликт с Украиной. Война может затянуться на годы.

АМ: Я думаю, что есть силы, которым именно это и нужно. Ведь из мыслящих людей никто не думает, что Америка так уж сильно хочет сделать Украине хорошо… Хотят сделать плохо и России, и Украине, чтобы эта чёрная яма становилась всё глубже. Европа в этом меньше заинтересована. Но после того, как де Голль исчез с политической арены, больше серьёзных политиков в Европе не было. А Германия – она и раньше жила под Америкой. Американские базы были в Западном Берлине. Кто в итоге нажился на второй мировой войне? А на первой? С каждой европейской – или даже мировой – бедой Америка поднималась всё выше.

ТА: То есть выхода нет?

АМ: Когда я был в Донецке, то тоже спрашивал: «Ребят, а чем всё это закончится?». Они говорят: «Не знаем. Но жовто-блакытный мы над собой не поднимем никогда». И при этом, когда мы сидели и разговаривали в дни фестиваля, некоторые говорили: «Если украинские власти придут и скажут: “Мы были не правы”, мы их простим». И тут же вспоминали: «Ты видел этих покалеченных детей. Это такая кровь, такая боль, что комок в горле – всё время». И сейчас я про это говорю, у меня стоит вот здесь комок… Но если будет покаяние, возможно, они его примут. А покаяние со стороны Украины когда-нибудь будет. Невозможно не увидеть очевидного. И забывать такие вещи нельзя. Их нужно осмыслить и оставить в исторической памяти навсегда. Это – опыт, который невозможно отбросить. С ним нужно жить.

ТА: Меня поразил ваш ответ: «Для меня Донбасс – это отечество».

АМ: Обожаю Украину, её природу, людей, и много раз там бывал. Первое осознанное чувство родины у меня связано с Украиной. В 1975 году я впервые приехал в Киев с концертами. В какой-то день вышел туда, где Аскольдова могила и вид на Днепр. И я вдруг увидел всю эту ширь, реку, Лавру, простор… Дух захватило от чувства: «Родина!», когда ноздрями втягиваешь её запах. И это при том, что я много лет ходил по Сибири, Заполярью, по Кольскому полуострову, по Саянам… Но осмысленное чувство родины я испытал на Украине. Ну, возможно, ещё повлияло то, что мы тогда с друзьями говорили о Киевской Руси и крещении Руси… Для Украины реальным путём к процветанию была не Европа, а Россия. И на момент распада Союза она была в наилучшем положении из всех советских республик.

ТА: Но теперь Россия для неё – главный враг в её нынешнем сознании. И в прошлом она считала, что Россия отрицает её из-за того, что в какой-то мере ассимилировала, – через русский язык и через Гоголя того же.

АМ: Хорошо, давайте посмотрим с такой позиции: какой миф о себе имеет народ? Каждый народ растёт из некоего мифа, из мифологии в высоком смысле. Сага, предания, былины… У меня есть кровная родня – папа, мама, дедушки, бабушки... Но у меня есть и историческая родня, определившая строй моего сознания и чувство истории. Это – Гоголь, Сковорода, Потебня, Вернадский, – все они связаны с Украиной. Дальше – Булгаков с его украинскими и татарскими корнями. Всё это – моя историческая родня, семья. А для украинской власти они – «иностранная литература».

ТА: Но Сковороду они наверняка считают своим.

АМ: Тоже москаль. Для меня моя историческая родня – и полуармянский Суворов, и татарский Кутузов, и еврейский Нахимов, и немецкий Барклай-де-Толли, и варяжский Александр Невский. Я напитан украинцем Гоголем, напитан эфиопом Пушкиным… Это всё – моё кровное. Василий Васильевич Розанов говорил о «поэтическом паспорте» нации, что его нужно предъявлять иностранцу или далекому потомку всякий раз при вопросе: «Кто и что такое русский народ?». Об этом же пишет Иван Ильин – о русской поэзии, которая растворена в нашей крови. И Окуджава подхватывает – «Арбатство, растворённое в крови…».

ТА: Если всё в нашей культуре и истории так перемешано, то чем определяется русский менталитет?

