НОЯБРЬ

1).

Батя допивает вторую бутылку пива.
-Сволочи! Всю Россию разворовали, суки.
Батя сидит на кухне, положив локти на стол. Радиоприемник настроен на «Эхо Москвы».
-Куда ни глянь, везде они.
Я пью кипяченую воду из эмалированного чайника.
-Кто?
Батя открывает следующую бутылку.
-Жиды, сынок, жиды.
-А-а, понятно.
Ставлю чайник на место и иду в зал.
Мать парит ноги в глубоком тазике, методично щелкая кнопками пульта дистанционного управления.
Картинка на экране меняется с интервалом в 3 секунды.
Останавливается на канале «Культура». На экране плешивый министр одноименного ведомства с повадками Айвора Куильти щиплет взглядом молоденькую интервьюершу с пышным начесом на тыквообразной голове.
-Егор.
-Ну.
-У нас «Валокордин» остался?
-Был где-то.
-Накапай мне капель десять.
Снова иду на кухню.
Батя все так же сосредоточен на радио-эфире. Бутылка пива наполовину пуста.
Открываю холодильник, достаю «Валокордин».
- …приехали, мечетей своих понастроили, куда ни глянь, везде они. Шаурма, лаваш, сидят на корточках, как воробьи и все на жизнь свою жалуются. Я вчера на почте был, видел, как один такой к себе в Туркестан тысячу переводом отсылал. Слышишь, «тысячу»! Не рублей - долларов!
-Понимаю.
-Да ни черта ты не понимаешь! Ни ты, ни твое поколение, да и мы тоже хороши - просрали Союз. Вот теперь и пожинаем: наркотики, безработица и бабы голые с утра до ночи в телевизоре!

***

-Спасибо, сынок.
Мать принимает из моих рук стакан и, морщась, проглатывает содержимое.
-Сынок, а кто та девочка?
-Которая?
-Мне соседка сказала, видела тебя с ней на речке.
-Знакомая.
-А зовут как?
-Лена.
-Елена, хорошее имя. Порядочная?
-Что?
-В семье у нее как?
-Не спрашивал.
Отношу стакан на кухню.
Батя, уткнувшись лбом в стол, спит.
Пустая бутылка стоит рядом, через выпуклую призму зеленого стекла его шишкастый нос напоминает клубень молодого картофеля.
Выкидываю бутылку в помойное ведро.
В прихожей хлопает входная дверь.
-Егор, отец дома?
Дядя Паша Свиридов скидывает нечищеные сапоги и появляется в дверях с бутылкой «Столичной» в руке.
-Ба! Никак спит? Сейчас-то мы его и разбудим.
Поворачивается ко мне.
-Праздник у меня, Егорка, серебряная свадьба, юбилей. Грех не выпить.
-А почему не дома? Не с женой?
-Чудак-человек. Мы с ней 25 лет бок обок, успею. А с кентом выпить - самое оно по этому поводу. Кент же, он что…
Дядя Паша наклоняется ко мне.
В нос бьет запах перегара и гнилых зубов.
-…кент – святое. У нас на зоне такое понятие было «кент - пачка сигарет, которая курится всю жизнь», а жена… за жену понятий нет, за кусок пизды вестись - это даже западло. Понял?
Когда выхожу из кухни, слышно, как дядя Паша тормошит отца.
-Сергеич, вставай, что разлегся? Время уж до ели, а мы еще не ели. Опа! Презент! Подъем!

***

У меня в комнате холодно. Еще не затопили, хотя уже и середина ноября.
Достаю из-под матраса початую бутылку водки и делаю глоток из ствола. Поразмыслив, дублирую и снова прячу бутылку в тайник.
Сажусь за уроки.
Завтра три пары: «Русская литература», «Философия» и «История России».
Открываю первый же попавшийся под руку конспект.
«Во время войны Алексей Толстой написал также много публицистических статей, ряд рассказов на актуальные темы, в том числе «Русский характер» (прототипом героя которого на самом деле был кавказец) и драматическую дилогию (малосценичную и обозначенную как повесть) «Иван Грозный» со сталинской концепцией изображенного времени и героя. Художественно совершенных моментов в «повести» гораздо меньше, чем безнадежно испорченных конъюнктурной позицией автора, во многом прямо ему продиктованной. Многострадального прогрессивного царя в борьбе с боярами - ретроградами, изменниками и отравителями, которых, естественно, надо казнить, - поддерживает народ в лице Василия Буслаева, которого былины поселяют в гораздо более ранние времена, лермонтовского купца Калашникова (Толстой вернул ему отрубленную голову), Василия Блаженного, который собирает по денежке средства для великих начинаний царя, а потом своим телом закрывает его от стрелы средневекового террориста...»
Звонит телефон.
Я поднимаю трубку.
-Витек? Ну… Минут через сорок на «Продуктах».
Переворачиваю страницу.
В углу тетрадного листа моя неудачная карикатура на декана. На рисунке он изображен этаким громилой с головой аллигатора, распахивающего свою хищную пасть. Над стрелочкой, направленной на кадавра надпись: «Матвиенко – чмо!».

***

Витек пьет водку из пластикового стаканчика. Запивка - лимонад «Зеленое яблоко» - на вкус еще отвратнее, чем водка. Осадок на дне баклажки напоминает мыльный порошок. На скамейке, где мы сидим, лежит чуть подтаявший снег.
В детстве почему-то видел снег белым и пушистым, сейчас, когда мне девятнадцать один, он всегда серый, похожий на половую тряпку…
-Хорошо пошла? – спрашиваю.
Витек жадно пьет лимонад.
-Ага. Назад просится.
Выбиваю из пачки сигарету. Закуриваю.
Витек просит у меня сигарету.
-Егор, а что у тебя с Ленкой?
-Тебе какое дело?
Витек гугниво ухмыляется.
-Странный ты стал в последнее время, дед. Морозишься. Влюбился, что ли?
Я отмахиваюсь.
Витек отводит глаза в сторону.
-Да ладно, не дуйся, я так спросил. Думал, у тебя проблемы или что…
-Или что.

***

Я выкидываю бычок и шуршу стаканом.
-Плесни.
Витек льет на три пальца.
-Еще.
-Дурак, как потом домой пойдешь? Пропалят ведь.
-Не ссы, не пропалят.
-Хорошо. Скажешь когда все.
Останавливаю Витька, когда водка уже льется через край.
-Завтра у Тараса родичи к тетке валят, он тусу решил замутить. Идешь?
Я морщусь.
-Да ну.
-Со своей пойдешь гулять?
-Отвянь.
На лице Витька появляется тень ехидной улыбки.
-А ты ее харил?
Я выхватываю из его рук бутылку и бросаю ее на снег.
-Иди ты!
-У тебя, что крыша совсем поехала?! Там еще половина осталась.
Я встаю и, не оборачиваясь, ухожу.
Идет мокрый снег.
В ботинках противно хлюпает вода.

***

Ленка. Ленка, она такая… смешная что ли. Мне и поговорить-то с ней не о чем. Восьмиклассница, прям как в песне. Не девочка, мультик ходячий. И пахнет от нее, как от щенка – молоком.
Тушу сигарету о кирпичную стену.
Ее дом, рыжая пятиэтажка.
Ленка тоже рыжая.
У нее третий этаж.
А на втором живет Славик Присяжный, я с ним в одном классе учился, даже на бокс ходили вместе, потом он в параллельный класс перешел, когда делиться стали на группы по языку.
Я изучал немецкий.

***

-Эй!
Поднимаясь на крыльцо, я оборачиваюсь на крик.
Сутулый мужичонка лет сорока в тапках на босу ногу и с пустым мусорным ведром просит прикурить.
Мой палец скользит по колесику китайской зажигалки. Мужик долго пыхтит, пытаясь прикурить. Потом выпускает целое облако табачного дыма и сплевывает на землю.
-Ты к Ленке?
-А если и так, то что?
-Не парься, я так, из интереса. Я тебя часто здесь вижу. Меня Толяном, кстати, зовут.
-Егор.
На ощупь его большая богатырская ладонь чересчур мягкая, поверх костяшек выцветшая татуировка - полукруг солнца с прямыми отрезками лучей.
-Если что, какие проблемы, сразу ко мне обращайся, меня тут все знают. Ты как… выпить хочешь?
-Нет.
Толян переминается с ноги на ногу.
-А по мелочи не будет? Я отдам, как только, так сразу.
Шарю в карманах.
-Голяк.
Толян хлопает меня по плечу.
-Ну, хоть сигаретой угостишь? А то у меня «Прима», рот весь в табаке, что лесопилка в стружках.
Открываю пачку.
Толян вытягивает три штуки.

***

Дверь в Ленкину квартиру обита коричневым дерматином, кнопка звонка оплавлена по краям. Наверное, спичками прижгли. Нарисованная простым карандашом стрелка указывает на кнопку, сверху пояснительная надпись «шлюха».
Слюнявлю рукав куртки и старательно стираю надпись.
Звонок противно дребезжит.
Дверь открывает Ленкина мать, полная женщина в бигудях.
-Лен, к тебе.
Голос у Ленкиной матери прокуренный и скрипучий. Между пальцев, как переходящий кубок, дымящаяся сигарета.
Ленкина мать никогда не пускает меня в дом.
Стою в подъезде, ковыряя ногтем известку на стене. Кусочек известки падает на ступеньки и распыляется белым порошком.
Ленка выходит на порог. Вытянутый полосатый свитер, растрепанные волосы. На указательном пальце полоска лейкопластыря.
-Привет.
Она чмокает меня в щеку.
-Как твои дела?
Я стараюсь не дышать перегаром в ее сторону.
-Нормально. А твои?
Ленка поправляет свитер.
-Нормально. Только вот палец порезала, когда рыбу чистила. Мама карпа купила живого, он у нас в ванной почти день плавал. Смешной такой, на тебя похож.
-Уху варить будите?
-Нет, мама сказала лучше пожарить, с гречневой кашей.
Я невольно выпячиваю вперед губы.
На карпа похож, смешной…
-Значит, гулять не пойдешь?
Она мотает головой.
-Ты завтра приходи, завтра у меня дел никаких. А через неделю нам телефон обещали поставить. Правда, здорово?
-Ага.
-У тебя номер какой?
Я механически перечисляю искомые числа.
-Хорошо. Я запомню, у меня память хорошая. Я стих за пять минут выучить могу за просто, все в классе завидуют. Когда телефон поставят, каждый день будем разговаривать, правда?
-Ну, ладно я пошел. Пока.
Ленка улыбается одними губами и захлопывает дверь.
На скамейке у подъезда встречаю Толяна. Под ногами у него стоит бутылка с самогоном.
Точки, где продают самопальное пойло есть почти в каждом дома. Дешево и сердито.
-Здорово, басота, выпить хочешь?
Он сует мне под нос бутылку.
Я делаю глоток.
-На, закуси, любовничек.
Толян протягивает мне ириску.
-Спасибо.
Сую конфету в карман.
Толян кутается в заношенное драповое пальто.
Я смотрю на ночное небо, потом опускаю глаза вниз.
Осенняя слякоть таит в себе уличный мусор и несказанные слова.
Несказанное - оно ведь самое главное…
-Ну, я пошел.
Толян с размаху бьет по моей ладони.
-Счастливо! Не подыхай, басота.
Иду по улице, пиная носком ботинка мятую жестянку.
Завтра в институт.
Электричка.
Киевский вокзал.
Глухонемые в тамбурах и белорусские зонтики по 120 рублей. Витек выторговал такой за стольник, до сих пор работает.


2).

После института встречаю Витька.
-Мир? – он протягивает свою узкую ладонь.
-Мир.
Мы раскуриваем свои сигареты.
-Ну что, к Тарасу идешь?
-Во сколько.
-В восемь.
-Можно.
-Как обычно, на «Продуктах». Надо еще вина взять, Тарас просил.
Мы молчим несколько секунд.
-Слушай, а можно я Ленку приглашу?
Витек щелчком отбрасывает сигарету в сторону.
-Дело, конечно, твое, дед, но там свои бабы будут. Сам думай, короче.

***

В уговоренное время встречаемся на «Продуктах». На Витьке синяя матерчатая куртка с капюшоном, в руках - бутылка крепкого пива.
-Что, свою решил не звать? - спрашивает он.
-Не-а.
-И правильно, нехуй в Тулу со своим самоваром переться.
Заходим в магазин. За прилавком неизменная тетя Света, грузная пожилая женщина в бордовом платке с бахромой.
-Что вам, мальчики?
-Две бутылки «Арбатского», - отвечает Витек.
-На вино перешли или к девчонкам? - подмигивает тетя Света.
-Второе, - гордо отвечает Витек.
Тетя Света улыбается, и достает из-под прилавка вино.
-Красивые девчонки-то? – спрашивает она, протирая бутылки влажной тряпкой.
-А то! – откликается Витек.
-Ну, раз так, - она достает из потрепанной картонной коробки две плитки черного шоколада, – от меня.
Витек охотно принимает шоколад.
-Спасибо.
-Не шалите, - нарочито грозит пальцем тетя Света.
-Какие шалости? Мы же джентльмены!
-Джентльмены удачи? – подмигивает тетя Света.
-Клянусь скелетом Флинта! – нарочито гнусавя восклицает Витек.
Тетя Света смеется.
Мы отвечаем ей тем же.

