Закат пропитанный борщом
слегка кипит над горизонтом.
Ложится ночь густым плащом
над Яузой как над Торонто.

Стоит впотьмах в селе кровать
от одиночества зевая.
Идущих в гору не понять,
зачем себя так истезают.

У райских врат сидит братва,
втирая ангелам за братство.
И делит поровну на два,
что раньше все делили на сто.

А там материя судьбы
в ментальном захолустье слева,
где ходят по цепи дубы
в объятьях лунного напева.

И нет прекрасней ничего –
ведь ничего само прекрасно.
Вся соль земли в журналах «Vogue»
да в палимпсесте старой краски.

Что этим я хотел сказать?
Что дважды два отныне дыня
и поздно жать на тормоза
своё пытаясь вспомнить имя.