Чтобы не попасть в лапы советского правосудия по статье за тунеядство, в 1983 году я устроился в ВОХРу Быковского авиаремонтного завода. Думал - перебьюсь у них год-другой, а затем найду работу посерьёзней. Но завис там на семь лет, даже пить бросил. Вохряки на заводе служили разные, в основном пьянь. Но попадались и непьющие – «колхозники». Жили они далеко от места работы, имели участки, на которых выращивали раннюю редиску, зелень, тюльпаны… Сутки в охране отхуячут, а трое в земле ковыряются – и менты не доёбываются, и стаж пенсионный идёт. Я же свободное время уделял браконьерской охоте. Поднаторел в этом деле. Лаек элитных вырастил и втихаря добывал кабанов с лосями в лесах Раменского района. Стрелять неплохо научился, хули, жизнь заставит – в магазинах со жратвой с каждым годом становилось всё хуже…
Как-то летом, начальник ВОХР Борис Васильевич Дроздов объявил, что через два дня весь состав охраны поедет на стрельбище в Донино. Кроме стрелков-пожарных, туда отправили начальников караула и их заместителей – бывших военных и ментов. Среди них особо выделялся Михаил Иванович Жуковец.
Он служил начальником караула. Форма всегда чистая и брюки выглаженные. Лицом напоминал покойного артиста Пуговкина.
Всем говорил, что является майором Советской Армии в отставке, и носил значок участника ВОВ.
Однажды в курилке, глядя на значок, я поинтересовался:
- Товарищ Жуковец, Вы, смотрю, с немцами воевали... Хорошо сохранились...
- Я, Петро, тридцать пятого года рождения.
- Так, как же...
- Ты слушай, не перебивай. Родился в Белоруссии. И восьмилетним пацаном в партизанском отряде жил, в лесу. Слышал про Беловежскую Пущу?
- Да.
- Там вот. Мне командир отряда задания самые сложные поручал. Фрицы на меня, мальца, и внимания не обращали.
Я смышлёным был не по годам. Однажды состав фашистский под откос пустил. Помог я народу советскому чуму коричневую одолеть! Сейчас бумаги собираю, чтобы участника Войны присвоили официально. А значок этот ношу и носить буду, пока правды от бюрократов не добьюсь! Я вообще всю жизнь Армии отдал.
- Понятно...
После нашего разговора решил я у старых вохряков узнать побольше о нём. Мне сразу сказали – осторожнее с Жуковцом, стучит начальству, письма в газеты пишет.
Говорят, что служил. Но был он старшим лейтенантом. А в тридцать шесть лет попал в неприятную историю.
В лесу, на переезде, пожилая работница опустила шлагбаум в ожидании поезда. Жуковец в тот момент ехал на своём москвиче-412, и был сильно пьян. Он выскочил из машины и стал требовать, чтобы бабка немедленно его пропустила.
Приказ старшего лейтенанта она не выполнила.
Тогда он накинулся на железнодорожницу и начал нещадно её пиздить. Более того, перегнул жертву у шлагбаума, и попытался над ней надругаться.
Но услышав крики о помощи, к переезду приблизилась группа грибников, злоумышленника связали и сдали в милицию. Он отсидел три года. За хулиганство.

На стрельбище Жуковец вёл себя активно, подносил мешки с песком, на которые укладывали карабины при стрельбе с позиции «лёжа». Бегал менять мишени и сообщал Дроздову о результатах. Пока лучше всех отстрелял «колхозник» Ермаков, у него было восемнадцать. Да, каждый производил по пять выстрелов – центр - десять, рядом с центром – девятка, и далее до пяти баллов, если попадали в последний от центра круг. Максимум – пятьдесят.
Получилось так, что мне пришлось состязаться в заключительный заход вместе с Жуковцом. Из карабина до этого я бить не пробовал, но мишень, расположенную в ста метрах, видел хорошо. Ума много не надо. Правда, проблема одна возникла. На стрельбище я поехал не в свою рабочую смену и оделся в новые белые джинсы. Ложиться на грязный брезент мне не хотелось, и я попросил начальника ВОХР:
- Борис Васильевич, а можно я с другой позиции стрелять буду?
- С колена что ли?
- Нет, стоя.
- Шнякин, не позорься перед коллективом!
- Да всё нормально будет, разрешите!
- Ладно, давай.
Пять выстрелов я произвёл быстро, один за другим. Долго ждал, пока Жуковец уляжется на брезент и начнёт лупить по огневой точке. Наконец он поднялся, побежал к мишеням и вернулся назад:
- Борис Васильевич, докладываю – начальник караула Жуковец – ноль! Зам.начальника караула Шнякин – тридцать восемь!
Дроздов приказал всем построиться. Он огласил итоги и в конце добавил, что лучшим был я:
- Товарищ Шнякин, объявляю вам благодарность!
В первый и последний раз в жизни мне довелось прилюдно проговорить:
- Служу Советскому Союзу!

После этого меня постоянно направляли в город Жуковский, в банк, за авансом или получкой для всего завода. Ехали мы туда на ПАЗике – шофёр, один стрелок мне в помощь, женщина-бухгалтер, и какой-нибудь заводчанин, мешки с деньгами перетаскивать в автобус. Моя зарплата была сто тридцать рублей в месяц, а бабла нам выдавали по пол-лимона, а когда и больше. Деньги по тем временам – огромные! Я мог брать на выезд ТТ, хотя никогда этого не делал – карабин, пусть и громоздкий, но чувствовал себя с ним намного спокойнее.
Из банка возвращались на завод и складировали мешки в кассе, на первом этаже управления. На несколько минут я забегал в здание ВОХР - поменять любимое оружие на пистолет – вероятность ограбления на огороженной и охраняемой территории была ничтожной, волноваться особенно, не стоило. В заводоуправлении до утра дежурил комендант, мой дружок из посёлка Родники. Он хорошо знал меня и мою подругу Марину. Она частенько приходила вечерами к проходной и передавала мне незатейливый ужин. А в этот раз я от кассы отойти не имел права, и уговорил коменданта пропустить её через наружные двери. Марина принесла мне тёплые котлеты и термос с чаем. Перекусив, я развалился на дерматиновом диване, что-то потянуло меня на подвиги, и я попросил её:
- Марин, сделай минет.
- Да ты что, Шнякин, с дуба рухнул!? Здесь? Только под дулом пистолета!
ТТ незаметно висел под курткой на ремне:
- Знаешь, за язык тебя никто не тянул.
Я расстегнул куртку, и достал пистолет Токарева из кобуры…
Она не испугалась. Посмеялась только – прикольно ведь получилось!
Отсосала, конечно.