***

Витек учится в путяге на столяра. Он младше меня на три года, но по виду не скажешь. Я даже не бреюсь, а Витек уже с девятого класса скоблит щетину. Живет с матерью. О своем отце говорить не любит, но, насколько мне известно, он был отставным военным. В поселке говорят, что с матерью Витька он жил в гражданском браке, но после рождения сына нашел себе зажиточную москвичку и смылся в столицу.
-Сегодня мастак бухой пришел, - рассказывает Витек, - прям с порога начал бычить. Типа, на пузырь всю группу хотел загрузить. Ну, мы потупили, потом скинулись, и он нас отпустил. Нормальный мужик, хуле. Всегда бы так.
-Что за бабы-то будут? – спрашиваю я.
-Вроде малолетки какие-то. Какая тебе разница?
-Ну, как сказать…
-Сам же с малолеткой ходишь.
-Опять за старое?
-Да ладно, я шучу.
Мы подходим к дому Тараса.
Квадратная кирпичная коробка, в которой он живет, в отличие от всех домов в поселке выкрашена в ядовито-зеленый цвет, за это его у нас называют «Холм». Его отстроили лет пять-шесть назад. Поначалу предполагалось, что населять холм будут беженцы из бывших республик СССР, но потом всю жилплощадь на корню скупили кавказцы. Появившись буквально год назад, они, незаметно для всех, стали полноправными хозяевами единственного в поселке рынка.
Кавказцев у нас не любят.

***

Дверь открывает Тарас. Высокий смуглый парень в очках.
Мы пожимаем руки.
-Вино купили?
-А то! – говорит Витек и демонстрирует карманы куртки, из которых торчат блестящие стволы бутылок.
Тарас жестом приглашает нас в квартиру.
В прихожей гора грязной обуви.
Я скидываю свои ботинки и ставлю их рядом с парой черных говнодавов.
-Тапочки есть? – спрашивает Витек.
-Может, тебе еще и халат подать? – ухмыляется Тарас.
-Остряк, блядь.
Мы проходим в зал.
За широким столом сидят: Виталя, двоюродный брат Тараса и две малолетки. На одной серый с высоким горлом свитер, на второй серый же пуловер.
-Катя, Даша, - представляет их Тарас.
Я сажусь на стул.
На столе литр «Богородской», стопки, чашка с салатом оливье и блюдо с куриными окорочками.
Виталя разливает водку и вино.
-За знакомство, - говорит Витек, обращаясь к девчонкам. – Я - Виктор, а это - Егор.
В отчет девчонки мило хихикают. Одна из них (Катя, в пуловере), наклоняется к своей подруге и что-то шепчет ей на ухо.
Водка с каким-то странным привкусом, но вроде не паленая.
-После первой и второй перерывчик не большой, – говорит Виталя, держа наготове бутылку.
-Дело говоришь, - откликается Витек.
Мы выпиваем.
Я беру окорочок и рву зубами волокнистое мясо.
Рядом с костью виднеется пятнышко крови.
-Вчера с пацанами на троих пять баклажек «Очка» выпили, - рассказывает Тарас. - Утром еле на работу встал.
-Наш пиво говно в основном. Бутылочное еще нормальное, а в сиськах – полный отстой, - соглашается Витек.
-Мне кореш из Германии привозил пару бутылок родного «Хайнекена», так мы для сравнения купили в магазине той же марки, но нашего производства – земля и небо. Так что бутылочное такая же дрянь. У нас все из концентрата варят, из порошка. Засыпают в котел, кипятят и готово и никакого там солода, брожения, как на этикетках пишут, - говорит Тарас.
-Кто курить? – поднимается из-за стола Даша.
Я встаю с места.

***

Мы с Дашей курим на кухне.
-А тебе сколько лет? – спрашивает она.
-Девятнадцать один.
-А мне семнадцать.
-Критический возраст.
-Почему?
-Потому что в армию скоро.
Она смеется.
-Тебя ведь Егор зовут?
-Точно.
-А меня - Даша.
-Я знаю.
Она опять смеется.
-Тебе какая музыка нравится?
-Разная, - уклончиво отвечаю я.
Она курит, держа сигарету между указательным и средним пальцем.
-А ты ведь с Ленкой встречаешься?
-Ну да.
-Мы с ней в одном доме живем.
-И что?
-Да ничего, просто видела. Ты в институте учишься?
-Ага.
-В Москве?
-Да.
Она тушит сигарету и тут же прикуривает новую.
-А на кого?
-Какая разница.
-Да так. У меня парень был, учился на экономиста, до второго курса доучился и бросил. Ему предложили работу в хорошей компании просто.
-Мне это не грозит, - отшучиваюсь я.
Даша симпатичная. Именно симпатичная, а не красивая.
В ее возрасте все девчонки симпатичные.
-Хочешь меня поцеловать? - спрашивает она.
Я теряюсь.
-Да ладно - это просто поцелуй.
Она берет меня за шею и привлекает к своим губам. От нее пахнет персиком. Губы мягкие и податливые от алкоголя.

***

В зал заходим, держась с Дашей за руки.
Перед нами тут же вырисовывается фигура Тараса.
-Бля, я ссать хочу, - говорит он, периодически толкая локтем дверь сортира.
Мы с Дашей переглядываемся.
-Сука, она, что там дрочит, что ли? – не унимается Тарас.
-Блюет Катька, - уточняет Витек.
-А, я ссать хочу!
-Иди в ванную поссы, - предлагаю я.
-Да пошел ты! – огрызается Тарас и садится за стол.
За то короткое время, пока мы отсутствовали, он успел порядочно набраться. Тарас берет бутылку и делает залп из ствола.
-Ну что уставились, бухать так бухать, - он расставляет стопки на столе стопки и наливает водку.
-Прогуляться не хочешь? – щекочет ухо Дашин шепот.
Я оборачиваюсь к ней.
-Можно.

***

-Его-о-ор, у тебя платочка не найдется? – кричит из-за кустов Даша.
Я перевожу взгляд на ее фигуру, отмеченную впотьмах тусклым огоньком сигареты.
-Зачем?
-Письку подтереть.
Я поднимаю лежащую на скамейке пачку какого-то журнала и, скомкав одну из страниц, кидаю в ее сторону бумажный шарик.
Прошуршав бумажкой, она выходит под свет фонаря.
-У нас пиво еще осталось?
Я протягиваю ей мятую полторашку.
Она пьет небольшими глотками, периодически поглядывая в мою сторону.
-А ты чего ко мне не пристаешь?
-Ну, если ты так просишь…
Она смеется.
Я подхожу к ней и целую в губы.
-Давай в подъезде, а то люди кругом, неудобно, - предлагает она.

***

Даша упирается ладонями на трубу мусоропровода.
Я стягиваю с нее джинсы и туго сковавшие талию трусики.
-Мы вот с подружками в сауну скоро собираемся, - тяжело дыша, произносит она. – Чисто в бабской компании, чтобы никаких парней. Галка обещала шишек развести. Она в последний раз приносила – нормальные такие, мы смеялись как полоумные часа три без остановки.
Она сплевывает на пол.
-У тебя, кстати, гандон есть?
-Не-а.
-А ну и ладно.

***

Даша суетливо застегивает джинсы.
-Ты мне больно сделал.
Я закуриваю, выпуская из ноздрей две полоски густого дыма.
Даша садится рядом и принимается гладить мои волосы.
-Я вчера с курсов возвращалась, вижу, мужик к газетному лотку подходит и спрашивает: «У вас «Жизнь» есть? А продавщица ему: «Закончилась «Жизнь».
Я ухмыляюсь.
-Закончилась жизнь, - повторяет она, смущенно отрыгивая пивом.
Во дворе раздаются крики, перетекающие в грубую брань. Судя по голосам, ругаются двое, мужчина и женщина.
-Дай мобильник, - просит меня Даша.
Я вытаскиваю из заднего кармана джинсов телефон. Месяц назад я уронил его на бетонную плиту и тогда же перекрестил в «могильник». Теперь он работает только как хронометр.
-У тебя какие игрушки есть? - спрашивает она.
-«Удав», наверное, «Пять камней».
-А «Тетрис» есть?
-Нету.
-Жаль, - она отдает мне телефон. - А это кто рисовал? - она указывает пальцем на стену, где изображен бородатый мужик, вместо носа у которого обвисший член.
-Димка Пухлый. Нравится?
-Ага.
-Хочешь, познакомлю?
-С кем?
-С Пухлым.
-Зачем? Мне ты нравишься, - она легонечко кусает меня за плечо и кладет голову на колени.
С потолка на перила падают тяжелые капли. Одна из них добровольно бомбардируется мне за шиворот и отмечается на коже влажной бороздкой.

3).

Мужское население нашего поселка делится на две части. Первая беспробудно пьет, праздно шатаясь в поисках собутыльников, вторая ездит в Москву на заработки и является собутыльниками первых.
А я учусь в Москве, в институте. Учеба дается мне легко, может быть, поэтому на парах мне скучно. Однокурсники преимущественно девчонки. За редким исключением некрасивые, с богатым воображением и от того завышенной самооценкой.
-Привет, Егор, - бросает мне прыщавая пигалица Рита, которую я встречаю у дверей института. – Как у тебя?
-Нормально. А что?
-Да так. Ты к семинару готов?
-Вполне, - я выбиваю из пачки сигарету.
-Угостишь?
Я даю ей сигарету.
-А мы с друзьями вчера в клубе были. Абсент пили, - сообщает она, подкурив от перламутровой зажигалки.
-Молодцы.
-А ты почему по клубам не ходишь?
-Ну, мне еще домой вообще-то ехать,- отвечаю я.
-А, точно, ты же не москвич, - пренебрежительно бросает она.
-Ну да.
-А почему в общаге не живешь?
-Не хочу.
Рита поправляет спавший на прыщавый лоб локон.
-Зря, в общаге весело.
-Представляю.
-Слушай, а у тебя стольника не будет до конца месяца?
-Не-а.
-Блин, жалко. Даже полтинника нет?
-Только на дорогу.
Рита тушит сигарету и, не прощаясь, удаляется.
До начала первой пары остается ровно шесть минут.

***

На перроне многолюдно. Копченые пролетарии волокут клетчатые тюки и смакуют бутылочное пиво.
Я закуриваю.
-Слышь, земляк, помоги, - просит меня коротышка-цыган, указывая ладонью на груду спортивных сумок. – Сто рублей плачу.
Я пячусь назад.
-Богатый, что ли? – не унимается цыган. – Денег много?
-Нет, просто не хочу.
-Мудак, - бросает цыган.
Я оборачиваюсь к нему спиной.
-Слабак, сразу видно, – продолжает цыган.
Я докуриваю сигарету и подхожу к нему вплотную.
-Слышь, мужик, отстань.
Цыган примерно моего роста, но значительно уже в плечах.
-Тебе помочь западло? – огрызается он.
Я бью цыгана лбом в нос, из которого тут же начинает фонтанировать кровь. Цыган закрывает лицо руками и отходит в сторонку.
Окружающие делают вид, что ничего не произошло.

***

Я сажусь к окну.
По правое плечо – пожилая семейная пара. Спят, обнявшись, словно влюбленные мумии.
Напротив - морщинистый старичок в ушанке и двое пацанов. У каждого в руке бутылка крепкого пива. Первый шатен, второй - рыжий.
Шатен (Ш.) Вчера, пацана одного из техана в Москве завалили. Мишку.
Рыжий (Р.) А что почем?
Ш. Вот слушай. Значит, пришел он с телкой в кабак, а за столиком всего один стул. Он к соседнему подошел. Взял стул. А за тем столом дагестанец какой-то сидел, водку пил. Ну, сидят они, нормально все. И тут этот даг походит, и не слова не говоря, ему в шею из ствола.
Р. А что ствол боевой был?
Ш. Не-а травматический, но он с близкого расстояния стрелял и артерию какую-то задел. Так что…
Р. А дага того нашли?
Ш. Нет, он говорят, пальнул, сел за столик, водку свою допил и спокойно вышел.
Р. Беспредел вообще!
Ш. И не говори. А Мишка – хороший пацан был, правильный.
Я закрываю глаза и скатываюсь в овраг сна.

***

Выхожу из электрички. По пути к автобусной остановке покупаю бутылку «Балтики №3».
Прошу холодное.
-Холодного нет. Холодильник сломался, - озадачивает меня продавщица.
-Давайте какое есть.
Не люблю теплое пиво, даже в такую погоду как сейчас.
Делаю первый глоток и иду к остановке.
-Егор! - окликает меня знакомый голос.
Я оборачиваюсь.
В двух метрах от меня стоит дядя Паша Свиридов.
-Здорово, басота, - он протягивает мне руку, которую я пожимаю. – Спешишь?
-Нет.
-Может, может по чуть-чуть? Тут рядом.
-Можно.
Мы заходим в рюмочную.
Дядя Паша берет бутылку водки, пластиковый латок с селедкой и несколько кусочков черного хлеба. Встаем у столика-грибка.
Он щедро льет водку в пластиковые стаканчики.
-Ну, чтоб не последняя, - говорит дядя Паша, и мы выпиваем.
Я смотрю на потолок. Потом на дядю Пашу. У него дергается правый глаз. Такое всегда случается, когда он перебирает с водкой. По ходу сегодня для него это уже не первая бутылка.
-Сдает батяня твой в последнее время, - говорит дядя Паша, - совсем плохой стал.
-Это почему же?
-Нутром чую, - с видом знатока отвечает дядя Паша. - Сам-то как?
-Нормально.
-Учишься?
-Учусь.
-Мой тоже учился на менеджера. И что? Проработал по профессии два года, потом уволили за пьянку, вот сидит уже полтора года без работы. Не мальчик, уже 32 года. Мать его все охаживает. Меня ругает, когда я его куском попрекаю. А она вокруг него все кружит: то персики, то яблочки. Он, видите ли, яблочки любит! Я ему говорю, иди к дяде Грише в контору охранником, а он: «Я менеджер, а не охранник». Так и сидит, в ящик пялится, как дебил.
-Бывает.
-Что бывает? – ярится дядя Паша. – Бывает, что сын дебил? Так?
-Каждому свое.
Дядя Паша разливает, и мы выпиваем.
-Нет, Егор, ты объясни мне, что вы за поколение такое?
-Такое вот поколение, - отвечаю я, - говеное.
-Это хорошо, что ты понимаешь. А дальше что с вами будет, когда мы старики вымрем?
-Посмотрим.
-Посмотрим, - передразнивает меня дядя Паша. - Вот поэтому мы в футболе немцам и просираем.
Я не понимаю, причем здесь футбол, но для приличия поддерживаю беседу:
-Здоровые эти немцы, вот и не выигрываем. Бесполезно по определению.
-Что ты мне затираешь?! – кричит дядя Паша. – Что значит «здоровые» и это «бесполезно по определению»? Вот если б мы с ними 20 игр в сезон пинали, тогда да, бесполезно. А тут-то, блядь, раз в столетие. Блядь, выйти и порвать. Один раз! Вот я за заводскую команду до сих пор гоняю, так, смотри, мы чемпионат свой когда играем, есть там у нас враги одни, команда «Винзавода». Мне 52, да и вообще мужики у нас 45-50 все примерно, ну паре человек по сороковнику, а у тех парням всем 35-40. Мастера спорта. Разница в нашем возрасте очень ощутимая. Так вот, пятый год подряд их ебем! Просто выходим на один матч в сезоне - и умираем на поле. Руки себе ломаем, ребра, зубы, но ебем! И ничего они с нами сделать не могут. У этих фраеров чисто отдых, а мы умираем. Потому что так решили, вот. Вопрос настроя. И когда наши козлы футбольные захотят - тоже выиграют. Один раз. И вы, молодые, если захотите тоже…
Дядя Паша вздыхает, наливает себе до краев и выпивает залпом.
-Егор, а вот ты мне скажи, у тебя есть цель в жизни? – закусив черным хлебом, спрашивает дядя Паша.
-В смысле «посадить дерево, построить дом, вырастить сына»?
-Ну, хотя бы…
-Скучно это, дядя Паша.
-Вот и ты туда же, все тебе скучно…
-Ну, я еще молодой, может со временем, что и придумаю.
Дядя Паша снова наливает до краев, игнорируя меня.
-Уж придумай. Придумай, а то годы-то летят, не успеешь оглянуться и…

4).

