Накатанная схема: страсть, влюблённость, секс, загс.
Кредит, квартира, ремонт, денег нет, любви тоже.
Не просто – нет, а и не было вовсе.
Ситуацию, которую принято именовать любовью, в подавляющем большинстве случаев можно назвать высокой болезнью. Или просто: дурной неизбежностью.

Думаешь избежать, ничего не получается.
Что-то такое грезится, носится в воздухе, мнится.
Странно, правда, что вспучило именно так. Именно сегодня. Именно при таких обстоятельствах.
Всякий раз удивляешься, хотя, вроде как, и нечему удивляться.
Чуда не происходит, когда его ждёшь.
Чудо, которого ждёшь, становится нездоровой фантазией.
А фантазируешь на столь примитивные темы, что стыдно себя временами.
Говорят, что дети наивны. Да ну! Дети наивны одноразовой наивностью. Они проверяют мир на ощупь. Как сапёры. Подорвался, тряхануло, контузило. Выжил, оклемался, намотал на ус.
Наивность же взрослых особей поистине неописуема. Чем дальше в лес, тем чаще они подрываются на тех же минах.
Например, для того, чтобы разнести себя в клочья семейной ссорой, достаточно лишь ничтожного повода.
Смешно, но наиболее крепко в мозгу засыхает «повод». Жёсткое, откровенное слово. Повод. Строгий поводок. То, на чём сам себя держишь. Горло давит, колет, шагнуть не даёт, а вот когда рвётся, то озираешься тупо и испуганно – куда теперь, свободному? И зачем? Ведь привык уже, сроднился с полузадушенным состоянием.
Почему же именно повод, а?

Скорее – привод, если так-то.... Или кого-то повело? И не важно кого – это для истории, а она, как и прошлое, смысла не имеет.

Что хреново во всяком злосчастном прошлом, так это непрезентабельный факт, что всё уже было, всё повторялось тысячу раз с небольшими вариациями, всё банально до опупения, и страшно - до скрежета зубовного.
Жизнь проходит в непрерывном, тошнотворно заунывном, повторении собственных ошибок.
С годами приходит пресловутый опыт. Пользы от него ноль, разве что сознание, что ошибаешься добровольно. Ну и становишься не просто мудаком, а мудаком многоопытным. Сознательным мудаком. Довольно сомнительный прогресс, если вдуматься.
Будущего ещё нет, прошлое уже похерилось. В настоящем – полная жопа. По всем статьям, не считая свободы воли. Но воли зачастую вовсе нет, а потому и пресловутая свобода, как козе баян, и зайцу боты.

Диоген с фонариком. Сократ, с возведённой в постулат мнительностью. Экклесиаст с горестным резюме на предмет человеков. Они констатируют бесплодность надежд, иллюзорность веры, и полное отсутствие любви, той, что есть Истина. «Истина в том, игемон, что у тебя болит голова». Всё, что остаётся в сухом остатке. Видим только болезнь, да и то, как правило, не свою, а ближнего.

Болезни – забавная штука, как это ни цинично звучит, ага.
Ближний заболел. Мы напряглись, как электричество. Надо жалеть.
Болен постоянно -- бесит. Жалеть надоело.
Но это не самое смешное, отнюдь. Вот самоощущение наше – поистине гротеск. На фоне глубоко больного, мы все мним себя глубоко здоровыми. И пробуем вылечить ближнего гортанным криком.

Вот, что носится в воздухе: ощущение заразы. Мы вдыхаем некие вредоносные споры, разносчики ядовитого грибка, поражающего своими токсинами и без того имуннодефецитные чувства родства и сопричастности.
Споры....
Странное совпадение со спорами иного рода. В спорах, по весьма самонадеянному заявлению некоего сомнительного мудреца, рождается истина. Бог с ним, нет смысла в анализе заведомых штампов. Может статься, что в его спорах рождалось нечто, что сей мудрец принимал за откровение. Плохо, что в большинстве случаев имеют место споры бытовые. И в результате них рождаются не истины, а конфликты.

Конфликт – благодатная почва, питательная среда для спор грядущего отторжения. Однажды приходит чёткое понимание, что объединяет лишь общее раздражение, цементирует обоюдная скука, связывает – нежелание уступить первым. Хуже всего дела обстоят с совестью. Зная, что в сложившейся ситуации нет правого, никто не хочет признаться в собственной неправоте, а навязчиво ищет виноватого. Это смешной, но очень грустный парадокс.

Мы приходим в мир слабыми, порою нездоровыми, однако – с верой и надеждой. Всю жизнь ищем третью составляющую. Но находим лишь склонную к рецедиву болезнь. И уходим такими же слабыми, повсеместно больными, и совсем, совсем, одинокими. Надежда именуется «лёгкой смертью», а вера – лишь в то, что это конец, что ТАМ ничего нет, и, Слава Богу, которого нет, -- и не будет.

Накатанная схема: запой, инсульт, больничка, морг, крематорий.

Высшее существо улетает в трубу миллиардами новых спор своей, якобы высокой, болезни.