Не должно быть ни больше, ни меньше – должно быть где-то посередине. Мне так кажется теперь. Когда мало, это скучно. Такие почти все. Ты сливаешься с массой одинаковых людей, шаг влево, шаг вправо – ай-яй-яй. Работа, дом, семья, телевизор, секос немного, аки долг…

А вот когда много – это как было у меня когда-то. Это весело! Это все и сразу, это - на полную катушку. Но ненадолго. Однажды приходит гаплык. Приходит ничего и никому. К этому времени ты делаешь столько дурного, багаж этого нажитого так давит, что кажется - не встать теперь. И приходит тупая удушливая мысль – а надо ли уже вставать? Все равно дно…

Как я к этому пришел? Все просто. В какой-то момент ты находишь соратника, а иногда соратницу. С Ленкой я познакомился на забойной пьянке. У нас в общаге. Она явилась с кем-то из корешков, уже подшофе. Но я тогда этого не понял. Сидела молча, в шумном оре не участвовала, только пила да курила с томным видом. Глаз мой неправильно определил какую-то в ней загадочность. Нет-нет она поглядывала на меня, якобы без особого интереса. В тот вечер ее кто-то увел, а я запал и поплыл… Что-то в ней было, что вытеснило из меня прочие мысли. Обычная, серенькая такая, невзрачная. Мелкая, с обесцвеченными короткими волосами и зелеными блядскими глазами. Вот, в них-то и дело!

Я поспрашивал по цепочке событий и участников, силясь узнать о ней. Парикмахершей она оказалась, со свободным графиком. Жила и работала неподалеку, тут, у нас на районе.

- Серый, та нахер она тебе сдалась - это ж Лена-дай, блядина местная! Она уже замуж дважды заезжала, последний раз с Лёхой - ты его знаешь, с нашего завода мастер. - Григорьев откровенно недоумевал с моего интереса. – У нее два пацана-довеска, мелкие совсем. А она шляется куда позовут…

- Как мне найти ее, Гриц?

- Во дурак…

Вечером в субботу была дежурная попойка. Ее снова кто-то привел в развеселой компании. И все по новой - хохот, баянистые шутки и повальный разврат. Ленка сидела у кого-то на коленях, пила и загадочно поглядывала на меня. Я все видел, все понимал, но появилась тупая тяга к этой непонятной женщине. К тому моменту я порвал с Ириной, хорошей и умной девочкой. «Мне с ней скучно», объявил я друзьям.

Среди ночи стали расходиться. Спать не хотелось, я вышел из подъезда, сел на лавочку и закурил. Думал о ней. С кем она сейчас? Что делает? Зачем мне это?

- Привет, – она материализовалась из тьмы, села рядом. – Дашь сигарету?

Я прикуривал ей, руки подрагивали от волнения, как у школьника. Слова не шли. Что-то промямлил, типа «кагдила»…

- А ты чего тут сидишь один?

- Да что-то не спится, вот…

- Мне сказали, ты меня искал?

- Да, было.

- Ну, пойдем…

И началось. Мы стали видеться почти каждый день. Ночевали то у меня в комнате, то у нее – в ведомственной однушке. Ее пацанята, пяти и трех лет отроду, встречали меня как папку. Быстро к ним привязался. Было много страсти, много секса. Много пьянок, даже по будням. В основном по ее инициативе. Вскоре я узнал об источнике этого ее завораживающего взгляда. Все оказалось просто, она могла выпить за один вечер больше любого мужика. И когда все пьянели, начинали барагозить и горланить, она же – ни разу не пропуская, становилась загадкой. И я в этой загадке увяз…

Часто доводилось работать в ночную смену. Приходила ревность. Однажды я сбежал в ночи с работы, открыл своим ключом ее хату, и не обнаружил дома. Пацаны сладко спали. Поиск по известным местам ни к чему не привел. Казалось бы, что еще?

Утром, придя со смены, устроил разнос ей, спящей поверх одеяла в короткой юбке, несуразно развернутой на талии. В недоснятых колготках. Воняющей блядством и бухлом. Она лишь отмахнулась от летящих с моей стороны предъяв.

- Да ты кто такой? Чего тут орешь, детей разбудишь…

- Детей? Которых ты бросила ночью одних?

- Да пошел ты…

И я пошел. В какой-то момент, под одобрение корешков, я пришел в себя. Почувствовал облегчение, как будто снял петлю с шеи. Потянулись дни, даже по выходным не хотелось бухать. Снова стал встречаться с Иришкой. Мы гуляли, ходили даже в кино. Целовались, радостно смеялись. Но однажды под вечер она заявилась… Ленка. Вся в слезах. И снова эти гребаные зеленые глазища со вселенской тоской, на меня смотрящие.

- Сереж, ну прости меня. Я не могу так больше… Я не могу без тебя!

Сопротивлялся я недолго. Пока молчал, Ленка выдраила нашу холостяцкую квартиру, что-то там приготовила. Пришли пацаны, охренели, и зычно выставились. День зарплаты! Мы с ней ушли чуть раньше, в разгар. Секс был очумелый и жадный…

***

Однажды меня вызвал директор. Разговаривал спокойно, но очень серьезно. Поступил сигнал. Ты стал халатно относиться к своим обязанностям. Я хотел рекомендовать тебя, как перспективного, на переквалификацию – в Питер на три месяца. После, прямая дорога к повышению. Но теперь вот и не знаю…

- Так я готов, Петр Николаич, в чем вопрос-то?

