Игорь вошёл в зассанный, как обычно, лифт. Он испытывал такую лёгкость, такой подъём, что даже дебильные надписи, сделанные чёрным аэрографом и сплошь покрывавшие стены, двери и потолок кабины, не раздражали, а, наоборот, веселили.
«Настроенье – распиздец, весеннее, огонёк горит в моих очах», – тихонько мурлыкал Игорь на мотив, напоминавший одновременно «Что ж так сердце, что ж так сердце растревожено» и «На границе тучи ходят хмуро».
Правда, настроение было не столько весенним, сколько новогодним, но какая разница?
Ура! Всё, тридцатое, вечер. Кончился рабочий год. Пересечена финишная черта новогоднего, как теперь модно выражаться, ралли. Проще говоря, кончилась эта безумная декабрьская страда, когда каждый день, практически без выходных, приходилось выезжать из дому в восемь утра и возвращаться в час ночи чуть живым от усталости. Кончилась эта лихорадка – вперёд! успеть! всем пахать, суки! ещё, ещё! с дороги, пидорасы! вперёд! ещё!..
А оно стоило того. Известное дело: декабрь – он год кормит. Ура.
К тому же, сегодня уже не надрывались – поставили жирную точку часа в три. Все собрались в конторе, посидели у маленькой, уютно мерцающей лампочками, искусственной ёлочки. Выпили, закусили – умеренно, но вкусно, легко потрещали о том, о сём, даже потанцевали. Напряжение последнего месяца стало отпускать, душа размякла – и совсем оттаяла. Потом заглянули ещё с парой коллег в «Электричку», накатили по соточке, под хинкали.
И, наконец, – чем не повод для дополнительной радости? – удалось благополучно миновать пост ГАИ. Главное, как уверял приятель Генка, в носу ковырять самозабвенно – тогда менты тобой побрезгуют. Спасибо Генке, подтвердилось.
Хороший выдался год, и последний рабочий день – как бравурный финальный аккорд.
Приехали. Игорь вышел из лифта, сделал давно отмеренные восемь шагов и открыл дверь своей квартиры.
– Эй, любимые! Блудный атэц вернулся! – крикнул он, раздеваясь в прихожей.
Да уж, блудный… Считай, весь месяц ни жены, ни дочки не видел.
Однако никто не отвечал.
Игорь заглянул в кухню – пусто, прошёл в гостиную. Ленка сидела в кресле с каменным лицом. Бубнил телевизор.
– Ленк, привет! Чего не встречаете? А Катюха где?
– Вспомнил, – сухо сказала Лена, не глядя на Игоря.
Игорь удивился:
– Лен, ты чего?
– Ничего, – всё тем же тоном ответила Лена. – Ты бы ещё тридцать первого часов в одиннадцать вечера явился. Иди ешь.
– Да не хочу я есть! Что случилось? Катька где?
Подъём сменился горизонтальным полётом, и явно предстояло крутое пике.
– Так, ещё и пьяный, – сказала Лена. – Катя у бабушки. Вспомнил о дочери. Ты, наконец, ёлку купил? Ребёнок просит НАСТОЯЩУЮ ёлку, Дед Мороз, говорит, принесёт, правда, папа? Да, конечно, Катюшечка, обещает папа, настоящую, из леса, с иголками, с запахом. Только папа – что есть, что нет его. Ну, ты, конечно, сегодня принёс настоящую ёлку. Я уж вижу.
Лена замолчала. Игорь тоже помолчал.
– Лен, но вон же, на антресоли искусственная лежит. Какая разница, даже лучше. Настоящие на этих базарах – палки какие-то убогие, душераздирающее зрелище. Экология опять же… И потом, ты же знаешь, как у меня всё в декабре на работе. И не пьяный я, кстати, – так, отметили чуть-чуть.
– Ну да, – сказала Лена, – на работе у тебя – это да. А семьи у тебя – как будто нет. Всё, не мешай мне телевизор смотреть.
– Тьфу, – ответил Игорь и пошел в кухню.
Он смотрел в окно на хаотическую геометрию микрорайона. Вдалеке, между двумя высоченными башнями, угадывалась темная полоска леса.
Потихоньку Игорем стали овладевать угрызения совести. Может, Ленка и права? Ребёнка совсем забросил… Да и жену, в общем, тоже – на секс ни времени, ни сил не было. Так, разок за весь месяц, в воскресенье, почти две недели назад… И заснул сразу…
Плохо. Вот же жизнь какая поганая… И в душе – как будто насрал кто. Да сам же и насрал… Трудоголик хуев.
Внезапно к Игорю вернулось лихорадочное состояние последнего месяца, и он принял решение. Метнулся в кладовку, взял фонарик (пощёлкал – светит), топорик (туповат, но сойдёт, чай, не баобаб валить), моток верёвки, выскочил в прихожую, оделся, фонарик и веревку – в карман, топорик – за пояс. Чуть-чуть подумав, выложил ключи от машины – от греха. Проверил в заднем кармане джинсов – пара тысяч рублей крупными и какая-то мелочёвка. Крикнул:
– Лен, я скоро!
