Сажусь за последнюю парту, как когда-то в детстве. Достаю ручку и листок. Родительское собрание еще не началось, но уже начинаю рисовать на листке голую Светлану Николаевну, она стоит у доски, приветствуя входящих мам и пап, стоит, правда, не голышом, в небесного цвета костюме, пиджак и юбка, изгиб бедер невероятно сексуален, на ногах туфли на высоком каблуке. Еще рисую обложки будущих ненаписанных пока книг, профиль Мефистофеля, череп, пронзенный кинжалом, радиаторную решетку «порш-кайенна». Пачки банкнот. Причем, сам не могу разобрать, деревянные в тех пачках или полноценная валюта. Россыпи золотых монет. И что это золото, ясно по лучам, исходящих от каждой монеты, как от маленького солнышка. Пиратский флаг. Костлявое туловище к мефистофельской морде, руки жадно тянутся к голой учительнице.
Светлана Николаевна, прищурив глаза, смотрит в мю сторону. Наверно, пытается определить, что я нахудожничал. В прошлый раз явился пьяным и почти все собрание проспал за этой же партой. Сейчас у меня листок и ручка. На полу новый линолеум, стены, потолок тоже после летнего ремонта. Со слов благодарности Светлана Николаевна и начинает очередное родительское собрание. Благодарит за линолеум, новые стены и потолок, за жалюзи вместо древних штор, за новые парты, и мы понимаем, что говорит она искренне, и верим ей, а не важным дядькам из телевизора, советующим в случае школьных поборов незамедлительно обращаться в прокуратуру, как будто те сразу бросятся обустраивать класс, покупать новые парты…
Вспоминаю с тоской свою парту, где, как сейчас на листке, были черепа, Мефистофель. Рыцари были, длинноволосые русалки с голыми сиськами, свастика была почему-то, серп с молотом, потому что Советский Союз, и много чего еще было. Свобода слова была. Развитый социализм был. Денег тогда с наших родителей на ремонты не клянчили, за изображение свастики меня не исключали из пионеров, не гнали из школы за порчу казенного имущества. На мою парту косоглазый директор, который одно время был нашим «класснухом», приводил, словно на экскурсию, любоваться своих веселых приятелей и каких-то подозрительных и молчаливых персон из РОНО. Парта делала меня известной личностью. Я увлекался фотографией и щеголял в вельветовых штиблетах. На руках были цыпки, а помыслы чисты. В воспитательских и патриотических целях нас водили в библиотеки на встречи с ветеранами. И безо всяких целей – в анатомический музей. Однажды девочке по имени Лена стало плохо в этом музее, и она упала на пол без сознания, кругом в банках с формалином были съежившиеся уродцы и различные органы.
Далее по плану – внешний вид, длинные волосы, грязные ботинки, Светлана Николаевна тактично не конкретизирует, не называет фамилий, предоставляя родителям самим проверять, у кого чадо в грязных ботинках и с патлами до плеч.
Что еще? Ах да, деньги за обеды, за бассейн, за уборщицу, за охрану, деньги, деньги… Никто не возмущается, никто не ропщет, никто не спешит в прокуратуру, деловито записывают озвученные суммы в блокнотики, лишь я начинаю наряжать Светлану Николаевну – рисую чулки, кружевные трусики, от чего она выглядит на рисунке еще сексуальнее. Она и вправду ничего. Тридцать с небольшим, шикарные формы, муж, двое дочек, класс из двадцати девяти оболтусов включая девочек и родинка на левой щеке, как у Лермонтовских героинь.
Напоследок Светлана Николаевна раздает листочки с анкетой. Когда подходит ко мне, переворачиваю листок, где черепа, Мефистофель, радиаторная решетка «порш-кайенна» и классный руководитель в чулках и кружевных трусиках. Светлана Николаевна смотрит мне в глаза, но ничего не говорит. Я провожаю ее взглядом, затем смотрю на анкету. Десять вопросов, на которые надлежит дать десять ответов. Смотрю по сторонам, на всех этих пергидрольных деловитых мам и редких полусонных пап, на совершенно чужих и незнакомых мне людей, встретив которых на улице – пройду не поздороваюсь. Но сейчас – мы словно единое целое. Биологически безликая масса, озабоченная потомством. Наши ответы в анкете наверняка ничего не решают. Все решают генетические коды, доброе сердце и заповеди, сделанные на скрижалях.
Вопрос первый: Как вы считаете, чем школа может помочь Вам и Вашему ребенку?
