- Твою Светку в колхозе выебали!! - этой сногсшибательной новостью встретил вернувшегося после сессии Чистякова его коллега, невысокий и поэтому всегда задирающий нос кверху, лаборант Андрюха Минкин.
- Как это... выебали... - ошалело заулыбался Чистяков.
- Как, как - передразнил его приятель - В пизду блять, как будто не знаешь как баб ебут! Ну, хули ты вылупился, пошли курить, там побазарим!
Андрюха лениво прилепил "Космос" к нижней губе и вразвалочку пошел в сторону туалета, не оборачиваясь на Чистякова, который поплелся следом, ничего не соображая враз очугуневшей головой.
Из насмешливого рассказа Минкина он едва понял, что его любимая девушка, Светка, с которой Чистяков встречался уже больше года, поехала в его отсутствие с очередным заездом в колхоз, где в первый же день нажралась в гавно и после танцев в бараке ушла ночью на Оку "печь картошку'' c кодлой угоравших от пьяной свободы пацанов и девчонок. Что там было, никто толком не помнил, но на следующий день, после пары кружек рязанского пива в колхозной чайной, Олег Чабаненко, ничем не примечательный паренёк из соседнего отдела, похвастался перед многими, что выебал Светку два раза в копне соломы близлежащего поля...
Пытаясь переварить услышанное, Чистяков очень долго молчал, бессмысленно уставившись в желтую середину журчащего писсуара, так что Минкину пришлось проорать ему в ухо:
- Ну че будешь делать, простишь или пиздюлей навешаешь?!
- Кому? - непонимающе поднял глаза Чистяков.
- Кому, кому - хую моему! Мудак, бля, - не на шутку разозлился Андрюха и презрительно сплюнув на пол, свалил в отдел.

Прошло несколько часов покуда Чистяков, наконец, раскачался и выяснил, что Светки на рабочем месте не было.
- На больничном она, из автомата звонила, - многозначительно заулыбалась ее соседка, тридцатилетняя, полногрудая тетка. Ее прозрачные глаза внезапно забегали вокруг неподвижного лица Чистякова.
- Простудилась твоя Светка... в колхозе - помявшись, добавила она и с облегчением закончила, - Ой, уже перерыв начинается, ну, я побежала!
Одновременно с началом длинного звонка общий коридор отдела наполнился оглушительным топотом и галдежом сотрудников, спешащих в институтскую столовую в очередь за комплексными обедами. Чистяков дождался покуда схлынет оголодавшая толпа, и проскользнул в свой сектор, где и просидел в звенящей тишине до тех пор, пока не вернулся Андрюха, от которого сытно пахло жареным луком и пивом.
- В чебуречную ходили? - как бы заинтересованно спросил Чистяков.
- Д-даа, бля! - с надрывом ответил Минкин, наглая манера, общения которого вызывала у непосвященных буквально оторопь, - Слышь мудак, Чабаненко говорит, два раза в неё спустил, гыгыгы! Прикинь, говорит, она сама трусы сняла, гыгыгы, вво бля! Э-э, ты чё - плачешь?!

После работы, в пивной на Яузком бульваре, Чистяков заметно оттаял и, принимая из рук товарища очередные полстакана "Кавказа" уверенно заявил:
- Да, хуйня это все! Пиздит Чабаненко как Троцкий, моя Светка не такая, она бы с этим чмарем на одном поле срать не села! Вот ведь гандон рваный, тварь, гнус, пидор гнойный, я ему ебало завтра разобью вдребезги, бля буду! Убью падлу, ннахуй!
- Точно, а я помогу! Ну, вздрогнули, братан, мы этому козлу завтра рога навечно обломаем! - поддакивал раскрасневшийся Андрюха, потрясая пивной кружкой, и тут же издевательски уточнил:
- А нехуя наших баб ебать!
Чистякова будто кипятком обдало, и остальные события он помнил уже смутно. Кажется, они еще бегали за портвейном на Солянку, и выпили по десятку кружек темного "Мартовского" пива, закусывая мелкими, пополам с очистками, креветками. Короче, бухали до самого закрытия пивбара, после чего попиздовали бульваром, на Курскую, горланя в две глотки репертуар "Воскресения" и с чувством подыгрывая себе на воображаемых инструментах. Когда же корешам в очередной раз приперло поссать недалеко от вокзала, до них доебался ментовский патруль и после недолгой перебранки они оказались в вытрезвителе у Птичьего рынка.

