Автор: Олег Сафонов


Осенью грустно смотреть как падают листья. Один за другим они бесшумно срываются с ветвей и гонимые ветром безнадёжно падают вниз. Листья – как люди: если не держаться корней, непременно сорвешься вниз, тихо и незаметно, пожухлым, пожелтевшим трупом. Ещё сохранившие остатки былой зелени листья, безучастно наблюдают за нисхождением, трепыхаясь на ветру надгробными знаками жаркой, сочащейся жизненной силой летней поры.

Коля Смирнов любил смотреть на осенний листопад.

Он сидел на лавке возле палисада своего пятистенного дома, курил папиросу и смотрел на опадающую сырыми листьями прекрасную берёзу.

Баба Нюра Дроздова, проходившая мимо, заметила одинокую фигуру Коли. Табачный дым окутывал его голову, а ноги были обуты в поношенные галоши и погружены в лужу дождевой воды перед лавкой. Баба Нюра решила подойти поближе.

— Чо, всё глядишь на дерево? — старческий голос бабы Нюры немного подрагивал.

— Да.

Баба Нюра запрокинула голову. Из-под косынки выбилась прядь седых волос.

— А видишь, там, на верхушке скворечня приколочена?

Ближе к вершине стройной красавицы — берёзы старая женщина заметила небольшой птичий домик. Его доски давно посерели, а крыша поросла редкой порослью зелёно-серого мха.

— Да. — Сказал Коля.

— Его ещё мой бать прибивал. — Баба Шура насупилась, отчего увеличилось множество мелких морщинок на её лице, — Я тогда ещё девкой была. Мой бать уж больно пичужек разных любил. Бывало, выйдет в поле, оглядится, и давай насвистывать. Он свистом, а птицы ему в ответ трели выводят. Правда глухарей мой бать бил исправно, но то ж глухарь — не поёт, а ухает.

Из скворечника вылетели две маленькие синички.

— Мой бать говорил, что пичуги бывают разные: для нас полезные и те, которые вред делают. Вот ласточки птицы полезные, они дождь предсказывают, а дрозды вредные, они чеснок завязывают.

— Что? — Коля вопросительно посмотрел на бабу Нюру. — Как это?

— А просто. Помню, проснулась утром, вышла в огород и присела посцать под смороду, девка ж была, вдруг смотрю: у чеснока листья в узел завёрнуты. И стрелки оборваны все.

Коля сплюнул табак. Его грубое крестьянское лицо приобрело задумчивый вид. Светлые редкие брови нахмурились. Он спросил:

— Их дрозды завязали?

— Не совсем, – баба Нюра улыбнулась и зашамкала челюстями, – Я, когда посцала, сразу к бате побёгла и кричу: бать, чеснок завязал кто-то. А он мне и говорит: это дрозды. Утренние птахи, засветло заворачивают листья чеснока в узлы под конец лета

Коля Смирнов снова посмотрел на скворечник и простодушно отмахнулся:

— Брехня.

— Вот-вот. Я ж девка была неразумная, под смородой сцала, а бать пошутил надо мной. Это он чеснок завязывал, чтобы корешок наливался, а я поверила и на следующий день встала засветло, чтобы посмотреть, как дрозды чеснок вяжут, а если повезёт, ещё изловить несколько. Вот села под куст смороды и ну давай сцать. Жду когда дрозды прилетят. А их нет. Долго ждала, продрогла до костей, а птиц нет и нет. На следующий день всё повторилось: дрозды не прилетели. И на следующий день и на два других…

— Ха, глупая ж ты баба. — Улыбнулся Коля.

— А вот и нет. Я каждый раз, когда утром дроздов ждала, сцала под смороду. Видать, моими ссулями ягодины сочно наливались. И однажды дрозды прилетели и склевали всю смороду с этого куста. Тут то и бать мой показался из кустов боярышника и силки накинул на дроздов. Оказывается, он всё время прятался и ждал, чтобы дроздов изловить. Все три недели он смотрел как я сцу под смороду и ждал, когда ягоды нальются. А потом мы дроздов с маткой ощипали и зажарили в тесте. Знаешь как вкусно? А потом бать скворечник выстругал и на берёзу повесил, и надпись вырезал: Нюрка сцала под смороду, а я смотрел.

Коля отвёл глаза от скворечника и, смяв папиросу, положил её в жестяную банку из под кофе служившую Коле пепельницей. В его воображении незамедлительно возник яркий необычный образ: огромный как дом скворечник-духовка, переполненный чёрной массой стаи дроздов, обильно смазанных чесночным соусом и спрыснутыми лимонного цвета мочой. Перед скворечником на земле из чёрных, налитых ягод выложена фраза:

НЮРКА СЦАЛА ПОД СМОРОДУ А Я СМОТРЕЛ

— Коль, а как твой бать? Хуже не стало? — баба Нюра поправила платок на голове и мельком взглянула на мутные окна Колиной веранды.

— Нормально. – Коля тоже посмотрел на веранду. Никого не было.

— Ну, бог ему во здравие, — баба Нюра перекрестилась, — Пусть отдыхает. Пойду, а то уж коров скоро погонят.

Она ушла, а Коля всё сидел на своей лавке, любуясь падающими листьями, держа ноги в луже. Смотреть на листья стало труднее — всегда в глаза бросалась угловатая форма скворечника.

Где-то в начале деревни послышались глухие щелчки кнута и безрадостное, мычание колхозных коров. Полдень. Коров гонят на ферму, на полуденную дойку через всю деревню. Коля никогда не пропускал этот деревенский ритуал. Все незанятые работой деревенские выходили к дороге и провожали стадо озабоченными взглядами. Коле прогон коров напоминал торжественный парад победы девятого мая на Красной площади. Только командующий парадом скота ехал сзади на старой унылой кляче. Сегодня пастух был особенно красноречив:

— Куда прёшься. Но пшла!

Ночью Коля решил снять скворечник и сжечь. Когда деревня улеглась на покой, он, не мудрствуя, подставил высокую лестницу к стволу, подпёр камнем для верности и вскарабкался наверх. Старая лестница трещала и скрипела под весом Коли.

— Так ты-жа-так! — Коля зло ударил по стволу.

Лестницы не хватило. До скворечника оставалось метра три. Тогда Коля изловчившись ухватился за толстую ветку, подтянулся, залез на следующую и таким образом добрался до старого замшелого скворечника.

— Так ты-жа-так! — Обрадовался Коля и попытался снять выдрать скворечник из прибитой к стволу полусгнившей доски. Обхватив его руками, практически повиснув на птичьем домике, Коля напряг мускулы. Скворечник не отдирался. Труха и мох посыпались вниз. Коля рассердился и затряс скворечник пытаясь расшатать попорченные жучками доски. Скворечник вдруг захрустел, отстал от дерева и полетел вниз в колиных руках. Коля упал на гнилые осенние листья и умер сжимая в руках скворечник. Под окошком птичьего домика, под редко поросшим мхом, еле заметно было написано:

НЮРКА СЦАЛА ПОД СМОРОДУ А Я СМОТРЕЛ