Звонит телефон.
Поднимаю трубку.
Это Даша.
-Привет.
-Привет.
-Как дела?
-Пойдет.
В трубке звучит инородный сыпучий треск.
-Это брат младший бегает, на провод наступает, потому и шуршит, - поясняет Даша.
-Понятно. Откуда у тебя мой телефон?
-Тарас дал.
-Ясно.
-Может, погуляем?
-Не могу, у меня семинар завтра.
-А когда тогда?
-Никогда.
-Почему?
-Даш, ну ты ведь знаешь.
-Что?
-Ну, ты знаешь.
-Что?
-У меня другая…
-Лена, что ли?
-Да.
-Она же ебнутая.
-Не тебе судить.
-Она тебе не даст.
-Да пошла ты…
Даша бросает трубку.

***

Я держу Ленку за руку.
Мои уши мерзнут, и я достаю из кармана вязаную шапку.
-Егор, а ты в судьбу веришь?
-Это как?
-Ну то есть если человеку что-то предначертано в жизни, то он от этого никогда не отвертится, - поясняет Ленка.
-Ну не знаю, время покажет.
-А я верю.
«Свинцовое небо» - сколько я слышал это словосочетание, но только сегодня я понял его настоящий смысл. Сегодня было такое ощущение, что облака вот-вот осунутся и упадут к нашим ногам. Я даже невольно вздрогнул...
-А мы скоро в театр пойдем, - говорит Ленка.
-На какой спектакль?
-Не знаю. В московский театр.
-Понятно.
-Я в театре ни разу не была. Очень хочется. А ты в театре был?
-Был.
-Понравилось?
-Вполне так.
-А мама говорит, что ты хороший, немного странный, но хороший.
-Хм, я с твоей мамой и двумя словами-то не перекинулся…
-Зря ты так, она все замечает. Это только кажется, что она строгая, а на самом деле добрая.
Мы садимся на бетонный обрубок и целуемся.
Ленка неумело сосет мой язык и больно кусает губы. Я аккуратно расстегиваю ее куртку и начинаю ласкать грудь.
-Егор, не надо.
Я не обращаю вынимание на ее слова и запускаю ладонь под свитер.
-Я же сказала… - она капризно по-детски одергивает мою руку.
Я отворачиваюсь в сторону и закуриваю сигарету.
-А можно мне?
Я протягиваю ей пачку.
Ленка выковыривает сигарету из пачки и просит у меня зажигалку.
Она обламывает веточку с куста и, переломав ее надвое, пережимает получившимися щипчиками сигарету. Затем Ленка долго раскуривается и, наконец, достигнув своей цели, вожделенно выпускает в воздух синее облачко дыма.
-У тебя жвачка есть?
-Нет, - я демонстративно хлопаю себя по карманам.
-Около дома купим тогда, а то табаком провоняю.
Я надуваю щеки.
-Что? - спрашивает она.
-Ничего.
-А ты бы хотел вечно жить? – спрашивает Ленка.
Хотел бы? Ну, первые лет сто, конечно, было бы интересно, а дальше что?
-Нет. А ты?
-Не знаю.
-А зачем спрашивала?
-Просто я вчера смотрела передачу, там старушку одну показывали, 117 лет ей, совсем дряблая уже, но в своем уме. Что-то там рассказывала, шутила. Вот и подумала, а каково ей так…
-Как так?
-Наверное, детей уже похоронила, внуков. Все умерли, а она живет.
Странные у нее сегодня вопросы.
Может, права была Даша?

***

Проводив Ленку, сталкиваюсь у подъезда с уже знакомым Толяном. То же мусорное ведро, старые тапочки.
Толян хитро щурится.
-Как оно?
-Нормально.
-Может, это? – он щелкает ребром ладони по своему отвисшему кадыку.
-Можно, - соглашаюсь я.
-Пошли ко мне. Жена как раз на работе, а у меня заначка, - он кладет руку мне на плечо и чуть ли не волоком затаскивает в подъезд.
Толян долго копается в карманах и, наконец, обнаружив связку ключей, открывает замок.
-Ты, это, внимания не обращай, у меня не прибрано, - уточняет он и проводит меня вовнутрь.
«Не прибрано» - это мягко сказано. Обои в квартире весят лохмотьями, по всему периметру передвигаются полчища воинственно настроенных тараканов. Батареи бутылок здесь соседствуют с пачками газет, а запах кошачьей мочи перемешивается с запахом сырости.
А вот самих кошек не видно. Ни слуху, зато – дух…
Толян проводит меня на кухню, достает с полочки завернутую в тряпицу бутылку и спешно разливает пойло по стаканам.
-Ну, за нас с вами и за хуй с ними!
Толян пьет осторожно, его кадык двигается в такт провалившимся в пищевод глоткам.
Я выпиваю залпом, ищу глазами закуску, и ничего не обнаружив, занюхиваю рукавом.
-Паленая, сука, - выдохнув, говорит Толян и смотрит на этикетку бутылки. – А говорили «Кристалл», «Кристалл»…
Он брезгливо сплевывает.
-Вот в Союзе водка была: этикетка ромбом, не пробка, а черт знает что, бутылка грязная, но внутри-то что! Амброзия! А сейчас не бутылка - произведение искусства, этикетку хоть в Эрмитаж вешай, бутылочка резная, а на деле? Дрянь дагестанская. У меня сосед три месяца назад пузырь взял, с женой распил, и что? Оба в реанимации, вот как!
Я беру ситуацию в свои руки и разливаю по посуде.
-А Ленка баба хорошая, хоть и молодая, - говорит Толян, - ты ее не упусти.
-Не упущу.
Мы выпиваем.
Водка, действительно, не первый сорт.
-Я сейчас без работы, - рассказывает Толян, - а раньше на заводе пахал, фрезеровщиком. Потом, как перестройка случилась, пытался бизнесом заняться, торговал на рынке барахлом китайским. С женой вместе торговали. Сначала дело ничего так шло, своя точка на рынке, деньги пошли. Вот, - он указал на покрытый толстым слоем пыли телевизор, - ящик купили, японский. А потом, знаешь, не заладилось, кинули нас поставщики, и все, кранты. В долги влезли, еле расплатились. Зато сейчас ничто на мне не висит. Жопа голая, но совесть чиста.
-Мужик, - хвалю я Толяна.
Он отрывисто кивает.
-Вот и я всегда говорю, что главное в жизни, мужиком всегда оставаться. При любых обстоятельствах. Один раз слабину дашь, и все, пиши пропало. Бьют - отвечай, даже если противник в стократ тебя сильнее. Чем больше шкаф, тем громче падает. Вся сила в первом ударе, кто первый ударил, за тем и сила. Так что бей первым, не прогадаешь.
-Я, наверное, пойду, - чуя угрозу массивного мозгового штурма, говорю я.
-Иди, конечно, и запомни: бей первым, босота!
-Спасибо.
-И слушай, сигарет оставь.
Я бросаю на стол пачку и ухожу.

5).

Идем с Витьком по улице. По обе стороны вырисовываются гробы пятиэтажек с торчащими из них костями антенн. Начертанные синей краской номера домов, сменяют друг друга, уступая место покореженным баракам, в которых живут таджики, работающие на стройках в области. Пять раз в неделю за ними приезжает автобус и отвозит на место работы.
Таджики за редким исключением ведут себя спокойно и стараются не высовываться на улицу. За отсутствием газа готовят они на улице в больших черных котлах, так что запах протухшей требухи разлетается за много кварталов, смешиваясь с прогорклым воздухом и смрадом переполненных пищевыми отходами мусорных контейнеров.
-Чурки проклятые. Понаехали, как будто у себя не живется. Сидели бы в своих юртах, лошадей жрали, так нет же… - злобно говорит Витек.
-Да кому он мешают? – возмущаюсь я. – Работают себе, строят.
-Ага, а то, что мой дядька - крановщик со стажем - уже полгода как без работы, это как?
-А причем тут твой дядька и таджики?
-А притом, работодателям выгодней набирать этих рабов черномазых, платят копейки, содержат, как скот в бараках, а из-за этих вот такие, как мой дядька работы лишаются.
-Давай замнем, гнилая тема, - говорю я.
-Базару нет.

***

Мы заходим в «Продукты». Тетя Света о чем-то болтает по мобильнику, не обращая на нас внимания.
-Ну, что возьмем?
Я достаю из кармана мятые червонцы.
-Можно портвейна взять пару.
-А, может, водки? – предлагает Витек.
-Давай портвейн, а?
-Ну ладно.
Мы берем две бутылки «Кавказа» и садимся на скамейку за магазином.
Витек подпаливает зажигалкой пластиковую пробку и, дождавшись момента, когда пластмасса начинает плавиться, срывает ее зубами.
Он делает первый глоток и передает мне бутылку.
-Мамка рассказывала, что раньше «Кавказ» чуть ли не элитным вином считался. Даже на стол не западло было поставить, - говорит Витек.
-Представляю, что тогда говном считалось, - ухмыляюсь я.
Мы вместе смеемся.
Первая бутылка уходит минут за десять.
-Катьку-Хлеборезку помнишь? – спрашивает Витек, откупоривая новую бутылку.
-Которая на год младше училась?
-Ага. Прикинь, замуж вышла за какого-то маслокрада московского, то ли депутата, то ли бандюка. Мать моя ее недавно видела, вся такая-растакая, на тачке понтовой приехала к своей родне. А ведь шалава была та еще. Когда у них выпускной был, Катьку-то по кругу пустили.
-Да, жизнь - штука сложная.
-И не говори, - соглашается Витек, и после глотка оценивающим взглядом смотрит на бутылку. – О, уже лучше идет!
Витек прав, портвейн уже не кажется таким противным.
-А Леху Пузыря помнишь? – снова спрашивает он.
-Из двенадцатого дома?
-Ага. В Германии сейчас.
-Он что, немец?
-Ага, такой же, как ты и я. По контракту поехал, строителем, за год поднялся. Теперь у него там контора небольшая, дом, все дела.
-Не знаю я бы за границей не смог жить. Чужое все вокруг, ни друзей, ни знакомых.
Витек перехватывает у меня бутылку.
-А я бы свалил. Все равно куда. Главное, отсюда подальше.

***

Витек выцеживает из бутылки остатки портвейна и швыряет бутылку в кусты.
-Надо бы добавить, - замечает он.
-Может, у Тараса займем или в магазине? – предлагаю я.
-Тарас на дачу уехал, а тетя Света не даст, ей мамка моя наказала мне в долг не давать. Можно, конечно, самогона намутить, но я как-то не поклонник…
-Может, по поселку пошаримся?
-А, смысл?
Витек делает задумчивое лицо.
-Тут, в подвале, неферы тусуются. На прошлой неделе пацаны шли мимо, слышат, музыка играет, решили посмотреть, что к чему. Ну, дверь выбили, а там - шобла целая. Сидят, растворитель нюхают.
-И что?
-Ничего. Люлей им навешали, сказали, еще раз увидим, яйца оторвем. А сегодня, я мимо этого дома шел, сам видел, как эти лохи волосатые опять туда щемились. Я им свистнул, они типа не определяются.
-А где этот подвал?
-Да тут недалеко.
-Ну, а что? Пошли.

***

На ощупь, скобля рукавами грязные стены, мы бредем между ржавых труб и костей арматуры.
-Тут и убиться можно, - замечает Витек.
-А ты пригнись.
В дальнем конце подвала маячит светлый квадрат.
Мы переглядываемся и осторожно подкрадываемся к источнику света.
Витек поднимает лежащий на полу кусок водопроводной трубы и плечом высаживает хлипкую дверь.
Стоя на пороге, замечаю как, расставшись с желанным пакетом, за тумбочку ныряет худенькая фигурка подростка.
-Эй, вылезай, разговор есть! - кричит Витек.
Не дождавшись ответа он, хватает за шкирку матерящееся существо с коротко остриженными волосами.
-Мразь, кусается, - Витек берет подростка за хилые плечи. - Глянь так это же баба!
Лицо маленького существа усыпано красными прыщиков и черной, волосы жестоко выбелены пергидролем.
-Отпусти, урод! – визжит она.
Витек заходится истеричным смехом.
Девчушка врывается, и выбегает из подвала.
Витек бросается вслед за ней.

