Вечер был уныл да сер,
плюс летал в круг мошкара.
На столе теплел Sancerre
и какая-то Syrah.

Тут вошёл сплошной Артур
и принёс Chateau Latour.
Следом искрений Антон
приволок для нас Mouton.

Вдруг послышалось арго,
значит, что идёт Марго,
баба в целом ничего,
в рюкзаке Chateau Margaux —

это ей всегда шло в плюс.
Вместе с ней пришёл Ильдус,
у него изыскан вкус,
ибо он принёс — Pétrus.

За Ильдусом посетил
нас какой-то осетин.
Из пакета «Дикси» он
вынул магнум Haut-Brion.

Дело радостней пошло,
пошатнулось лишь число.
Вечер обретал свой вид.
Вдруг возник Chateau Lafite,

дальше крики, визг, давай —
дали пару Sassicai,
и в нагрузку Ornellai.
Распахнули окна — май,

а в окне темнела даль,
ночь рвалась, как каудаль.
Саня вытащил La Tache,
рядом положил беляш,

после, господи прости,
Romanee внесли Conti,
статус пьянки стал расти,
как волосья на груди.

Был эксцесс. Один шизо
Сеня, прозвище «Руссо»,
вылил на пол Échezeaux,
мол, не любит он Cinsault.

Ну невежда, боже мой.
Дали в грудь ему ногой,
от любви к вину ещё
цвет лица свели с борщом.

Я гранёный взял стакан
и оформил Opus One,
шоб пиндоское бухло
в чувство малость привело.

Но процесс пошёл назад,
стал тускнеть мой ясный взгляд.
Almaviva, Grange, d’Yquem.
Всё смешалось в нас совсем.

Тут к утру ввалилась пьянь,
а в руках Chateau Tamagne.
Все ему: «Ты слышишь, Вань,
ну-ка пшол от сюды в срань,

ты еще б Кубань-вино
всю линейку притащил,
насадили б на пино
и уделали в суп щи!»

Лишь к полудню мы смогли
привести рассудок в дом.
В этом мощно помогли
минеральное Chablis

и спасительный Borjom,
что глотали мы глотком…
Тут воскрес сплошной Артур,
а в руках его Latour…