АМ: Не перемешано, а синергийно состроено. Для русского мышления главной ценностью и вектором пути всегда была святость. Есть образ – «святая Русь»… Но в реальности она разве – святая? Уж мы-то про русских, про самих себя, всё знаем и понимаем, сами готовы посыпать голову пеплом, власть для нас – плохая, и всё у нас плохое. Как Василий Васильевич Розанов говорил: «Русских терпеть не могу. Но пусть попробует кто-нибудь чужой нам это сказать». «Святая Русь» – не в том смысле, что она буквально святая. Это указание на вектор развития, устремлённость к высшему… В русском пространстве человек всегда был нацелен не на богатство, а на святость. Даже в бытовом разговоре, бывает, услышишь: «Ой, Вася – святой человек», и это высшая похвала. Никто и никогда у нас не восхитится тем, что Вася – богатый человек. На такое у виска покрутят… Ну, богатый… И что ему цена – этому Васе? А вот «Вася – святой человек», это – да.

ТА: Верно.

АМ: У Бродского есть прекрасная мысль: «На русском языке перо стремится к святости». Да и у Мандельштама о том же сказано: «У нас писатель пишет не повесть или роман, а сразу Евангелие». В каком ещё царстве-государстве такое возможно? Сакральное отношение к слову – это именно русский дух, русское сознание… Искандер об этом замечательно сказал... Я специально, между прочим, привожу именно их – Бродского, Мандельштама, Искандера, понимаете? Цитирую высказывания не Ивановых-Кузнецовых-Сидоровых, а людей с корнями в других национальностях. Так вот, Фазиль Искандер пишет:

Не материнским молоком,
Не разумом, не слухом,
Я вызван русским языком
Для встречи с Божьим духом.

Чтоб, выйдя из любых горнил
И не сгорев от жажды,
Я с ним по-русски говорил,
Он захотел однажды.

ТА: «Он» – с большой буквы?

АМ: Конечно. «Я вызван русским языком // Для встречи с Божьим духом», – эти вещи в школах должны проходить. У меня самого – армянские корни, и будучи представителем малого народа в этническом смысле, я считаю, что малые народы должны зубами держаться за русскую империю. Поскольку кроме неё другие империи никаких представительств и возможностей народам не давали. Кто строил все эти Академии наук в Таджикистане, в Армении, в Прибалтике, в той же Украине? Когда англичане приходили, они что – в своих колониях Академии наук строили? Господь с вами… Они всё лучшее из колоний увозили с собой. Откуда собрался Британский музей? И в этом смысле Россия всегда была донором. Посмотрите на республики – с чем они остались, выйдя из состава Советского Союза. Полное обнищание…

ТА: А что такое «русский мир»? Что это вообще за понятие? Особенно удивляет его несопряжённость с физической реальностью. Есть некий незримый идеал, а есть Российская Федерация и некоторое количество территорий, где говорят на русском языке, но которые сейчас себя «русским миром» ни в каком смысле не осознают. Белоруссия, Украина…

АМ: Русский мир и русский миф – это очень высокие понятия. Любой малый народ, попавший в орбиту России, чувствует свою причастность к русскому космизму. Причем обратите внимание, что Россия – это не палка-мешалка народов, как в Америке, где все перемешались, и всё. А в ней сохраняется в целостности молекула каждого народа. Вот была в Российской империи Украина, вот – Кавказ, вот – Средняя Азия… И это молекулярные образования, а не перемешанность. Это – синергия. Другой способ организации системы.

ТА: Да, правда.

АМ: Самые разные национальности вливались в общерусское пространство – греки, татары, немцы, евреи... Как Розанов говорил: «Русская туфля никому не жмёт – приходи и будь». Это чудо, что настолько разные народы становились частью русского мира. По сути, мы состоим из пассионарных, осевых народов мира. У каждого есть своё священное писание, своё представление об устройстве мира, и здесь всё это синтезировалось. Причём каждая новая волна пассионариев поднимала русскость на новую небывалую высоту. Кто у нас более русский, чем Владимир Даль, Исаак Левитан, Иван Айвазовский? Или Владимир Высоцкий, Юлий Ким? Всё это – русское чудо. Мы должны его ценить и понимать.

ТА: А язык?