Очнувшись ночью на противно шуршащей оранжевой клеёнке, озябший Чистяков, с режущей душу тоской осознал, что его любимая Светка переспала с каким то прыщавым уродом, который выебал ее целых два раза, и об этом позоре уже знают все его знакомые и друзья. От такой невыносимой мысли, Чистякову стало жалко себя до слез и он, скрючившись в позе эмбриона, смял свое лицо дрожащими пальцами, пытаясь думать о чем-нибудь отвлеченном, но вместо этого отчетливо представил, как Светка аккуратно стягивает со своей девичьей попы белые трусы и, слегка расставив круглые коленки, ложится на спину перед пьяно-слюнявым Чабаненко, который стоя по собачьи выцеливает своей немытой залупой её розовую и предательски раскрытую пизду.
Видение было настолько явственным, что Чистяков застонал от осознания необратимости произошедшей с ним чудовищной несправедливости и даже заскрипел зубами, мотая головой из стороны в сторону, но при этом, с изумлением почувствовал, как его член толчками наливается кровью и, пружинно распрямившись, утыкается ему почти в пупок. Чистяков оттянул резинку трусов и недоуменно посмотрел на свой хуй. Багровая головка его, с пупырышками по краю, была напряжена до предела, уздечка натянулась от сладостного ожидания, и кулак Чистякова автоматически обласкал член, пройдясь по нему вниз и вверх, снова и снова... Тягучая волна похоти захлестнула его худощавое тело и он задрочил широко и настойчиво, подмахивая себе жопой и придерживая враз отвердевшую мошонку ладонью левой руки. Он уже не замечал облупившихся стен вытрезвителя, не слышал храпа и бормотания нескольких алкашей, его не смущала даже спящая голова приятеля на соседней койке, все его чувства перетекли и сосредоточились в кончике хуя, который, дойдя до пика наслаждения, вдруг зафонтанировал вверх остро пахнущей, густой спермой, шлепающейся на затертый линолеум крупными каплями. Казалось, этот кайф никогда не кончится, но послышались возмущенные голоса, зазвенели ключи, открылась дверь с зарешеченным окошком, и чья-то сильная рука втолкнула в камеру долговязого юнца в застиранных семейниках, едва висящих на плоской заднице.
- Товарищ сержант, отпустите меня, я же не пьяный, мне на работу скоро, нас за это тринадцатой лишают и отпуск на зиму переноо-сяяят - умоляюще заголосил тот в сторону уже невидимого за дверями мента. Чуть позже, в ответ, донеслось маловразумительное бормотанье со стороны дежурки.

В полном отчаянии парень сделал рубящий жест рукой по сгибу локтя, обращенный то ли к московской милиции, то ли к самому себе и в этой позе отступил в глубь камеры, инстинктивно направляясь к свободной койке. Продолжая пятиться раком, парень поскользнулся босыми пятками на следах Чистяковского оргазма и с размаху приложился всем телом об пол, да так, что его тощие ноги подлетели выше койки. Чистяков, поначалу напуганный внезапным вторжением во время не вполне уместного занятия онанизмом, прыснул в ладонь и, не сдержавшись, заржал в голос. Пацан приподнялся на локтях и обвел камеру невидящим взглядом, после чего сел на жопу и, окончательно растерев трусами, остатки спермы на полу, произнес жалобным голосом, принюхиваясь к обвафленной ладони
- Бляяя, чё это, ссука, сопли что-ли?!
Чистякова после всех неприятностей буквально переклинило от нервного смеха, он злорадно хохотал, узнав в перемазанном чушке своего обидчика - Олега Чабаненко, пацана, который похвалялся, что целых два раза выебал его Свету. Проснувшийся от шума всклокоченный Андрюха молча лежал на животе и скептически посматривал на печального Чабаненко и истерически гогочущего Чистякова.

Их выпустили после 9 утра, выдав по описи одежду, ключи-сигареты-спички и по 10 копеек на дорогу каждому. На все жалобы и увещевания вернуть изъятые вчера милиционерами деньги, следовал однотипный ответ красномордого капитана, дежурного по вытрезвителю:
- Где пили там и ищите.
Гривенники весьма пригодились для звонков из телефона-автомата на работу друзьям, что бы те оформили за них заявления на отгулы, которых набежало предостаточно благодаря ночным походам на овощные базы и выезды в подшефные колхозы, упоминание о которых усилило внутреннюю дрожь Чистякова до предела.
Похмелил их тертый калач Минкин, который как фокусник выудил из-за подкладки куртки заранее заныканный для подобных случаев трояк. Стоя в тихой и по-утреннему чистенькой пивной у Калитниковских бань, они наслаждались свежим "Жигулевским" и пустяковыми расспросами оттягивали момент неминуемых объяснений. Выяснилось, что Чабаненко замели уже под утро, буквально оторвав от ручки двери его собственного подъезда, когда он возвращался с др одноклассника - такое бывало не раз, когда у ментов случалось невыполнение плана по задержаниям. Кружка за кружкой, деньги таяли на глазах, а серьезный базар все никак не клеился и тогда Чабаненко, махнув на все рукой, предложил рвануть пешком до Заставы Ильича, а там он, дескать, возьмет у своей бабки лавэ и они продолжат квасить где угодно, хоть в бане. Минкин и Чистяков согласились не раздумывая, так как впереди были целых два выходных.