***

Витек волоком затаскивает девчушку назад.
-Будешь кусаться, тварь? Будешь, говорю, кусаться? Наркоманка, блядь? Будешь?
Он вынимает из брюк ремень и, обмотав им кулак, бьет ее в живот.
Лицо девчушки кажется мне знакомым.
-Вить, я вроде ее знаю. Младшая сестра Черного.
-Да хоть Белого! Она мне руку прокусила.
Витек отшвыривает ремень в соседний угол и с хрустом расстегивает ширинку.
-Ты что, она же сплячка совсем, - пытаюсь я остановить Витька.
-Хуй ровесников не ищет. Дверь прикрой, - говорит он.
Я подпираю дверь куском водосточной трубы и, обнаружив, стоящий на кустарной полочке магнитофон, нажимаю на «пуск».
Колонки магнитофона противно скрипят, так что вырывающийся из них звук напоминает внутриутробный скрежет больного кишечника:

Неизбежность войны предвкушает крах
Если я говорю, значит, он прав
Армагеддон - это больше чем страх
Это любовь, это слезы и кровь
Твоих сыновей

Твои волосы как прутья
Твои мысли белый мел
Я однажды не проснулся
Оттого что я висел

Африка на твоих руках
Твое солнце в моих глазах
Африка

***
Витек слезает с девчушки.
-Выруби ты эту хуйню, – он застегивает штаны. - Будешь?
Я выдергиваю вилку из розетки.
-Да ну ее.
Девчушка поправляет джинсы и отползает к стене.
-Я заяву на вас накатаю, - в ее затравленном голосе нерешительность и страх.
-Пиши, пиши, - кивает Витек, справляя малую нужду на пол. – Ты, кем раньше была? Правильно ссыкухой, а будешь шалавой.
Он поворачивается к ней лицом.
-Ты, пойми… как тебя?
-Оля, - отвечает девчушка.
-Оля, ты ж нормальная девчонка и брат у тебя в поселке, между прочим, человек уважаемый, а ты связалась с говном всяким, с наркошами. Ходите как бомжи, по подвалам. Срете где ни попадя, - он поднимает ее на ноги и отряхивает коленки. - Вот, видишь, уже не плачешь. Я плохого не посоветую, меня на районе каждая собака знает. Я тебя в обиду не дам. А твои эти «друзья»? Одному в ухо вмажешь, все разбегутся. Тебе правильных пацанов надо держаться.
Оля всхлипывает, размазывая по лицу тушь ладошками.
-И это …если что, сразу ко мне обращайся. Кто пальцем тронет, по стене размажу, - говорит Витек и демонстрирует ей свой загорелый кулак со сбитыми костяшками. - И с дрянью с этой поосторожней…
Оля глупо косится на пакет с растворителем.
-Хорошо.
-Честное слово?
-Честное.

***

Мы почти доходим до Витькиного дома, тут он оборачивается и досадно причмокивает губами:
-Ты магнитофон, что в подвале был, видел?
-Ага, кассетник. Рухлядь допотопная.
-Надо было подрезать, на самогон бы сменяли.
-Да кто его возьмет?
-Твоя правда.
Единственный работающий на нашей улице фонарь моргает взбесившейся фотовспышкой.
Завтра обещали снег с дождем, я почему-то верю прогнозам синоптиков.

6).

Я сижу в общаге. У однокурсника Сереги день рождения.
В нашем распоряжении литр «Богородской», две банки овощных голубцов и буханка «Бородинского». На запивку - двухлитровая бутылка «Кока-колы».
Помимо нас в комнате пьяный в рассипень армянин с труднопроизносимым именем. Армянин не пьет, по причине уже сказанного. Мирно сопя на койке, он иногда вздрагивает, что-то шепчет себе под нос и снова засыпает.
-Ты Ричарда Баха читал? – спрашивает Серега.
-Не приходилось, - отвечаю я.
-Черт!
-А зачем тебе?
-Верку знаешь с первого курса? Кудрявая такая, с веснушками.
-Видел раз или два.
-Так у меня завтра с ней типа свидание, вот и винишка прикупил.
Серега открывает тумбочку.
Внутри стоят две бутылки «Московских каникул».
-Поздравляю. А Баха-то тут причем?
Серега закуривает.
-Да, понимаешь, суть да дело, я видел у нее книжку. На обложке написано Ричард Бах. Везде ее читает, даже в раздевалке, прикинь. А у нас общих интересов не особенно-то много. А точнее нет совсем. Ну и как думал, найти точки соприкосновения, что ли. Самому в лом читать, думал, ты знаешь…
-Нет, не знаю.
-Это плохо.
Серега выпускает неровное дымное кольцо.
-Ладно, разберемся. Ну что, наливай.
Серега выглядит этаким колхозником. Здоровый, с землистым лицом и пудовыми кулаками. Хотя на самом деле парень он не глупый. Любит попеть под гитару песни Окуджавы и девчушек с маленькой грудью.
-Егор, а давай за нас, что ли? – поднимает стакан Серега.
-Давай.
Мы чокаемся.
-У меня тут за стеной акын какой-то завелся, - говорит Серега, - задолбал совсем. Целыми днями на гитаре бренчит. Я и сам-то горазд струны подергать, но этот… не поет, орет. Я вчера его поймал, говорю: «Старик, ты поаккуратней, люди тоже спать хотят», а он на меня сразу с гонором попер. Пришлось в рожу ему дать.
-Нормально.
-Да нет, не нормально. Я же с ним, как с человеком, а он сразу бычить… Что не видел на кого прыгает? Сам-то дрыщ – два мосла и кружка крови, а гонору на роту таких вот хватит. Я ему раз дал, он опять бычит. Еще раз – снова. Вобщем жестоко его метелил, думал, что убью, а он все никак не унимался.
-Может он под наркотой был?
-Наверное. Не знаю.
Серега снова наливает.
-А эта Верка ничего так. Запал я на нее. Знаешь, вот раньше, как бабу увижу сразу внимание на внешность, а тут… Мне ее голос понравился. Такой, знаешь, с хрипотцой. Еще она ногти в ярко- красный цвет красит, мне понравилось. А у тебя девушка есть?
Я не чокаясь, выпиваю.
-Вроде как.
-Так вроде или есть? – переспрашивает Серега.
-Ну есть.
-Местная, что ли?
-Ага, с поселка.
-И как?
Я ставлю стакан на тумбочку.
-Ну как, нормальная такая девчонка.
-Малолетка? – догадывается Серега.
-В общем-то, да.
-Добро пожаловать в наш клуб, - с этими словами он хлопает меня по плечу. - У меня тоже такая была на первом курсе, соплячка. Намаялся я с ней, но не жалею. Ты главное не торопись и будет все «тип-топ». Спешка в этом деле не к чему.

***

Серега, разрумянившийся и лупоглазый, уподобившись злосчастному акыну, норовит взять на гитаре каверзный аккорд.
-Когда умолкнут все песни, которых я не знаю… - начинает тянуть он.
Я вспоминаю прошлый Новый год, на котором Серега по заявкам благородных слушателей исполнял эту вещь в количестве восьми раз.
-Блин, ты что кроме «Наутилуса», больше песен не знаешь?
-Почему же, знаю. Знаю, - оправдывается Серега.
-Так сыграй.
Серега кладет гитару на кровать.
-Странно. Мне почему-то всегда казалось, что тебе она нравится.
-Нет, не нравится.
Я закуриваю, от прогорклого дыма на глазах выступают слезы.
-Ты где эту дрянь покупаешь? – я сую ему под нос отсыревшую сигарету «Космос».
-Нигде не покупаю. Вчера три блока под тумбой нашел.
-Пиздец, просто пиздец.
-На халяву и хлорка - творог.
Я подхожу к окну и тушу бычок в жестянке.
-Серега, а ты бы хотел жить вечно? – вспоминая наш недавний разговор с Ленкой, спрашиваю я.
-Ты это зачем спросил?
-Так. Для пьесы надо. Хотел бы?
Серега задумывается.
-То есть жить вечно молодым или стареть, как все.
-Как все.
Серега вертит в руках бутылку.
-Наверное… хотя нет, не хотел бы… не знаю, в общем…
Серега разливает водку по стаканам.
-Давай лучше выпьем! За все хорошее выпьем!
Я принимаю из его рук стакан.
-Слушай, а у тебя, чем закончилось-то с малолеткой?
-Чем-чем? Поебались и разбежались.

***

Серега блюет, склонившись над ведром.
-Ну, ты даешь, - говорю я.
-Бывает, - отирая губы ладонью, вздыхает Серега. – Я помню, первый раз на выпускном обргался. Костюм мне мамка тогда купила в клеточку, галстук. Так все после пятой рюмки обрыгал, а батя после таких люлей всыпал! Жопа неделю, как тот костюм была, в клеточку. Батя у меня мировой был, в прошлом году лыжи откинул, сорокет всего ему был с гаком. Если бы не бухал, еще бы столько прожил. Нет, ну как бухал… Кто сейчас не бухает? Так, бывало, выпивал как все. Врачи говорят, с сердцем, какие-то проблемы. У него иногда прихватывало, он «Валидола» пожует и нормально…
-Ты не отвлекайся.
Серега кивком соглашается со мной и снова наклоняется над ведром.
Армянин просыпается и рассеянно смотрит по сторонам.
-Водка осталась?
-Осталась.
-Начисли, командир, сколько не жалко.
Я подаю ему стакан.
Армянин пьет залпом, после сидит без движения, и, наконец, словно внезапно разбуженный хозяевами кот, резко мотает головой.
-Блядь, сон приснился дурацкий.
-Про что? – спрашиваю я.
-Не помню, но дурацкий.
Армянин внимательно смотрит на Серегу.
-Опять ему плохо?
-Ага.
-Мы уже третий день как квасим, - поясняет армянин.– А Серега, он здоровый, но водку пить не умеет. Знаешь, есть люди, которым водку пить нельзя, вот Серега именно такой.
-А тебе можно?
-А мне можно. У меня дед был, на спор мог два литра выпить и хоть бы хны. До ста лет прожил, в восемьдесят курить бросил, а пить - в девяносто. Наследственность у нас такая.
Серега корчится над ведром и снова блюет.
-Брат, не в обиду, но ты домой лучше иди. Серега проблюется, снова выпить захочет, а ему это не нужно… - допив водку, говорит армянин.
-Да не вопрос.
-Брат, только без обид, да?
-Конечно.
7).

Мы едем с Ленкой в автобусе.
-Егор, а тебе Блок нравится?
-Поэт который?
-Да.
-Не очень.
-А почему?
-Ну как тебе сказать, я вообще поэзию не люблю.
-Совсем-совсем?
-Именно.
Ленка чертит на запотевшем стекле непонятные каракули.
-Я недавно читала, понравилось. Стихи к прекрасно даме – классно! А ты вчера по «НТВ» фильм смотрел?
-Нет.
Она хмурится.
-А почему не спросишь, какой?
-И какой же?
-Названия не помню, но очень интересный. Комедия. Там еще тот актер играет, смешной такой.
-Негр?
-Да нет же, смешной.
-Тогда не знаю.
-Егор…
-Что опять?
-А ты меня любишь?
-А ты?
-Наверное.
Я целую ее в щеку.
-Холодная.
-Как лед?
-Как мороженое.
Ленка смеется.
Мы выходим из автобуса.
-Егор, а купи мне пива, - говорит Ленка.
Я подхожу к ларьку и беру две «Золотые бочки».
Ветер нахально лупит меня по щекам, а мокрый снег залетает за пазуху.

***

Пиво теплое, но сегодня мне все равно.
Я протягиваю одну из бутылок Ленке.
-А тебе темное пиво нравится? – спрашивает она.
-Ага, «Балтика четверка».
-Мы вчера с девчонками «Шестерку» пили – портер. Мне тоже понравилось.
Я отпиваю из своей бутылки и разворачиваю скомканный бумажный шарик, некогда бывший проездным билетом.
-Ха, смотри, счастливый! – я демонстрирую ей свою находку.
-Повезло. Теперь тебе надо его съесть и загадать желание, - поясняет Ленка.
Я морщусь.
-Так прямо и съесть?
-Съесть и загадать желание, - повторяет она.
-А может, ты? – я протягиваю ей билет. – Мне не жалко.
-Нет уж, твоя находка, ты и ешь.
-Ладно, - я снова скатываю билет в шарик и проглатываю его, запив пивом.
-Вкусно? – спрашивает Ленка.
-Безумно. Сказать, что загадал?
-Не-а, не надо, а то желание не исполнится.
-Ну, как хочешь, - я беру ее под руку, и мы идем по дороге.

8).