АМ: Пластичность, текучесть, свобода, открытость русского языка созвучна нашему природному пространству. И для того, кто чувствует язык и хорошо им владеет, он раскрывает огромные возможности. Но у того, кто плохо владеет языком, его текучая пластика порождает такую же «амёбность» в сознании, кашу в голове. Наш язык приспособлен для ситуативного общения и постижения тех глубин, которые не берутся линейной логикой. Почему Бродский говорит: «Пока существует такой язык, как русский, поэзия неизбежна»? А такой язык только поэзия и может организовать.

ТА: После распада империи появилось несколько маленьких гордых стран, которые хотят быть самобытными и ничем не обязанными русскости, хотят чувствовать свою уникальность. На что они могут опереться, по-вашему?

АМ: «Русский мир» – это не территориальная категория, а культурная, смысловая. Поэтому вопрос в другом – хотите вы прийти в мир синтетической русской культуры или нет? Вполне возможен отказ от вселенскости и русской открытости. Но тогда ты будешь жить в маленьком мирке – типа Люксембурга. Стричь свой газончик перед домиком, подравнивать кусты, и вполне этим удовлетвориться… Но не маловато ли будет? Замыкание в своём узком мирке обедняет, суживает масштаб. В этом смысле украинский национализм – это исключительно хуторское, местечковое начало.

ТА: Ну, мы все понимаем про значение русской классической литературы, и смысловое ядро «русского мира» как-то чувствуем. Понимаем, что это – совершенно уникальное и, вместе с тем, всеобъемлющее явление. Но ведь мы живём в физическом, материальном пространстве, которое в России до сих пор не обихожено и не устроено. И на протяжении всей русской истории сохраняется её главная проблема – дурная власть. Власть веками угнетает население. Интеллигенция веками ненавидит власть. И всё время развивается по кругу внутренняя война и раскол. Весь вопрос в том, почему же власть-то у нас такая поганая?

АМ: И откуда же она такая берётся? Да вот из нас самих. Читайте Василия Осиповича Ключевского… А в действительности мы сейчас с вами в разговоре всё время возвращаемся к русской матрице. Россия стремилась своё универсальное мироощущение распространить на весь мир. Думаю, внешние размеры Российской империи – тоже проявление наших вселенских чаяний. Хотя для меня важен вертикальный вектор русского мышления.

ТА: Получается, импульс «русского мира» пошёл исключительно вширь, выразился во внешнем масштабе?

АМ: Он выразился и так, и в философии русского космизма. Но его глубинные истоки – в поэтическом восприятии мира. Наша общая сакральная фигура Иван-дурак – это же певец-поэт, который решает тупиковые с точки зрения линейной логики вопросы парадоксальным поэтическим путём. Этот сказочно-мифологический персонаж – прообраз русского космизма, который есть представление о целостности, софийности мира. Нам нужно разбираться со своими мифологическими корнями и с их библейскими истоками.

ТА: Вы думаете в образе Ивана-дурака есть какая-то подсказка русскому человеку – каким быть и что делать? Но многие люди обладают исключительно конкретным мышлением. Особенно те, кто пользуется Интернетом. Им интересно не в архетипах разбираться, а им важно понять – что делать человеку, который живёт здесь и сейчас в физическом мире.

АМ: Ну, вот, смотрите: почему мы так настаиваем на реальности «русского мира» – внутри себя настаиваем, в первую очередь. Иван Петрович Павлов написал статью «О патологии русского ума», в 1934 году она вышла. Там он говорит, что мы не воспринимаем материальную реальность, а мы слышим слова. Для русских первая вещь – это язык. И на слово «пожар» русский человек реагирует гораздо активнее, чем на тактильный ожог. А лингвист Патрик Серио писал, что русские подвержены логократии – они подчиняются слову и зависят от слов.

ТА: Вот откуда чиновники у нас развелись, чиновничье сословие…

АМ: Да, и лозунговость наша отсюда же. Но «в начале было Слово». А петь и видеть – это одно и то же. Так или иначе, все люди управляемы словом, но просто у нас это очень сильно выражено. И я утверждаю, что это не патология русского ума, как писал Павлов, а онтологизм русского ума. Сказано в Библии: «Жизнь и смерть во власти языка, и любящие его вкусят от плодов его». Мы можем видеть и творить с помощью слова гораздо больше, чем остальные народы.

ТА: Это правда. Но парадокс в том, что люди смотрят телевизор и впитывают лживые слова оттуда…

АМ: С властью нужен диалог. Но «русский мир» очень полярный, конечно… У Бердяева есть статья, что главные, с кем нас можно сравнить, – это евреи: от Христа – до Иуды.

ТА: Но вопрос – что нам с этим делать? Как сократить разрыв между идеалом и действительностью?

АМ: Только живой верой. И как писали в разное время Василий Розанов, Иван Ильин, Горький и Солженицын, наша песня и есть наша вера. Говоря словами Ильина, «одно поющее сердце производит больше работы во вселенной, чем хозяйственные и социальные сдвиги». А Константин Леонтьев сказал: «Хочу не капиталистического и не социалистического, а поэтического человечества». Единственная вещь, которая способна объединить, – лира мира, общая песня.

ТА: Но как это возможно, если у всех сейчас на первом месте – образ врага?

АМ: Образ врага – следствие непонимания. Переводить вещи в область формальной юрисдикции, не понимая их основ, – тупиковый путь. «Я – за справедливость»… Так ты – за справедливость или за параграф закона?

ТА: В социальных сетях всё время сталкиваются две полярные точки зрения. Одну можно условно назвать «имперской», когда люди сожалеют о распаде Союза и исходят из представлений о коллективных общих ценностях, – например, ценят патриотизм, связь с историей, почитание прошлого и тому подобное. Это – один полюс. А другой полюс – резко индивидуалистический, когда люди упираются в абсолютную ценность одной жизни. В то, что потребности конкретного человека – абсолютны, и все должны к ним прислушаться. Зато именно такая точка зрения побуждает ратовать за развитие медицины, образования, юриспруденции, – всего, что поддерживает жизнь отдельного человека.

АМ: Заниматься этим всем надо, конечно.

ТА: Но дело в том, что у нас – это враждующие точки зрения. Коллективизм, общинность – против индивидуализма. Человек считает, что его индивидуальное бытие должно определять всю окружающую реальность, – и он враждует с «коллективистами», с теми, кого называет «ватниками».

АМ: Есть такая замечательная наука – синергетика. Она говорит, что целое – больше суммы его частей. Более того, входя в целое, часть обретает его свойства. Для наглядности: я играю на контрабасе, но один контрабас больше пяти минут слушать невозможно. Бродский пишет: «Будущее не за конкуренцией, а за союзом». Артель, кибуц – добровольное сотрудничество, за ним будущее. Индивидуализм изначально противоречит устройству космоса, он антинаучен. Мир устроен не демократически, а целостно-иерахически. Человек должен понять, что участвуя в целом, он обладает бОльшими возможностями, чем в одиночку. И никто ему ничего не должен. Вся мудрость мира говорит только об одном – о служении.

ТА: Кстати, да. Обычно индивидуалисты очень требовательны. И тяга к независимости в них прекрасно уживается с претензиями на внимание и жалобами, если внимания недостаточно. Но как быть с тем, что власть всё извращает? Есть идеал «русского мира», а есть казённые формулы «Самодержавие, православие народность» или «духовные скрепы»… Они как будто пародируют этот идеал и многим мешают его увидеть.

АМ: У меня к действующей власти очень много вопросов, но я считаю необходимым диалог с ней и её просвещение. Если уж она транслирует концепцию «русского мира», важно, чтобы она хотя бы понимала, на чём этот идеал основан. Он держится не на административно-властных вещах и не на экономических схемах, а на сакральных принципах. Но я, к сожалению, не умею ходить во власть и кого-то там убеждать…

ТА: Хочется, чтобы идеал «русского мира» был виден в его чистоте. Но беда в том, что власть использует его себе на потребу, мешая ему раскрыться. Хотя если идеал извращается, – это не значит, что его нужно отрицать и высмеивать, работая на руку всё той же власти.

АМ: Чего боялся больше всего «русский мир», если смотреть исторически, дальше Аввакума – к Симеону Полоцкому, к Епифанию Премудрому? Больше всего он боялся смысловых подмен.

