Годами стояли на старой пристани.
Молясь и мечтая, молчали истово.
Потом поминали простые истины,
короткие, гулкие, будто выстрелы.
Она волновалась: цветет магнолия.
А он откликался: и даже более –
в недальних краях зацвела черемуха,
прямою наводкой цветет, без промаха.
Она предрекала: мол, расставания
непреодолимы, как расстояния.
А он замечал: дескать, знать заранее
никто не умеет, при всем старании.

Годами стояли они под звездами,
и было им воздано и не воздано;
до одури спорили и не спорили,
но втайне гадали – а скоро? скоро ли?
Они ожидали ночного катера:
взойти на него, и дорога скатертью,
и, как говорится, покровы содраны,
и каждому впредь на четыре стороны.
Все сбудется, сбудется обязательно,
печально причалит их катер затемно,
и каждый свою облюбует палубу.
Ей, скажем, в Шанхай, а ему в Сан-Паулу.

Они разминулись на поколение,
но тем не менее, тем не менее:
быть может, иное свершится таинство,
тот катер уйдет, а они останутся
стоять, как стояли, на старой пристани
под пулями – звездами серебристыми.