«Явно, не материально», - думаю я, ставя прочерк.
Вопрос второй: Чем вы можете помочь школе?
Меркантильный вопрос. Снова прочерк.
Третий вопрос: Какой кружок вы могли бы организовать при школе?
Прочерк. Хотя мог бы парочку. Кружок юного санитара. И Кружок юного бутлегера. На последний являться с пустыми водочными бутылками, бесстыжими глазами и пятилитровой канистрой либо незамерзайки, изготовленной онежским гидролизным заводом, либо «Дезинфекционным раствором» из Черноголовки.
Четвертый вопрос: Какую экскурсию Вы могли бы организовать для своего класса?
В бюро судмедэкспертизы – жутко. Гораздо интереснее по подпольным ликероводочным цехам нашего города, но одобрят ли родители? Прочерк…
Пятый вопрос: Любимое занятие Вашего ребенка?
Валять дурака, смотреть телевизор. Пишу – играть в футбол. Потому что тоже входит в сферу любимых занятий.
Шестой вопрос: Любимая познавательная телепередача Вашего ребенка?
«Секс с Анфисой Чеховой» в шестом-то классе это полюбому, но писать как-то пошло. «Камеди-клаб» еще смотрит и тупые мультики по «Фокс кидз», но там-то вряд ли познаешь что полезное. Прочерк.
Седьмой вопрос: Любит ли читать Ваш ребенок?
Это да. Любимая серия «S.T.A.L.K.E.R.». Чернобыльская зона, мутанты, артефакты. Наша действительность без прикрас.
Восьмой вопрос: Куда, на Ваш взгляд, необходимо в ближайшее время устроить экскурсию?
В Лувр, куда же еще. Через пару-тройку лет в «Мулен-Руж», на улицу красных фонарей…
Девятый вопрос: Кто подставил Кролика Роджера? То бишь держите ли вы домашних животных?
А то как же. Кот Тимка. Домашний питомец и всеобщий любимец, несмотря на то, что злой, как собака, и ободрал в прихожей новые обои. Был еще попугай Кеша, так он умер, а детишкам пришлось сказать, что улетел. Они ждали каждый день, когда вернется, у окна держали клетку с открытой дверцей, а теперь и клетка валяется где-то на балконе…
И, наконец, последний десятый вопрос: Кем бы Вы хотели видеть Вашего ребенка в будущем?
Вторым Абрамовичем, чего не ясного? Чтоб самая длинная в мире яхта, девушки Плейбоя и полупьяный папа с пивной бутылкой бегает по полю с игроками «Челси». Или наоборот – защитником униженных и оскорбленных, истребителем проклятых буржуинов, и вместо яхты баррикады и вместо футболистов бряцающая оружием толпа.
- Не обязательно делать акцент на профессию, - мягко произносит Светлана Николаевна, и я слышу, как парочка сзади, муж и жена, он с усами, она, судя по всему и в особенности по нахальным глазам, прожженная торгашка, торопливо и громко сообщают друг другу:
- Честным и порядочным человеком! – а сами наверняка погрязли во всех тяжких, и усач явно считает себя либералом и содержит молодую любовницу, а торгашка день-деньской обсчитывает народ на одном из рынков, торгуя пиццей и пирожками с сомнительной начинкой, но поди же – честным и порядочным, да и остальные родители, все эти мамы и папы, незнакомые практически мне люди, писали, уверен, те же самые слова, а много ли среди них самих было честных и порядочных? Удастся ли опровергнуть слова «от бобра бобренок», даст ли сбой генетическая программа?.. Да и что значит честным и порядочным, когда слова остались, а смысл утерян? И все мы, выйдя сейчас из класса, не отправимся на поиски утраченных артефактов, уныло побредем добывать монеты на бассейн, на обеды, на уборщицу, на охрану, на новый ремонт, кто-то брать взятки, кто-то обвешивать и обсчитывать, не платить налоги или прямиком на большую дорогу, потому как давно гегемонят не те, кто с отбойным молотком «делал» пятилетку за три года и строил коммунизм. Я никогда ничего не строил, но вспоминаю те времена с ностальгией. Где моя парта?..
Светлана Николаевна начинает собирать анкеты.
Ответ на десятый вопрос известен.
Крупным почерком вывожу:
«Пусть будет хотя бы плотником. Отцу давно нужна новая парта».


И бонусом несколько рисунков из школьной тетради, датированной далеким 1983 годом: