1.

Поезд Волгоград-Нижневартовск идёт без малого трое суток. За это время успеваешь переосмыслить многое и повидать многих. Какое же говно человек, сколько может он выпить и не умереть, да, и умерев, воскреснуть, чтобы снова выпить.

А потом, то есть утром последнего дня, проснувшись в Салыме или на худой конец в Пыть-Яхе резко начинать отрезвлять себя. Потому что работа- это святое. А то, что вчера пили до чёртиков, так это разменная монета для дьявола перед входом в ад.

Я вышел из поезда и сразу был скован обжигающим холодом. Конечно, в Волгограде было плюс два, слякоть, а здесь в Нижневартовске лежали сугробы высотой со среднего пигмея и было минус тридцать восемь. Куда я попал.

Благо, меня встречал мой будущий начальник отдела. Я быстро доскакал до машины и мы поехали в контору.

В конторе никого не было, просто потому, что был уже седьмой час вечера и меня, еле-еле уговорив охрану, разместили в общежитие. Я же еще не был оформлен и юридически проживать здесь не имел права.

Общежитие было прямо на территории моей новой организации. Ничего особенного, избушка, обтянутая саваном метало сайдинга. Обычное современное зодчество.

Избушка повернулась ко мне задом и впустила, извергнув из себя пар людского быта.

Мест в комнате для ИТР не оказалось, да и вообще со свободными местами было плохо. Полна коробочка, завтра выезжает вахта. Меня кое-как удалось впихнуть в комнату с шестью двухярусными армейскими кроватями, на которых возлежали бармалеи разной степени побитости. Мне и моей неподъёмной сумке достался второй этаж. Но было сказано, что это всего на одну ночь, завтра люди уедут и можно будет спустится с небес на землю.

Вечером некоторые бармалеи принялись рассказывать мне по чём фунт лиха. Было похоже на «прописку в хате». Но только не так сурово.

- Пацан, ты куда едешь?, - спросил один толстяк с густыми красными пятнами по всему телу.

- На Ванкор,- ответил я как можно менее робко.

- Да, там пиздец,- резюмировал другой, похожий на Кащея бессмертного.

- Точно,- подтвердил еще кто-то из темноты.

- Ну, а вы куда?,- спросил я в ответ.

- На Приобку. Там заебись. Начальства нет, только диспетчер и кот ейный, и прораб еще,- бодро отрапортовал Кащей.

- Я на Ванкор больше не поеду. Ну, его нахуй. Сразу уволюсь,- толстяк с густыми красными пятнами.

- Посмотрим,- довольно тихо сказал я, скорее даже не в ответ, а приободряя себя самого.

- Хули смотреть. Видели,- толстяк.

- А вы сколько уже в этой конторе работаете?,- сменил я курс.

Были произнесены десять, почти десять, пять, семь и двенадцать лет соответственно.

- Раз всё так хуёво, чего же вы работаете здесь,- я немного осмелел.

К тому же мне было жутко неудобно лежать на продавленной сетке, еще и в обнимку с сумкой.

Вопрос мой остался без ответа. Наверное, я для них не слишком умный оппонент.

Тогда я сполз сверху и решил размять ноги, заодно спросил где здесь ближайший продуктовый магазин. Меня направили метров за двести влево, потом еще примерно столько же в заведение под названием «Обувной».

«Обувной» был крошечным магазином прилипившимся к покосившемуся бараку. Продавщица была под стать заведению- покосившаяся под тяжестью своих необъятных грудей, размалёванная дама треф. Передо мной в очереди было двое. Брали обычный набор- две бутылки водки, сок, колбаса, хлеб. Всё коротко и ясно. Ясно было другое, продавщица не моргнув глазом обсчитала залётных фраеров минимум в полтора раза.

Мне нужны было только колбаса и хлеб и обсчитать я себя не дал. От чего был выпровожен испепеляющим взглядом в ночь.

Обратную дорогу мне перегородила собака с головой льва. Да и телом от небольшого льва, который как в анекдоте «курил, болел», собака не сильно отличалась. Собака явно не в первый раз выходила на эту тропу. Она не рычала, не лаяла. Она просто стояла на пути и молча требовала «жрать».

Я попытался обогнуть преграду, раз она не рычит, а я молчания не понимаю, но из засады сразу появилась остальная четырёхлапая банда вымогателей. И сразу послышался рык и хриплый лай. Меня взяли в круг. Теперь пришлось держать круговую оборону от друзей человека.

Я сразу смекнул, что проще поделиться, чем самим быть сожранным. Я сунул руку в пакет с едой, оторвал кусок колбасы и бросил как можно дальше.

Корсары кинулись на «жертву», а я кинулся наутёк.

В общежитии мужики ржали надо мной. Выходило так, что «Обувной» место намоленное и я не первый кого там обули. Пусть и не в самом магазине, а собаки. Возможно, они повязаны, чёрт их разберёт.

2.

