И чего ей от меня надо? Похоже, она издевается. Или развлекается. Ну да. Так и есть. Женщине просто скучно. Сегодня прямо с утра объявила мне войну и, забыв на тумбочке книгу, ушла. Я не в обиде. Кому, кроме мамы, нужен неудачник с одной парой обуви у входной двери? Даже тапочками домашними не обзавёлся. Главное, чтобы она не возвращалась. Никогда.
Поздно, а спать не хочется. Он отхлебнул кофе и взял в руки потрепанную книжицу. Раскрыл. Закрыл. Хотел было прочитать название, но.
К чему этот бред? Все сказочники – шарлатаны. То ли дело пахари. Те людям – хлеб, вино, а если смотреть на их работу, то и зрелища.
Он не любил читать, но делать нечего, спать не хотелось, и он раскрыл книгу. Книга, заждавшись зелёного бриза, стала мелодично читать его соленый взгляд. Вслух:
«Бармен обладал отменной памятью и знал всех своих посетителей по именам. Вон та дама в красном, лениво изучающая свой маникюр, – Мартини бьянко, а мужик, что пялится на ноги Мартини, пьёт только виски. Джек Дэниэлс. Через полчаса должен подойти сто грамм абсолюта со своей Бейлис и чашечку кофе. Всё как всегда. Даже Джон Леннон до сих пор мертв, о чём свидетельствует его желтая подводная лодка, кем-то любовно втиснутая в позолоченную рамочку – верх пошлости.
Дверь бара отворилась, и сквозь неё нехотя просочился солнечный свет. На секунду. Просочился да исчез. Уснул в бокале Мартини. А я остался. Оглядываюсь, подхожу к стойке и спрашиваю:
- Виски есть?
- Если уж пить виски, то Гленморанжи.
Развод чистой воды, ну да бог с ним, с барменом, работа у него такая. На всякий случай интересуюсь:
- Сколько?
- Напиток не из дешевых, но поверьте мне на слово, он того стоит.
- Ну, коль стоит, тогда плюхни-ка мне, - извлёкаю из кармана деньги, с некоторым сожалением подвожу калькуляцию своих возможностей и кладу их на стойку, - на все.
Пересчитывает. Наливает. Даёт мне прикурить и ждёт. Сейчас клиент накатит, и ему потребуются свободные уши. Одним махом выливаю в себя содержимое невысокого стакана.
Пауза. Дым моей сигареты. Ритмичный скрип вентилятора под прокуренным потолком.
- Что за дама? - созрел до диалога я.
- Мартини. Бьянко.
- Не понял…
- Она пьёт только мартини.
- Бианко?
- Да. Только бьянко.
- Не люблю вермуты, хотя Бианко мне нравится. Мэтт. Особенно его первый альбом. Слышал?
- Нет. Не доводилось.
- Да и я, пожалуй, тоже уже ничего, кроме имени, не помню. Давно это было… а пару лет тому увидал я сон: в преддверии моего снегопада стоит женщина. Молодая, красивая и гордая, что гуцулка с твоей картинки, держит в своих руках мою голову и качает ею. Мне показалось, осудительно. Целлюлит вдохновенногсти какой-то.
- Вы хотели сказать: вдохновения?
- Что хотел, я сказал. Читай по слогам: вдох, но вен ног сти.
- Что значит «сти»?
- Окстись. Чего пристал? Откуда я знаю?
- Расскажите мне за гуцулку… ту, что в дверях вашего сна стояла. Какая она?
- Я же сказал уже: красивая и гордая. Да и не гуцулка это. Она потом стала этой… ну, как её? Той, что затребовала себе в качестве платы за стриптиз голову Иоанна Предтечи.
- Саломея, - подсказал мне бармен. - Только она просто танцевала. Без стриптиза.
- А ты там что, был?
- Я? Нет.
- А мне доводилось, - слышу я слева от себя.
Оборачиваюсь. Рядом со мной пристроился некто.
- Только несколько позже, - продолжает он. - А в то время я был совершенно в другом месте.
Вопросительно смотрю на бармена.
- Виски. Джек Дэниэлс, - шепчет мне тот.
- Ну, и чего ты шепчешь? Как будто я не слышу. Тоже мне Зорге. После менингита. Лучше налей ещё… на два пальца.
Зорге тянется за бутылкой, а мой левый сосед с носом, как у Санты, и с недельной небритостью на впалых щеках, то ли художник, то ли пьяница, воспользовавшись паузой:
- Я обратил внимание, вы пили Гленморанжи...
- Да. Пил!!! - заговорили во мне амбиции.
- Но как вы его пили?!
- А как?...
- Это же садизм какой-то… так издеваться над благородным! Его сначала надо подержать во рту, покатать… желательно столько же секунд, сколько лет виски... чтобы рецепторы прониклись… да и стакан этот… для дегустации виски профессионалы рекомендуют использовать бокалы тюльпановидной формы. Например, «копита», для хереса. Небольшой диаметр горлышка и скругленные стенки такого бокала концентрируют ароматы виски на выходе из бокала, позволяя дегустатору максимально оценить достоинства напитка. Именно оценка букета является самым важным этапом дегустации. Достаточно его просто понюхать, чтобы получить полное впечатление от образца…
- А чего его нюхать? Виски – далеко не женщина.