ТА: Но сейчас как раз время подмен, когда на чёрное говорят – «белое», а на белое – «чёрное». Поскольку я наблюдаю очень много сетевых баталий, вижу, что и в Интернете идёт война. Это тоже битва за чистоту смыслов.

АМ: Задолго до революции в переписке Каткова и Победоносцеву прозвучала мысль: «Вся история России есть уготовление путей коммунизму». И это два крупнейших монархиста... А Константин Леонтьев, который громил Достоевского за «розовое христианство», и сам в конце жизни стал монахом, писал в 1880 году – за год до смерти – «Судя по тому, что происходит в России, царь должен возглавить социалистическое движение».

ТА: Вы хотите сказать, что постепенно мы вернёмся к идеалам социализма?

АМ: Я говорю о том, что крупные люди всё это провидели. И русская литература в большинстве своём – славянофильская и социалистическая, поскольку она – христианская. Большевики просто использовали мифологию всего мира, начиная от восстания Спартака и до христианского культа бедности. Они, по сути, транслировали христианские ценности, отвергая самого Христа. А это и есть подмена смыслов, это – сатанизм… Да ещё Достоевский писал, что у нас произошла подмена, и интеллигенция вместо веры в Бога поверила в народ. «Народ-богоносец» – это же чистое язычество, идолопоклонство.

ТА: Но мы же знаем, к чему всё это привело в итоге, – массовые репрессии, большой террор.

АМ: Так мы и говорим о страшных подменах, которые веками преследуют «русский мир»! А о чем говорят святые? Что около церкви больше всего нечисти крутится. Церковь – не только место света, она – место испытаний. Профессор Духовной академии Алексей Осипов отметил, что вся основная лжа в 19 веке пошла через семинаристов. Чернышевский, Белинский и другие революционеры-демократы – выходцы из семинарий. Большинство вождей революции – семинаристы: Сталин учился в семинарии, Дзержинский, Микоян, Бубнов, Цурюпа… Большевики узурпировали не только христианские смыслы, но и ритуалы, обычаи, – «красный уголок», например, или жития святых в виде биографий серии «пламенные революционеры». Подмены легко совершаются и в них большинство охотно верит.

ТА: Но здесь мы, наконец, подходим к теме раскола в бардовском сообществе. Если песня и поэзия – это связующая сила и спасение для «русского мира», то раскол в мире авторской песни – довольно страшный признак. Люди, которые большую часть жизни и внимания уделяли поэзии и музыке, оказались по разные стороны баррикад. Распадаются многолетние связи, и люди, которых привыкаешь считать умными, чуткими и порядочными, вдруг оказываются не способны признать за другим право на иную точку зрения.

АМ: Да, я в курсе, что либералы оказались самыми нетерпимыми и нетерпеливыми. Причем они не хотят слушать даже русскую поэзию. Они не слышат ни Галича, ни Бродского! Вспомните, как пел Галич о России:

– Выдюжи!
Будь и в тленьи живой,
Что б хоть в сердце, как в Китеже,
Слышать благовест твой!...

ТА: Вопрос – в метаморфозах. В том, как легко люди отождествляются с сектантской, узкой точкой зрения, исключающей все остальные. Если «русский мир», как вы его описываете, настолько всеприемлющий и универсальный, то он по определению раскрыт для множества точек зрения. За одним столом у нас всегда собираются и белые, и красные, сторонники социализма и капитализма, и чего угодно… При этом раньше все эти разноголосые люди принадлежали к универсальному песенному пространству. Но сейчас их сознание захвачено очень определенными и однозначными идеями, когда только что-то одно может быть чёрным, а другое – белым, и никак иначе. Может, это нечто вроде вируса, болезни, которой надо переболеть?

АМ: Мне кажется, это просто неумение мыслить.

ТА: Но почему оно именно сейчас проявилось?

АМ: Раньше не было предмета, который надо было реально оценивать, разбираясь в его противоречиях.

ТА: А советская власть?

АМ: С ней всё было просто. Лично я не любил советскую власть в первую очередь за то, что она говорит одно, а делает другое. В этом смысле у меня вполне русское сакрализованное сознание: если говоришь сакральные вещи, – надо соответствовать. Самое страшное – это, когда жрецы произносят сакральное, и вдруг оказывается, что они – не жрецы, а лгуны. Для русского сознания это самое ужасное – торговля сакральным. А от сегодняшнего ворья – чего ждать?