Утром я пошёл оформляться. Всё как обычно: отдел кадров, там выдали бегунок и я побежал по кабинетам и боксам, как олень. Рога в пучок, копыта в связку и побежал.

Зато к обеду я уже был трудоустроен. А вот моего начальника отдела это очень удивило. Моя скорость. Вахта то всё, тю-тю. Он не подал мои данные и они уехали без меня. Теперь мне придётся куковать здесь еще пять дней до следующей отправки.

И я пошёл в общежитие. На этот раз оно было пустым. Я забрал свои вещи и перетащил их в комнату для ИТР. Там было всего пять одноярусных кроватей, был свой холодильник и телевизор с двумя каналами.

Все оставшиеся дни до отправки на вахту я исправно ходил в контору, где исполнял всякие мелкие поручения. По вечерам иногда выезжал в заснеженный город.

К концу недели снова стали подтягиваться люди. Наша комната заполнилась двумя прорабами, одним заместителем главного энергетика и кладовщиком.

По остальным, шныряли словно крысы по кораблю, разной степени странные типы.

В день Икс нас выстроили па плацу напротив диспетчерской и дали напутствия про пьянство, которому как всегда бой, про наркотики, которому бой смертный и вообще. Про вообще было не очень понятно.

Подошёл старый жёлтый ПАЗик с большими ржавыми проплешинами над колёсами. Он жадно пыхтел, то ли от мороза, то ли от старости. Всем своим видом возражая, что его приперли с кладбища автомобилей и в добавок заставляют чёрти куда переться.

Мы загрузились. Главный диспетчер вошла в салон и благословила нас словами «не страдайте хуйней».

В салоне было жутко холодно и стояла пушка-обогреватель. Таким образом, получалось, что одну сторону тело нещадно жгло холодом, а другую отпаривал утюг обогревателя. А ехать надо было примерно девятьсот километров через все мыслимые и немыслимые ебеня, в которых я раньше никогда не бывал.

Ехали мы примерно сутки. Автобус чихал, мужики травили байки, пока что не понятные мне, далёкие и немного пугающие.

Наконец мы добрались до точки пересадки. Оказалось, что мы еще даже не доехали и теперь ждём пока с месторождения приедет вахтовка и мы пересядем в неё, чтобы ехать дальше.

Ждали часа четыре или больше, я не помню. Мир вокруг был белым и холодным, как стены в дурдоме.

Наконец, из-за леса показалась покачивающаяся на ухабах вахтовка. Из неё вышли свободные люди, закалённые севером дембеля. А мы, еще не хлебавшие, заняли места, еще сохранившие тепло их задниц.

Осталось примерно триста пятьдесят километров. Как мне тогда казалось- это ерундовое расстояние можно покрыть часов за пять, а то и меньше. Но это были другие расстояния и другие дороги. Вернее, дорог здесь не было вообще. Был зимник. Что это за зверь такой, зимник?!

Оказалось, что это прикатанный снег, который сначала проливают водой, а потом прокатывают по нему самодельную волокушу из обрезков нескольких труб сваренных между собой привязанную к К-700 или МУК.

При этом кочки, провалы и неровности никто не отменял.

Когда мы доехали до первого перевалочного пункта, а они были через каждые шестьдесят километров, мой желудок от тряски свернулся в клубок и жалобно мяукал. А когда мы наконец добрались до места, я был абсолютно зёленого цвета. Расстояние в триста пятьдесят километров заняло почти сутки.

Меня встретил товарищ, разместил в вагончик и я забравшись на вторую полку провалился в тяжёлый вахтовый сон.

Снилась мне сказочная тайга. И что мороз стоит такой, что даже мысли от него скрипят в голове, не то, что рот раскрыть. И мне по-большому приспичило. А сортир далеко на пригорке.

И вот я пробираюсь к нему, иду по вешкам, как какой-нибудь Эдмунд Хиллари на Эверест. И вот он уже маячит перед глазами заветный железный ящик. Открываю примёрзшую дверь, а там всюду сталактиты и сталагмиты…боже свети… А желудок урчит призывно, кишки душит, душит. Стал я из ста одёжек высвобождаться. Присел на корточки, а мне в шоколадный глаз прям сталагмит один тычет. Ну, ей богу миллиметраж. А ветер, ветер то как завывает. УжОс! Гудит сверху вниз, из самой ледяной преисподни да прямо в задницу. Кишки промораживает насквозь.

Просрался я, закурил. Хорошо так стало, даже и не холодно почти. Попробовал встать- хуюшки! Примёрз, братцы! Ей, богу, примёрз, караул! Это же пиздец.

Стал кричать спасите-помогите, да только кто услышит, вагончики далеко, к тому же вьюга злая завывает. Конечно, все сидят в тепле чифирят, да байки травят про баб с кусачими пЁздами. Помру стало быть подумал я, так и не поработав толком.

Попробовал еще как маятник в раскачку пойти, может сорвёт с якоря. Но нет, только жопе больно. Говно одной единой глыбой смёрзлось. Дело-труба.