Мы синхронно обернулись и посмотрели в угол, окрашенный красным. Он похотливо потянул носом воздух, вздохнул, отвернулся и:
- Эх, было время, и я…
- …на заборах царапал стихи? - предположил я.
- Да, - ответил он, - только не стихи. Графитти. Хотя, по мне, так это одно и то же. Одну из моих работ даже украли.
- Это как? Вместе с забором, что ли?
- Почти. Они просто выпилили из стены кусок штукатурки... аккуратненько так. Теперь там зияет красная кирпичная кладка. И, знаете, это здорово.
- Почему это здорово?
- Николя, где мой виски на два пальца?
Принимает от бармена стакан, говорит:
- Буду должен, - пьёт и отвечает на мой, повисший вопрос: - потому что самая лучшая музыка – это музыка воды. Всё остальное от лукавого.
- И Моцарт?
- И Дали с Гогеном тоже…
Всё это очень похоже на развод. Ну, да бог с ним. Работа у него такая – разводить на стенах домов благодарную публику. Баллончиками с краской. Или чем он там ваяет свои шедевры?
- А где можно ознакомиться с вашими работами, - пытаюсь я быть учтивым.
- В Праге, в Риге... если не замазали, конечно.
- Поближе нигде нет?
- Нет.
- Отчего же?
- Не пишу я больше.
- Вообще?
- Вообще.
- Почему?
- Видите ли, молодой человек, Джек Дэниэлс, конечно, неплох, но с Гленморанжи ни в какое сравнение… одним словом не прёт он меня. Вот появятся деньги на Гленморанжи, тогда и распишу ваш городишко. Уж будьте уверены.
Он встал из-за стойки, посмотрел на даму в красном и, не прощаясь, вышел из бара. Прочь. Солнечный свет в бокале женщины на секунду ожил. Встрепенулся. Но лишь на секунду».
Всякий, уважающий себя художник должен быть беден и жить на чердаке. По крайней мере, в книжках с мягким переплетом.
Она вошла в его мечты. Не хотела, но вошла. Как к себе домой.
- Ты что, читаешь?! - спросила тихо.
- Удивлена?
Он взял её за руку и поцеловал в запястье. Она зажмурилась. Нравится.
- Да. Немного. А что?
- Да так… ничего.
- Прочти мне. Я тоже хочу ничего.
- «…линия отрыва, точно лунная оторва, отрывается с докерами в припортовом шалмане, поёт в караоке (скверно), много курит и совсем не пьет. Даже воду. Ей невдомёк, что когда-то она была женщиной, затребовавшей себе голову того, кто крестил людей водой и бамбуком. В качестве подарка.
Кабак этот, как бак, стоит где-то на одном из пляжей херсонского коньячного завода, под вечно молодой шапкой Килиманджаро. Снег блестит. Глазам больно. Больше не надо. Не стоит.
- Надень очки, придурок, ослепнешь.
- Увидеть снег и умереть, - вздыхает ей в ответ слепой чукотский оленевод.
Похоже, жить ему вечно. Если, конечно, какой-нибудь офтальмолог-альтруист не накосячит…»
- Кстати, по поводу пляжей херсонского коньячного завода, - подумала она вслух, - у тебя, случайно, не завалялось коньячку? Что-то захотелось. Очень.
- Если уж пить коньяк, то только такой.
Он поставил на журнальный столик бутылку. Она взяла её в руки, прочитала:
- Жан Фийю Резерв Фамилиаль, - и поинтересовалась: - дорогой, наверное?
- Не знаю.
- А я знаю. Порядка четырёх сотен долларов на полке магазина. Откуда деньги?
- Ниоткуда. Коньяк я у папаши своего стащил, - он откупорил бутылку.
- Зачем? Узнает – расплачется.
- Да пусть плачет. Главное, чтобы не избил.
- Что, такой сильный?
- Да нет. Злой просто.
Она подошла к слуховому окну. Открыла его, пригубила из бокала и вдохнула зиму. Всю и сразу.
- Ты не мог бы сделать мне подарок?
- Легко. Только прикажи, моя королева.
- В таком случае, повелеваю написать для меня портрет совести, - улыбнулась она.
- Чьей?
- Ну, хотя бы своей. Для начала…
- Подойди к зеркалу.
- Зачем?
- Там ты увидишь мою совесть.
- Хороший коньяк, - проигнорировала она мой сомнительный комплимент.
- Может быть. Я в них не разбираюсь. Предпочитаю вино.
- Какое?
- Скажем, Шато Линч Баж. Урожая 1999 года.
- Да ты сноб. Не смотря на то, что живешь на чердаке.
- Знаешь, меня всегда интересовало, из чего делаются столь скоропалительные выводы?
- У тебя же ботинки прохудились, а ты предпочитаешь Шато Линч Баж. Урожая 1999 года.
- Видишь ли, я считаю, что на бедных почвах ничего хорошего уродиться не может. Именно поэтому следует пить только хорошие напитки и только с хорошими людьми. Хотя как знать. Для кого-то и перекати-поле – верх совершенства.
- Как называется эта книга?
- Не знаю. Меня мало интересуют обложки.
Она подошла к его кровати, взяла книгу, прочитала: «Рисовальщица виски, предпочитающая мартини бьянко» и сказала:
- Пока сказочники рассказывают друг другу свои сказки, мир существует. По крайней мере, этот. Иначе откуда бы ему взяться? А? А чердак твой по-любому лучше подвала будет.


24.03.2011