Ты пришла молодой и совсем неприметной дурой,
улыбалась невинно, как будто вот-вот
расплачешься.
Для меня это было,
как если б обычной шкурою
разменялся привычный быт:
«сорок пятой значишься»
толстым маркером красным —
и тело,
и дело
сделано!
Мой манок запищал,
сработал —
теперь не жалуйся…
Эта осень условно обводит живую мелом, но
ты пока что не знаешь,
ты думаешь это шалости.

День за днем за окошком танцует береза желтая,
солнце жадное смотрит сквозь ветви,
все реже балуя…
Под тобою подушки,
на теле халатик шелковый,
а на тонком запястье
от цепи дорожка
алая.
На обоях рисуешь помадой кораблик,
ёлочки,
домик - детский какой-то —
с дурацкой трубой и дымом в ней…
Я в глазах отраженья не вижу —
не вижу сволочи!
Только жесты-слова,
и улыбка немая:
«…ты во мне…»

Я принес тебе шубу из зайца,
носки и валенки,
сел напротив и пьяно погладил густые волосы…
И тогда я впервые назвал тебя
зайкой маленькой…
Размотался, как баба —
противным скрипучим голосом.
А потом заревел, как медведь,
как шатун подраненный:
«Не смотри на меня,
убирайся отсюда,
курица!»
Скрежетали замки, открывались засовы…
Раннее
утро в дом притащило поземку
от зимней улицы…
Ты захлопнула двери,
упала со стуком в ноги мне,
ободрала колени о пол деревянный
крашеный…
«ты совсем не такая, как многие… многие… многие…
ты такая родная, и вовсе теперь
не страшная…»

Ты хватала меня за штанины, просила…
плакала —
все тянула запястья обратно
к браслетам,
глупая.
Очень громко кричала — худыми руками-знаками:
«…я умру
без тебя
до завтра…»
и носом хлюпала…

/и они умерли в один день!/ *зловещий смех автора за кадром…