Приехал Гавр. Гавр на два года старше меня, по окончании школы он с семьей переехал в Москву. Его батя держит автосервис, зарабатывает хорошие бабки. У Гавра крутая тачка и увесистая золотая печатка на указательном пальце.
На капоте его машины три спайки «Старого мельника» и две бутылки «Богородской».
Помимо меня у тачки трутся Тарас, Виталя и еще пара парней.
Витек еще не подошел.
-В Москву ехать надо, - говорит Гавр и вскрывает бутылку пива. – В Москве вся жизнь, а здесь делать нехуй, только киснуть.
-А мне Москва не нравится, шумный город, суетливый, - фыркает Тарас.
-Дурак ты, сейчас в Москве все деньги. А у вас что?
-Москва не резиновая, - хихикает Тарас.
-Ничего, кого надо, подвинем, - подмигивает ему Гавр.
Гавра я знаю со школы. Раньше мы вместе ходили с ним на бокс.
Я проходил в секцию год, Гавр продержался на три месяца больше.
-Москвички, конечно, с характером, - рассказывает Гавр, - зато приезжих дохуя. Этим только бабки покажи, сразу трусы снимают. Раз с корешом поехали в клуб. Ну, пиво там, водка, все дела. Решили телок склеить. К первым подходим, облом. К другим - страшные. Стрижем поляну, смотрим, сидят две ссыкухи. Мы к ним подваливаем, пиво-водка. Им много не надо, пробку понюхают, уже никакие. Ну, мы бухнули, потанцевали - и к корешу на хату. Телки с Украины оказались, ничего так, симпотные. Я себе погрудастей выбрал, и на диван прям с порога завалил. А она – целка! Я давай ей по ушам ездить, типа люблю, все такое. Ну, пока не отрезвела, я ей и вставил. А, падла, сухая была, я чуть хуй не сточил. Давай, говорю, в рот? Она сначала рыпалась, а потом я ей по почкам пару раз съездил, сразу угомонилась. Отсосала, как положено, с проглотом. Утром мы их на мотор посадили, и гуляй Вася, жуй опилки. Это я к чему? К тому, что в поселке кого отжаришь - сразу все знают, а в Москве, сделал дело, гуляй смело.
Гавр наливает водку.
-Егор, а ты что хмурый такой? – спрашивает он.
-Влюбился он, - отвечает за меня Виталя.
Гавр осушает пластиковый стаканчик и запивает пивом.
-Правда, что ли?
Я молчу.
-Точно влюбился, - улыбается Гавр. - И кто она?
-Ленка Рыжая, - снова отвечает за меня Виталя, - малолетка.
Я наливаю себе полный стакан. Выпив, подхожу к Витале и бью его по ребрам.
Виталя сгибается дугой и тут же ловит прямой в скулу.
Ко мне подбегает Тарас и оттягивает в сторону.
-Ты что, спятил? – орет он не
-Эй, мужики, - вмешивается меня. - Гавр, - вы что?
Гавр растаскивает нас в стороны.
Виталя стоит неподвижно, держась за разбитую скулу, я нахожусь в полуметре от него, жадно хватая воздух ртом.
Тарас стоит по правое плечо Гавра. Гавр что-то шепчет ему на ухо.
-Мудачье, - говорит Гавр, - свой на своего прыгает. Вы что, совсем офанарели?
-Он первый начал, - сипит Виталя.
-Ладно, попетушились и будет. А ты, Тарас, не вмешивайся, если надо сами разберутся, - говорит Гавр.
Я ловлю глазами Виталин взгляд, в нем тлеет огонек непогашенной ненависти.
Он сплевывает на асфальт кровью.

***

-Я что-то пропустил? – спрашивает запыхавшийся Витек.
Гавр протягивает ему стаканчик с водкой.
-Да так, пацаны пообжимались.
-Ха! Нормальные такие обжималки, - хмыкает Витек, глядя на Виталину распухшую скулу.
-За что хоть пьем? За возвращение блудного сына? – спрашивает Витек.
-Не дождетесь, - хохочет Гавр, - за тебя пьем.
-Почему за меня?
-А чтоб было.
Мы чокаемся.
С Виталей в последнюю очередь.
-Слушай, а ты кокаин нюхал? – спрашивает у Гавра Витек.
-Ну.
-И как?
-По-первой круто забирает. Бодряки и все такое. А потом – похмелье, как похмелье.
-Значит то же самое что и водка?
-Не совсем.
Витька чересчур весел, но эта беззаботность наиграна. Витька я знаю давно, так что врубаюсь сразу.
-Гавр, а ты кого из знаменитостей видел? – снова спрашивает Витек и отхлебывает из пивной бутылки.
-Да много кого. Вот недавно в одном клубе Игоря Николаева засек.
-Автограф взял?
-А нахуй он мне нужен?!
Мы дружно смеемся.
-Ладно, мужики, пора мне, - говорит Гавр.
-Ты же пьяный. Гаишников не боишься? – спрашивает Витек.
-У меня оберег надежный, - отвечает Гавр и достает из кармана пухлый бумажник.
После того, как он уезжает, мы стоим еще минут пятнадцать.
-Без обид? - протягивает мне руку Виталя.
-Без обид, - соглашаюсь я.
Мы рассовываем оставшееся пиво по карманам и расходимся.

***

Мы стоим у детской площадки, на мою шапку падают лепестки недозревшего осеннего снега.
-Тут такое дело, дед… - тянет Витек. – Ты ту бабу помнишь?
-Какую?
-Из подвала, сестру Черного?
-Помню.
-Так вот. Мне тут пацаны сказали, - он закуривает, - она с братом своим поругалась и все про нас слила. То есть про меня в основном, о тебе речи вроде не было. Черный сейчас меня ищет. А он ведь на всю голову отмороженный. Ему пописать меня, как два пальца об асфальт. Понимаешь?
Я открываю бутылку пива и протягиваю Витьку.
-И что делать будешь?
-Не знаю. По поселку бегать бесполезно, найдет он меня по любому, а бежать некуда.
-У тебя же вроде тетка в Нижнем Новгороде, может к ней?
-Да какая она мне тетка?! Не тетка – так, седьмая вода на киселе.
-Попадалово.
-И не говори.
Я впервые вижу Витька таким озадаченным.
Или просто раньше не замечал…
-А может, ментам сдашься? – осторожно вставляю я.
-Ты дебил, да? Что я им скажу? Изнасиловал ссыкуху, прости дяденька? Знаешь, что за такое на зоне делают?
-Не знаю.
-Вот и молчи тогда. Не вякай.
-А если с Черным побазарить?
Витек с неохотой делает очередной глоток.
-Тухлая тема. Я вчера со старшими пацанами эту тему перетер, они сказали, что по-любому отвечать придется, а Черный при всех раскладах прав будет.
Пауза.
-Егор, а можно я сегодня у тебя переночую? – спрашивает Витек. - Я уже своих предупредил. Там и подумаем.
-Давай.

***

В детстве мы часто ночевали друг у друга.
Помню, раз я остался на ночь у Витька. По кабельному показывали «Рембо». Три серии подряд. Когда фильм закончился, Витек убедился, что мамка спит, и достал из шифоньера початую бутылку водки.
-Мамка с дежурства пришла, будет спать, как убитая. Так что можно и выпить, - шепотом сказал Витек.
-А водку где взял?
-На свадьбе у тетки подрезал. Еще на прошлой неделе.
-А точно не проснется?
-Точняк, - махнул рукой Витек.
До этого я пил только шампанское, бокал которого мне позволялось выпить в Новый год и пару раз водку, с ребятами после уроков. Водка мне не понравилась. Помню, тошнило, так что казалось, вот-вот и наружу вылезут мои внутренние органы.
-А запить есть? – спросил я.
-Сейчас.
Витек вернулся с литровой банкой воды с малиновым вареньем.
-Вот.
Я сделал глубокий вдох, глотнул из банки, следом выпил водки и опять запил.
Лишь бы не блевануть, лишь бы не блевануть…
-Хороша, курва, - вспомнил я батину присказку.
Витек в отличие от меня, пил уверенно. Глядя на него, я даже смутился из-за того, что дал слабину.
Потом мы долго не спали, болтали о том, о сем…
-А мне водка как-то не очень, - рассуждал Витек, - Вообще не понимаю, как ее пьют? Когда вырасту, ни за что водку пить не буду.
-Правильно, - вторил ему я, - только пиво или вино.
Мне было 15, а Витьку 12.

***

На цыпочках, чтобы не разбудить моих родичей, мы проходим в комнату.
-Жрать будешь? – спрашиваю я у Витька.
-Не до жратвы мне...
-Дело твое, - я бросаю на пол полосатый матрас.– Здесь будешь спать.
-У тебя выпить есть? – спрашивает Витек.
Я достаю из-под дивана бутылку, на дне которой плескалось еще немного водки.
Витек залпом допивает остатки.
-Знаешь, дед, страшно мне. Никогда не было страшно. И когда дрался с пацанами, когда Чахлому прутом по башке съездил и на меня менты дело хотели завести – не боялся. А сейчас прям трясет. Убьет же он меня. Точно убьет.
Я пытаюсь подбодрить Витька.
-Да не ссы, придумаем что-нибудь.
-Мне пацаны рассказывали, что тех, кто за изнасилование сидит, на зоне сразу опускают, - угрюмо говорит он.
-Да ладно, может, все еще обойдется.
-Будем надеяться.
Витек не раздеваясь ложится на матрас и мгновенно засыпает.

***

На первом курсе я думал перебраться в общагу, но мать была против. Иногда я завидую тем, кто живет в этих грязных комнатах, где под тонким слоем обоев копошатся стаи голодных клопов, а вскормленные на вермишели и жареной картошке тараканы настолько ленивы, что принимают смерть под подошвами обуви с поистине буддистской отстраненностью. Завидую таджикам из бараков, при любой погоде справляющим большую и малую нужду на улице. Завидую бомжам, огревающим свои немытые тела на «кольце». Завидую тому, чего у меня нет, завидую свободе в любых ее проявлениях…
Раздается телефонный звонок. Я снимаю трубку.
-Привет. Это Лена.
-Привет.
-А нам телефон поставили, ты первый, кому я позвонила.
-Классно.
-Чем занимаешься?
Я кошусь на сопящего Витьку.
-Да так, сижу вот к парам скоро готовиться буду.
-А мы в театр не пошли, учительница заболела, сказала теперь только через две недели.
Витек поднимается с лежака.
-Это ты, что ли, трепишься? А я думал, у меня уже галюны начались.
Витек снова ложится на матрас и, как ни в чем небывало засыпает.
-Кто там у тебя? – спрашивает Ленка.
-Витек.
-А-а-а. Помню. Взгляд у него какой-то не добрый. Ну, мне так показалось…
Странно, обычно Витек производит хорошее впечатление, и в особенности на девушек.
-Я Витька с детства знаю, нормальный парень. Он мне как брат.
-Я всегда хотела старшего брата. Когда маленькая была, постоянно маму просила: «Купи мне братика, купи мне братика», - Ленка заливается звонким смехом.
Прям, как колокольчик.
Ленка-колокольчик.
-Егор, а мы завтра гулять пойдем.
-Конечно.
-На речку?
-Ага.
-Ладно, я спать пойду, поздно уже.
Мы прощаемся.
Даже лежа в кровати, я слышу в ушах ее смех.

9).

После перовой пары в коридоре встречаю похмельного Серегу.
-Анекдот хочешь?– с ходу спрашивает он и, не дождавшись утвердительного ответа, начинает, - Слушай, значит: жил-был царь, превеликий государь и было у него три сына. Ну, в общем, решил он, что пора сыновьям жениться, дал им стрелы, лук, послал в чисто поле. Куда стрела попадет, на той и женишься. Ну и что? Первый второму в жопу попал, а третий себе в руку. Угар, да?
-А стрела второго куда попала?
-Какого второго? - не понимает Серега.
-Ну, второго сына.
-А хрен знает, про второго ничего не сказано.
Серега скоблит затылок.
-Может, выпьем?
-У меня голяк.
Он достает из кармана брюк бутылку коньяка.
-У меня все с собой.

***

Беседку на задворках нашего института за внешний разбитый и потрепанный вид прозвали Графскими развалинами. Изрезанная, исписанная, прожженная сигаретами беседка кажется мне одной из немногих вещей в этом мире, которая находится на своем месте. И так будет всегда. Пройдут столетия, власть на земле захватят свихнувшиеся машины, под воду уйдут города, страны и целые континенты, но останутся Графские развалины. После регистрации в загсе к подножью беседки будут приезжать механические молодожены, а правители новых стран возлагать ржавые венки из колючей проволоки и шестеренок.
Мы сидим, как обычно положив ноги на лавочку.
Серега свинчивает пробку с бутылки и делает глоток.
-Думаю, вот с институтом завязать, - говорит Серега, - работать пойду.
-Куда?
-Да пока что не знаю. Мамка совсем плохая стала. После инсульта с крышей не дружит совершенно. На политике помешалась. Ходит на митинги с «красными», новости с утра до ночи слушает. Телевизор, радио – всегда на полную катушку. И если бы только слушала… Все время записывает что-то. Говорит: «Я анализирую политическую ситуацию в стране». Прикинь? Анализирует! Графики чертит, таблицы разные. А недавно заявила: «У нашей организации помещение отобрали, мы собрались и решили, что будем собрания у нас проводить». Теперь каждый четверг собираются на кухне бородачи всякие, бабушки безумные. Водку пьют, спорят. После этих собраний у нее кукушка совсем съехала. Подозрительная стала. «Следят за нами сынок, - говорит, - ты уж поосторожней». Ага, и записи свои стала шифровать. Я раз ее бумаги заглянул, а там вместо букв цифры и черточки. Я бы не парился, если бы один был. У каждого человека свои тараканы в голове. Но ведь у меня еще братишка мелкий, а его и покормить надо, одеть, обуть, а мамка, как в «пламя костра революции» шагнула, так с работой окончательно завязала. Говорит: «Не дело это - на буржуев работать, надо о будущем России заботиться».
Я делаю глоток. Коньяк проходит мягко, всю жизнь бы пил.
-Слушай, а ты как к политике относишься? – спрашивает Серега.
-Не интересуюсь.
-Вот и я тоже. Кстати, как тебе коньяк?
-По десятибалльной шкале – девять целых, девятьсот девяносто девять тысячных балла.
-Дагестанский, батя-покойник еще покупал. Два года уже в баре стоит. Я его как память хранил. А вчера домой зашел, братишку проведать, и подумал, что если я не выпью, эти бородатые вылакают.
Серегиного отца я видел один раз, еще на первом курсе. Заходил к сыну в общагу. Красивый, широкоплечий мужик с седым чубом. «Уважаю, сын, что ты решил один жить. Взрослеешь», - сказал он и поставил нам бутылку сухача, который мы сменяли в магазине на две бутылки водки.
Вино было дорогое - грузинское.
-А как у тебя с той девкой? – спрашиваю я.
-С которой?
-Та, которая по Ричарду Баху прется…
-А-а, эта, что ли, да я по трезвости на нее глянул, шмара-шмарой и голос у нее писклявый.

