Короче, я сваливаю. В этот раз сто пудов. Пока не знаю куда, вернёмся изТая, кину старшОму рапорт. Или мы больше не работаем по этой клоаке, Москве, или на расчёт. Это вам не в дудки дудеть на стадионе. Психика не железная. Вон, пойду пингвинов переворачивать, и от дома недалеко, и нет такого напряга. На реки дуть, с оленей сглаз снимать, - да мало ли дел по месту. Новогодние корпоративы выжгли нас со Снежинкой за пару сраных лет. Гляньте-ка на нее - глаза седые, нос вечно в пудре, рот перекошен и застыл в новогоднем оскале. Бесит,что нас тут все принимают за дешёвых актёров из ТЮЗа. Я устал отбивать от нее наглых хачей, что суют мне за неё деньги. Мол, на час, брат, ну чо ты, чо ты. Мне что, повесить на неё трафарет «анал не предлагать!»? Для этих ничего святого, клянусь. Я одному грю, ты видел фильм «Морозко»? И посохом так в него, как Кольтом. А ему проебом, бессмертный, чо он там видел в своем ауле. Стоит, нос чухает, глаза фарфоровые под визином.

Вчера как раз горячка, 31-е, чёс, зашли перед заказом по пути в дежурную чайхану накатить по сотке. Я в бар, мигнул бармену, тот намутил текилы, Снежка в дамскую комнату припудрится. Ну я в своем прикиде, уже тёплый, как надо. Подходит какой-то штемп, по плечу меня хлоп.
О, - грит, - ты мне нужен, парень. Есть халтура, нормальное бабло. Я уже час выпасаю кого-то из ваших.
Да мы по записи, - отмахнулся я. - Времени в обрез.
Да там не долго. Надо чуть разбавить тему. Меня самого позвали, но я не вывожу такое.
И протягивает котлету красненьких. Мне деньги суёт, понятно? Мне.
А стишок расскажешь? - я прищурился, потягивая текилу. Он молча явил еще лавэ, и пальчиком так вжик, взлохматил. Сиреневый туман бродячих денег. Вышла Снежинка, тяпнула стопарь и уткнулась в точку на маскимальном позитиве. Я потянул ее за рукав.
Ладно, пошли, - бросил чуваку, - по-бырому, туда и назад.
Перед дверью он приложил палец к губам.
Только молча, ребята. Ни слова. Вы поймёте.

Вашему покорному, как жителю обоих миров, присуще пространственное воображение. Когда вошли и проникнулись антуражем, во мне завальсило Иоганном Штраусом, «Голубой Дунай».

Молча. Жосско. В унисон.

Дом был набит людьми. У всех рот на замке. Очевидно, нас не ждали, но не удивились. Пригласили за стол. На столе жирный ноль. Зирроу. Снежинка подошла, деревянная, жопой на стул и со стыда в стол-лбом-бух. И застыла. Кто-то тупил в чёрный экран телика, некто пилил на воздушной скрипке. Парочки особей жарко спорили, поднимая ветер руками. Было ясно, что никто не курит язык жестов, азбуку глухонемых, но пантомимой пытаются описать сущность вещей.
Все абсолютно голые. Поначалу я пытался умом попасть в ноты этого театра теней. Выходило так себе. Глянул на часы. Вот уже, щас. И да, возник чувак с морской рындой, стал изображать бой курантов. Все беззвучно захлопали, бросились открывать шампанское. Меня окатило невидимыми брызгами. Налили и мне, чокнулись. Я выпил. Предложили закусь, но я затруднился. Оказалось, что пустота может быть до отказа плотной, и тут уже выбор меню в твоей голове. Не уверен, что это была именно та «не та дверь», но вот солидный мэн с носком на писюне забрался на стул и стал руками декламировать стишок, глядя на меня. Впечатлило. Это был Пастернак, клянусь. Дама с обвисшими до лохматого дэпа сиськами, развалясь на диване впритирку со мной, взялась описывать концепцию дофаминового голодания. Она забавно использовала карту эрогенных точек на своем теле. Я и вообразить не мог, что язык, клитор, соски и пальцы могут символизировать буквы алфавита.

И главное - что я смогу это понять.

Есть мнение, что обезьянам нельзя гранату. Здесь я понял, что если дать им разум, получится хуже. Пройдя все круги извращенных скилов, они научились выдавливать удовольствие из неудовольствия. Материальный мир безгранично беден с его набором жалюгидных вайбов по сравнению с тем, что способен выдать мозг, если запереть его в чулан пустоты. В пространстве пресыщенных ублюдков на моих глазах раскручивалась воронка аллюзий, всевозможных пороков и грехов. Я чувствовал, что меня втягивает.
Ещё известно, что голый, сколько его ни корми экзистенцией, в конце концов захочет ебаться. Тся. Это аксиома.
Пьянея от себя в себе и новизны своей, они потянулись друг к другу всеми фибрами оголённой кожи. Понеслось свальное. Та ту, тот того, бесконтактное порно, пьяные мимы, забывшие о гравитации.
Воронка, подхватив меня, стала срывать одежду и выдавливать последние капли того, чего у меня не может быть в принципе - чувство стыда и совести.
Посреди Содома возникла Снежинка.
- Ты намешал текилу и абсент. Пошли отсюда.


Потом мы долго лежали голова к голове, слушали звезды. Мороз возвращал нам силы. Олени неподалеку жевали целофан, гандоны и окурки.
- Меня тошнит от Москвы, - сказала она. - Поехали в Тай. Я хочу загореть.
Слыхали? Снегурочка хочет загореть. Куда уж дальше.
Взмахом посоха я снял с неё чумку заклятия и она снова стала собой - волшебной новогодней феей, накачанной снегом до синевы.