Буратино был уже не тот...
Теперь мало кто из обычных жителей узнавал его. Он давно лишился своего фирменного залихватского носа, вместо которого на лице зияла дыра с резьбой. Его деревянные суставы жалобно поскрипывали при ходьбе. Но вернемся немного назад.

Когда закончилась сказка, все разбрелись кто куда. Вселенная распоряжалась судьбами героев на свое усмотрение. Гонорар и лучи славы от премьеры и проката быстро улетучились — нужно было как-то жить дальше, работать. Но никто не звал актера одной роли сниматься, а ничего другого наш носатый герой просто не умел.

Схоронив вконец задряхлевшего отца Карло на последние барыши, Буратино стал выпивать. Его, конечно же, узнавали, звали застольничать в рестораны, иногда на корпоративные праздники. Но все его выкрутасы до того набили оскомину горожанам, что люди стали сторониться. Финальная песня, давно слетевшая с хит-парадов и чартов, только раздражала. К тому же, Бур заметно постарел и осунулся. И тогда он пошел к Карабасу.

Все знали, что манипуляциями и обманом бородатый черт Карабас захапал в свои подлые лапы почти все доходы от сказки. Он выкупил старый театр и открыл закрытое (такой вот каламбур) ночное заведение — с выпивкой, казино и ночными бабочками. Своего подельника Дуремара усадил на нары — плотно и надолго. Арлекин как-то проболтался, что некоторые из фигурантов сказки работают (или работали раньше) на Карабаса. Заработок такой себе, но на жизнь хватает. Подробностей он не рассказал, как-то резко смутился от наводящих вопросов и ретировался.

***
— Пшол вон, невежда! — громогласно кричал Карабас Барабас на охранника, не пускавшего Буратино на входе. — Ты уволен! Как можно не признать нашу знаменитость и гордость города! Проходи, дорогой... Сюда, в мое скромное логово.

Картинно растопырив руки, главный театрал принимал былого коллегу по цеху в роскошнейшем кабинете, хохотал и хлопал бедолагу по тощим плечам.

— Проходи, дорогой. Вот сюда, сюда присаживайся в это мягкое кресло для самых дорогих гостей, ха-ха-ха! — гремел он привычными басами, вращал глазами и раздувал щеки. — Сколько лет, сколько зим. Рассказывай...

Карабас выглядел молодцом, годы его не брали. Напротив, он значительно постройнел, иссиня-черная борода была идеально очерчена — лоснилась лучшими кремами из барбер-шопов. Вокруг глаз — ни морщинки, даже когда он хохотал.

— Да я вот, это... — залепетал деревянный гость, утопая в пышной глубине кресла, — знаете, поиздержался...
— Знаю, дорогой, можешь не продолжать, — бородач посерьезнел. Его глаза затеплились по-отечески. — Знаю. Земля, как говорится, слухами пучится, га-га-га... — И снова посерьезнев:
— И про отца слышал. Эх, хороший был старикан, душевный. Мы с ним пару раз, эх.. А ты, значит, ищешь работу, так?
— Совершенно верно, Владимир Абрамович...
— Не сметь фамильярничать! — резко осек гостя хозяин.
— Извините...
— Хозяин.
— Извините, дорогой хозяин, — Бур был смущен и пристыженно осклабился.
— Да шучу я, господи, га-га-гааа... Если не слыхал, зовут меня нынче Кэрри Басс.
— Кэрри Басс, — вторил Бур, пытаясь улыбнуться.
— Ладно, все это телячьи нежности. Знаю о твоих бедах. Готов к любой работе, значица?
— Конечно, я слышал ваш театр...
— Да-да, мой театр, мои, мать их актеришки неблагодарные, которые поразбежались. Мальвина, сучище — отказала мне даже в пробах, ты представляешь?
— А что за.. кгхм.. проект?
— У меня, понимаешь, мил человек — шоу! И если ты думаешь, что о нашей сказке позабыли, то глубоко заблуждаешься, ибо классика — это вечность!
— И что же за шоу?
— Оооо, — многозначительно протянул Кэрри. — Это настоящее искусство! И поверь мне, мой мальчик, очень много толстосумов готовы выложить огромные денежки из своих толстых кошельков. Тебя сам Бог привел ко мне! Кстати, кто направил тебя?
— Так, Арлекин... сказал, наши, мол...
— Этот старый импотент-алкаш — тьфу! Грош цена ему в базарный день. Забудь, я давно вышвырнул его, как шелудивого пса. Кстати, об Артемоне слыхал?
— Нет, а что?
— Нет больше Артюхи. Издох, болезный...

***
Итак, наш герой решился, и получил работу. В тот же вечер он подписал контракт, не глядя в буквы — ведь деревянный дурачок так и не научился читать, как не силилась его верная и гордая подруга Мальвина. Эх, знал бы он тогда...

Работа оказалась мерзкой и унизительной. В подполье подполья заведения Карабаса, под казино и рестораном, располагался мини-театр извращений, в котором, всеми правдами и неправдами, обманом и шантажом — негодяй-кукловод собрал горстку бывших актеров сказки. Неудачников и несчастных дуралеев. Джузеппе Сизый Нос, как ни странно еще живой, вечно сидел у железных дверей этого страшного учреждения, шамкал беззубым ртом и доживал свой век. Буратино быстро скурвился, он и не заметил, как лишился носа. Вместо него на представления ему ввинчивали огромный деревянный член, которым он орудовал на потеху старым извращугам.