- Открывай бутылку по-тихому, хуле ты мозги ебешь! - скомандовал Чистякову распаренный Минкин, напрасно пытаясь задрапироваться в кургузую простыню по типу сенаторской тоги. Его хитрая рожица сияла от удовольствия.
На лавочке был постелен "Советский спорт" и сосредоточенный Чабаненко уже нарезал крупными кусками еще теплый черный хлеб и свежайшую любительскую колбаску, благоухающую жирком так, что на запах оборачивались редкие посетители бани. Тут же, рядом, лежал промасленный пакет с крупной, толстоспинной хамсой и сверток с горячими чебуреками. Разморенный Чистяков очнулся, достал из кармана своей джинсовки одну из двух бутылок "Пшеничной" и, поглядывая на банщика, мокрая голова которого деловито мелькала в общем проходе к парилке, с хрустом открутил винтовую пробку. Выпивали по очереди из граненого стакана, который унес запасливый Минкин из автомата с газировкой.
- А хорошо сидим! – улыбаясь, заметил тот, отрывая пальцами голову аппетитной рыбке и косясь зачарованным взглядом на трехлитровую банку с разливным пивом, стоящую у него в ногах. - Каждый день бы так!
- Точно бля! Заебала эта работа, въебываешь, как негр на плантации, а платят хуй, да ни хуя! Еще и армией чуть что грозят, а у меня из Афгана недавно соседа в цинковом гробу привезли, даже года не отслужил - поддержал разговор Чабаненко и аккуратно надкусил сочащийся бульоном чебурек, - Два офицера сопровождали, и гроб открыть не дали. Там, говорят, смотреть нехуя. Так и похоронили. Мать этого пацана инфаркт ебанул, а отец теперь бухает с горя.
- Да, я тоже слышал, там наших уже больше тыщи погибло, но об этом лучше вслух не пиздеть. - вполголоса произнес Минкин.
Чистяков молча жевал толстый бутерброд и с тайным недоверием смотрел на друзей, пытаясь сообразить, как же теперь выйти из дурацкого положения, в котором они оказались.
Выпили по второй. Закусили и стали пить пиво, наливая его в единственный стакан и угорая над анекдотами про Брежнева, которыми вполголоса сыпал уже тепленький Минкин.

Внезапно Чабаненко выпалил:
- Сукаблядь, какую же водяру гавняную в колхозе стали продавать - пить невозможно. Почти все блевали!
Он выглядел, растеряно и, кажется, с трудом держал себя в руках, однако при этом в его словах сквозила отчаянная решимость.
- Ко-онечно - заржал Минкин, откидываясь на высокую спинку лавки, служившую одновременно и вешалкой для одежды - Пить надо уметь! Обожрались все в гавнище, а водка виновата. Лохи бля. Водка плохой не бывает, это же во-одка!
- Да нет бля, я серьезно, в сельпо завезли водку рязанского разлива, московскую-то наши всю за август выпили.
- А какая нахуй разница?
- Не скажи, рязанская гавно-гавном, воняет ацетоном, говорят ее из нефти делают, или опилок, хуйиёзнает... и главное - на утро башка трещит – пиздец, и никто ни хуя не помнит, что вчера было!
"Начинается..." - внутренне похолодел Чистяков и, кинув взгляд на приклеенную улыбку Минкина, из последних сил сделал вид что ему тоже всё глубоко до пизды и он балдеет, слушая песню "Кто виноват?!", которую в последнее время крутили ежедневно и помногу раз. Это банщик включил на полную громкость стоявший у него на тумбочке ВЭФ.
Чабаненко чутко уловил общее настроение и, сглотнув комок в горле, продолжил взволнованно:
- Бля, пизде-ец, водочка ядерная была в этом заезде, все бабы обожрались в сопли, просто пизде-ец, еблись напропалую, дааа бля... я в первый же день телку из вашего отдела отодрал, пиздееец! Светка зовут, ну такая светленькая, длинноногая! И на следующий день она снова с девками набухалась пи-издец как, но мне больше не дала сука, сделала вид, что у нас нихуя не было - стыдно наверно стало. Пизде-еец!
"Кто виноват, скажи-ка брат, один женат - другой богат, один силен - другой смешон, один дурак - другой твой враг!" - надрывал душу неизвестный солист на волне Radio Moscow - World Service


- Ха-ха-ха! - делано рассмеялся Олег и испытующе оглядел собутыльников. К его выступающей ключице прилепился дубовый листок от веника. "Штирлиц хуев", - c ненавистью подумалось вдруг Чистякову: "Шифруется, ссука, шлангом прикидывается, мол, не виноватый он, блять, она сама пришла!"
Минкин в эту минуту копался в пакете, выбирая хамсу покрупнее и, не поднимая глаз, с расстановкой спросил:
- Ты - выебал? Нашу Светку? А ты не пиздишь часом, она же целка вроде! Обзовись на пидора!
- Зуб даю! Пошли всей толпой ночью на костер, там к ней дохуя народу клеилось, а она сама мне говорит: "Пойдем отсюда, покурим...!" Во пизде-ец! - затараторил осмелевший вдруг Чабаненко.
- Я ваще не хотел, нахуй она мне усралась; я слышал она с кем-то из ваших гуляет... вроде... - Чабаненко опасливо покосился на слушателей - А она мне: "Выпить есть?" Пизде-ец...
- Я грю: найдем... Ну и хуле, сели у стога, я телогрейку постелил, выпили почти без закуси, под конфеточки, покурили, а у меня уже хуй колом стоит, чё делать-то?! Пизде-ец... Ну, слова за слово, хуем по столу - я и полез к ней сосаться, она повыёбывалась для понта, но потом сама джинсы сняла и даже подмахивала, - тут Олег осёкся под отчаянным взглядом Чистякова - Ну так, немного, еле-еле, пьяная, хуле! Пиздец короче, я ее спрашиваю: куда спускать - она молчит, ну я и захуярил прямо в нее. Потом минут через десять, еще раз, засадил ей уже, но она задергалась чота - все, хватит, бля, я спать хочу... Ну, короче мы в барак и вернулись. И еще, она всю обратную дорогу просила, чтобы я никому не рассказывал... во дура бля! Пизде-ец...
Голос Чабаненко предательски сорвался на фальцет. Внезапно стало тихо, приемник умолк, песня окончилась. Минкин, криво улыбаясь, смотрел на растрескавшийся, с каплями воды, потолок и с сомнением покачивал головой.