А обедали сегодня все супом из сахатины. Сахатину, видно чукча-гнида, подсунул столетнюю. Вот и начало мужиков по одному пучить да на метель посматривать косо. Первым прибило меня, и я уже отчаялся в живых остаться. А тут Дениса Рохлю и Иваныча Поляка тоже как скрутит. Они сперва про газетку вспомнили. Но были посланы нахуй как и предыдущий серун. Только Денис с Иванычем опытные серуны оказались. Они помимо ста одёжек еще и по лому с собой взяли.

Допуржили до сортира и по очкам.

А я как услышал "пение" чужих кишок, на радостях опять как маятник стал раскачиваться. Только это кроме боли мне ничего не дало. Дениска да Иваныч просравшись подошли к моему отсеку. "Экий ты не опытный воин. Кто ж на сталагмит то серет?! Дело-труба в девяносто девяти процентах случаев. К гадалке не ходи". "Да откуда ж мне знать то, мужики, подсобите, родненькие".

Взялись мужики с двух сторон ломами тюкать. А мне больно, хоть вой. Но терплю, искры коричневые только летят. Как филин угу-угу, ой, мама дорогая. Отбили! Из жопы только замерзший столб говна торчит. "Ну тут только кровельной горелкой или лампой паяльной". Так посоветовали мне мужики. Благо ничего из этого у них с собой не было. Кое-как натянув штаны, меня, словно бы раненного товарища с поля боя дотянули до теплушки. Там было дано еще множество советов разной степени извращенности. Но в итоге решено было сесть жопой в тазик с теплой водой и оттаять.

Оттаявшее говно выплеснули на мороз. А жопу мне всё-таки кто-то ломом неаккуратно подцепил. И как только мороз стал спадать повезли меня бедного с переломом таза к ближайшему фельдшеру.

Проснулся я весь в поту. Ночь на дворе. Все храпят.

Жопу ощупал- всё на месте, цела родимая.

А утром началась моя новая вахтовая жизнь.

3.

Поехали мы на с напарником утром на склад. Забурились в тёплую кабину плетевоза и в путь.

На складе народа тьмы. Кто зачем да кто куда. Пока мы оформлялись, пока искали кладовщика, пока грузили трубы- пол дня прошло. Выехали на свободу и стали пробираться на участок, где ждали трубу.

По дороге я впервые увидел буровую, которая была больше похожа на огромную мясорубку, со свисающими макаронинами труб. А вокруг и внутри неё сновали люди: операторы, мастера, механики да помбуры, как будто ударенные лозунгом-молнией «стране нужны нефть и газ», и вообще, Владимир Владимирович ночами не спит, а вы, суки… а потом я уснул.

Проснулся уже когда приехали на место. Наши мужички сновали вокруг труб и фасонки, матерились и блестели касками. Играючи, нас подпёр трубач и стал разгружать. Шлёп- упала одна труба на снег, шлёп- другая упала рядом. Так за пятнадцать минут мы снова стали пустыми.

Теперь можно с чистой совестью ехать в городок на обед.

Подъезжаем к городку, и, сразу становится ясно, что что-то не то. Точно, света нет.

Главный энергетик в отъезде. Вызвали какого-то электрика. Паренёк, совсем зелёный, видимо только что из училища, который чуть не пал смертью храбрых от первой же розетки. "А ты не суй в каждую дырку". Так и получилось. Молодо, зелено...

Сидим с мужиками, курим. Дымок вьется в небо, из которого кто-то вытряхивает словно пух мелкие колючие снежинки. Хорошо сегодня, минус пятнадцать.

С грохотом к РММ подъехал трал. Стал парковать свою длинную задницу, не рассчитал габариты и въебал по морде манипулятору. Олег "Терминатор" (водитель манипулятора) аж чуть бычок не проглотил от увиденного. Вскочил. Руки шарят в поисках чего-нибудь увесистого. Ага, баллон огнетушителя. Ну, пиздец тебе, тралист! На полусогнутых начались "половые баталии". Какого, да такого, да я же случайно и тому подобное. В итоге всё равно не подрались. Только понту нагнали. Скучно. Сидим дымим дальше. Морду к вечеру уже выправили, больше орали.

А мальчиш-электрик справился. Зря мы думали, что он профан, знает «в какую дырку совать надо!». Пошли в столовую.

На обед снова "выплыл" минтай. Местная царь-рыба. Или это вообще крайние запасы нашей скудной трапезы. Бог его знает. Минтай плюс макароны. Черствый хлеб, холодный чай. От души. Хотя иным после минтая особенно хорошо срётся. Торпедные отсеки задних проходов вахтовиков не успевают открываться и закрываться. Пошёл, пошёл, пошёл. Вьётся едкий дымок папирос на сортиром.

4.

В черном от копоти вагоне-бытовке трещали дрова. Вокруг самодельной топки сидела бригада изолировщиков. На самодельной печке отогревали баллон с пропаном, который никак не хотел давать стране газ.

