Паутина чёрных линий, подрагивая, залетела в холодный переулок. Держась ближе больших мусорных баков, в снежно-грязевой каше лежали бессмысленные немытые люди с масками из щетины, рвоты и соплей на лицах. Вокруг валялись признаки жизнедеятельности – пустые бутылки и кучи дерьма. Из переплетения таких закутков со всё ещё дышащими в их теле организмами состоит весь Город… Паутина села на край переполненной мусорки и приняла форму бабочки, прозрачной своим хрупким тельцем. Воздух в переулке стал светлее.

На стене появились проколы зрачков. Трясло. По пространству пошла рябь волос, совершенные линии рук, грудей, бёдер. После того, как она появилась полностью, с той стороны закрыли. Бабочка совершила несколько манёвров вокруг коварного молодого тела и села на поясницу, застыв рисунком в коже. Ли улыбнулась, проведя рукой по стене. В след касания холодный кирпич покрылся вкусно пахнущим мхом, он трещал и теплел зелёным. От звука прекрасного зашевелились мусорные, открыв свои утяжелённые ненужным грузом жизни глаза. Перед ними стояла молодая девушка с голубоватой кожей. Совершенство обнажённого тела её выше серебряного свечения созвездий и глотка утренней росы. Кучи лохмотьев и грязного мяса поднялись, извергая брызжущие рычания, тянулись руками к коже. Близко подошёл первый. Ли с размахом и улыбкой ударила его ладонью по голове. Человек упал быстрее отлетевшего от его лица клочка мха, таким же в секунды покрылась верхняя часть чумного тела. Остальные торопливо заковыляли в глубины домов.
.
Дочь Вожака, фею Ли, в Обители называли Повернувшаяся-Не-Туда. Молодая, она делала то единственное, что было запрещено в Доме. Якобы, забывала надевать по утрам цветочный наряд, качая грудями на глазах восприимчивых юношей Обители, шла купаться к водопаду. Трогала лица и целовала бархатные шеи каждого встретившегося молодого травника на глазах у других фей-травниц. Тем она навеки привязывала стеблями к себе сердца юных, сжимая лианой или перетягивая кровогонные мышцы по настроению. Настроение могло меняться с влажностью воздуха, со вкусом переспелых ягод ежевики или прозрачностью воды. Иными днями она перетягивала сердца до последних вздохов молодых травников, поцелуем высушивая ещё мгновение назад дышащее тело, лиственный сок впитывая в себя. Спутники – у Ли это была бабочка – разлетались, оставляя своих хозяев. Отец не мог больше терпеть несущих увядание, эгоистичных выходок непутёвой дочери, с каждой из которых молодость покидала Обитель. На Совете было принято решение о наказании – выслать Ли и её Спутника в Низкий Мир. Навсегда.
.
И теперь, одна и голая, фея-травница Ли стояла в самом центре Большого Города Низкого Мира. Шершавый тёмный асфальт плавно окрашивался бледно-зелёным под её маленькими ступнями, которые Дома пленяли мальчиков даже крепче, чем грудь или взгляд. Навес из облаков цвета умершей кожи был пробит ровно над её головой, в проруби брезжило небо. «Надо же, небо одинаковое везде, и Дома, и здесь, внизу» - подумала Ли, двигаясь из переулка в сторону шумного не то бульвара, не то проспекта, покрывая светлыми пятнами шагов асфальт, продолжая улыбаться.

Недобрый смех стайки молодых уродливых граждан Низкого раздавался справа. Все пускали жадные слюни на идеал женского тела, пока не раздался громкий цокот уже по левую руку от Ли. Пошлые мелодии двигающихся машин, пьяный хохот, крики, звуки маленьких устройств, люди, которым эти устройства принадлежали – замерло абсолютно всё, и лишь цокот бегущего ровно резал на такты тишину. Из-за угла выбежал юноша в куртке, джинсах и с сумкой через плечо. Шея его была туго замотана шарфом, широкие зрачки темнели, недлинные волосы цвета синей тени спокойно лежали, и ноги завершались торчащими из штанин копытами. Ли не шевельнулась, когда парень достал из сумки длинный белый плащ, украшенный разноцветными большими машинами, и накинул ей на плечи. Ли улыбнулась встречному и попыталась поцеловать в шею, но шарф не хотел поддаваться её рукам, и тогда она ударила необычного мальчика ладонью по щеке. В ответ он улыбнулся и плюнул ей горящей травой в лицо. В этот момент застывшее вокруг стало чёрно-белым. Мальчик смахнул тлеющую траву с глаз Ли, обнял и поцеловал её, принимая поглаживания пробитого веточкой черники языка своими губами. Так они простояли несколько недель.

Время таяло вокруг них, убегало и не хотело существовать. Как и все, кто целовал Ли, парень смотрел внутрь неё и восхищался. И травница смотрела, но не в него, а на своё отражение в его зрачках. Секунда растягивала удовольствия, осознанно настигая свой собственный конец, который родился ещё в самом начале. Когда юноша почувствовал, что у него начали выпадать волосы, и сердце стало выдавать неровные триоли, он отстранился. Нет, нельзя верить, что может быть так хорошо. Так быть просто не должно, и главное набраться сил для осознания того, стоит ли вся эта близость болезненного финала, наступает который неожиданно и всегда оставляет глубокие, до конца жизни мысли в мозгу, текущие рубцы. Рукой он провёл линию на асфальте между собой и Ли, нарисовав ров. Травница продолжала улыбаться, парень – тоже. Он снял с себя шарф, показав белую шею, и через ров бросил его ей. Встав на колени и перегнувшись через ров, он поцеловал её стопу. Поднялся, отвернулся, и продолжил прерванный ранее путь, стуча копытами. Как только он пропал за углом, вокруг начало наливаться цветом, движение просыпалось.