Чистяков сидел, не жив, не мертв. Простота, с какой Светка отдалась, по сути, первому встречному, ничем ни примечательному пацану, неприятно поразила его в самое сердце. Лично ему пришлось ухаживать за этой девушкой почти всю зиму и весну восьмидесятого года. Он дарил ей цветы, водил в кино, на сейшны, в кафе-мороженное и коктейль-бары, познакомил с друзьями и даже со своей мамой, которой Света очень понравилась своим спокойствием и открытой улыбкой…
- Сразу видно - хорошая девочка! - с радостью объявила мама и просветленно посмотрела на сияющее лицо сына. Под это дело Чистяков выпросил у матери целых 25 рублей на французские духи "Клима", чем окончательно покорил недотрогу Светку. Она стала первой целкой в жизни Чистякова, и он был крайне горд этим обстоятельством. Конечно, сам то он давно уже был не "мальчик", но постоянной девушки у него еще не было, а с теми районными давалками, которых он и его приятели поёбывали иногда во время совместных пьянок "гулять" было не принято, считалось "западло", и женились на этих блядях исключительно полные мудаки и чмошники. Поэтому Чистякову откровенно завидовали многие знакомые ребята и даже неоднократно пытались отбить Светку у него, пускаясь на всякие ухищрения в виде льстивых комплиментов, подарков и приглашений на различные увеселения. Надо сказать, среди конкурентов попадались весьма упакованные пацаны, крутые родаки которых имели машины, дачи, трехкомнатные кооперативы и ни в чем не отказывали своим отпрыскам, однако Светка была со всеми приветлива и не более. Чистяков был у нее первым. Соблазнить ее не удалось даже Кольке Ашкенази, авторитетному чуваку, фарцевавшему билетами на концерты подпольных рок-групп! А тут, пожалуйста, такая невообразимая хуйня - Светку запросто выебал вот этот неловкий дятел Олежек, который сидит сейчас рядом, на мокрой лавке, прикрывая свои подростковые мудя простыней с казенными штампами...

Когда молчание стало невыносимым, Чистяков вдруг вскочил и, выпучив глаза, взорвался бешеным криком:
- Да нихуя себе целка! Да я эту Светку сам ебал как хотел, и раком, и боком, и по всякому! Да она у меня, если хотите знать, даже в рот брала! Хуй! Сосала блядь! С проглотом! Отакотбля! - Чистяков задохнулся и умолк, ощущая как горло, сузилось до предела. Его тело покрылась гусиной кожей, кулаки судорожно сжались, он навис над сидящими пацанами и весь дрожал, а его скукоженный член выписывал замысловатые восьмерки в непосредственной близости от опешивших лиц товарищей.
- Блять, да ты заебал в натуре, - отстранился Минкин, вконец ахуевший от всего услышанного и раздосадовано подытожил: - Ну вас в пизду с вашими разборками, давайте лучше еще попаримся и в бассейн поныряем!

Выйдя из парилки и скользя по мокрому кафелю пола, Чистяков осторожно подошел к бортику бассейна с холодной водой, в которой уже бултыхался краснорожий Минкин.
- Ныряй, бля, хуле ты ссышь! Тут заебись! - проорал тот, отплевываясь, и снова занырнул в мутную глубину, сверкнув белой задницей. Чистяков недоверчиво тронул воду большим пальцем ноги и поежился. Резко пахло хлоркой и еще чем-то общественным. Пьяный Чабаненко, в который уже раз забрался на высокий подоконник огромного окна, застекленного полупрозрачными блоками и, размахивая длинными руками, дурачился, прикидывая, каким образом посмешнее наебнуться вниз, в темно-зеленую пучину. Он корчил идиотски-манерные рожи и похабно двигал тазом, вызывая булькающий хохот окосевшего Минкина. При этом яйца Олега маятником раскачивались между раздвинутых ног, да так, что, казалось, достигнув требуемого ускорения, они отправятся в свободный полет. Чистяков еще в парилке пытался разглядеть голое тело Чабаненко, но там, в раскаленной полутьме, скорчившись на деревянной полке, где с трудом дышалось, сделать это было почти невозможно. Пар был отвратительным, в нем присутствовало слишком много обжигающей влаги, видимо поддавали какие то случайные люди, не имеющие никакого понятия об этом священнодействии.
Чистяков как бы случайно приблизился к импровизированной вышке-подоконнику, и снизу вверх покосился на промежность Чабаненко. Худые ноги и пах Олега до пупка были покрыты темным волосками, на коленях отчетливо виднелись ссадины, а сам конец казался несколько возбужденным.
"Он похож на переваренную сардельку из "Кулинарии" - вспухший и залупленный", - отстраненно подумалось опьяневшему Чистякову, но тут же сердце пронзила жуткая мысль: "Неужели чистые Светкины глазки видели вот этот мерзкий хуй тошнотворно-серого цвета и эти отвисшие, распаренные яйца?!"