ТА: Почему именно теперешняя ситуация с Украиной породила волну расколов и взаимной ненависти? Привела к невозможности диалога среди людей, которые так долго пели одни и те же песни?

АМ: Здесь много факторов. Коротко не ответишь. Во многом это зависит от типов сознания – индивидуалистического или симфонического, соборного.

ТА: Получается, что Украина стала чем-то вроде знамени для людей с сильной тягой к индивидуальному существованию?

АМ: К эфемерному, а не индивидуальному. Они, по-моему, сами не знают, чего хотят. У них какой-то искусственный миф о себе, о Европе и о жизни вообще.

ТА: А как вам кажется: почему коллективное сознание лояльно к власти, а индивидуалистское его ненавидит?

АМ: Соборное сознание не столько лояльно власти, сколько оно само является властью для его носителя. Оно в себе несёт вектор, который выразил Бродский: «Не в том суть жизни, что в ней есть, а в вере в то, что в ней должно быть».

ТА: Вернёмся напоследок к донецкому интервью. Я знаю людей, которых там больше всего сразило даже не упоминание автомата, а слова о телеведущих вроде Соловьева… Вы там что-то говорили о них в позитивном ключе. Будто бы они в своих телешоу по отношению к украинскому народу – не к власти, а к самому народу, – удерживают лояльный тон, не слишком-то нападают… Но ведь такие как Соловьев – это же «псы режима»? Они как раз и обеспечивают ту самую пропаганду.

АМ: Соловьев – настоящий профессионал. Но я-то слушаю не Соловьёва, а тех, кого он зовёт. Он приглашает разные стороны. И когда я слушаю – что несёт другая сторона, я думаю: «Почаще бы он их зазывал и давал им слово. Пусть разоблачают сами себя». Он зовёт и провластных украинских политиков, и украинскую оппозицию. У него часто бывал и Олесь Бузина. А где я его ещё увижу? Где я увижу украинских политологов, или того же Карасева, который «соловей Майдана»…

ТА: То есть получается, что вы не разделяете информационные потоки по принципу – на власть они работают или не на власть?

АМ: Я слушал и Шустера, и Ганапольского, и другие источники. И, честно говоря, они сильно проигрывают и в профессионализме, и в знании материала, и в подборе участников.

ТА: Вы ведь знаете, что после появления в Интернете вашего донецкого интервью сложилась крайне непростая ситуация с фестивалем «Луф-парад». Слышали про «Объяснительную» Николая Якимова. Напомню, что он пишет (это можно прочитать в Фейсбуке): «Я ухожу, если в программе фестиваля будет заявлен Мирзаян. Я готов был помогать фестивалю технически удаленно, но не личным своим присутствием.
Если бы нашёлся другой худ.рук, это было бы в данной ситуации лучшим выходом.
Я сейчас говорю только за себя. Могу только заметить, что не я один из худсовета высказывал подобное мнение». Коля не пересказывает историю с интервью – в тот момент, когда он выложил «Объяснительную» всё считывалось по умолчанию. Но из его текста видно, что разногласия с вами очень глубоки. Они – мировоззренческие, а не только политические. Вот, он пишет: «Некоторое время находился под влиянием известных теорий Мирзаяна, во всяком случае, честно пытался продраться сквозь переплетение (нагромождение) образов, смыслов, сентенций, отсылок и пр. Потому что верил. Не получилось, снова почувствовал подвох. И, как ни странно, укрепил меня в моих предчувствиях мой 14-летний тогда (по-моему, это был Грушинский 2002-го года) сын Андрей, образованный не по годам в области истории. Так вот, продискутировав с М. несколько часов, он назвал его теорию ненаучной (что не страшно), но фашиствующей (что страшно).». Поскольку вы не высказывались тогда в социальных сетях, хотелось бы узнать вашу реакцию на всё это.

