Она сново проснулась обнимая крест. Его принесло ветром, разбив окно. Позавчера.
Солнечный луч, отрикошеченый эмалированной табличкой, хранящей некогда родное, затем опротивившее, а теперь вновь ставшее родным имя, и горячими слезами разъедающую нутро молчанку меж холодных цифр, своим выторопнем щекотал бельмо ещё недавно зелёного глаза. Правого.
(абзац)
Тяжёлые воспоминания накрыли волнами тошноты и изжоги. Этот ядрёный дуэт стал привычным явлением сразу же после того, как израненное бледное тело мужа, в не самом уютном из пиджаков, опустили на шесть футов под землю, под тот самый крест (запятая) что принесло ветром (запятая) который она обнимая (многоточие)
Заныли занозы, обильно покрывающие внутреннюю сторону бёдер. Острые осколки накладных ногтей, торчащие из испещрённого царапинами и засохшими кровоподтёками вертикального бруса, вновь вопиюще впились в ладони и...
В агонии вины, обиды и угрызений совести, текло её время от пробуждения к вечеру, глотками рыбёхи выброшенной из океана на палящий засушливый берег. Как кровь из искусанных губ, омывающая хрипом и всхлипами голосовые связки, став уже почти привычным завтраком. И обедом.
Мурашками по коже прошла волна очередного взрыва. Далёкого, чтобы переживать о собственной безопасности, о которой собственно она уже давно перестала заботится. Инерция. Как и грохот ответного залпа. Обратки.
Уходя на войну, муж ничего не сказал. Просто хлопнул дверью, что называется. Оставив ключи, телефон и тысячерублёвку с надписью «Подавись!» на тумбочке в коридоре.
Тяжёлое материальное положение затянувшейся гражданской войны, ранее выдаваемой соседним государством за АТО, многим сделало своё а-та-та. Кого сблизило и сплотило, кого наоборот. Некоторые пошли в солдаты лишь бы да дабы - получать хоть какие-то гроши, не имея ни желания ни навыка для подобных действий. Нужды бывают разные, и не только свои.
Несколько месяцев приходило его жалование, а потом (точка)
Похороны были людными. Поминки тоже, ещё более. Угрызения совести, раскаяния, горечь, боль и тоска - одинокими, можно бы даже было сказать - невыносимыми. Но она как-то это всё же терпела. За что, то проклинала и хулила, то благодарила и просила прощения, и снова благодарила. Того кто дал и даёт нам всё. Того, в кого и не верила когда-то. Того, с кем никто и никогда не одинок. Как она поняла. Уже.
И тут же услышала странные звуки со стороны входной двери. Прислушалась...
Да нет, не показалось всё же. Не матафорических кошек шкрёб. Пересиливая вышеперечисленные мытарства, поднявшись, натянув халат и кое-как попав в тапки, почапала к источнику звука. Открыла дверь.
Маленький рыжий комочек, юркнул в прихожую и, замурчал...
Взяв котёнка на руки, она рассплакалась пуще прежнего. Жидкая соль резала глаза, заволакивая взор. Успокоивщись, утерев слёзы, усмотрела белое пятнышко в районе межбровья явно не просто так появившегося гостя. И гостя ли? При ближайшем рассмотрении, пятнышко оказалось шестилучевым солярным символом. Прям! как оберег мужа.
Ахнула.
Стала было искать его по шухлядкам, дабы сравнить, да вспомнила, что с ним и зарыли. Кремировать тело, как настоятельно просил муж, недали сомнения в дуэте с бижутерией общественного мнения. Где-то вновь громыхнуло. Да иначе. Отозвалось желудочным спазмом, напомнившим о котёнке, который наверняка голоден, и о пустом холодильнике.
Наскоро одевшись, взяла котейку на руки, сменила тапки на босоножки, и захлопнув за собой дверь понеслась по ступеням подъезда, позабыв о проблемах изнемождённых телес. Размышляя о лотке, молоке, и имени для усатого мурлыки...
Очередной раскат грома шевельнул память касательно оберега, а хлынувший с позолоченной солнцем грозовой тучи дождь смыл банальные варианты. Громовик!
Арка радуги над головой, как улыбка земли небесам, да раскатистый смех неба, дали своё подтверждение. Громовик.