Обмотав шею пахнущим табаком шарфом, Ли пошла вперёд, осматривая Низкий Мир. По-видимому, у граждан надвигался праздник Нового Года – повсюду висели плакаты и украшения. Ей было непонятно, почему в праздник лица этих людей перекашивало негодование. Все торопились и толкали друг дружку на узких тротуарах. Машины и те, кто в них, тоже буйствовали, злобно сигналя непонятно кому. И самое удивительное - никто не обращал внимания на прекрасную неё, с голубой кожей и травой на лице, босую. Мало ли в Городе сумасшедших? Думается, больше, чем Низкий может вместить. На улыбку всем торопыгам ответила только одна девочка с безглазым мишкой в руке. Девочка едва поспевала за мамой, с усталым серым взглядом пытавшейся не отставать от движения человеческого потока. Ли наступила на холодное и острое; девочка сжала крепче мишку и спрятала пару блестящих глаз за другими тепло одетыми гражданами. Кровь и лиственный сок струились из стопы, оставляя на себе ветки цветов, тут же сминаемые толстыми подошвами идущих следом.

Стало неприятно. Ли заинтересовалась светящимся красным человечком на небольшом столбике. Ей показалось, что это какой-то знакомый ей Спутник из Обители. Вероятно, спутник одного из её мальчиков… Фея увидела, что клочок неба над головой выворачивался ночной стороной, такой же синей, как и волосы того, с копытами. Ли пошла навстречу красному человечку через две белые линии на асфальте. И последнее, что она увидела в этом Низком Мире, была надпись «Land Rover» на большой машине. Такие машинки разных цветов украшали плащ, подаренный синеволосым.

Время снова замешивалось в густую тягучую жижу. При ударе сорвало плащ и шарф, а Ли отлетела от машины на несколько метров. Упав, травница изливалась лиственным соком и тёмно-красной кровью. В песчинки мгновений прекрасное тело со сломанными теперь костями внутри зарастало цветами, мхом, черничными кустиками и вкусной сочной травой. Множество лиан высыпалось из того места, которое было ртом Ли. Жучки, комарики, стрекозы, кузнечики, птички, человечки со спичечный коробок – вся эта мелкая живность линией Спутников уходила в сужавшееся отверстие тёмного неба в облаках. Застывшие в пространстве в момент удара лица граждан любопытно смотрели в пустоту. Труп феи стал оазисом в задыхавшемся выхлопами и злобой вечернем Городе, единственным цветным местом, ведь спокойный цокот шагов приближался, неся чёрно-белое.

Медленно синеволосый поднял свой шарф, тронутый мхом, и потуже затянул на белой шее. Плащ он так же подобрал и убрал его в сумку – до следующего раза. У цветочного островка, чем стала Ли, копытный сделал глубокий вдох. Выдыхать не хотелось, больно уж сладкий аромат занял лёгкие, отчего сразу же начало неверно перестукивать сердце. Выдох прошёл тяжело. Парень с копытами улыбнулся и сорвал с Ли самый красивый голубой цветок, пристроив его за ухом. Ещё раз проверив шарф, развернувшись, зацокал куда глядели его тёмные глаза. Пространство завелось и налилось вновь, позволив двигаться гражданам и выразить их лицами удивление от вмятины на большой машине и клочком сочной зелени в нескольких метрах от неё.
Никто не заметил, как с неуместной в это время клумбы взлетела хрупкая прозрачная бабочка из чёрных линий и устремилась вверх, к темнеющей пробоине в облаках, что было небом, заросшим свинцом спустя недолгие минуты.
<--->
Ли проснулась в груде листьев. Было ясно по запаху растений и спокойствию в груди – она Дома. Её кожа сияла здоровым голубоватым, а на плече сидел Спутник.

С радостью её встречали и отец, и живые молодые травники, и даже остальные феи. Выяснилось, что, наблюдая через Спутника за дочерью, Вожак мучился от картины Низкого Мира, здраво рассуждая о чрезмерной жестокости наказания, пускай даже за принесённые Ли увядания. Не место феям в грязи Города... А Повернуться-Туда - какое "туда" и кто решает, где оно? Когда дочь погибла на той стороне, у Вожака высох и отпал мизинец левой руки. В Обитель вернулись пропавшие Спутники и струи лиственного сока, лианы ослабли и отпустили сердца загнувшихся юношей, позволив им заново родиться из земли, чтобы остаться молодыми. По крайней мере, до следующего утра, когда Ли, забыв о цветочном наряде, отправиться к водопаду.
До тех секунд смертельной блажи, в которые сердца будут вновь перетянуты.
До мысли, что бьёт ключом в свежей голове.
До дум о синеволосом в шарфе, похожем на преисподнюю ночь, не открывающем шею, копытном.
А небо всё равно одинаково везде.
До следующего за этим наказания.
Бабочка-Спутник вернулась на поясницу.
До синей ночи.

© ВолГов
28. 12. 2008 г.

"Пфф"?
Просто память. В буквах Память, всего-то лишь.
Навязчиво требуется продолжение.
И быть ему.