Я приду к тебе с клубникой в декабре

Или в январе или феврале или еще попозже

Лишь один вопрос — а ты дождаться сможешь, а?

pyrokinesis

Послушай, ты ведь каждый день делаешь много маленьких и больших открытий, что стоит сделать еще одно? Ты топчешь разбросанный бисер и не замечаешь его ценности просто с порога, играешь на чувствах других как в футбол, почему бы не поиграть в настоящее? Сейчас не о зеркале, там тоже ложь, то что там видишь, это мыльный пузырь, фантом из обрывков звенящей пустоты. Не хотел бы за край? Просто поднять полог, картину, что скрывает камин, кротовью нору? Скомканный вакуум, привычный дырявый космос в дырявом кармане — иди, ты все поймешь по пути, стоит лишь выйти на улицу, пройти к остановке и встать у обочины дороги.

Но перед этим нужно сделать кое-что.

Не спать дней пять, или семь. Совсем.

Только в этом случае выражение «провалился в сон» приобретет глубинный смысл.

Машины. Люди. Тротуары. Брусчатка. Улица. Витрины. И лица, лица, лица, лица, и птица в облаках — синица? Но почему тебе не спиться, раскрой глаза, вон видишь? мчится с небес гнедая кобылица



и мнет ковыль.



Постоишь, нахлобучившись, медленно врастая по колени в асфальт, и вот, случайная мелодия в проезжающем такси поймает тебя на крючок, так что не соскочишь, увлечет за собой, утянет на глубину, выдавит весь воздух из легких, буквально несколько нот расскажут что-то такое, и слезы брызнут из глаз, ты вспомнишь, ты все вспомнишь, и потянешься в карман за клю



— Да, прикинь, так и было. Я сидела одна в своей комнате, на черном дубовом полу, вокруг темно-зеленые стены, и бархат фиолетово-черный, я девочка с косичками, в пижамке, я была занята делом — выкладывала из кубиков твое имя и не могла понять чего в них больше, — цвета, линий, херни, хиромантии, лжи или откровения, а ты смеялся, выглядывал из кубиков, корчил рожицы, прыгал по комнате кубиком, котом, рубиком, звенящим будильником, круглым холодильником — ты никак не хотел становиться собой и складываться в слово.

Я уже начинала терять терпение, когда услышала где-то далеко, за прозрачной стеной, как в дверном замке проворачивается... клю? Я вскочила и бросилась со всех ног сквозь череду огромных комнат, туда, на звук. И пока бежала, потолок становился все ниже, ниже, пижама моя все теснее, косички меняли цвет, то расплетаясь, сплетаясь, становясь длиннее, короче, башмачки и платья менялись, старели, на моей коже расцветали тату.

Я успела. Открылась дверь и вошел ты. Одну руку ты держал за спиной.

Мне стоило огромного труда не закричать.

Что это? — сдержанно спросила я.

Ты вытащил руку и в ней были розы. Алые, как кровь из сердца соловья.

— Вау! — воскликнула я, захлопала в ладоши и бросилась тебе на шею, обвив руками и ногами.

— Вау? — улыбнулся ты, покрывая меня поцелуями, — О, да, точно, это Вау.

— Это Вау?

— Да, это Вау.

— Но почему Вау?

— Потому что ты воскликнула «Вау!», а я щелкнул пальцами вот так, — вот так ты щелкнул пальцами, — это просто, малыш, попробуй, пока мы здесь.

— И что случится?

— А я покажу тебе! — Ты подхватил меня вместе с розами Вау, и закружил по комнате, — мы займемся магией, маленьким любовным Вуду, я растворю в твоих зеленых озерах свои голубые льдинки и мы будем вместе пить этот коктейль, а потом сядем на черный пол друг напротив друга и будем сочинять сказки, будто играть в шахматы, создавать свой мир на ходу, рисовать друг друга, добавлять детали, отсекать лишнее, будем не напрягаясь вертеть калейдоскоп иллюзий, которые и вовсе не иллюзии, а собственно наш дом, ведь мы здесь, у нас походу нет никаких тел, мы создаем видимое просто потому что так удобно, мы так хотим, так проще трогать руками любимое лицо, так проще не улететь в придуманном космосе — ведь там, где плотное, ты это вовсе не ты, а что-то незнакомое, а здесь не нужна форма, она плавает в пространстве, которого тоже нет, мы видим суть друг друга, просто суть, мы играем как дети в плаценте матери, еще не родившись. А наигравшись, мы возвращаемся, мы уходим чтобы сменить декорации, на время, туда где холод и снег, где боль, течет кровь и все кажется таким непривычным, жутким, но мы приговорены видеть этот кошмар иногда, так надо по плану, так надо, малыш. Но знаешь что держит? Однажды мы вернемся сюда навсегда, исчезнет необходимость уходить, порталы, дороги, чемоданы, баулы — все останется там, а здесь будем только мы, и то, что захотим оставить. Не будет больше ножей под лопатку, колюще-режущих, холодного снега в лицо, и жара в груди тоже не будет, острых углов, вечно рвущих одежду, злых языков, колючих взглядов и длинного поезда лет, усталости и этих ежедневных бесполезных открытий, дверей в пустые серые комнаты, где лишь иногда на подоконнике мелькнет горшок с цветущей геранью. Больше не будем жадно гоняться за жалкими крупинками удовольствий, будто выковыривать оброненную мелочь в грязном снегу или вылавливать в мутном потоке случайные лепестки роз — все это будет в прошлом, только в конце надо напоследок протиснуться в узкую щель, это трудно и больно, но ее не избежать.

— Ну а сказка? Сказка там будет? — Я щелкнула пальцами, чтобы высечь сказку из воздуха.

Ты захохотал.

— Там, это здесь, солнце. Ты уже «там». Ты же сама сказала «Вау!», чего тебе еще, колдунья?

— А если нам надоест?

— А если нам надоест, мы придумаем новую сказку. Вот, смотри! — Ты повел рукой и все изменилось. Дальше кончились буквы, отпала необходимость соединять иллюзию, видимое и воображаемое в одно, все стало единым и многим, осязаемым и пустым одновременно, и чтобы описать это мне были бы нужны совсем другие краски, которые всегда утекают сквозь пальцы и увидеть глазами их невозможно.



Сказка.



Потянешься в карман за ключами, подъедет маршрутка и уже там, забившись у окна, ты провалишься в сон.

Не стоит тормошить пустые одежды, ненужные ключи, которыми уже не открыть, башмаки, телефон, соседка по сиденью вскочит в мистическом приступе — «Он пропал! Только что тут сидел и исчез! Остановите! Тут человек пропал!» — а автобус поедет дальше, с неба посыпется маршмеллоу крупными хлопьями, зазвенит колокольчиком джингл бэлс, суета, ощущение приближения праздника, за которым неизбежная воздушная яма, подзабытое ретро в проезжающем такси, конфетти, мишура, сказочные принты на свитерах, наклейки на окнах, розовые рога из поролона, пингвин, раздающий автографы, Снегурочка, раздающая визитки, украшенные елки и мерзкое холодное месиво под ногами.