Изолировщики курили и пили чай, дожидаясь, когда им подвезут основной материал для работы. Я запаздывал, но никто и не торопился выходить на мороз. К тому же пропан еще не отогрелся.

Сидящий на низеньком стульчике молодой прораб Антон Иванов поигрывал самодельным ножом, сделанным из стали шестерки.

Слов почти не произносили. Потому что знали друг друга давно, а переливать из пустого в порожнее, в третий месяц вахты, уже не было никакого желания.

Послышалось фырчание Камаза, значит привезли оцинкованную сталь и пеноплекс. Стало быть, нужно отрывать задницу от теплого места и идти делать план. Иванов встал и вслед за ним молча встали все остальные. Сняли баллон с печки. Газ уже булькал, но всё-таки не до конца растаял. Опять будет фырчать и плеваться, а хочешь-не хочешь, дай десять стыков за смену. И никого не колышет, что мороз, что пропан хуёвый, что материал привезли только после обеда.

Кто-то молча стал взбираться в старенький Камаз и выбрасывать на снег пеноплекс и заготовки из оцинковки. Другой, также молча потащил стремянку к трехкилометровой нитке высоконапорного водовода. Стал примерять ее под свой рост.

Иванов попрощавшись с водителем и со мной пошел считать не заизолированные стыки. Идти было трудно, утопая в снегу местами по пояс. Но без этого никак. К тому же нужно будет выкрутить часть саморезов с нижних труб. Так как свои уже давно закончились и взять их негде. Поэтому теперь приходиться заниматься мародерством на своем же участке.

Вечер. Сидим в курилке. Лясы точим. Перемыли кости начальству. Все пидорасы, бухгалтерия - проститутки, механики - гондоны. Одни мы - молодцы. В ночь снова холодает. Ветер кружит колючий снежок. Расходимся по одному. В балке попить чайку, позвонить домой, отвернуться и захрапеть до следующего утра, точно такого же как и предыдущее. Деревня дураков в стране Зазеркалье.

5.

В наш первый приезд в Игарку всех почему-то сразу потянуло на культуру. Нет, народ, конечно же, был выпивши, но в меру. Узнали у местных, что в Игарке есть единственный в своём роде музей вечной мерзлоты. Решено. А то все думают, что вахтовики- быдло и алкаши. Нет, вахтовикам ничто человеческое не чуждо.

И двинули мы по улочкам Игарки в этот самый музей. А улочки, надо сказать, тоже музей- сплошь бараки, жилые и нет. Стоят, скособочившись, с выгоревшими глазницами окон, с впалыми щеками стен. По развалинам собаки рыщут. Да и собаки там размеров не маленьких, точно вепри. Смотрят своими голодными глазищами вслед, носом по ветру ведут, а вдруг у нас с собой что съестное имеется. Тогда всё пропало, дело-труба. Но у нас как у латыша- хуй да душа.

Пьяненькие и веселые мы ввалились в здание музея. Музею оказалось уже пол века от роду, пенсией на ладан дышит. Когда-то на этом месте была научная мерзлотная лаборатория. Потом открыли это подземелье для публичного посещения. Конечно, музей этот представляет интерес для узкого круга специалистов. Нам нужно было просто убить время, да и к тому же не на улице топотать.

В числе других экспозиций оказались: «Животный и растительный мир Игарского региона», «Освоение Севера», «Так начиналась Игарка», «История спецпереселений», «Творчество местных художников», «Традиции коренных жителей Севера» и другие. Мужики тыкали пальцем в картины и балагурили фразой из "Джентльменов удачи": "я там сидел !".

Смотритель музея стал предлагать нам разнообразную продукцию- диски, брошюры, календарики. Но нас его развод не особо заинтересовал. Не знаю точно, что каждый из нас хотел увидеть в музее вечной мерзлоты, люди, которые уже по десятку лет, а то и больше работают на крайнем севере. Но на душе остался осадок как от чифиря, неопределенность, недосказанность какая-то.

Кстати, само подземелье с разрезами в этой самой вечной мерзлоте было закрыто, произошел небольшой обвал грунта и нас туда не пустили. Так что мы не солоно хлебавши выдвинулись до ближайшего магазина бороться с вечной мерзлотой снаружи сороками градусами внутрь. К тому же вечером нужно было возвращаться через Енисей в общагу, а утром на работу строить аэропорт.

Изрядно набравшись огненной воды наша линейная моторизированная колонна двинула в сторону запорошенной вахтовки, в которой отдыхал водитель и молоденький мастер, не пожелавший пристраститься к местной культуре и прослывший неучем и безкультурщиной.

6.

Про Игарку и её обитателей ходило много разного. На Ванкоре игарские бичи сожрали рыжего пса. Пушистый пёс был, ласковый. Специально откармливали, суки, чтобы потом сожрать. Это только летом обнаружилось, когда снег окончательно сошёл и под опорами нашли кости и клочки рыжей шерсти.