Чистяков оглядел свои светлые, аккуратные кудряшки на лобке и, судорожно сглотнув, прикинул, каким мог быть член Чабаненко, которым тот ебал Светку. В пьяном воображении обыкновенный ребячий писюн возбудился до нереальных, порнографических размеров и был приставлен к лицу беззащитной девушки Светы. Наверное, ей даже пришлось трогать этот страшный, глянцево-напряженный хуй узкой ладошкой, направляя его к себе в пиздёнку. Но это же ужасно! Видимо у нее не было выбора... Точно, блять! Её заставили, ей угрожали, обещали порезать лицо бритвой и, чтобы спасти свою молодую жизнь, она была вынуждена уступить негодяям! Он отомстит за нее... Эти сволочи заплатят за все!
Упертые в невидимую даль глаза Чистякова внезапно увлажнились при воспоминании о том, что дырочка у Светки была очень аккуратная, малые губки – нежные, и девушка не одобряла прыть любимого, когда тот входил в неё с размаху, не в силах сдержать свое желание. Ей нравились небыстрые, скорее размеренные, но при этом очень плотные фрикции, в излюбленной позе, когда она высоко задирала длинные ноги и внутри ее пизды образовывалось особое удлиненное пространство, которое сладко обжимало член Чистякова, из-за чего тот буквально рычал от удовольствия. И это неземное блаженство, нескончаемую радость Чистякова, его личную, интимную тайну и собственность нагло спиздил и испоганил вот этот смуглый и дохлый фигляр Чабаненко, размахивающий сейчас над его головой своими вонючими мудями.
"Но зачем же она дала этому уроду, зачем?! А я, как же - Я?! Почему она не вспомнила обо мне?!" - эта мысль снова и снова бесновалась в измученной душе Чистякова, не давая ему ни секунды покоя...

Наконец Чабаненко резко оттолкнулся вверх и, по-клоунски дергая ногами, ёбнулся откляченной задницей о водную поверхность бассейна, вызвав целый фонтан брызг. Голова подвсплывшего в этот момент Минкина оглушительно захохотала рядом, рот его был кошмарно раззявлен, так, что казалась хлорированная вода свободно переливается туда и обратно. Гулкое эхо пугающе заметалось из угла в угол. На стенах и потолке помещения переливались призрачные желто-зеленые тени, крашеные плафоны электрически подсвечивали облака верхового пара. Из служебной двери отчетливо сквозило по ногам, а с потолка срывались крупные, холодные капли. Сюрреализм происходящего окончательно добил пьяного Чистякова, он передернул плечами, харкнул в бурлящую воду и молча свалил в раздевалку...

- А нахуй было чужую бабу ебать?! Ты же знал, что она со мной гуляет!
- Да, пошел ты в пиздуу! Я краем уха слышал блять, что она вроде с кем-то ходит, а с кем - понятия не имел!
- Со мной бля, с кем же ещё! И какого хуя ты её ваще ебал?!
- Э-э, мудачье, хорош бля, матом орать, ща банщик в натуре ментов вызовет!
- Ха, а кто бы на моем месте отказался, а? Классная телка сама на хуй лезет, а я чё - не мужик?! Тем более по пьяни бля. Её бы любой из наших чуваков тогда выебал, просто она в тот момент на меня глаз положила и пиздец!
- На тебя-я-я?! Отсоси блять, это моя баба, моя, я ей целку рвал, она со мной гуляет, а на тебя только хуй немытый можно положить, чмо ты ебаное!
- Ага, блять, только пока что она на тебя мой хуй положила, бугага! Ходит с тобой, а ебется со мной - так не бывает нихуя! Она блядует, а я виноват, нихуя себе заявочки!
- Не пезди, козёл! Так бы она тебе мудаку и дала! Ты её... Ты её, бля... Ты её насильно выебал! Заставил, блядь, сука ты позорная! Она же пьяная была и плакала наверняка, а тты-ы-ы...!!!
- Пацаны, вы заебали уже, да ну нахуй эти гнилые базары, хуле вы как дети?! "Весь мир - бардак, все бабы - бляди!" Короче, одеваемся нахуй и поехали на Рязанку пиво пить! Посидим, рыбки пожрем, креветочек, водочки чутка ёбнем, там и попездим за дела наши... скорбные, гыгыгы!
- Плакала?!! Ёбанарот! Ну, ты совсем ахуел, чувак! Говорю ж тебе, я к ней не клеился и не заставлял нихуя. Она сама дала, понимаешь, мудила - сама! Захотела по пьяни ебаться и дала! Откуда мне знать - может, ты ее нахуй послал, мож вы разосрались, а? И нехуя на меня стрелки переводить! Да ебаный в рот, можешь, бля, хоть у неё спросить!
- И спрошу блять, вот тогда по еблищу и огребёшь, козёл!
- А вот хуя тебе, вместе и спросим, как дело было, интересно блять, что она нам двоим скажет. А там посмотрим, кому придется нахуй идти!
- Вам обоим нахуй сходить не мешает, гыгыгы, а я со Светкой вашей останусь... лохи блять, гыгыгы! Пошли отсюда на улицу, в пизду, заебала эта баня нахуй!
- Да похую, поехали блять, хоть щас! Но ты - один хуй козлина блядь, она же тебя как человека просила никому не рассказывать... как че-ло-века бляяя!!!
- Еб твою мать... ну ты мудааак! Четы доебался, я же не спецом ее выебал, откуда я знал, что такая хуйня получится... Подождите меня, бля, я никак кроссовку не найду!