***

Выбитое в вагоне электрички окно прикрыто кусок целлофана. Он раздувается и шуршит под напором непослушного осеннего ветра.
На остановке в вагон вваливается пьяный мужик, из обеих его ноздрей свисают две здоровые сопли.
Мужик оглядывает вагон тяжелым, ищущим, почти подозрительным взглядом.
Чего он хочет?
Его взгляд останавливается на мне.
-Вот я тебя и нашел, сученок, - он обращается ко мне, - мразь ты ПТУшная. Можешь не вставать. Сиди уж. Привыкай. Тебе же одна дорога на зону. Ты же подонок, блядь, самый что ни на есть низкопробный. Ты, ты понимаешь, что жизнь свою загубил?! Все. Каюк. И можешь не оправдываться. Поздно. Вы что думаете, с вами играть, что ли, в бирюльки будут? Заразы проклятые! Всей вашей вот эта витиеватой компании, которая у меня под окнами бегала, я вам руки-ноги переломаю. Тут недавно два, таких как ты, чижика приехали на велосипедах, а уехали на... на своих машинах персональных. На скорых помощах, на каретах скорой помощи, в морг обоих, блядь! Ты думаешь что, расползлись по щелям, и все, мол, не при делах? А нет! Всех зараз, скоро и рокеров, и всю эту шваль, всю переловим и всех уничтожим, заразы проклятые! Вы сами разожгли этот огонь - вы в нем и сгорите, гады!
Я стараюсь не обращать внимания на горлопана.
-Что нос воротишь? Я тебе как флотский человек говорю, то куда ты влез оттуда не так-то просто выбраться. Так что чем быстрее ты уйдешь оттуда, тем только лучше для тебя будет. Вас давить надо как клопов, зараз! Что мы и будем делать! Вас надо сначала кнутами, сука, до крови избить, чтоб вы уважали старших, чтобы работали, а не проедали родину, суки.
Сидящая напротив женщина интеллигентного вида вступается за меня. Мужик тут же переключается на нее:
-А ты пизда сушеная молчи! Я тебе дам! Я тебе поговорю, зараза! Я тебе, последние космы повыдергиваю, проститутка ПТУшная! Такие как ты дешевка разбазаривают родину, сука! Учить меня вздумала, проститутка?! Все перемазались, все перекрасились, все перееблись, все уже выхолощены, а они еще матерями будут, хотят матерями стать. Какие вы матери? Вы суки драные! Вас надо по завету Шолохову - на одну ногу наступать, а за вторую раздирать. А за то, что ты, старая, тварь эту прикрываешь, будешь нести персональную ответственность. Ему ломится от трех до пяти, и тебе то же самое.
Электричка останавливается.
Иду к выходу.
-Я тебя запомнил, сучонок, - слышу за спиной его голос.

***

Приехав в поселок, первым делом иду к Ленке.
На первом этаже встречаю Тараса и Дашу. Тарас лениво перебирает струны на расстроенной гитаре, Даша пьет пиво.
-Не тот аккорд, - говорит Даша и кладет ладонь на гриф гитары, - надо «Am», а ты «Dm» взял.
-Блин, не мешай, - говорит он, и бьет Дашу по руке.
-Ой, какие люди! – завидев меня, восклицает Даша и ставит на пол банку с пивом.
Я сухо улыбаюсь.
-К своей, что ли? – прыскает Даша.
Я киваю.
-А ее дома нет, час назад как вышла.
-Откуда знаешь?
-А мы тут с Тарасом давно здесь сидим. Выбежала на улицу ракетой, даже не поздоровалась.
Тарас достает из-за спины бутылку портвейна.
-Будешь?
Я делаю глоток.
-А знаешь, куда она пошла? – спрашиваю я Дашу.
-Знаю.
-Тогда скажи.
-Поцелуешь, скажу, - хихикает Даша.
Я хватаю ее за воротник пальто.
-Отпусти! Дурак, отпусти! – кричит Даша.
-Егор, не ерепенься, - вмешивается Тарас. – Не знает она, просто так ляпнула, наугад.
-А вот и знаю! – визжит Даша.
-Ну и? – я заношу над ее лицом кулак.
Тарас откладывает гитару и поднимается на ноги.
Он бьет меня ребром ладони по кадыку. От неожиданного удара в глазах темнеет.
-Псих, - пищит Даша и отходит в сторону.
-Ну что, полегчало? – Тарас хлопает меня по плечу. – Ты извини, конечно, но по-другому нельзя. Ты, Егор, в последнее время совсем неуправляемый стал, на людей кидаешься.
Я поворачиваюсь к Тарасу.
-Извини.
-Домой иди лучше, проспись, - говорит он и снова принимается за гитару.

10).

Иду в «Продукты».
В кармане – скомканный пакет, на котором изображена полногрудая девица, облокотившаяся на руль пузатого, словно накачанного насосом, мотоцикла.
Впереди меня - две незнакомые девчонки.
Одна из девчонок принимает из рук другой чадящую сигарету.
-Я вчера с Мишкой поругалась. Из-за Лехи. Он говорит, что видел, как я с Лехой сосалась, а я ему: «Леха - мой друг. Я, что, теперь не могу друга поцеловать или типа того?».
-Можешь, наверное.
Девчонки смеются.
На той, что курит синяя куртка и серая шапка. На другой - красная куртка и синий шарф с надписью «Динамо». У той, которая курит, в ухе три сережки.
-Задолбало меня уже все. Предки задолбали, школа, - вздыхает та, у которой три серьги в ухе.
-У всех предки, школа...
-Да не о том я, просто… не поймешь все равно.
-С хуя ли не пойму? Ты за базаром следи!
Девчонки сворачивают за угол, мне - прямо.

***

В магазине покупаю пакет молока, батон белого и бутылку «Столичной» - бате.
-Как мама? – спрашивает тетя Света, отсчитывая мне сдачу.
-Нормально.
-Передавай ей привет.
-Хорошо.
Иногда мне кажется, что я единственный в поселке человек, живущий в полноценной семье. Большинство из моих сверстников были воспитаны матерями и слово «отец» для них звучит так же странно, как «русский чай» для индусов.
Дома выкладываю продукты на стол и, наполовину опустошив найденную в шкафу пачку сигарет, снова выхожу на улицу.
Сегодня мы встречаемся с Ленкой.

***

-А ты где вчера была, я заходил? – спрашиваю я.
-Гуляла, - отвечает Ленка.
-С кем?
-Ревнуешь?
-Я так спросил. Просто…
-С подружками гуляла по поселку.
Я достаю из кармана горсть семечек.
-Будешь?
-Нет, спасибо. У меня жвачка.
-Как хочешь.
В воздухе пахнет дымом.
-Егор, а ты бы хотел уехать из поселка? – спрашивает Ленка.
-Само собой.
-Я бы тоже хотела, скукотища у нас, каждый день одно и то же. Надоело.
-А думаешь, где-то по-другому?
Ленка сбавляет шаг.
-Егор, а давай убежим далеко-далеко...
От неожиданности я разжимаю ладонь, семечки падают на сырую землю.
-Не понял…
Ленка прижимается ко мне.
-Убежим, чтобы только ты и я… Чтобы подальше от всех…
Я растерян.
-Ну, Лен… это…
-Что?
Я выдавливаю натужную ухмылочку и пытаюсь взять ее за запястье.
-Лен, ну ты сказала, конечно…
Ленка резко одергивает руку и спешно идет в сторону дома.
-Лен! Ленка!
Я догоняю ее.
-Лен, ты что, обиделась?
Ни слова не говоря, она утыкается лицом в мое плечо и начинает тихонько плакать.
-Лен, что такое?
-Ничего, - сопит она.
-Лен, да все нормально. Все хорошо
Она поднимает на меня свои влажные глаза.
-Я знаю.
-А что тогда плачешь?
-Просто, - она вытирает слезы. – У тебя сигареты есть?

11).

Входя из туалета, лицом к лицу сталкиваюсь с Булкиным. Булкин преподавал у нас психологию на первом и втором курсе.
-Здравствуйте, Егор, - говорит он.
Я приветствую его отрывистым кивком.
-Вы никуда не спешите?
-Нет. У меня сейчас окно на две пары.
-Вот и славно, - довольным голосом говорит Булкин. – Составите мне компанию?
-Можно.
Булкин - один из немногих преподов, которых уважают студенты. Булкин со всеми на «вы», и в то же время ведет себя вполне панибратски. У него можно запросто перехватить в долг, пригласить в общагу на день рождения или поболтать о насущных проблемах. Несмотря на прогрессирующий алкоголизм, Булкин редко появляется на людях пьяным и слывет хорошим преподавателем. На занятиях он курит прямо в аудитории, стряхивая пепел в пустую сигаретную пачку.
За два года я не пропустил ни одной его пары.

***

Мы заходим в кабинет, Булкин закрывает дверь, открывает тумбочку и ставит на стол бутылку «Столичной», пару рюмок, стаканы и пакет томатного сока.
-У моей дочки сегодня свадьба, - объясняет он. – Меня, приглашали, конечно, но я… Я ведь еще студентом женился, моложе вас был. А потом и дочка родилась. А я молодой был, неопытный. Когда дочке год был мои родители нас и развели. Ну, знаете, ведь как это бывает? С женой бывшей – Ларисой мы до сих пор отношения хорошие поддерживаем и с дочкой. Лара после два раза замуж выходила. Оба раза неудачно. А сейчас у нее новый мужчина. Хороший парень, но младше ее на 7, кажется, лет. Ладно, давайте, выпьем. Сегодня можно…
Мы выпиваем.
-А как вы поживаете? – спрашивает Булкин, наливая в стаканы сок.
-Нормально, учусь вот.
-Это хорошо. У вас есть способности, учитесь. Если что, я и с аспирантурой вам помогу.
-Спасибо.
Булкин снова тянется к бутылке.
-Я вас, Егор, давно хочу спросить. Вы, я вижу, парень неглупый, преподавательский состав о вас хорошо отзывается, а дисциплина хромает. Почему?
-Характер такой.
-Егор, я вам вот что скажу, только вы не обижайтесь, приведет вас ваш характер не туда, куда надо. Вы не смотрите на всех, вы на себя смотрите. Что у вас общего с этим быдлом, с которым вы водку в беседке пьете?
-Ну, не знаю, это все-таки мои друзья…
-Друзья, ха! – фыркает Булкин. – Егор, я человек пожилой, я долго на этом свете пожил, и вот что я вам скажу, нет никакой дружбы. И любви тоже нет. И никогда не было.
-А что же тогда есть?
Булкин достает из кармана брюк платок и протирает линзы очков.
-Что есть? Глупость человеческая.
Булкин надевает на нос очки.
-Глупость, и еще раз глупость, - повторяет Булкин и, побледнев, опускается на стул.
Он лезет во внутренний карман пиджака.
Булкин вытряхивает на морщинистую ладонь таблетку «Нитроглицерина» и кладет ее под язык.
-Нехорошо мне, Егор, нехорошо.
-Может, доктора вам позвать? – спрашиваю я.
-Да какой там доктор, - он оттягивает рубашку на груди, - душа у меня болит, душа. А сердце, это так, поворчит, да перестанет. Вы, если хотите, выпейте еще… или нет, с собой заберите лучше, от глаз подальше.
Я прячу бутылку в карман.
-За дочку за мою выпейте. За нее, родную, - шепчет Булкин.
Я возвращаю посуду и сок на место, в тумбочку.

***

Этой осенью Москву наполнил противный гнилостный запах. Воняло везде и всюду и даже придя домой, я ощущал себя, так будто в каждую пору моей кожи забилась эта всепроникающая вонь. В ванной я до боли скоблил себя мочалкой, из-за чего мою кожу покрыли омерзительные красные пятна. Пятна постоянно чесались, и, казалось, этому зуду не будет конца.
Вот и сейчас, стоя у пивного ларька, я озираюсь по сторонам, расстегиваю куртку и чешу точно мартышка красную шею.
Взяв две «Золотые бочки», я открываю одну бутылку и пристраиваюсь за пластиковым столом, рядом с ларьком.
По соседству со мной расположились прыщавый пацан и полная коротконогая девчонка.
Пацан. (П). Нет, ну ты типа это… правда, что ли?
Девчонка. (Д). Ага.
П. Прикольно (он смотрит по сторонам и продолжает шепотом). Меня же батек убьет… ты, это своим куриным мозгом понимаешь?
Д. Понимаю.
П. Дай, что ли, сигарету (он принимает из ее рук сигарету и прикуривает). Ты прикинь, все же к чертям собачьим летит! Мне батек на окончание школы новый комп обещал, а тут такое. Может, аборт?
Девчонка мотает головой в разные стороны.
П. Ты что, рожать собралась?
Д. Не знаю.
Пацан скалится.
П. Ты что дура? Тебе четырнадцать, тебе насрать на все! А у меня батек кто? А у тебя? Хули семья алкоголиков. Мне же потом всю жизнь не отмыться от грязи от этой!
Пацан сплевывает сквозь зубы и невольно ломает хрупкий никотиновый столбик.
П. Дай еще сигарету.
Девчонка пытается достать одну, но рассыпает всю пачку.
П. Фак! Что делать?
Д. А может, поженимся? Сейчас ведь с 14 лет разрешают.
П. Ты что, совсем тупая? Да и вообще, может, это не мой ребенок! Откуда я знаю?
Девчонка всхлипывает.
П. Что ноешь? Сама виновата, я не при делах.
Д. Но…но…
П. Но-но - хуйно!
Пацан разворачивается и идет к метро.
Девчонка плетется за ним.
П. Что пристала? Вали давай!
Он отталкивает ее и спускается в подземку.
Девчонка возвращается, присаживается на корточки и поднимает с асфальта одну из рассыпанных сигарет. Закуривает.
На ногах у нее синие кроссовки, в волосах - пластмассовая брошь в виде пчелы. Совсем еще малая.
Когда она уходит, я подбираю оставшиеся сигареты.