Пьеро, у которого стоял только на старые фотографии Мальвины, был тут доселе главным героем. Пока не появился Буратино. Старая гвардия зрителей хлынула на премьеру — денежки ручьем потекли в карман Бассу. Какие-то ошметки от пирога попадали и к несчастным актерам. Они проживали тут же — в темноте и сырости. Все согласно контракту. Раз в неделю, в понедельник вечером, Карабас выпускал своих подопечных развеяться, но под зорким оком сторожевых псов из охраны. Жизнь была обреченной. Попытка повеситься не удалась, ибо...

В один из понедельничных вечеров, Буратино, с повязкой на лице, скрывающей мерзкую дыру, и Пьеро, с как обычно печальными коровьими глазами — выпивали в захудалом пабе. За кружкой бодяжного пива они разговорились.

— Да как же так, как я мог вляпаться в такое? — слегка повышая голос, взвыл Буратино.
— Тссс, тут везде уши, — Пьеро пугливо оглядывал забулдыг. — Они могут быть переодетыми агентами.
— Да ты пойми, друг мой Пьеро — у меня на лице хуй! Огромный человеческий хуй!!!
— Да, кто бы мог подумать. А ведь и я не знал, что мне так распедалят задницу, что я едва могу сидеть... Я теперь не пишу стихов, знаешь...
— Да в жопу стихи — хуй на роже, понимаешь!
— Ну-ну, не горячись...
— Хуй...

Они замолчали, снова выпили и заказали еще. Какое-то время пили молча, каждый думая о своем. Буратино подсоловел, глаза его блеснули былым озорством.
— А ты.. Ты все сохнешь по ней?
— Мальвина.. милая моя девочка с голубыми волосами... — Пьеро мечтательно закатил разукрашенные глаза и затряс головой в такт музыке оттуда же — тара-дара-дара-да...
Удар по башке вернул его в паб к пиву.
Он не слышал, что говорил его собеседник.
— Что?
— Где она? Ты что-то знаешь о ней?
— Арлекин как-то сказал, что видел ее, якобы, пьяной на вокзале в компании бомжей... Нет, ну ты себе представляешь? Как в такое поверить?..
— Заткнись. Я выхожу, типа, в туалет. Если все тихо — ты тоже на выход. Я жду тебя в подворотне, уяснил?
— Угу.. а зачем?
— Мы найдем ее!

Их пьяный замысел удался, хвоста не было. Через полчаса беглого хода, друзья оказались в районе трех вокзалов и опрашивали прохожих. Дергали их за рукава.
— А не встречали ли вы здесь юную красотку с голубыми волосами, прекрасную Мальвину, — бубнил Пьеро своим сладким голоском. Член его тут же привставал, отчего он горбился, расслабляя вялый от представлений сфинктер и тихо попукивал. Люди шарахались.
— Погоди, дурило, так не пойдет. Какая юная красавица — сколько лет прошло!
— Но она не может быть иной...
— Пошли-ка к бомжам местным.

Один из завсегдатаев вокзального ремесла понял о ком речь, и рассказал о некой прошмандовке — не то с седыми, не то с голубыми волосами.
— Да эта тварина тут всем задолжала — вечно пьет на халяву, а потом мандой трясет — берите, мол, в счет долга! Только кому она, уродина, нужна, — хрипел колченогий бомж.
— Да как ты смеешь, подонок! — Пьеро привстал на носочки, снял с руки белую перчатку и влепил негодяю пощечину. Завязалась драка. Послышался полицейский свисток. Ушлые местные мигом свинтили. А наши герои оказались в линейном отделении.

Примерно через час, охранники Карабаса за шкирняки тащили несчастных по мрачному коридору. Они были брошены в темный чулан с пауками, где, подвывая от побоев, сидя на мокром каменном полу, всхлипывали по очереди. Не прошло и часа, ключ защелкал в замочной скважине.

— Поднимайтесь, идиоты, шеф ждет у себя.
— Вот и все, — зашептал Пьеро в ухо обмякшему уже совсем Буратино, — теперь кастрирует, как Арлекина и вышвырнет. А то и хуже...
— Разговорчики!

***
К своему удивлению, несчастные порноактеры обнаружили своего босса в хорошем расположении духа. Как только дверь за их спинами захлопнулась, Кэрри Басс радушно заулыбался, привставая из-за массивного стола. Друзья скукожились.

— А вот и наши балагуры, ха-ха-хааа — забасил шеф. — Ну что вы такие невеселые, друзья? Все просто замечательно! Все шыыыыкарно, га-га-гааа!!!
Он стал медленно выходить из-за стола, и, как бы крадучись сокращать дистанцию. Его округленные глазища вращались, толстые ладони беззвучно прихлопывали. Бедолаги жались задницами к закрытой двери. Карабас подошел к креслу с высокой спинкой, которое было развернуто к ним тыльной стороной, прихлопнул по кожаной обивке.

— Ап! — вскричал он торжественно, резко разворачивая кресло.
— Ну что, друзья мои, знакомьтесь, так сказать, заново. Это наши лучшие актеры — Членотино и Пьедро... А это... Впрочем, она представится сама. Правда, дорогая?

В кресле, заложив ногу на ногу, восседала потасканная немолодая женщина. Ее пепельно-серо-голубые волосы были уложены в каком-то подобии каре до плеч. На плечи накинута черная кудрявая шкура, в зубах — длинная тонкая сигарета. Единственный, ярко и густо подведенный синей тушью глаз кокетливо вспыхнул, бровь над ним приподнялась.

— Привет, мальчики! Ну что, поработаем? Это я, Мальвина — женщина с голубой волосней...

Внезапно откуда-то упал занавес.
Воздух затрясся зловещим хохотом Карабаса.