Болезнью под названием преферанс, я заболел, будучи студентом. Рецидив этого весьма заразного заболевания произошел уже в армии когда, будучи офицером, я отдавал долг Родине, под ещё гордым названием Советский Союз. И эта же болезнь стала для меня лекарством, настоящим гомеопатическим средством, когда я сбежал от своей потенциальной невесты, настоящей мегеры, такой же, как и её стерва мамаша. Компания преферансистов, в которой я сражался, была весьма разношёрстной. Здесь были инженеры и военные, учителя и юристы, а так же весьма загадочная личность В.О. Я знал о нём, что он работает редактором многотиражки Минского Автозавода имени Клода Моне. Проигрывал я редко. Познакомился я с одним парнишкой, сыном небезызвестного минского шулера по кличке Белый. Сделав юному балбесу курсовую, получил я в пользование от благодарного папашки парочку приёмов, которые, по сути, не были шулерскими трюками, но позволяли достаточно уверенно контролировать ситуацию за игровым столом. Проблема была в другом, нам просто не было где играть. Центральный парк Горького, так же как и окрестности комсомольского озера, из-за обилия милицейских патрулей, просто исключались. А удобной изолированной квартиры, не было ни у кого. Собирались мы через день, играли шумно и долго, скромно выпивали, травили анекдоты. Поэтому крыша над головой, была нам жизненно необходима. Выход нашёл В.О., По-видимому, этот скрытный человек, держал эту точку на крайний случай. В одном из городских районов и по сей день состоящем из одноэтажных строений, был у него на примете частный домик, где за умеренную плату, несколько раз в неделю нам предоставляли вполне легальное прикрытие и комфортные условия.
Хозяин дома, служил то ли старпомом, то ли шкипером на коммерческом сухогрузе, приписанном к черноморскому пароходству. Он выпадает из моего повествования, поскольку его я ни разу так и не увидел. О нём напоминали только трое детей в лице старшей и весьма разбалованной шестнадцатилетней дочери, двоих мальчишек младшего школьного возраста, десятка фотографий с зарубежными пейзажами и иномарки, дожидавшейся хозяина в гараже-пристройке. О, хозяйке дома и я должен рассказать отдельно. Дарья, была потомственной донской казачкой, этой особенной женской категорией которую нельзя спутать ни с одной другой женщиной с просторов, тогда ещё бескрайней страны. Если вы помните великолепную актрису Валерию Заклунную, то Дарья немыслимым образом её напоминала. Лёгкий румянец, черные как смоль, без единой серебряной нити, волосы, крутой изгиб узких бровей, какая-то бархатистая смуглота, характерная только для воспетых Нобелевским плагиатором выходцев с берегов великой реки. Сказать, что я запал на эту величественную женщину – это не сказать ничего. Я до сих пор не могу ничего сказать, что связывало её с В.О., по видимому в силу своих связей, он как-то помогал « бедной» женщине, не работая, вести весьма безбедное существование. Редко бывавший дома штурман-шкипер, очевидно, тоже что-то сбрасывал семейке. С появлением на моём холостяцком горизонте Дарьи – Валерии, сальдо моей игры, приобрело явный минусовой знак. Постоянно думая об этой холеной и такой недоступной для меня женщине, я не мог даже предположить, что проказница фортуна будет ко мне благосклонна. Пофлиртовать с этой смуглой богиней не получалось никак. Дом полон голосящих ублюдков - пацанов, шлюха дочь с прыщеватыми приятелями, игроки в преферанс. Обстановочка, я вам скажу, та еще. Одноэтажный добротный домик, не оставлял каких-то укромных уголков, где можно было бы попытаться заболтать и перевести в горизонталь эту необыкновенную женщину, которая кажется начала догадываться о переполнявших меня чувствах. Заявиться к ней на ночь, не могло быть и речи. Чувствовалось, что Дарья женщина весьма строгих правил и что-то позволить себе на глазах у детей, она не хотела. Но, по-видимому, природа брала своё. В один из вечеров, когда собралась очередная компания, и я к своему явному удовольствию оказался лишним, Дарья предложила мне осмотреть мужнину машинку, преданно дожидавшуюся хозяина. Не знаю, действительно ли авто, которое около года никто не заводил нуждалось в осмотре, или это была незамысловатая уловка одинокой