На Нижегородской уже зажигались уличные фонари, когда они тормознули Волгу-универсал с зеленым огоньком. Седой таксист в форменной фуражке хрипло отрезал:
- Я в парк, на Волгоградку.
- Мастер, ну закинь на Рязанку к пивбару, а? Оттуда же до 19 таксопарка рукой подать! - по-свойски заканючил Минкин и тут же доверительно добавил: - На свидание опаздываем...
- К метро что ли? Ну, ладно, садитесь, раз такое дело, - прохрипел таксист характерным голосом и, уже трогаясь, добавил:
- А это что, мода теперь такая на свидание втроем ходить?
- Да, батя, точно! Сейчас телки такие пошли, им одного ёб... жениха. мало! - загыгыкал Минкин. Он обернулся и весело проорал Чистякову, сидевшему сзади: - Правильно я говорю, братан?
Но тот отупело, смотрел в окно и не отреагировал, у него трещала голова, и он никак не мог отделаться от ощущения, что за рулем сидит артист Крючков, который, повертев верньер приемника, вдруг извлек из эфирного шороха до боли знакомый мотив и бьющие по мозгам слова: "Кто виноват, что ты один и жизнь одна, и так скучна, и так смешна, а ты все ждешь, что ты когда-нибудь умрё-оошь!"

- Ждешь-умрешь... - внезапно забурчал водила, - ерунда какая-то. Да-а, а мы вот на фронте все как один жить хотели! Все! Мечтали, как домой вернемся к семьям, к любимым. Да не всем суждено было выжить... А смерти, зачем ждать? Она сама придет. Плохая песня, - внезапно заключил Крючков и щелчком вырубил радио.
- Ну, мы в армии не были, не знаем... Батя, а вот скажи, только не обижайся! В ваше время женщины - это... ну... как сказать... ну, короче, изменяли?! - заерзал Минкин, хитровато поглядывая на таксиста и назад через сиденье, на друзей.
Крючков внимательно посмотрел на паренька и хмыкнул:
- А тебе что, еще до свадьбы подружка изменила? Кольца-то я не вижу... Или уже развелся? Да кто ж до армии женится? Откроешь *калитку*, а ходить через нее в твой огород чужие будут, хе-хе... Если серьезно, в тылу тогда несладко было, голодно, а семьи были большие, бабы работали на износ, но платили-то гроши и в деревнях на трудодни - тоже, везде было не до жиру. Все для фронта, все для победы! Наше дело правое... Однако природа свое брала, четыре года - не шутка! Всякое бывало. Тогда так и говорили - война все спишет. Иная солдатка за кусок хлеба для детишек честью своей поступалась, приголубливала отпускника или выздоравливающего, зная, что в сидоре у них всегда съестное найдется. Освободителей тоже... прямо скажу - хорошо встречали, хехе, вниманием не обходили, да... Ну как-то все по согласию, по доброй воле, вон, как Высоцкий пел - Ведь были мужики в цене... И приличия соблюдали все ж, старались сраму не нажить. А за тех шалав замужних, которые, не зная стыда, жили, с кем попадя в открытую, я не хочу говорить. Тут уж, как с бабой повезет - с кем судьба сведет. Я так скажу, понять женскую измену можно и простить можно, да забыть нельзя! Но уж дюже об этом печалиться не стоит, дело, как говорится, житейское...
Крючков смял зубами мундштук Беломора и нажал на прикуриватель.
- А ведь были и такие сучки, с немцами шашни заводили. За сладкую пайку. За рейхсмарки ихние. Я одну такую в Гродно видел, после того, как с ней мужики из штрафбата по свойски разобрались. Ферштейн? Красивая девка была. Видная из себя, фасонистая. Как кукла переломанная лежала на базаре, одна нога ступней из подмышки торчала и другая - коленом назад... Коренные зубы и те повышибали. Местные бабы ее выловили. У всех ведь мужья, отцы, сыновья - в действующей! А эта стерва с эсэсовцами, во время оккупации у горсовета на фоне флагов со свастикой фотографировалась. В казино кельнершей у них работала. Бабы хотели сами ее в сортире утопить, да не успели. Лучше б утопили. Штрафников то человек двадцать было, остаток батальона...
Крючков заиграл скулами.
- Батя, а ты, получается, тоже среди этих мстителей был? Ну и как оно, гыгыгы! - пьяно заблажил Чабаненко и резко захлебнулся, поняв, что ляпнул лишнее.
Крючков дважды просигналил и, глядя на новенькую шестерку, подрезавшую его Волгу, процедил: - Ну, вот куда он летит, дурачок, на тот свет торопится? На следующем светофоре все равно рядом будем.
По салону такси скользили косые тени. Ребята тоже закурили, отчего-то пряча огоньки сигарет в кулаках.
- Можно подумать, мы в разведке, - металлически прозвенело в ушах у Чистякова. Он похолодел: - Это я, что ли, сказал?
Его замутило, и он сглотнул подкатившую к горлу помойную жижу. Проехали ярко освещенный кинотеатр *Ташкент* с огромной афишей на фронтоне, откуда гордо взирал монументально накачанный Гойко Митич.
Покосившившись на обнаженный торс кинозвезды, Крючков саркастически заметил:
- А сейчас таких девах и за блядей-то, прости господи, не считают. Теперь они - путаны! Слышали про таких? Холеные сучки, все с высшим образованием, языки знают. Ресторан *Арбат* знаете на Калининском, там, где кабаре? Гостиницы *Интурист*, * Метрополь*? Хотя откуда, вы ж еще сопливые, вас туда и не пустят. Так вот, им фирмачи по сотне за сеанс отстегивают! У меня младшая дочка, умница, инженер, после Бауманского 120 в месяц зарабатывает, а вы, наверное, и того меньше...
- Эти, как вы говорите, телки, кооперативы себе покупают. Машины. Или вот такие как я, их по утрам домой развозят - за три счетчика. Но я их денег поганых не беру, брезгую. Пацаны вашего возраста в Афгане кровь за них проливают, а эти, стыдно сказать - катю за одну палку с армяшек и грузин берут. А у тех, откуда такие деньги? Привез два-три чемодана гвоздик или петрушки с югов, загнал на рынке втридорога, ментам долю откинул и по бабам! А ведь у них на Кавказе гулящих нет, там с этим строго. Секир башка! А наши засранки на все готовы.
Он тычком затушил окурок и, плавно перестроившись вправо, остановился на стоянке такси.
Ребята будто окаменели и смотрели в вечернюю полутьму широко открытыми глазами. Сто рублей за палку?! Ебануться можно...
- Ну че рты поразевали? Заболтался я с вами. Бегите, а то и впрямь опоздаете на свое свидание. И это… поменьше болтайте, сынки.