Поэтому когда на складе меня спросили смогу ли я забрать пару щенков в городок, то я сразу же согласился. Щенки росли как на дрожжах и быстро превратились в двух огромных псов. А тут еще в соседнем городке сучка принесла девять щенков. Молока у самой не хватает, вот и додумалась притащила одного нам, подкинула. Подкидыш оказался на редкость живуч. Сучка. Маленькая, сама еще толком есть не может. В будку её к нашим псам подложили, чтобы ночью не замерзла. Дорнита постелили. Днем каждый старался дать мелкой что-нибудь вкусненькое или просто приучали к миске, тыкали носом в кашу. Жить захочешь- быстро станешь взрослой. И собачонка наша стала наяривать кашу за обе щеки. Такая круглая как колобок, а расцветкой не хуже чем тибетский волкодав! Красотка одним словом.

Целыми днями её два наших кобеля воспитывают, выгуливают по территории. Она же всё норовит подбежать сзади и ухватить за кончик хвоста. Пытаясь сбросить назойливую сводную сестру, пёс раскручивает её как на карусели и мелкая отлетает с куском шерсти в пасти. Чудно да и только.

По вечерам все в курилке и мелкая тут же. Приучил её к рукам. Теперь как кошка сама запрыгивает на колени. Нужно только присесть пониже, на корточки и колобок уже карабкается на колени, гладьте ей пузо, чешите шею и за ушами. А тут еще со столовой тащат то хрящики, то косточки. Вкуснятина! Хрум-хрум-хрум... Зубы острые, начнет играться, все руки изгрызет. От этого ей порой и от кобелей влетает, грызанет за ухо кого-нибудь из них, а они в ответ её прикусывают. Пищит, бежит жаловаться потом, жалейте меня, я маленькая.
Вот он рай, короткий, как собачья память. Пока здесь люди есть, есть и присмотр за собаками и кормежка от пуза. А вот закончим объекты, выедет весь вахтовый поселок, кто накормит- никто. Останется электрик и пару охранников. То ли будут смотреть за животинами, то ли нет. Им самим то порой жрать нечего в зиму. Хотя скорее всего вырастут собаки окончательно и разбегутся по тундре, будут сбиваться в стаи, загонять леммингов, побираться по буровым, шариться по помойкам. Одних застрелит местный охотник Гена "Белке в глаз", другие по глупости уйдут в тундру и замерзнут. Лишь редким особям удается прибиться к теплому местечку и тянуть свою лямку до заслуженной собачьей пенсии.

7.

Владимир Борисович Чудаев или просто Чудай, картаво разорялся перед кухонными. Да, я, говорит, таких как они (а кто они, бог его знает) по зоне бушлатом гонял и всё такое прочее. Даже если на зону попаду, там работать не буду, мол, остались еще подвязки у нормальных челябинских пацанов.
Всё это слушал, наворачивая ложкой густой рассольник водитель с "верблюда" Вадик Комар. Тут он Борисовича и осадил: "Да таких как ты на зоне в консервную банку закатывали и еще вот столько места оставалось",- показывал он ноготь большого пальца. Кухонные смеялись. Борисович молча жевал губы.

В курилке напротив столовой как всегда было людно. Обсуждали ДТП Сереги Голубя. Вчера ночью он грузил щебень на складе и слегка уёбал складской экскаватор. Теперь его вызывают разруливать ситуёвину. Серега молча курил и считал дни до пенсии. Подошел вечный стрелок Артем Репп. У него никогда не бывает своих сигарет. Таких пидорасов нигде не любят. Но и не дать сигарету тоже нельзя, так как тоже перейдешь в разряд пидорасов. А кому оно надо.

Репп- вечно заспанный омский долбаёб, похожий на наркомана. Все разговоры у него про то как он устал и как его загоняли на ходарях. Слова его летят у всех мимо ушей. Он еще слишком зеленый, чтобы быть услышанным.

Собаки Иваныч и Николаич дружно поглощали оставшуюся от завтрака манную кашу из большого эмалированного таза. Всего за каких-то десять дней щенков раскормили как боровов. Самый толстый- Иваныч, вообще ел лежа. Он просто положил свою большую морду в таз и громко чавкал.

Также как дикие звери на водопое и на тропах ведущих к нему не трогают друг друга (так уж устроила жизнь на Земле Природа), так и в курилке все равны. Здесь можно пошутить над зашедшим на перекур начальством, рассказать анекдот со скрытым смыслом, похвалиться как сдавал соляру на зимнике. И никто не имеет права что-то предъявить рассказчику. Ибо каждый имеет право на свою каплю никотина, которая, как известно, убивает лошадь. Но на вахтовика имеет воздействие порой божественное, преображающее его небритую заспанную рожу в водителя трала или катка. Что в общем-то не так уж и важно.

Собаки ловили носами дым от дешевых сигарет. Сонные комары-минетчики искали жертву. Утро- всегда разброд и шатание. Ночники докуривают молча и расходятся по шконарям. Дневники более разговорчивы, переругиваются насчет наряд-заданий. Всех заебали ходари, но на отсыпке от них никуда не денешься. Как потопаешь - так и полопаешь.