женщины, но инициатива была за хозяйкой. На негнущихся ногах я последовал за Дарьей в тёмный гараж. В затхлом воздухе затемнённого гаража стояло зелёное чудовище, похожее на раздутый от жары лягушачий труп. Отвратительно травяного цвета Фиат - Марея, был похож на затаившегося в полумраке минотавра, только и ждущего появления очередной жертвы. Во рту пересохло, на какое-то мгновение я абсолютно забыл, зачем пришёл в этот неприглядный угол. Мне показалось, что от этого зелёного, пучеглазого монстра, исходит какая-то скрытая угроза, что это зелёная кастрюля спроецировала на себя душу пропавшего шкипера. Но события развивались своим чередом. Я начал яростно целовать вожделенную женщину в эти необыкновенные васильковые глаза и невероятно чувственные губы. Дарья столь же яростно, как может отдаваться одинокая изголодавшаяся баба, уцепилась за мой брючный ремень и попыталась его расстегнуть. Но тут мерзкое порождение итальянского автопрома, верное своему хозяину, нанесло свой первый удар. Сработала сигнализация. Оглушённые и напуганные, мы с Дарьей в какое-то мгновение вдруг осознали всю нелепость и опасность ситуации. На звук сирены могли заявиться нежеланные свидетели нашего так и несостоявшегося греха. В считанный миг, желание и страсть покинули меня. По-видимому, казачка испытывала те же чувства.
Ответный выпад был за мной. Через два дня, мы с восхитительной хозяйкой, на этот раз вполне осознанно, вошли в тёмный гараж, вооруженные ключами и пультом. Особенно меня умилил брелок с обнажённой красоткой, в формате убогого умишка загулявшего шкипера. Я с нескрываемой радостью отключил сигнализацию. Разложив сиденья Фиата, я чётко дал ему понять, его роль в этом любовном треугольнике.
Мы занимались любовью с нежностью и вожделением двух одиноких и забытых людей. Я ласкал языком маленького пунцового зверька, выглядывавшего из зарослей таких же черных, волос, целовал бёдра, сохранившие девичью округлость, водил членом вокруг сосков, похожих на крохотные зрелые вишенки, с невероятным наслаждением входил в её упругую донскую мякоть . Дарья осыпала поцелуями мою грудь и живот, нежно мяла мошонку, водя влажным языком по уздечке, массировала спину и отдавалась с какой-то сумасшедшей, почти апокалипсической страстью. Мы долго не могли насытиться друг другом. И каждый раз, с каждой новой фрикцией, с каждым новым движением, я внутренним слухом, костями черепа, слышал угрожающее и бессильное рычание, униженного Фиата. Но я явно недооценил коварство этой зелёной мрази. В какой-то момент, когда Дарья захотела встать на коленки, и уже собирался войти в неё сзади, как цепной шкиперский пёс нанёс мне коварный и неожиданный удар. Он стукнул меня плафоном внутренней подсветки в голову. Даже сегодня, по прошествии времени, я прощупываю сквозь седые волосы этот шрам. Моим ответным ходом было отсоединение клемм аккумулятора. К тому же я откинул колпачки свечей и крышку трамблера ненавистного механизма. Через два дня огуречный макаронник, воспользовавшись темнотой, прищемил мне дверцей указательный палец и ударил по локтю рулевым колесом. В ответ я применил силовые меры. Когда после очередного акта любви Дарья-Валерия дремала на сиденьях, уютно свернувшись калачиком под тёплым пледом, я отвинтил и закинул в угол гаража постоянно мешавшую мне рукоятку переключения передач. Очевидно, цепная шкиперская шавка поняла, что меня трудно взять силой и стала действовать исподтишка. У меня стали пропадать вещи. И сегодня, я глубочайшим образом уверен, что их воровали не отвратительные шкиперские пацаны, чьи постоянные вопли постоянно мешали преферансистам, но в то же время служили нам великолепной шумовой ширмой, не курва-нимфетка дочь со своими юнцами, на которых я постоянно натыкался в полутёмных коридорах, пинками выгоняя из туалета. За пропажу роскошных часов « Луч» минской фабрики имени Модильяни, медной цепочки, расчёски, под черепаху, и множества других необходимых в хозяйстве и милых моему сердцу вещичек, я по сей день обвиняю только его, ненавистный Фиат - Марея. Я уверен, что, где-то глубоко, в складках сидений и по сей день, запрятаны не начатый пакетик с зубочистками, моя любимая разовая зажигалка и почти свежий носовой платок.