- Бабу это брось – она на дно тебя утянет…

- Да при чем тут…

- При том, блять, дурак! – никогда не слышал, чтоб руководитель мой так орал. Он схватился за стеклянную пепельницу, с намерением швырнуть, но осекся… Присел, и уже спокойно:

- Послушай, Сережа. Я тебе сейчас как отец сыну скажу. Тебе двадцать пять и все еще впереди. Эта женщина – порок. Я знаю, что говорю, понимаешь? Ее нужно оставить в покое, она не пропадет, поверь. А ты… Ты пропадешь!

До отъезда в Питер оставалось три дня. Ленка молчала, дулась на меня. На ласки не реагировала, нервно шарахалась. Малые носились под ногами, шумели.

- А ну пошли спать, я сказала!

В постели тоже молчок. Я никак не мог подобрать слов, чтобы убедить в правильности своего решения. Как она не понимает, что это совсем другой уровень, другие деньги, другие перспективы. Как можно быть такой глупой?

- Лена, ну что ты молчишь? Время пролетит, я вернусь, будет все хорошо, понимаешь… Будет лучше и лучше. Не дождешься, что ли?

- Ага, и будешь там с бабами таскаться…

- Да какие бабы, Лен? Там с утра до ночи учеба, общага за городом, будут возить на занятия и обратно спецавтобусом. Ну…

- Коленки гну! Думаешь, я не вижу как на тебя бабы зырят. Думаешь, я такая уже дура?

- Да кто зырит-то?

- Ну и едь.

- И?

- Езжай себе…

- Поеду.

- Едь-едь.

В день отъезда я пошел медпункт и закосил с болями в желудке. Врал очень убедительно, получил бюллетень и рекомендацию лечь на обследование. Был переполох, вместо меня экстренно оформили Григорьева. Радостный Гриц улетел вместо меня. А я остался с Леной и ее детьми…

***

Пили почти каждый день. В тот вечер я нажрался так, что стал терять рассудок. В общаге дым стоял коромыслом, вместо Григорьева временно заселили Пашку Кондаурова, который без бабцов и друзей не мог ни дня. Все обрыдло. Я сидел до последнего, пил не закусывая и с отвращением смотрел на это все. Эти мерзкие чужие бабищи. Этот идиотский хохот. Этот мутный взгляд Ленки, как обычно не пропускающей ни рюмки. На кого она там смотрит?

Я поднялся, шатаясь, по стеночке ушел в свою комнату и завалился на спину. Вертолеты тут же закрутили над головой свои лопасти, комната полетела злобной веселой каруселью. Потолок опускался все ниже и ниже… Шум из кухни вдруг сник. Сознание будто бы прояснилось. Вмиг, будто бы, отрезвел и почему-то стал видеть в полутьме.

Под потолком зависло тело. Очертания были размазанными, но видно было лицо непонятного создания. Оно было одето в мою длинную полосатую рубаху, в которой любила разгуливать по квартире Ленка. Из-под рубахи торчала пара ног, которыми существо перебирало плавно, приближаясь ко мне. Я оцепенел. Произнести не мог ни слова, конечно. Я почувствовал движение воздуха от близости.

- Хочешь знать кто я? – голос раздался в голове.

- …

- Это не важно. Я есть правда. Молчи… молчи. Да ты сейчас и не сможешь сказать. И не надо. Я всего на один раз к тебе. Смотри…

Послышался гул, как бы издалека. Вскоре гул трансформировался в отдельные голоса, которые я уже различал. Говорили на кухне, вполголоса. Что-то изменилось еще. Существо снова взмыло под потолок. Я покосился на стену с закрытой дверью. Стена на глазах теряла цвета и твердость, становилась полупрозрачной. И я их увидел там, на кухне, как бы перед собой. Совсем рядом. За столом сидел Пашка, напротив Ленка с сигаретой. С ними была еще одна баба, из пришлых.

- Да не гони, Лен… Спит он, как мертвый, ты ж видела какой он ушел.

- Я не знаю. У нас типа отношения… - эту Ленкину фразу прервал хохот Пашки и его подружайки. Ленка тоже заржала, как больная собака.

- Ты в натуре, как не родная. Забыла, как нам было кайфово втроем. Ты ж сама просила всегда, ну…

- Ну, пошли…

***

Сейчас, вспоминая все это, даже смеюсь. Тогда было страшно. Тогда было мерзко и страшно. Пить я перестал тогда, уехал в родные края. Уволился и уехал. Долгих объяснений уже не было, никаких сомнений тоже. Я очень спокойно сказал Ленке, чтобы она ушла нахуй – улыбался, и даже погладил ее по голове. Детей очень было жалко, конечно…

***

- Папа, ты что забыл? – моя четырехлетняя дочь округленными глазами зыркала на меня, во взгляде неподдельный укор.

- Что, моя маленькая? Что я забыл?

- Ты что не видишь, я уже собралась, нарядная, а ты?

- Что я?

- Сидишь в тапочках и опять в своем капутире, а у нас хоккей!

- Ай-ай, черт…

- Ты забыл-забыл, - запричитала мелкая.

Широко шагая, мы приближались к спорткомплексу. Мою руку крепко сжимала маленькая родная ладошка. Мы шли на открытие сезона хоккейной лиги. У входа нас поджидал мой друг с сыном. Сынуля его такого же возраста, как моя кукла. Они ладят. Наши жены тоже ладят. После матча мы традиционно пойдем в бар. Будем пить пиво, а может и чего покрепче.

Дочка припрыгивала на ходу, а я размышлял. Все должно быть – ни больше, ни меньше. Должно быть где-то посередине. Вот прямо как у меня сейчас.