При появлении на горизонте начальника участка все стали спешно сваливать. Кому охота получить внештатное наряд-задание, ясен пень, что никому. Иваныч (начальник участка) даже по нашему вахтовому городку ходил в белой каске. Мужики говорят, что он в ней и срать ходит. Он ярый сторонник ортодоксального соблюдения охраны труда, пож.минимума и электро рекогносцировки. Враг не дремлет, но Иваныч его всё равно опередит. Предупрежден - значит вооружен!

Застигнутый в курилке "мэр города" получил ряд новых, невьебенно важных заданий. Ответил ему что-то по-башкирски и свалил спать в сушилку. Мол, иди ты нахуй, белая каска и кутак баш тебе в рот.

Покинутую людьми курилку заняли собаки. Жара. Собаки нежатся в тени. Эмалированный таз опустел. Обеденные объедки еще не выносили. Поэтому можно завязать жирок. Тишина и благодать, которую могут нарушить только редкие комары или чья-нибудь белая каска.

8.

В сортире есть свои графоманские высеры: «писать на стенах туалета не мудрено. Среди говна, вы- все поэты, среди поэтов, вы- говно". Хорошо хоть написано не говном... Хотя на севере всякого можно насмотреться.

Была одна история, из-за которой нашу шарагу всем кагалом выперли из общаги в Усинске. Якобы Ванька Мороз упившись вусмерть написал что-то на стене туалета. Что он написал, точно никто не помнит. То ли заветные три буквы, а шарага наша как раз состояла из трёх букв, то ли что-то про саму общагу, которую мы снимали. Важно, чем он это написал. Вот из-за Ваньки Мороза, который пишет говном на стенах всех и выперли утром с вещами.

А меня в том же Усинске чуть не зарезал пьяный водитель бензовоза, которого я определил «на выход с вещами». А ещё два дурака попали к клафилинщицам. Старинная профессия оказалась жива в республике Коми, и даже даёт свои плоды. Дураков нашли по утру в сугробе, живых, но без денег, карточек и телефонов. Такая любовь.

Мэр города с утра ворчливо, как туча мглою, костерит матом начальство. Возле него трутся Иваныч и Николаич. Время завтрака. Эмалированный таз пуст, вылизан до последней крошки. Ничего, ничего, сейчас будет пища. Щенки пихают друг друга и путаются под ногами у городового.

Водовозчик Серега попыхивая сигареткой вспоминает какие были времена. Воду развозил по шарагам, литр- рубль, куб- штука. Не жизнь- малина. Сейчас клиентов не осталось. Только литров 40 соляры в день еще можно списать налево. Всё не то.

Бычки торчат как ежиные колючки. Курилка опустела. Arbeit macht frei. Даже собаки куда-то разбрелись. На целый день городок превращается в заброшенную деревню из дешевых фильмов ужасов. Вечером, вечером...всё вернется на круги своя вечером. Снова будут посиделки, анекдоты, белые каски и собачьи пляски вокруг тазика с едой.

9.

"Туруханский край - комариный рай",- тихо напевал Валентин Иванович возясь с геодезическими приборами. Молча, он корректировал приземистого дорожного рабочего с вешкой, который стоял метрах в пятидесяти от него и боролся с гнусом.

- Да, не дергай ты вешку, опять переделывать придется. Надо один раз "отстрелять" и больше на эту дорогу не ездить. А ты как мандавошка на лобке у бляди скачешь.
- Иваныч, да, заебала мошкара эта, ебаная.
- А меня не заебала как-будто.

Еще вечером нужно было срочно обработать две кустовых площадки и низ трубы. Завтра сдача у маркшейдеров. Опять бессонная ночь.

Начало августа, а уже пиздец как похолодало, ночью до плюс трех всего лишь. И этот извечный белый день, круглосуточная белая горячка, что впереди еще дохуя времени, а на самом деле ночь на дворе и опять ничего не успел. В голове еще курс доллара, который бьет по мозгам не хуже пущенного из пращи камня. Раньше в пересчете на родные "зайчики" домой можно было привезти две тысячи гринов чистыми, а теперь, дай бог, штуку. А дома с работой вообще швах. И в России всё ужесточают, то ФМС, то ПМС... Там пограничная зона, тут особый режим...

"Туруханский край- комариный рай!"... Ноги гудят, еще и сигареты забыл в балке...". А кругом тайга. Енисей бурлит. В нём печаль кипит"... Ёдрить-колотить, только дождя нам сегодня и не хватало.

- Всё, Лёха, собирай всю хуйню-муйню, а то прибор зальет и пиздец.
- Угу, заебись. Поедем спать.
- Тебе лишь бы спать, блядь.
- А что, солдат спит- служба идет!

10.