Подождал ответа. Не дождался. И громко произнеся:
– Ну и на хуй! – вышел из квартиры.
На улице было темно, снежно, холодно и тихо – только где-то далеко трещали петарды. Игорь поплотнее запахнул дублёнку и встал на обочине, вытянув руку, – приближалось несколько машин.
Ни одна не остановилась. Суки. Зато показался автобус. Игорь рванул к остановке, насколько позволял засунутый за пояс топор. Успел. Автобус оказался нужного маршрута – до Кожухово. Ехать минут сорок, подумал Игорь, да и ладно – торопиться особо некуда. Даже лучше – пока он будет ёлку добывать, тёща приведёт Катюху, Ленка её помоет и уложит. А утром – сюрприз: ёлка от Деда Мороза! Настоящая, с иголками (бля, потом замучаешься пылесосить), с лесным запахом, с шариками, гирляндами и прочей поебенью! А Ленка всё-таки напрасно так: пахал же, как Карла, бабла поднял, всё же в семью. Насчёт бабла она пока, правда, не знает, но могла бы и догадаться. Ладно…
Пассажиров было всего ничего, а через пару остановок Игорь и вовсе остался в одиночестве. Он продышал дырочку в изморози, покрывавшей стекло, и стал одним глазом смотреть на плохо освещённую обочину, неспешно проползавшую мимо него и время от времени подпрыгивавшую.
На въезде в Кожухово стояла милицейская машина. Новогодний патруль, как раз для отлавливания ёлочных браконьеров. Игорь был в теме: либо пиздюлей отсыплют с той или иной долей щедрости, либо ещё и в отделение отвезут. Либо бабок возьмут, причём много. Ёлку в любом случае отберут (сами же потом и толкнут). А вот хуй вам, подумал Игорь. Слава Богу, места практически родные, по переулкам да огородам обойти – как два пальца… А там уж частника поймать не проблема.
Сама деревня была пуста. Доехали до конечной. Перед тем, как выйти из автобуса, Игорь проверил карманы. Всё на месте, и фонарик, и верёвка. Только, оказывается, мобила дома осталась. Точно, придя домой – сразу выложил, а собираясь в лес – забыл впопыхах. Блядь. А впрочем, тоже к лучшему. Ну её.
Кругом никого. Поздно уже, к одиннадцати, наверное. Часы, правда, тоже дома оставил, да они сейчас и без надобности.
До леса было метров четыреста. Уличные фонари светили через один, но этой дорогой Игорь мог пройти и с завязанными глазами – сотни, должно быть, раз после работы в здешнем подшефном совхозе они с друзьями ходили отсюда, от остановки – вернее, от магазина, – туда, в лес, нагруженные бутылками и закусоном.
А вот в лесу – глаз выколи. Игорь вытащил фонарик и стал подсвечивать себе дорогу.
Он, в общем, знал, куда направляется. Метров двести – триста по дороге, потом, там, где она круто уходит вправо, продолжать движение по прямой – и вскоре будет их любимая полянка. А рядом с ней – плотная группа молодых ёлок, к которой обычно ходили поссать. Они там слишком тесно стоят, подумал Игорь, одну срубить – даже полезно. Вот она, правильная-то экология.
Идти было нелегко. Снегу навалило вполне по-новогоднему. Хорошо хоть, что тихо. В смысле абсолютный штиль.
Сойдя с дороги, Игорь стал проваливаться в снег – по колено, а то и «вам по пояс будет». Но он решил не обращать на это внимания. Всё проходит, и это когда-нибудь пройдет.
Ёлочки стояли на месте, память не подвела. Игорь стал выбирать, выхватывая то одну, то другую лучом фонарика. Вот эта, например, с левого краю, – чем не хороша? С него ростом, стройная, пушистая, и подход к ней удобный. Ну, с Богом.
Игорь приладил фонарик на ветке стоявшей рядом старой корявой ели, немного утоптал место около избранницы, вытащил топорик, примерился – и тюкнул по стволу.
Никаких следов на ёлке не осталось, зато звук удара разнёсся, казалось, по всему лесу. Ну и ну, подумал Игорь, вот так акустика. Ну и мудак же я, надо было ножовку брать, а не топор, к тому же тупой. Он с умилением вспомнил, как Катюха, ссылаясь на верховный авторитет детсадовской воспитательницы, доказывала, что «тупой» – плохое слово, как «какашка». Что ж, решил он, ради Катюхи я этот ствол зубами перегрызу.
Но грызть не стал, а ударил топориком что было сил. Грохнуло пушечным выстрелом. Снег с ёлки осыпался – в основном на Игоря. Других последствий не наблюдалось. Игорь в ярости нанёс врагу ещё несколько ударов. В лесу стояла канонада. На ёлке появилось что-то вроде царапины.
Игорь остановился немного передохнуть и, когда эхо утихло, услышал совсем другие звуки. По снегу шуршали лыжи, по ощущению – в нескольких шагах от него. Шур-шур, шур-шур. Потом кто-то, чуть ли не прямо ему в ухо, сказал:
– Сергеич, да это вон тама!
