несмотря на отдельные яркие моменты (вольюсь я в вену и т.д.) - вижу микст "а-ля Есенин + а-ля жыстокая полублатная пестня"
это во-первых
а во-вторых - сдается, мне, ЛГ чота очень уж себе льстит на предмет обилия отпрысков. вот граф ЛНТ - он себе не льстил, его отпрысков в Ясной Поляне было видимо-невидимо (так злословят, ггг). но наш ЛГ все же не граф...

ну не граф, да - не граф!..
нащот Есенина не первый сказал, а я и не дум.. не дум.. а...

Вова канешна плодовит... мдяааа....

пишет и пишет.... пашет и пашет....

а вы чо подумали?!

не думай об эскизах свысока.... полуце....

На Камчатке - тама чётки что диффчонки, что мальчонки!

а в Петропавловске-Камчатском - полночь.. атвичаю!

2023-09-20 14:30:49
диффчатки канешна...

сэр, моя плодовитость легким уколом за активность на ресурсе, или же по сабжу, мм?
так то да, радуюсь интернету в ебенях..

какой лехкий укол за активность?! ВоВА!!! Это удар наотмашЪ по сабжу и обжу! (subject & object).

тада ладно!

Француский самагонщик 2023-09-20 12:38:44
вот граф ЛНТ - он себе не льстил, его отпрысков в Ясной Поляне было видимо-невидимо (так злословят, ггг)
по этому поводу не смог пройти мимо и не принести сюда:

Лев Николаевич поставил берёзовый чурбак на колоду. Примерился, что бы попасть колуном ровно в то место, где дерево, будто созрев, лопнуло. Занёс топор над головой и, шумно выдохнув, лихо разнёс полено на две ровные части. Подобрал разлетевшиеся половины и уже без особых усилий, с нарочитой небрежностью, разделался с ними. Вытер подолом рубахи вспотевшее лицо и с удовольствием оглядел гору наколотых дров.

— Vous êtes parfait, Leo! — довольно сказал граф. — Вот так и надобно встречать каждое новое утро.

Лев Николаевич с удовольствием вдохнул чуть сладковатый запах последних дней бабьего лета. Осень, словно стареющая дама собирающаяся выйти в свет, обильно опрыскивала себя духами. Окутывала ароматами из плодов дозревающей антоновки, чуть сопревшего сена и хризантем.

— Вот бы ещё бы неделю без дождя, — мысленно попросил он, глянув на всё ещё голубое, но уже без глубокой летной синевы небо.

Ещё раз окинул взглядом результаты трудов, и собрался было идти завтракать, как заметил спешащего к нему Мартынова, отставного солдата, воевавшего под командованием графа ещё в Крымскую кампанию. Случайно встреченный Львом Николаевичем, тот был узнан, обласкан и принят на службу в качестве работного мужика. Однако в скором времени превратился в некое подобие ординарца, занятого исключительно личными, а иногда и тайными делами барина. Мартынов, друживший с мужиками из окрестных деревень и завоевавший расположение дворни, знал о всём происходящем в имении, благодаря чему являлся бесценным помощником.

— Здравия желаю, ваше благородие, — этим неизменным приветствием Мартынов, словно каждый раз намекал на давнюю связь с графом.
— Здравствуй, — Лев Николаевич обрадовался, что наколотая сейчас груда дров ещё не снесена в сарай, а словно нарочно выложена напоказ. — Неплохо для такого старика, как я?
— Солидно, — уважительно покивал головой тот, но тотчас посуровел лицом и доложил, — Пелагея тяжёлая ходит.
— И что? — граф в глубине души даже немного рассердился. Зачем ему знать в так хорошо начинающееся утро о какой-то Пелагее?
— Незадача выходит, — туманно ответил Мартынов.
— Ну, погоди. Пелагея, та, что из Кочаков? Которая лошадей от ящура дёгтем лечит?
— То Прасковья. А Пелагея — вдовица. Белобрысая и в теле. Вы, ваше благородие, её на эту Пасху..., — тут Мартынов замялся, подбирая нужное слово, — навещали. Раз пять на моей памяти.
— Вот же дура-баба, — расстроился Лев Николаевич. — Точно знаешь, что понесла?
— По всем статьям видно, да и не таится.
— Ладно, — махнул рукой граф. — Подойдёшь после обеда. Решу, как поступить.

И направился в дом, рассуждая про себя, что надобно будет дать этой Пелагее денег.
— Как-никак траты немалые предстоят. За повитуху, за крещение, на пелёнки. Фельдшера неплохо бы. Соседям угощение выставить. Тут десятью рублями не обойтись. Пожалуй, придётся четвертной билет выложить. Или дать пятьдесят? Всё ж моё дитя. Тогда уж сразу сотню?

Прикидывая и так и этак, Лев Николаевич поднялся на крыльцо и тут его осенило.
— Спрошу у Софьи. Уж она-то в этих премудростях получше понимает. Пусть по жизни, как все бабы и глупа, но в деторождении с детоухаживанием соображает.

Граф прошёл в столовую, где распорядился подавать завтрак. Взял со стола утреннюю газету и, лениво перебирая листы, принялся ждать супругу.

Не прошло и нескольких минут, как в дверях появилась Софья Андреевна.
— Bonjour, chérie (Доброе утро, дорогая), — Лев Николаевич тотчас отложил газету. — Изволь помочь avec une situation piquante. Не далее, как с полгода назад я, по глупости...

Тут граф запнулся. Посмотрел испуганными глазами на жену и, зажав рот ладонями, зашёлся в натужном кашле. Лицо его приобрело багровый оттенок, по щекам потекли слёзы.
— Что такое? Где болит? — бросилась к супругу Софья Андреевна.
— Пустое, — остановил её граф, всё ещё покашливая. — Перехватило горло.
— Может быть, вызову доктора?
— Ерунда, уже прошло.
— Так с чем просишь помочь?
— Э-э-э, — замялся Лев Николаевич, делая вид, что припоминает, — несколько месяцев назад я набросал статью для Общества любителей русской словесности. Знаешь ли, вопросы нравственного просвещения, ответственности автора и так далее...
— И?
— И, не могу найти! — обрадованно закончил граф. — Потерялась. Вот, хотел попросить тебя поискать. Вдруг, отдал переписать набело и забыл забрать.
— Разумеется, посмотрю.
— Славно, — хлопнул в ладони Лев Николаевич. — Сейчас же, прости, недосуг. Вели, что б завтрак в кабинет подали.

Граф легко встал и, напевая под нос, быстро поднялся на второй этаж. Захлопнул за собой дверь, рухнул в кресло и облегчённо выдохнул.
— Старый болван, — улыбаясь простонал он. — К кому удумал за советом пойти. К Соньке! Вот бы анекдот вышел, не остановись я вовремя. Ах, жаль, что рассказать некому.

Граф посмотрел в окно на липовую аллею, налившуюся осенним золотом.
— Всё же хороший день, — заключил Лев Николаевич. — А бабе сто рублей дам. Вот так! (с)

автор olifant