На вахте каждый начинает делить шкуру не убитого, имея в виду будущую зарплату. Кто-то по телефону, матеря жену, срочно продает старый мерседес и тут же покупает в кредит новую камри. Кто-то достает служащих Сбербанка с обоснованием кредита на жилье. Кто-то планирует отдых по странам высококультурной Европы. Все заняты. Стройка идет сама по себе. Нефть брызжет слюной, газ пыхтит, люди чешут репы и ругают работодателей, крайний север, песцов и полярную ночь.

Спохватившись, местная природа устраивает бунт и бьёт по щекам и кончику носа в минус пятьдесят один градус. Караул!!! Актируйте день!. Техника не глушится, люди сидят в вагончиках, рабочие часы не начисляются. Природа лютует четыре дня (не виданное хамство с её стороны). Только ИТР играет по сетке в контра-страйк.

Главный инженер от скуки ищет с кем бы подраться. Пристает ко всем. Я отвечаю, что очкариков не бью. Хочется сыра и посрать в нормальном туалете, а не над коричневым сталагмитом, упирающимся в задницу. Многое надоедает. Люди в первую очередь. Можно изо дня в день трепаться о пошлых вещах, о машинах, бабах и т.д., но всё это надоедает. Молчать, суки, скрипя зубами,..молчать...

Начинаешь придумывать клички, коверкаешь названия. БашНефть- Ебашь Нефть, сваебой- ебать-колотить, начальник дорожного участка-ебать -копать; мостовик- мостовик-затейник, энергетик - муфтоЁб . Всё равно, по-прежнему скучно. Скучно даже издеваться над "сокамерниками". Все заёбанные былинной правдой.

Выгнали соседа по вагончику за храп и вонючие носки. Просто невозможно. Мужику за полтиник, а он свинья свиньей. Нахуй. Нахуй пиздуй в свой Омск, лабух немытый. Теперь сплошное проветривание и косые обиженные взгляды.

Вообще сожительство на вахте- разговор отдельный. ИТР обычно живут с ИТР, водители кучкуются вместе, монтажники сами по себе, дорожные рабочие- как карта ляжет. Кто-то пришел в грязной робе, весь в соляре заперся в комнату- на, получи по мозгам, не свинячь. Даже в маленьком непотребном мирке требуется соблюдение правил. Не сри там, где живешь.

11.

Да вы жизни не видели. Вот она настоящая жизнь, здесь на вахте. Без баб, без водки, на крайнем севере, где суровые небритые мужики тянут лямку богатств всея Руси прямо из самых её недр. Где открытым способом зловонный газ истязает полярную ночь. Где штрафуют за каждую хуйню. Где нет дорог и постоянно кончаются сигареты. Где запросто можно прикормить писца или лису остатками хлеба. Где есть чего спиздить, но некуда продать. Вахта...

Прямо под новый год. Двадцать восьмого декабря в ночь, меня послали старшим в старый Уренгой заправить шестьдесят баллонов пропана. Около восьми часов кишкотряски по зимнику, и, еще часа два езды от ноля до пункта назначения. Первый выезд в цивилизацию за две недели. Но приказ был настолько экстренным, что я не успел даже взять с собой кридитку. Поэтому друзьям-товарищам теперь придется отмечать новый год на сухую.

Трое суток я, так сказать, жил в народе. Ночевали с простыми работягами, грязными, недовольными своей трудовой жилой, обиженными на руководство, уровень зарплаты и быт. Их въёбывали за всё подряд. Охранники, хуже вертухаев, ловили за курение в неположенном месте, за сон за рулем в рабочее время, да, и, много еще за что.

Шла настоящая война, противостояние. Вагон-общежитие на шестнадцать человек был забит до отказа. Люди спали в две смены. Одни уходили на ночную смену, другие приходили с дневной. Отсюда грязь и постельная живность. Чернота мазута под ногтями, чернота души, скрипящей от северного ветра. Сплошной великий и могучий русский язык на стенах и на яву.

Те пидорасы, а вон те гондоны. Соляру с тридцатого по второе не отпускать! Всем сосать!!! И Вас с Новым годом! Мать вашу ёб.

-Кузьмич, а те, что сбежали ночью с камазов чего натворили то?

-Спалили их с солярой. Сто литров везли на продажу. А их охрана наша и хлопнула. Так они машины побросали и на лыжи, так сказать до дому, до хаты. А вчера еще двух с синькой учуяли, суки. Тоже пинка под зад без начисления зарплаты. Ебануться можно, со всех сторон обложили, пидорасы.

-Да уж, не сладко, блядь.

По дороге часто попадались кишки намотанные на собственную белую шерстку. Сбитые писцы, а также нередко и сбитые лисы или зайцы. Ограничение скорости в сорок км не ебало никого. ДПС или БД (Безопасность Движения), похую мороз. Каждый считал свой срок, по-своему кряхтел и сплевывал.

Курили много и часто, спорили старые с молодыми. Старые хотели больше порядка, молодые больше хотели ебаться. Позже вместе запаривали бич пакеты и громко хлебали чай. Политика была далеко от этих мест. Путинское месторождение вставало на дыбы при любой попытке подать голос.