***

В электричке встречаю Тараса.
-Ты Витька давно видел?
Я настораживаюсь.
-Недавно. А что?
-Егор, не строй из себя целку, ты же знаешь, что Черный его ищет.
-Ну и что?
-А то. Ты, если его встретишь, скажи, пусть уж лучше сам приходит, а не то… Ты же знаешь Черного, он и так на всю голову отмороженный, а тут еще эта история. Я, конечно, против Витька ничего не имею и Ольга мне по боку, но хочется, чтоб все было по справедливости.
-Тарас, какая справедливость? Что ты мне лечишь? Он же убьет его!
Тарас разводит руками.
-Это уж как договорятся, а договориться всегда можно.
-Ты о деньгах?
Тарас зачем-то переходит на шепот:
-Ну, я тебе этого не говорил, но попробовать можно.
-А где взять, знаешь?
Тарас достает из куртки бутылку пива и вскрывает ее зажигалкой.
-Может, Гавр поможет, хотя я не уверен.

12).

Утром следующего дня рассказываю Витьку о моей встрече с Тарасом.
-Не даст, - выслушав меня, говорит Витек. – Стопудово не даст.
-У тебя есть другие варианты?
Витек садится на край песочницы.
-Нет.
-Тогда поехали.
-Прямо сейчас?
-Прямо сейчас. При хорошем раскладе к обеду дома будем и уже вечером все разрулим.
Витек выпрямляет спину и поднимает воротник куртки.
-Поехали.

***
Мы выходим из Киевского вокзала и идем к метро.
-А если он нас пошлет? – спрашивает Витек.
-Попытка не пытка.
-Это точно.
Всю дорогу до Москвы Витек усердно шутил и травил анекдоты, пытаясь реабилитироваться в моих глазах. В ответных эмоциях я старался не перегибать палку – сдержано ухмылялся, только раз парировав его шутку ответной остротой.
В городе Витька словно подменили. Он сутулится. По большему счету молчит.
-Вчера по телевизору в одной передаче показывали, что в Москве фильм про инопланетное вторжение снимают, - говорю я, стараясь подбодрить друга. – Вроде «Войны миров».
-А что они тут забыли? – бурчит Витек.
-Кто «они»? Американцы? Говорю же, кино снимают.
-Да нет. Инопланетяне. Летели бы в Турцию. Там солнце, море. Там тепло. Из моей группы пацаны в Турции были. Говорят, бухло, жрачка все в стоимость путевки входит. Утром просыпаешься, накатил вискаря и по бабам. А бабы туда спецом приезжают, чтобы сниматься. А что они, в этой сраной Москве забыли?
Скоро наши голоса заглушает лязг вагонов метро.

***

На автосервисе Гавра не обнаруживаем.
-Третий день уже не появляется, гаденыш, - жалуется нам дядя Юра, отец Гавра. – У других и четверти нет того, что у него есть, а он все шляется черт знает где. Одни бляди на уме. У вас-то как? Как в поселке?
-Да, нормально все, - отвечаю я.
Потом мы выкуриваем по сигарете и болтаем о разных пустяках.
-Ладно, пора за работу, - посмотрев на часы, говорит дядя Юра. - Если моего гаденыша встретите, передайте, чтоб матери позвонил.
На выходе из кабинета к нам подходит долговязый парнишка в серой спецовке и просит сигарету.
-А вам Гавр зачем? – спрашивает он.
-Мы друзья его, хотели о кое-каких делах поговорить, - отвечаю я.
-Ну, раз так, то он уже третий день у Крота зависает, сейчас адрес напишу, - долговязый достает из кармана огрызок карандаша и, записывает адрес на вырванном из блокнота листочке.

***

Витек звонит в домофон.
На другом конце раздается хриплый голос Гавра.
-Кто?
-Гавр, это я, Витек, и Егор со мной, открой, дело есть.
-Проходите. Консьержке скажите, что в 413–ую.
-Говорить буду я, а то ты еще чего лишнего сболтнешь, - наставляет меня Витек, когда мы заходим в подъезд.
-Твое дело.
-Вот именно, что мое.

***

-Вот уж кого не ожидал, так это вас. Соседей – да. Ментов. Но не вас, - с порога говорит Гавр.
Мы заходим в просторную, хорошо освещенную квартиру.
-В комнату проходите, я сейчас, - бросает он и уходит на кухню.
В комнате царит беспорядок. На стенах обои темно-зеленого цвета. Голый пол, широкая кровать, журнальный столик и два кресла. На столе - кипа журналов, пустые бутылки и забитая бычками пепельница. В одном из углов комнаты лежит куча какого-то тряпья, на одной из стен висит плоский экран плазменного телевизора. В кресле расположился кучерявый пацан в рубашке на голое тело, глаза его закрыты, но, судя по всему, он не спит.
В комнату входит Гавр, в его руках две бутылки пива.
-Отдохнул называется, - вздыхает он, садясь в кресло.
Гавр протягивает нам пиво.
-Как в пятницу с Кротом пересеклись, до сих пор не просыхаем, - начинает Гавр, имея в виду своего флегматичного собутыльника, - на работу забил, телефон похерил, а вчера вообще дикий ад. Я ночью проснулся, сигареты стал искать, а бычки кто-то пивом залил. Решил до ларя смотаться, курить-то охота. Вышел, уже к ларьку подхожу, и вдруг голос за спиной женский: «Мужчина!», я и обернулся. Смотрю, телка, ничего так - симпотная. Сумка у нее, помню, красная такая, бисером расшитая, круги там какие-то, узоры, в общем красивая. Ну и она говорит: «Вы не могли бы мне помочь?». А я ей: «Смотря в чем». А она: «Мне мужа надо до дома донести, он пьяный в дымину, я сама не справлюсь. Я тут рядом живу, вон в том красном доме». Кстати обещала еще денег дать. Я, вообще, не из-за денег повелся, просто помочь хотел. «Где, - говорю, - муж ваш?». Она пальцем тычет в сторону. Подхожу ближе, а там бугай бритый валяется, крупный такой мужик. Я его кое-как на себя взвалил. Тащу. Еле до подъезда допер. Потом она попросила его в квартиру внести, ну я и помог. Он - мне: «Спасибо», в сумочку за деньгами полезла и тут мне как кто-то в глаз как с локтя - на! Я поворачиваюсь, а там мужик этот состоит, качается. «Я, - говорит, - сейчас из тебя труп делать буду». Жена попыталась вступиться, так он ей с ноги в ебальник сразу и зарядил. «Ты кто, - говорит, - такой?». Ну, я все объяснил, как за сигаретами пошел, как жену его встретил, как денег она обещала дать. Тут его и понесло. «Тварь, мало того, что ты в дом своих хахалей водишь, так еще деньги мои кровные разбазариваешь!». И мне по печени заряжает. Ну, думаю, все попал. «Сейчас, - говорит, - я вас тут прям и уделаю голубков. Похуй, что сяду, главное, что позор смою». Ну, жена очухалась, стала на грудь ему кидаться: «Ой, Петя-Вася, ты не так все понял, ой не виноватая я, он сам пришел». А, мужик упертый попался. «Убью, - говорит, и все, на небе разберутся». Жену уже не бьет, только на меня волком смотрит. И тут он говорит: «Правду мне, козел, скажешь, тогда отпущу». Я ему: «Какую такую правду?». А он: «Когда с моей женой познакомился, при каких обстоятельствах и чтоб с подробностями». Я думаю, сейчас в несознанку пойду, так он меня на месте и угондошит, ну и отвечаю: «Три дня назад познакомились, все дела, так, мол, и так». У него аж слюна потекла, глаза, как плафоны стали. «Подробности, - говорит, - подробности нужны! Ты ее ебал?». «Нет»,- говорю. А, этот бык: «Ты, что типа, побрезговал? Ты, типа, крутой что ли? А ну, - говорит, - раз не успел, так делай - прямо здесь, при мне». Я что-то пытался сказать, так он мне еще зарядил. В общем, попал. А этот еще так важно говорит: «Я сейчас за дробовиком схожу в спальню, ты подожди, лечить тебя буду, мудила». Пальцем мне погрозил и ушел. Я сразу к бабе, трясу ее за плечи: «Дверь открывай! Быстрее!». А она с пола поднялась, отряхнулась и говорит: «А мне все равно, пускай стреляет, мне-то какая разница». Блядь, не семья, а зоопарк! На коленях перед ней ползаю, умоляю: «Что хочешь сделаю, только отпусти!». А она только мне в лицо гогочет. И вдруг слышу, кто-то в двери ключами ковыряется. Я к выходу. Плечом дверь толкаю, а там старуха, нагруженная сумками. Старуху в сторону - и домой. Никогда так быстро не бегал.
-Так я не понял, вдул ей или нет? – выдержав паузу, спрашивает Витек.
-Кому? – непонимающе спрашивает Гавр.
-Старухе! – хохочет Витек.
-Да ну тебя.
Витек заразительно смеется, от этого у меня на душе становится тепло.
-Ну а у вас что? Чего еще натворили? – спрашивает Гавр.
-Деньги нам нужны, - говорю я.
-А кому они не нужны?!
-Тут дело такое, важное… понимаешь.
Гавр делает серьезное лицо.
-Сколько?
-Много.
-Штука, две? Сколько?
-Не знаю.
Гавр забивается в пулеметном кашле.
От шума просыпается Крот.
Не обращая на нас никакого внимания, он достает из кармана большой пакет с травой. Тут же в его руках появляется причудливо изогнутая трубка. Крот засыпает в трубку щепотку травы. Аккуратно трамбует. Раскуривает.
Крот делает тягу и передает трубку Гавру. Последний жестом предлагает нам присоединиться, мы отказываемся.
-Ну что, дашь? – спрашиваю я. – А мы уж тебе с процентами или еще как-нибудь отработаем…
-Ну, братцы, вы мне, конечно, задачку задали. Сколько – не знаем. Зачем - секрет…
Гавр встает с кресла, и, покачиваясь, идет на кухню.
-Когда вернусь, все чтоб по всей форме доложили.
Кстати, историю, рассказанную Гавром, я уже несколько раз слышал в поселке от разных людей, но уличать во лжи столь важного для нас человека я не решаюсь.

***

Крот тем временем оживляется. Бурчит что-то себе под нос. Забивает по второму кругу. Протягивает мне трубку и зажигалку.
Я делаю тяжку и даю трубку Витьку.
Трава не похожа на ту шмаль, что я курил в институте, пахнет чем-то пряным, оставляя во рту мятный привкус. Кашляя, выдыхаю дым.
Крот смеется.
-Прикиньте, вчера с диспетчером бухали с одним, - говорит Крот, - мировой мужик. Так он рассказывал, как у них в Козлограде из академии диспетчеры выпускаются. Получают они дипломы, нажираются, покупают трехстворчатый шкаф, самый тяжелый, и тащат его на двенадцатый этаж общаги. Шкаф набивают кошками, ну, сколько поймают, и кидают его вниз. Створки выворачивает, кошки верещат, разлетаются, а диспетчеры хором: «Вот так мы будем управлять воздушным движением!». Круто?
-Круто, - соглашаюсь я.
-Что, мужики, может, еще дунем, и в кино повтыкаем? – интересуется Крот и, не дождавшись ответа, перелезает через кресло. – У меня тут много интересного.
-Смотри, - Витек толкает меня в бок и указывает на его спину.
Из-под ремешка джинсов у Крота торчит пачка банкнот. Витек поднимается с кресла и направляется к Кроту. Я одергиваю его.
-Ты что, сбрендил?
-Да, - бросает Витек и со спины бьет Крота бутылкой по темечку.
Тот падает навзничь, Витек выдергивает пачку и, схватив меня за руку, тащит к выходу.
Мы сломя голову несемся по лестнице.

13).

Мы стоим под аркой неброского восьмиэтажного дома.
-Сколько тут? – спрашиваю я, дрожащими руками прикуривая сигарету.
Витек достает из кармана пачку и, повертев ее в руках, заключает:
-Дохуя. Тут и доллары, и рубли, думаю, хватит.
-А что Гавру скажем?
Витек засовывает пачку обратно.
-Время покажет, придумаем чего-нибудь.
-Что придумаем?! – я беру его за грудки и прижимаю к стене.
-Да не кипятись ты, - фыркает Витек и сбрасывает мои руки, - если, что, все на себя возьму. А ты в несознанку иди, скажешь - испугался, а он, в смысле я вообще в другую сторону побежал.
Я тяжело дышу, сырой осенний ветер режет ноздри, во рту копошится кислый ком мокроты.

***

-Может, пожрем? – предлагает Витек.
-Можно.
Мы берем по пиву и шаурме.
-Никогда столько денег в руках не держал, - говорит Витек, разламывая зубами пресный хоботок шаурмы.
Он на секунду задумывается.
-Дед, я вот что подумал, а может, ну нахуй Черного и Гавра?
-Не понял…
-Ну а что? В Москве легко затаиться. Снимем угол в общаге, работу найдем. Тут, наверное, штук восемь баксов. На первое время хватит…
Я крепко сжимаю Витькино запястье.
-Тебе проблем мало?
Витек обиженно вырывает руку из моих тисков.
-Да я так, предположил просто.
-Деньги отдай.
Витек сплевывает на пол. Его скулы подрагивают.
-Егор…
-Деньги отдай, - повторяю я.
Витек покорно передает мне пачку.
Я кладу ее во внутренний карман куртки.
-И все-таки ты не прав, - обиженно говорит Витек.

