Сколько их было, воплощений? Семнадцать, двадцать? Считать пытался, но память стерли. Остатки воспоминаний, обрывки снов. Во сне проваливался в различные ситуации. Все больше опасные, местами забавные. Усердно пытался ухватиться хотя бы за малую суть происходящего. Мучительно сопоставлял жалкие опечатки воспоминаний.

Пребывая в неких размышлениях о тщетности биологической формы жизни в борьбе за эту самую жизнь, немного отвлекся от виртуального монитора и за малым не влетел с включенными двигателями в экзосферу. Линия Кармана стремительно приблизилась. Сквозь прозрачный пол стали видны многочисленные челноки и спутники землян, суетливо снующие по орбите, словно термиты. Несовершенный земной разум отчаянно искал выход из бездны неведения, информационного безмолвия и рабства.

Мессией быть не было интереса вовсе. За годы бесконечных перевоплощений и безуспешных попыток постичь суть, мне не помог ни один человек. Ни одна душа даже не поддержала меня в поисках истины. Смотрел на людей как на проходной материал. Они рождались, росли, старели, так и оставаясь наивными детьми. Позднее стал считать их попросту безумцами.

Погасил двигатели, застегнул ремень безопасности и обхватил обеими руками джойстик управления.
От трения местами загоралась, но тут же тухла обшивка. Термосфера закончилась, в стратосфере капсула покрылась инием, который мешал естественному обзору приземления. Пришлось, пялясь в 3D монитор, успевать, поочередно тормозя и ускоряясь, бороться с возникшей перегрузкой, связываться с диспетчером и выбирать пригодное для приземления место, на разбитой минами заброшенной взлетке.

Что характерно, где бы ты не воплотился в нашем, так называемом, общем доме, все повторялось. Приходилось, взрослея, бороться за свое место в социальной цепочке, нарушая жестокие местные законы бытия, тяжко трудиться, теряя здоровье, разрушаться и неминуемо погибать. Бесславно и мучительно. Конечно, нас информировали о существовании неких счастливчиков, лихо управлявшими одной рукой спортивными купе без верха, другой же трогавшими за мясистые ляжки загорелых красоток с губами рыб. Проживали такие ребята в маленьких странах, въезд в которые простым смертным был весьма ограничен. Они и их родители решали, как нам жить, да и вообще - кому жить, а кому згинуть в священном огне, подаренным им самим Прометеем.

- Ну, здравствуй, Спартак! - Сура улыбнулась той самой милой фракийской улыбкой, знакомой мне с прежних лет. За время моего отсутствия она еще заметно сдала, почти превратившись в старуху с белоснежной копной волос. Только озорной взгляд неистребимого оптимиста был таким же, как в момент нашего знакомства.
- Привет, - постарался быть максимально сдержан, скрывая смешанные эмоции, пеереполнившие меня до краев. Файлы о своем бытие, которые она отсылала с завидной периодичностью мне на компьютер, не столько меня трогали, как ее неумолимое, безудержное старение. Сильно грустил, наблюдая как ее густые шелковые волосы сделались из иссиня-чёрных сперва пепельными, а затем и вовсе приобрели безупречный белый цвет.
- Как он? - переборов синтементальное настроение, спросил о сыне.
- Весь в тебя, - Сура опустила взгляд, рассматривая мою несдешнюю обувь, - упертый как...
- Он же Овен, - обнял ее за плечи, - каким ему еще быть? Слава Светлым Силам, что жив и здоров!
- Усердно трудится на Джефа, - не переставая глядеть на мои марсианские скороступы, затараторила она. Твердит, что делает карьеру, и всё его вполне устраивает. О переезде на другую планету слышать не желает. Обижен, что бросил нас тогда. Да, и переобулся бы, тут таких сандалий сроду не видели, привлечёшь внимание патрулей. По паспорту тебе уже сто сорок девять земных лет. Новый будет готов только завтра.
- Ну, а ты, - попытался заглянуть в ее огромные зеленые глазища, - летишь с нами?
- Я? - Сура на мгновение запнулась, - Что я? Здесь родилась, здесь и праху моему место. Сразу не поверила тебе, ну, или не хотела верить. Ты же улетел на долгие пятьдесят лет.