В тот день нас хлопнули ДПСники. На перевозку пропана у нас не было никаких документов, плюс совершенно не оборудованная машина. Отделались взяткой в две тысячи рублей и предупреждением "в первый и последний раз вас тут видим". Начальству правду на хуй не наденешь, у него хуй с винтом. Потому пришлось торчать еще лишние сутки, разгребать говно самим, пока теплое.

Вернулись. Всё тихо, мирно. Никто за уши не оттянул. И на том спасибо. Мужики в вагоне готовились к году змеи. А сама подколодная впала в спячку.

Чистилась селедка, готовился винегрет, резалась колбаса и сыр. "Сухой" новый год в компании мало знакомых людей. Попытки отвлечься. Думы о любимой. Ошибка сотовой сети. И бой курантов на четыре часа раньше дома- вот и всё, что нам досталось, дорогой дедушка Мороз.

12.

Самое лучшее на вахте – это её окончание.

В салон самолета вошел командир корабля, седой мужик, по виду такой же вахтовик как и мы все.
- Мужики, тут такое дело, у самолета шасси примерзли. Короче, надо толкнуть. А то не взлетим.
- А ты поссы на колесо, командир. Я со своей шестеркой всегда так делаю, когда примерзает,- шутка за триста от бывалого.

Шутка одного из пассажиров вызывала хохот и всеобщее одобрение. Были поданы и другие примеры.

Но коли надо так надо. Где тут русский народ победишь если он даже самолет может толкнуть. Трап заполнили спускающиеся люди. Кто-то закурил, другие тихонько матерились. Всем просто хотелось домой. А ради того, чтобы ускорить свой отлет, можно было хоть сам остров, на котором был аэропорт перевернуть вверх тормашками.

Сто десять человек, будто бурлаки стали раскачивать старенький АН. Покатав его по взлетно-посадочной полосе, чудо всё-таки свершилось. Еще раз покурив, народ стал подниматься в самолет и рассаживаться по своим местам. Железную птицу затрясло, с потолка упал саморез как весенняя сосулька. И медленно, но верно все взвились из точки А в точку Б.

Само по себе этот анекдотический случай только лишний раз подчеркивает стойкость духа нашего народа. Что удивить нас по-прежнему не чем. А то, что потом будет в вечерних новостях и обрастет слухами, баснями и догадками- полная ерунда. Потому что через тридцать дней им снова лететь, только уже из пункта Б в пункт А.

И кто знает, какое будет настроение у железной птицы. Захочет она сразу в небо или будет канючить и просить ее немножечко покатать.

13.

Два месяца во рту ни капли алкоголя не было. Но только из вахтовки ноги ступили на большую землю и понеслась душа в рай.

Затем еще двое суток в паровозе. За всё уплочено! И за курение в тамбуре и за распитие. И ментам, и проводнику и все вокруг счастливые и пьяные. Вахтовики go home!

Как выгружались из вагона- не помню. Как домой добирался от вокзала - тем более. Дома жена, сын - семья для вахтовика- это святое. Жене остатки «трудовых миллионов», сыну тоже какую-то денежку сунул. А сам спать.
Храп стоит, похлеще чем от бульдозера. Вахтовик спит, а вахта идёт. Утром голова - чугун, срочно рассолу дайте, минералки дайте, пива дайте, водочки, родненькой, дайте, грамм писят.

Жадные все, и жена жадная, и сын, маленький ублюдок. Поди еще и не от меня. Сколько я по вахтам - не упомнить уже. Вот и принесла в подолЕ. А мне корми, пои, одевай, учи. А он на меня не похож. Ну, вот совсем, как КАМАЗ на МЕРСЕДЕС непохож.

Сжалились всё-таки, принесли стакан воды. Наверняка еще и плюнули. Но я не гордый, мы, вахтовики, из речки пили, и снег топили и тоже пили. И ничего. Без нас вы хрен бы в этой жизни чо увидели. А с нами дохрена и даже больше. Всё небо в алмазах.

Глаза закрываю- кругом тайга, а бурые медведи осатанели, стало быть весна… Не чувствую себя дома. Что устал - чувствую, а вот что дома, с семьей- не чувствую. Не любит меня здесь никто. И не уважает. Им только деньги вези.
Сын подошел. Тихонько, крадучись. Как шпиЁн. Конечно, раз батя с вахты, можно с бати деньги сосать. Привыкли. Сами-то пойдите, попробуйте деньги эти заработайте. Не хотите. Вам задницу морозить лень.

Сын меж тем залез ко мне на кровать и стал тормошить.
- Па, па, ну, па…
- Чего тебе?
- А, правда, что все вахтовики- пидорасы?

Я, признаться, давно размышлял на эту философскую тему, особенно когда сменщик оставил после себя кучу не забранного со складов материала, и оборудование получил не в полном комплекте. За что меня хорошенько потом выебали. И у каждого так. Кого не спроси. Один машину сломал и бросил, уехал, мол, сменщик приедет и починит.

- Нет, сынок (пауза). Только сменщики.