Трудно удержаться на краю.
С каждым, пройденным по краю годом, трудней.
Заглядываешь вниз.
Жуть.
Мразота кишащая. Копошащаяся. Друг друга пожирающая.
Отойдёшь от края, и вроде дышится, предполагается и ожидается.
А всё равно с потолка: кап-кап-кап.

Вот друган идёт навстречу. Просветлённый, причёсанный, приглаженный, но при ближайшем рассмотрении, потусторонний. Проходит сквозь тебя, не реагируя. А ты и рад почему-то. Не нужен он тебе такой. Не интересен. Соприкоснулись, не раздражая и не любя, ни он тебе, ни ты ему. Не время значит, не судьба.
Дождаться нужно, когда судьба будет. Всему своё время.
Сказано ведь.
Нет, не слушают, не хотят слышать.
Каждый сгусток ебучей энергии воображает из себя!
Прёт из него самость, самостийность, самомнение, самоволие, самозванство, самопал, самосвал… далее везде.
Прёт и желания свои умерить он не намерен. А зачастую – не в силах.
Трудно сдержатся. Вылезают из него один, второй третий… десятый.

Один хочет ебатцо. Всегда ебаться хочет до нетспасу. Скот потому что.
И вроде помыкают этой скотинкой, загоняют в угол, путами стискивают, пытаются приструнить, рога обламывают, препоны учиняют, барьеры ставят. Куда не кинь взгляд – одни сплошные барьеры и запрещающие знаки «кирпичи» - не пройти, не проехать, казалось бы…
Хуй там! Чуть зазевался, а он там. Уже там хуй, где ему положено быть, то есть в пизде, пиздятинке, пиздёнке. И почему бы ему там не быть? Если всё так ладно устроено, пригнано, сообразно. Почему нет, блять?
Ах, возрастное развитие, запись актов гражданского состояния, соцобеспечение, медицинское освидетельствование, страховка, мать её, национальные особенности, ритуалы, религиозные отправления, этикет, жилищно-коммунальное, уголовно-процессуальное, лечебно-профилактическое, нотариальное, прокурорский надзор…
А ебаться-то хочется!

Второй вылез в соплях и слезах. Нытик, страдалец, ссыкун и засранец. Весь в гавне и сам гавно. Навозный червяк, а не чел. Сволочь – одним старинным словом говоря, этимология в морозном тумане уснула. Сволота гнусная плачется, умоляет, заискивает, пресмыкается, сопли на кулаке, прислуживает, жалобит.
И расслабился чуток, раскис, разомлел – тут тебя эта гангрена и тюкнет!
В самое больное место: в темечко, под дых, в сонную артерию вцепится, в ахиллесову пяту вопьётся гнойная тварь. Хрясь! благодетеля своего, просто за нехуйделать, за пятак сломанный потёртый, за долю… А-а-а-а-а-а-а! Ему тоже надыть урвать долю свою оказывается. А никто и не думал, не предполагал, не учёл…

Третий на сцену выступает. С достоинством, ояебу! Сверхчеловеком, красным перцем, первой скрипкой, ведущим неведомо куда, возомнил себя! Оглядел всех снобистским взглядом презрительным, изрек:
- Смерды, блять, недостойные нюхать следы моих потных носков, недостойные видеть многочисленные свидетельства моего величия, недостойные слышать оды и оратории, сочиненные в мою честь, недостойные вкушать даже объедки с моего повседневного стола, недостойные касаться своими грязными пальцами чистоты моих помыслов и свершений, нишкните и внемлите мне, снизошедшему к вашему убожеству, трепещите! А взолкав, почитайте и следуйте…
Высказался и потопал величаво, нос кверху, руки за спину, ни на кого не глядя, прошествовал. А тут и толпа взялась поклонников восторженных, потянулась. Вождь, хуле, предводитель, гуру. Такой заведёт…
И вся эта тройца в одном теле уживается одновременно. Да, пожалуй не тройца, а квадрига, или того более…
Почему-то капает с потолка, чочо за хуйня…

А ещё персонажи всякие возникают.
Худосочный один, флюгером встал, нос по ветру держит в позе латышского стрелка. Час держит, два, уже и обед прошел, а он стоит, бдит, зрит, к голосам прислушивается из ниоткуда. Крикнешь ему: «Не возникай!» Уйдет в никуда.
Потом возникает опять и снова флюгером. Йобнутый.

Бабулька сидит на ящике, носок вяжет. В носу поковырялась, козу достала, понюхала и съела. Потом спички достала, коробок. Зажгла одну и тут же в рот сунула. Смотрит глазами луп-луп – дымок из ушей. Носок натянула и поковыляла, так со спицами и пошла. Йобнутая.

Молодой один, восточный такой, откормленный, черные угли глаз из-под сросшихся бровей на черепе бритом блестят. От общения с миром отключен наушниками. Наверно, Таркана слушает. Ай, как красиво пайот! Ай, моя дорогая, ай, золотая…
Вот и она откуда не возьмись: сильные ноги, похотливые движения бёдер, мордатенькая, сисястая – бери – не хочу! Так она и вопрос задаёт, интригует, типа: как пройти в библиотеку? Молодой среагировал, подключился к миру, путём изъятия из ушей наушников. На вопрос ответил, но взять её не захотел. Обратно наушники вставил. Йобнутый точно!

И таких сильных мужиков много.
Идут. Шаги большие делают. Километров десять пройдут – не заметят.
Силы – не меряно.
Гору могут свернуть. Срыть просто или на камни разломать.
Потом из этих камней пирамиду воздвигнуть высоченную, как гора.
А если спросят: нахуйя, мол, это сделали? Они просто вопроса не поймут.
Оно им надо задумываться.

С потолка капать перестало – зима что ль.
Новый год скоро. Пора жрать мандарины.