В пивбар их не пустили. Мест не было и около дверей стояла длинная очередь. Халдея постоянно вызывали стуком наружу пронырливые людишки и пытались всучить ему мятые трешки и пятерки. Он крутил лысоватой башкой и деньги брать отказывался.
- Ну, некуда, некуда сажать... внизу ремонт... вчера любера понаехали - весь зал разнесли, да, да… А наверху битком, не могу я... Коля, ты же меня знаешь... завтра, приходите завтра... - доносился его страдальческий голос.
- Бляя, сегодня же пятница, сука и получки у многих, как назло, - протянул Минкин и, озабоченно сморщившись, тут же предложил: - А поехали в Тузик мож кинцо позырим, а заодно с твоей Светкой побазарим, она же рядом там живет? Надо же выяснить, кто виноват, и что делать, гыгыгы!
- Нее, давай по домам, - слабым голосом произнес Чистяков, - я щаз блевану нахуй.
- Че блядь, обосрался... сынок?! - заржал Минкин - Пошли, один хуй в метро надо прорываться, смотри, не качайся, сукаблядь, опять в ментуру загребут!

Весь перегон до Ждановской Чистяков мучительно пытался свести концы с концами и понять, почему почти непьющая Светка так необдуманно нажралась в колхозе?! Что заставило ее ебаться с этим прыщавым идиотом Олежкой?! В голове мелькали самые фантастические мысли и предположения, которые хоть как-то могли объяснить причину ее чудовищной выходки. Оправдать ее было невозможно, но... Не могла Светка изменить ему, ну не могла! По всему выходило она и в впрямь не виновата, все случайно получилось... да собственно ничего и не было, никакой ебли, так, пытался пацан девчонку помацать, приставал по пьяни, но она же ему не дала! А значит, Чабаненко все же врет гад, выебывается!
Чистяков скосил глаза на товарищей сидящих напротив. Те, оживленно размахивая руками, обсуждали какое-то прикольное кино или спектакль. Когда метропоезд вылетел на открытое пространство Вешняков, сразу стал слышен их возбужденный диалог:
- Ты бля видел, какая у нее жопа?! Пиздееец! А сиськи, сиськи?! Сосочки торчком! Бляяяя... Ахуеть - не встать! Она же голая на краю сцены сидит!!! Ваще голая, пиздеееец!
- Дааа, бля, я бы ей засадил, прям там, в театре, по самые помидоры, бугагаааа!!!
- Ага, бля, отсосешь не нагибаясь! У нее муж - Валерий Золотухин, Бумбараш блядь! Жу-ра-вль по небу летит! Ка-ра-бль по морю плывет! А кто меня! Куда! Несет по белу свету!
- Какой нахуй Золотухин - Филатов! Или Смехов. Забыл нахуй и хуй бы с ней, бугага! Так бля, харэ орать сука бля, приехали почти - выходим!
Чистяков, качаясь, поднялся и стал выглядывать в окно приближающееся справа черную громаду МИУ. Именно здесь он встречал Свету после занятий и провожал ее домой. На остановке люберецких автобусов было удивительно пусто. У выхода из подземного перехода, за киоском "Союзпечать" притаился милицейский бобик. Ребята, не сговариваясь, развернулись и пошли назад по освещенной платформе.

Светки дома не оказалось, как и ее родителей. На осторожный звонок Чистякова, из квартиры доносились лишь радостные вопли волнистого попугайчика, клетка которого стояла на кухне. Потоптавшись у двери, солидно обитой бордовым дерматином, Чистяков облегченно вздохнул и побрел вниз. Он никогда не заходил за Светкой даже выпив пива, чем заслужил неподдельное уважение ее мамы. Минкин и Чабаненко уже сбегали в ближайший винный магазин и шатались вдоль забора детского сада, ожидая приятеля.
- Нет ее, – доложился Чистяков и покосился на тяжелый пакет в руках Олега – Чего взяли?
- Чо, чо…Хуй через плечо! "Молдавский", епте, по 2.42 три раза! – радостно выкрикнул тот и добавил: - Пошли в "Энтузиаст", там и ебнем!
- Заметут – с сомнением покачал головой Чистяков, подавляя нестерпимое желание уебать ему со всей дури в рыло: - Давай в детсад, там, в беседке не гоняют, подождем.

С полстакана любого портвейна Чистяков становился этаким похуистом, которому сам черт не брат. Точнее, его настоящее, трепещущее Я пугливо пряталось в глубинах подсознания, куда загоняли его липкие волны пьяного куража и откуда он, настоящий Чистяков, с леденящим душу восторгом наблюдал за своей нелепой крутизной. После второй дозы, все его болезненные вопросы словно бы испарились, и он ржал над рассказом Чабаненко, о том, как ему довелось лежать на обследовании от военкомата, в больнице, где студентки медицинского вуза сдавали на нем свои зачеты.
- Прикиньте, вопрос: “Вторичные половые признаки у мужчин”? Гагага! И главное: надо преподу показать! На мне, бля! А признаки - это ж обычная волосня на бороде, подмышками и нахую, бугагаа! Короче, трусы пришлось снимать, а эта соска покраснела, глаза скосила, пальчиком наманикюренным тычет мне в яйца и мямлит чота себе под нос, еле слышно, причем сама такая пиздатая, сисястенькая, халатик на жопке топорщится… Ебаааать, у меня хуй кааак начал вставать! Эта овца кааак увидела залупу, так ваще дар речи потеряла, стоит ахуевшая и лыбится как дура! Препод ей: ”Прочь! Уходите немедленно прочь, вам медицина противопоказана!”. Потом подскочил как петух, забегал по кабинету, остановился - руки за спину бля и кричит мне: ”А вам, молодой человек, стыдно должно быть так себя разнузданно вести, здесь вам не лупанарий – это научная кафедра, да-с!” Гагагага! Залупанарий бля! Я бля чуть под койку не упал нахуй!!
Минкин ржал как полоумный, одобрительно хлопая Олега по тощему плечу, а себя по колену. Чистяков же, уставившись на созвездие плевков между своими кроссовками, криво улыбался и махал перед глазами рукой с сигаретой, отгоняя видения голой Светкиной жопы с тошнотворно-сарделистым хуем, засунутым в нее по самые яйца.
- А еще там, в больничке, медсеструха клёвая была - только из медучилища - такая мурзилка! Я ее в процедурной раком ебал, ночью... пиздееец! А еще врачиха молодая с вот такенными сиськами, бляяяяя! Раз она дежурила по отделению, и зовет меня в ординаторскую, вечером, ага, захожу бля, а у нее халатик уже распахнут, а там та-ки-е ляяжки... ммммм... и главное: она без трусов, бляяя!

Ребята громко матерились, перебивая друг друга пошлыми байками о ебле и поголовном блядстве женщин. Услышав их со стороны, можно было подумать, что базарят забухавшие слесаря с ближайшего завода. Совершенно оборзевший Чабаненко поливал Светку хуями и настойчиво уговаривал корешков признать ее дешевой сукой, недостойной внимания таких ахуенных чуваков как они. Вскоре он допизделся до того, что Светка - ваще дура тупая, а в ее манде ведро со свистом пролетает! Чистяков бешено поддакивал и презрительно сплевывал сквозь зубы, но когда отходил поссать в темноту, за беседку, едва удерживал слезы, представляя, как он будет выглядеть после самоубийства. Икая с перепоя, Минкин заявил, что их сраная Светка - плоскодонка и он лично, хуй бы ей когда стольник за палку отстегнул. Чуть позже, едва успев до закрытия, сбегали за добавкой, причем возле гастронома стоял ментовской "Москвич", который пьяные в гавно пацаны даже не заметили. Взяли еще три "Агдама", 200 грамм брынзы, половинку черного и пачку "Пегаса". Денег осталось только на метро, впрочем, это никого не волновало.

Последний батл добивали уже на автопилоте. Пиво на старые дрожжи, потом водка с пивом и, наконец, лошадиная доза портвейна превратили пацанов в карикатурных персонажей ”Фитиля” или “Крокодила”. Чистяков и Чабаненко едва стояли посреди двора, обнявшись за плечи и забив хуй на все, в который уже раз самозабвенно завывали песню “ Я сам из тех, кто спрятался за двери…” безбожно перевирая слова и трагически мыча в особо сложных местах. При этом каждый, многозначительно качал указательным пальцем перед красным носом собутыльника. Минкин давно уже ничего не соображал; он уперся лбом в обшарпанный фонарный столб и, качаясь на полусогнутых ногах, тупо залуплял вялого, напрочь забыв, зачем вообще достал его из штанов.

В таком виде их и увидела красивая до одури Светка, вышедшая из подкатившей к ее подъезду блестящей "шестерки". В руках она бережно удерживала букет подмосковных роз. Рядом с ней, в круге света, стоял широкоплечий, высокий, коротко подстриженный парень, в кожаной куртке и суперкрутых джинсах "Пирамида” и настороженно поигрывая ключами, пытался понять, почему его девушка так внимательно и грустно смотрит на трех московских задротов, которых соплей перешибить можно.