АМ: Не понимаю, каким местом люди слушают то, что я говорю… Меня печалит состояние человеческого слуха, когда из того, что я цитирую и привожу, выводят «шовинизм» и «фашизм». Всё, что я излагаю, относится к мировой практике осмысления песенного феномена. Посмотрите, к каким языкам, к какому материалу я обращаюсь: Египет, Греция, Индия, Китай, Израиль, – это вселенский подход к песне. Как в этом можно углядеть шовинизм и фашизм, когда я опираюсь на мыслительный и метафизический опыт всех осевых народов мира, проявившийся в языке? Фашизм – это утверждение собственного превосходства и уничижение других народов. Или ментальный фашизм – уничижение другой точки зрения. Я же интересуюсь мировым наследством. Говорю – послушайте не меня, а то, что мир сказал! Мне интересно – что язык говорит о мире. Об этом очень много написано великих книг – и древних, и современных. Хайдеггер, Бибихин, Потебня, Аверинцев – важнейшие для меня авторы. Я фактически транслирую то, что уже давно до меня было сказано, но о чем современный мир, к сожалению, забыл. Вижу, что язык говорит концептами, а языки мира это подтверждают.

ТА: Возможно, некоторые люди считают «фашизмом» то, что вы настаиваете на уникальности русской мысли и на её особом месте в мире?

АМ Уникальность русской мысли – в том, что русские всегда себя ощущали позади Европы всей. «А что скажет Европа? А как она посмотрит?»… Мы всем своим гимназическим образованием с пятью-шестью языками впитывали то, что наработал весь остальной мир. Дворянская элита говорила на французском, на английском. Русский мир – открыт. Его открытость и даёт ему колоссальный запас восприимчивости, возможность впитывать достижения самых разных культур. Русская мысль может быть только вселенской, либо она – не русская.

Открытость сотворила наш невероятный русский язык – «язык переводчиков». Если английский – язык ньютоновской механики, то русский – язык квантовой физики. И это – заслуга тех, кто его сотворял! Такого сознательного творческого усилия по сотворению языка не было в других культурах. Вот почему переплелись русская история и история русской литературы. Литература была у нас формой бытия и его постижения – художественного, бытового, психологического, всех сторон жизни.

ТА: Ну, это вы откликаетесь на отношение к вашим языковым исследованиям. А самому Коле вы можете что-то сказать? Если не ответили напрямую, то хотя бы вот так – через посредника, через интервью.

АМ: Нет, ничего не могу сказать. Это его личный выбор, его личное видение. Я могу только противопоставить ему собственную точку зрения. Я её высказал.

ТА: А как вы отнеслись к решению ваших товарищей по творческому объединению «Первый круг»? Вы ведь знаете, что они отказались от участия в фестивале «Луф-парад», когда выяснилось, что он для вас закрыт. При том, что Витя был частью «Первого круга», и на предыдущих фестивалях, посвящённых ему, «первокруговцы» всегда выступали как единое целое.

АМ: Я жалею, что такое случилось с фестивалем памяти Вити. Мне было бы спокойнее, если бы друзья там выступили, и просто сказали – какой видят мою позицию. Но если бы «отверженным» оказался кто-то другой из нас, я поступил бы точно так же, как они.

ТА: Что вы думаете о том, как сам Виктор Луферов отнесся бы к той ситуации?

АМ: Витя всегда был максималистом. Но он обладал соборным сознанием – это совершенно точно. Он всех собирал вокруг себя, как вы помните. От пилы и топора – до симфонии и джаза, – другого такого универсального человека и музыканта нет не только в нашем жанре, но и в современном русском искусстве вообще. Парадокс в том, что будучи большим индивидуалистом, Витя обладал мощным соборным сознанием. И он по-русски был на стороне угнетаемых и обижаемых.

ТА: Уверена, что в любом случае его реакция была бы парадоксальной. Предсказать невозможно.

АМ: Но тем, кто не видит, что происходит на Донбассе, я могу сказать только одно: «Братцы, бывшие мои друзья или не друзья, знакомые! Вам когда-нибудь будет страшно стыдно за всё, что вы наговорили». А уж за то, что там с людьми сделали, – об этом и речи нет, как будет потом стыдно.

(Аудиозапись – Ирины Хвостовой).
Вот тут два видео с интервью Мирзаяна в Донецке:
ссылка

oldboy

2016-01-04 22:36:10

Тут как-то недавно меня как ударило: все мы, и я в том числе, и царь Соломон, и даже Иосиф-плотник и Дева Мария и их Сын - все потомки Каина.