Салон автомобиля потихонечку превращался в уютное гнёздышко и меня абсолютно не страшил поверженный и униженный враг, как эта коварная тварь нанесла свой роковой удар, изменивший мою судьбу.
В один из дней, когда ничего не предвещало беды, мне позвонила моя возлюбленная. С какими-то странными, не знакомыми нотками в голосе , она заявила, что ,что бренный шкипер возвращается домой, что у неё нет ко мне никаких претензий , но наши встречи прекращаются навсегда. Я был просто потрясён, для влюблённого человека подобные заявления, такие удары судьбы весьма болезненны и чувствительны. Я не знал, что и подумать. У меня не было никаких объяснений поведению Дарьи. То, что она обратила внимание на многочисленные царапины и вмятины, покрывавшие корпус Фиата, которыми я щедро снабжал ненавистный экипаж, казалась мне смехотворной. Ну не могла же она, в самом деле, в полумраке гаража рассмотреть эти боевые шрамы, украшавшие кузов, так же, как синяки и ушибы, достававшиеся мне. Ближайшие несколько дней, безрезультатно пытаясь залить горе алкоголем, стали самыми мрачными в моей жизни. Сказать, что я подобно чеховским страдальцам бродил по аллеям и бульварам, хранившим её тень и напоминавших о нашей любви и страсти, я не мог. Наш роман бурно развивался в четырёх стенах пропыленного гаража, на любовном алькове фиатовских сидений. В один из тёплых сентябрьских денёчков, когда в Белоруссии безраздельно царствует бабье лето, а все порядочные граждане расслабляются на колхозных полях в очередной битве за неурожай, и кажется сам воздух пропитан ароматом картофеля, я бездумно бродил по минским улицам, оставшись один на один со своими горькими мыслями и не разделённой любовью. Как вдруг…
Как, вдруг переходя улицу, я услышал мерзкое и злорадное хихиканье. Оглянувшись, я увидел хорошо известный мне автомобиль. Злорадный глянец на покрытых ссадинами зелёных боках, мерзкая ухмылка решётки радиатора, но самое главное, что в Фиате сидела влюбленная парочка. А то, что это была влюблённая парочка, не могло быть никакого сомнения. Так прижиматься друг к другу, ворковать и не обращать ни на что внимания, могут только очень влюблённые люди. Это были самка шкипера и В.О.
Уважаемые члены кассационного суда, произошедшее я считаю недоразумением и предвзятостью ко мне со стороны следственных органов. То, что свидетели видели меня накануне возгорания в районе автозаводского посёлка по улице Караваджо - просто роковое стечение обстоятельств, а так же необъяснимые и мистические происки автомобиля Фиат-Морея.
Очевидно, моё письмо покажется вам неубедительным и сумбурным, но к смерти Дарьи и В.О. находившихся в момент интимной близости в сгоревшем автомобиле, я не имею никакого отношения. Я настаиваю, что новый возлюбленный Дарьи был, также ненавидим, решившимся на самовозгорание автомобилем, как и я.
На основании вышеизложенного, прошу помиловать меня и заменить мне исключительную меру наказания, на тюремное заключение, в соответствии с УК СССР.