***

-Мне в туалет надо, - говорит Витек, - дай денег.
Я выдаю ему стольник.
-Ты сама щедрость, - сипит он.
Я смотрю на расписание электричек. Если все пойдет по плану, через три часа мы уже будем дома.
Я довольно улыбаюсь и собираюсь идти в ларек за пивом, как лицо к лицу сталкиваюсь с ментами. Наши глаза ведут немую дуль.
-Старший сержант Янов, - представляется один, длинный с горбатым носом, - ваши документы.
Я протягиваю ему паспорт, а следом студенческий.
Мент долго пялится на мой паспорт, потом протягивает документы своему напарнику, усатому толстяку.
-Пройдемте, молодой человек.
-Куда?
-На личный досмотр.
-Я что-то нарушил?
-А это мы на месте выясним, - поясняет Горбоносый.
-Егор! – раздается из толпы,
Я оборачиваюсь - кричит Витек.
Увидев ментов, он замирает на месте соляным столбом.
-Только не беги, дурак,- проносится у меня в голове.
Но вопреки логике, Витька срывается с места и бежит в здание вокзала.
Толстяк тут же заламывает мне руки, а Горбоносый бежит за Витьком, попутно вереща что-то в рацию.
-Может, на месте договоримся? – предпринимаю я последнюю попытку.
В ответ мент бьет меня локтем в скулу.
***

У Витька разбита губа, под глазом зреет фингал.
-Зачем убежал? – спрашиваю я.
-Испугался, - виновато отвечает Витек. – Что с деньгами?
-Все забрали.
-Зря ты у меня их отнял.
В обезьянник, где мы сидим, входит Горбоносый.
-Ну что, зайчата, оклемались? – игриво спрашивает он.
Он проводит нас в кабинет.
За столом сидит Толстяк, потягивая чай. Он указывает нам на стулья.
-Влипли вы, ребята. Ох, как влипли, - говорит Толстяк, размешивая сахар в стакане.
-А мы без адвоката ничего говорить не будем, - вставляет Витька и тут же падает со стула, получив затрещину.
-Телевизор смотрите много? – спрашивает Толстяк. – А вам родители не говорили, что телевидение – разжижает мозги? Я вас, кстати, по закону на двадцать четыре часа могу задержать спокойно. В камере и поумнеете.
-Может, к ним Вахида подсадим, чтоб не скучали? – предлагает Горбоносый.
-Точно. Вахид быстро из них дурь выбьет.
-Есть у нас постоянный клиент, Вахид, на вокзале живет, – объясняет Толстяк. - Приехал откуда-то из Туркменистана, совсем без башни. Попрошайничает. Мозг, как у младенца, но силы дохуя. Ему бы в дурку, но наши не принимают, а свои в отказ идут, мол, нет паспорта - нет человека. Он недавно своего собутыльника до полусмерти забил, глаза ему пальцами выдавил. А мы что можем сделать? Он псих, с него взятки гладки.
Между тем Витек поднимается и с трудом вскарабкивается на стул.
Из его ноздри ползет кровавый ужик.
-Утрись, - Толстяк кидает Витьку клетчатый платок.
-Закурить можно? – спрашиваю я.
-Кури.
Толстяк протягивает мне пачку.
Я выбиваю из нее сигарету и прикуриваю от зажигалки, которая лежит тут же, на столе.
Следом мой подбородок обжигает удар, и я замещаю вакантное место на полу.
Я упираюсь ладонями в липкий пол и пытаюсь подняться, но получаю ногой по ребрам.
-Эй, братец, что-то ты разошелся, - доносится голос Толстяка, по-видимому, относящийся к напарнику.
-Для профилактики не помешает, - отвечает Горбоносый.
Меня тошнит.
-Ах ты, гнида!
Мент лупит меня ногами.
Я прикрываю голову руками и вырубаюсь.

***

Очухиваюсь от едкого запаха нашатыря.
-О, живой! - перед глазами расплывается довольное лицо Толстяка. - Что ж ты нам весь кабинет заблевал, братец? Вон, другу твоему пришлось оттирать все.
Я кашляю.
-Ты бы поторопился, кстати, - говорит мне Толстяк и сует в карман куртки документы, - а то на электричку опоздаешь.
-А Витек? – спрашиваю я.
-В камере ночевал твой Витек. Все с вами в порядке, можете идти. А то, что переборщили немного так это только для вашей пользы.
Я мотаю головой и поднимаюсь на ноги.
Земля уходит из-под ног, я облокачиваюсь о стену.
-Твоя? – Толстяк мнет в руках фотокарточку Ленки, которую я обычно ношу в паспорте.
-Да.
-Путевая мартышка, - оценивает мент.
Он отдает мне фотографию, я кладу ее в карман к документам.
-Долго я это… спал?
-Часов семь. Ты давай иди, на электричку опоздаешь…
Держась за бок, я плетусь к двери.
Уже перешагнув порог, я оборачиваюсь к Толстяку.
-А деньги?
-Какие деньги? – улыбается толстяк.
-Ну деньги…
-Иди, говорю, пока еще на сутки не закрыли.

14).

Витек ждет меня у расписания.
Ни слова не говоря, он протягивает мне бутылку пива.
-Пока тебя ждал, настрелял денег немного и сигарет тоже, - поясняет он. – Ты как?
-Пойдет.
-Хорошо, что живы остались.
Из меня вырывается нервный смешок.

***

Мы грузимся в электричку.
Решаем ехать в тамбуре, чтобы не привлекать внимания.
-Что у меня с лицом? – спрашиваю я, ощупывая разбитую физиономию.
-Нормально. Вылитый Рокки.
Я пью пиво.
Глотать больно, но я делаю над собой усилие.
-Я в камере с бомжем каким-то сидел, так от него несло, думал, что задохнусь. Под утро он еще обоссался.
Я хочу сказать, что мать меня убьет, но, вспоминая Черного и Гавра, решаю промолчать.

***

Уютный дым сигареты пробивается между моих пальцев.
Холодно.
Я смотрю на проносящиеся мимо дырявые морды бетонных заборов.
Витек спит сидя, прислонившись спиной к стене.
-У вас спичек не будет?
Стоящий за моей спиной старичок с конопатым лицом берет из моих рук зажигалку и прикуривает. На нем длинная холщовая тога, на груди висит бумажная иконка, наклеенная на кусок плотного картона.
-Видел? – он тыкает длинным, похожим на засохшую ветку пальцем куда-то в угол.
-Что?
-Вон-вон побежал, смотри какой нажористый, - пыхтит мужичок. – Бес, не иначе, третий за сегодня. Как в электричку садился, один такой из-под рельс выбрался, и шмыг по перрону. Хорошо, что вовремя заметил, камнем его зашиб. А этот юркий, не иначе из новых.
Мужичок троекратно крестится, не выпуская из руки сигарету. После сплевывает через левое плечо и шепотом говорит:
-Мне видение вчера было, будто коза моя трехрогим козленком разорилась. А дома дочка только, вот собрался и поехал, вдруг чего стряслось. Она-то у меня умница, глуховата, правда, но не беда, зла слышать меньше будет. Это ей Господь впрок дал. А козу думаю продать завтра же на рынке, все равно проку от нее никакого, жрет только, да гадит.
Мужичок тушит сигарету и уходит.
-Не понял. Это он к чему? – спрашивает проснувшийся Витек.

***

Мы выходим на перрон. Поселок встречает нас завесой густого тумана.
Сегодня здесь все чужое.
-Ты куда сейчас? – спрашиваю я Витька.
Он пожимает плечами.
-Домой. Куда же еще?
Я все равно чувствую себя виноватым перед Витьком.
-Ты… это, извини меня?
-За что?
-За деньги.
-Да ладно, - вздыхает Витек, - я тоже хорош…
Его лицо не выражает никаких эмоций, неподвижное, как будто мертвое.
Витек дует на ладони и прикладывает их к окоченевшим ушам.
-А помнишь, мамка мне шапку связала. Такую, с помпоном, полосатую, и надо мной весь класс смеялся? – спрашивает он. – Вот сейчас бы эту шапочку, а то ушей совсем не чувствую.
Небо плюется на нас мокрым снегом.

***

Я ощущаю легкое головокружение, и вспоминаю, что с утра ничего не ел. Мои родители никогда не отличались особыми кулинарными талантами, да и сам я, признаться, в еде непривередлив. А вот Витькина мамка в этом деле дока, да. Хотя сейчас я бы не отказался и от традиционных сосисок с лапшой быстрого приготовления.
-Приплыли, - Витек замедляет шаг и кивает на идущую нам навстречу компанию.
Тарас, Виталя, какой-то женский силуэт и вечно поддатый Черный.
Уже скоро мы стоим друг напротив друга.
Мы не бежим.
Да и есть ли смысл?
Я поднимаю с земли большой ржавый болт и сую его в карман.
В детстве Черный казался мне высоким, гипертрофированно мужественным парнем, теперь передо мной стоит приземистый, с трехдневной щетиной мужик.
Я замечаю, что у него отсутствуют два передних зуба. Он курит, спрятав сигарету в кулак, и выпускает дым из ноздрей. Виталя держит в руках бутылку с самогоном. В девушке я узнаю Дашу.
-Ой, откуда вы такие расписные? – пьяно верещит Даша.
-Не твое дело, – огрызаюсь я.
-А у Витали позавчера днюха была, вот только сейчас из хаты выбрались. А вы из Москвы что ли?
-Да, - сухо отвечаю я.
Виталя скалится, осторожно поглядывая на Тараса и Черного.
Тарас отводит меня в сторону.
-Ну что утрясли с Гавром?
-Не срослось.
Тарас цокает языком.
-Тогда домой иди, нам с Витькой поговорить надо.
Я засовываю руку в карман и крепко сжимаю ржавую деталь.
-Я не буду мешать.
-Я не понял, ты что торпеда? – оживляется Черный.
Без промедления я бью Тараса в челюсть и закрываю Витька грудью.
Мне в лицо летит чей-то кулак, от неожиданности я теряюсь и тут же получаю ногой в живот. Пытаюсь выпрямиться, но на меня обрушивается новый шквал ударов. Падаю на землю, и вот уже по моим ребрам уже маршируют чьи-то ноги.
Открывая глаза, вижу, как мой нос встречается с подошвой Дашиного ботинка.
-Хватит! - раздается голос Тараса.
Я переворачиваюсь на спину.
-Вот сука, - Виталя разжимает мой кулак и берет в руки болт.
Он приседает на корточки и шлепает ладошкой по моей щеке.
-Не хорошо, Егор, не хорошо. Мы к тебе со всей душой, а ты?
Я переваливаюсь на бок.
Тарас, держась за челюсть, подходит к Витьку, шею которого перехватывает локоть Черного. Витек хрипит, Тарас бьет ему под дых.
-Мужики хватит, - хриплю я.
Черный останавливается и оборачивается ко мне.
-Что хватит? Ты на кого батон крошишь, говно? Мужики землю пашут, если что, ты за базаром следи.
Я встаю на колени, боль уже не такая острая.
-Каждый сам за себя сейчас отвечает, а до тебя очередь еще дойдет, - продолжает Черный. – Совсем охуели молодые, неправильно живете, не по закону. Пиздить вас надо почаще, чтоб место свое знали.
Стоящая рядом Даша пьет самогон из бутылки, по ее лицу размазана дешевая перламутровая помада.
-Вот ты за дружка своего вкупаешься, а он ведь твою Ленку харил, - хохочет она.
-Врешь, - я встаю на ноги и неровной походкой подхожу к ним.
-А вот и нет, все знают. Витек всему поселку растрепал.
Перед глазами плывут молчаливые лица моих обидчиков, я отталкиваю Черного и подхожу к Витьку.
Тарас отпускает его, Витек прикрывает распухший нос.
-Вить, это правда?
-Дед, ну… это…
-Правда? – я повышаю голос и беру его за уши. - Правда?
-Да всего раз, пьянка была какая-то, случайно вышло…
-Вить, ну ты же знал?!
-Ну, случайно…
-Врет он все. Ты когда за Ленкой заходил и нас в подъезде встретил, они у Витька дома были, - вмешивается Даша, - и еще несколько раз я их вместе видела.
-Заткнулась бы, что ли, - неожиданно вставляет Тарас.
-Ну ударь меня? Егор, ударь! – кричит Витек.
Я отпускаю его уши.
-Ударь, - повторяет Витек, по его щекам текут слезы.
Я поворачиваюсь к нему спиной и бреду по заснеженной тропинке.

***

Подходя к ее дому, я понимаю, насколько все изменилось. Даже Толян, ни свет, ни заря бытующий на своем «боевом посту», не стреляет у меня сигарету и, по-моему, делает вид, что мы незнакомы.
Облокачиваясь на перила, я прохожу этаж за этажом.
Ступеньки словно режут подошвы моих ботинок.
У ее двери я перевожу дыхание.
Звонок не работает, я стучусь.
Дверь долго не открывают, но Ленка должна быть дома. Сегодня выходной.
-Кто? – раздается ее голос.
-Я, - слова даются мне с трудом.
Она выходит ко мне в длинном махровом халате.
-Егор, - она взмахивает руками и отводит взгляд от моей нефотогеничной физиономии.
-Дома есть кто?
-Нет, мамка на дежурстве…
Я грубо толкаю ее в квартиру.
-Егор, - ее голос дрожит.
Я сбрасываю на пол грязную куртку.
Моя рука сжимает ее горло,
Ленка хрипит.
Я затаскиваю ее в зал и бросаю на диван.
Ее халат распахивается, я вижу, что на Ленке нет трусиков.
-Егор, - повторяет она.
Я наваливаюсь на нее всем телом.
Ленка не сопротивляется.
Я резко вхожу в нее.
Она стонет.
Я крепче сжимаю ее горло и наращиваю темп.

***

Комната напоминает небольшой склад. Мебель стоит невпопад, рядом с диваном - стол, на котором стоит несколько рядов пол-литровых банок. На потолке серые разводы, которые обычно бывают после того как вас затопили соседи сверху.
Я опускаю ноги на пол и застегиваю джинсы.
-Егор,- Ленка кладет подбородок на мое плечо.
-Что?
Ее лицо, как и мое, перемазано грязью и кровью. Моей кровью.
-Егор, а что с нами будет дальше?
-Не знаю.
В дверь стучатся.
Я встаю и иду в прихожую.