А ещё при прочтении вышеприведённого интервью вспомнился фильм "Раскол". Почему-то он мне запал даже глубже, чем Булгаковская "Белая гвардия". Может, потому что раньше я ничего не знал о тех до-петровских временах. А может, потому что остро осознал, что за несколько слов на бумаге и жестов люди шли убивать себя и других.

И почему-то сегодня кто-то надеется, что мы изменились...
Ненавидеть легко. Любить - гораздо труднее.

Шева

2016-01-05 19:47:28

Главное, на беду, в обозримом будущем - выхода нет. Вернее, он есть, но херовый. Выложу через две недели.
Шева, если ты о Новороссии, то вижу тоже одну-единственную перспективу. Пока умолчу, вот выложишь - скажу чонить.
А если обо всем человечестве, то тем более умолчу.

Шева

2016-01-05 22:34:51

ФС: о Донбассе и Крыме с плавным переходом ко всему шарику. ггы Сегодня ночью осенило, через две недели, думаю, выдам на-гора.
не торопись. две недели, три - не имеет значения, конец света уже был (он же начало), так что главное, чтобы вдумчиво

oldboy

2016-01-06 01:15:38

ФС "конец света уже был"

Ну на каком ещё язЫке можно сказать:

свет - свет (вот в Крыме недавно был конец света)
мир - мир
тьма - тьма (много)
Уж не говоря о словах Х и П.

Патаму в языке и есть слов в 10 раз меньше, чем в английском, что каждое имеет 10 смыслов. Штобы ворогу непонятно было.

апельсинн

2016-01-06 03:52:25

Длинное интервью, это бы лучше в видео смотреть. Прав интервьюируемый в том, что если бы не язык, то меня бы на этом ресурсе не было. Это глубокая мысль. А журналистка такая провокативная, гг. Или показалось, нет?

апельсинн

2016-01-06 03:56:34

жду Шеву из отпуска, надеюсь он не бухает, всё же.

апельсинн

2016-01-06 03:59:57

как некоторые представители общерусского пространства, ггг
oldboy 2016-01-06 01:15:38
вывод о бедности русского языка и богатстве английского на том основании, что Большой академический словарь русского языка (БАС), который начал выходить в 2004 году (опубликовано 22 тома из предполагаемых 33), будет содержать 150 000 слов, а Оксфордский (Тhe Oxford English Dictionary, сокращенно OED) - 600 000, не что иное, как обман. БАС отражает лексику только современного литературного языка, а Оксфордский словарь - слова всех разновидностей и всех вариантов (американского, канадского и т.д.) английского языка начиная с 1150 года, включая мертвые.
ссылка

Вадим Викторыч

2016-01-06 15:40:27

Хочу отметить, что Александр Мирзаян правильно понимает обстановку в заданном районе. И как бы его не сбивала эта сучка он сказал и рассказал всем правду.
Викторыч, они знают друг друга тыщу лет. У всякого интервьюера свои специфические приемы, иначе интервью не получится - будет речь, выступление, проповедь, но не интервью. А с приемами Алексеевой Мирзаян хорошо знаком. Так что она его не сбивала, а выводила на темы, которые считала нужными. Другое дело, что Мирзаяна не очень-то поведешь...

Вадим Викторыч

2016-01-06 23:12:33

Понятное дело, это их хлеб, журналюг. Но Мирзоян упорно гнул своё.
Ещё один момент мне показался достойным внимания. Цитата:
«Если украинские власти придут и скажут: “Мы были не правы”, мы их простим». И тут же вспоминали: «Ты видел этих покалеченных детей. Это такая кровь, такая боль, что комок в горле – всё время". и всё же покаяние Украины будет, не может не быть"
Хочется в это верить.
он МирзАян

а что касается покаяния - Украина это нечто очень разнородное.
да и история показывает, что Покаяние (с большой буквы П) бывает только после тяжелого военного поражения.
поживем-увидим.
*или не поживем, а вот увидим ли - хз*

Щас на ресурсе: 322 (1 пользователей, 321 гостей) :
moro2500и другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.