– Ага, Витёк, тама, – ответил неведомый Сергеич. – Давай туда, да пошустрее, щас возьмём его, гандона.
Игорь мгновенно выключил фонарик и перестал дышать. Шур-шур тоже прекратился. Потом Игорь увидел между деревьев промельк фонарика этих, Сергеича с Витьком, – слава Богу, не так уж и рядом, – и услышал голос Сергеича:
– Затаился, сука! Туда, что ли, Витёк?
– Да вроде туда. А там я хуй знает. Да ладно, Сергеич, куда он денется? Дай закурить.
Чиркнула спичка. Видно не было вообще ничего. Темнота – друг партизана, подумал Игорь, надо отползать. Он медленно-медленно взял фонарик и сунул его в карман, медленно-медленно повернулся на месте – и, стараясь не шуметь, побежал.
Старания, однако, оказались напрасными. Тут же возобновился шур-шур, сопровождаемый обменом мнениями между Сергеичем и Витьком: «Уходит, зараза! – Вона туда! – Да ни хуя не туда, мудень ты, вона туда давай! – Хуй уйдёт! – Давай, давай!»
Игорь несколько раз менял направление, держа, впрочем, генеральную линию. В конце концов, тяжело дыша, он выскочил из леса, обсыпанный снегом, что та ёлка до его посягательств, и мокрый насквозь. В руках он держал топорик. Преследователей слышно не стало.
Тем не менее следовало уйти как можно дальше от опушки. Игорь припустил в сторону автобусной остановки. Здесь бежать было уже полегче.
Наконец, он добрался до цели. На остановке стояли потрёпанные «Жигули», за рулём сидел пожилой мужик. Подойдя к машине, Игорь деликатно постучал в окно. Мужик опустил стекло и молча уставился на Игоря.
– До города, отец, – сипло сказал Игорь. – Сто рублей.
Мужик, всё так же молча, открыл правую дверь и завёл двигатель. Игорь сел в машину.
– Давай, отец, давай, поехали! – нетерпеливо сказал он.
Машина тронулась. Только тут Игорь осознал, что в руках у него топор.
– Тьфу, бля! – сказал он, засовывая топор за пояс. – Не ссы, отец, это я ёлку срубить хотел.
– А-а, – ответил мужик. – А я-то думаю, чо это за хуйня такая. Одетый прилично, только извалянный весь, в очках опять же, еле дышит и топором ещё грозится… На лесника, что ли, налетел?
– Да типа того, – ответил Игорь.
Помолчали. Потом мужик вздохнул:
– Сотку-то маловато будет, сынок.
– Ладно, двести дам.
Дальше ехали молча.
– Вот здесь останови, отец, – сказал Игорь за квартал до своего дома.
Хотелось пройтись пешком – собраться с мыслями.
Он расплатился с мужиком и вышел из машины. На улице было совершенно пусто. Только – какая-то фигура, неуклюже бегущая в его направлении. Присмотревшись, он узнал Ленку и ускорил шаг. Ленка вдруг споткнулась и растянулась на заснеженном тротуаре. Оскальзываясь, встала, подобрала упавшую шапку и, не надевая её, снова бросилась навстречу Игорю. Стало слышно, что она плачет навзрыд. Игорь похолодел: что-то случилось. С Катюхой?
Он побежал навстречу. Топорище ритмично, в такт бега, поддавливало яйца, но он не обращал внимания.
Ленка с размаху обхватила Игоря руками и замерла, уткнувшись ему в грудь лицом.
– Господи, – простонала она, – живой!..
– Ленк, – выговорил он, преодолевая ком в горле, – с Катькой всё в порядке?
– Спит… – ответила Лена и повторила, – живой!..
– Да чего со мной сделается, – сказал Игорь, гладя жену по голове. – Вот только с ёлкой облом получился…
– Господи, да гори она ясным пламенем, эта ёлка, – лепетала Лена, – искусственной обойдёмся, нарядим, красиво будет. Какая же я дура!.. Живой, какое счастье!..
– Ну, пойдём, что ли, – сказал Игорь. – Не плачь, всё нормально. Всё хорошо. Пойдём. Шапку только надень, замёрзнешь.
Дома Лена спросила:
– Проголодался?
– Да нет, – ответил Игорь, – замёрз только немножко. Давай-ка я крепкого махну чуток для сугрева и душ горячий приму. А потом ёлку соберём и украсим, хорошо?
– Хорошо, – улыбнулась Лена. – Только ёлку – в последнюю очередь.
Душ они принимали вместе. Из секса ничего не получилось, кроме минета, – всё остальное оказалось затруднительным из-за тесноты, да и поверхность ванны была слишком скользкой. Зато прямо из ванной они перебрались в спальню, и ёлкой занялись только часа через три. В общем, спать в эту ночь не пришлось.
А Катюхе ёлка от Деда Мороза очень понравилась.
Всё же хороший был год. И заканчивался на ура.
***
"Он и в третий раз ходил за елкой, и добыл ее. Но это было уже весной и он отнес елку обратно" (с) м/ф "Падал прошлогодний снег"