В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Мирзоян и Карпович.

2011-04-29 09:43:59

Автор: Чичи гага
Рубрика: ЧТИВО (импорт)
Кем принято: Розга
Просмотров: 1882
Комментов: 2
Оценка Эксперта: 25°
Оценка читателей: N/A°
импорт, хочу предложить юмористический цикл моего товарища, ссылка


ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ

Прогуливаясь по гранитной набережной речки Эльбы, Мирзоян встретил учителя труда Карповича и поздоровался с ним следующим образом: «Здравствуйте, господин Карпович Михаил Юрьевич!», – слегка приподнял над головой шляпу и вежливо шаркнул ножкой, намекая на то, что он де, Мирзоян, тоже получил довольно пристойное образование.

Карпович, хоть и не воспитывался в пажеском корпусе, в свою очередь расшаркался, отвесил приличный случаю поклон и сказал: «Добрый день! Приветствую вас Гамлет Саркисович! Хорошо ли ночевали?»

«Вот, негодяй! – разозлился Мирзоян, – Хочет меня перещеголять, в смысле хороших манер. Ну уж не-ет, погоди, брат! Я тебе счас устрою! – а вслух заметил, – Недурственно спал, спасибо. А вот у вас что-то лицо сегодня бледное, Михаил Юрьевич. Да вы, не хвораете ли?»

«Иезуит! Всегда знал, что он меня недолюбливает, – подумал Карпович, – Ничего похожего, – был его ответ, – здоров. Это вам показалось, милейший господин Мирзоян! У меня всё в полном порядке. Даже слишком», – и в доказательство своего исключительного здоровья попрыгал на месте, расставляя ноги врозь и после соединяя их вместе. А для большей убедительности он еще помахал в воздухе правой рукой, как бы приветствуя кого-нибудь за Мирзояновой спиной.

«Ишь, мерзавец-учителишка, распрыгался ровно кенгуру перед случкой! – раздосадовался мясник (Мирзоян держал мясную лавку в Конногвардейском переулке), – Вот бы стукнуть тебя киянкой по темечку – небось, не так бы подпрыгнул, сукин ты сын!» Но вслух ничего не сказал, а только набрал в живот воздуху и, сквозь вытянутые трубкой губы с шумом выпустил его наружу. И пошевелил перед носом Карповича пальцами, мол, действительно, здоровья хоть отбавляй.

«Съел, дятел?! И крыть нечем!» – с удовлетворением отметил Карпович. Но тут ему стало немного жаль соперника, и, помяв ладошкой левый бок, там, где обыкновенно у людей менее корпулентных бывает талия, учитель молвил: «Только, вот, селезенка что-то, знаете, того…»

Коснувшись полей своих шляп, друзья разошлись в разные стороны очень довольные собой.

«Селезенка, – радостно думал Мирзоян, – Здесь, брат, не селезенкой пахнет. Должно быть, весь ливер уже никуда не годится. Да и не мудрено – эстолько коньячищу жрать, и здоровый скопытится!»

«Армяшка от чурчхелы своей совсем умом тронулся, – дубовой палкой сшибая головки одуванчиков, размышлял Карпович, – надо бы родственникам его просигналить. Не ровён час, на людей бросаться начнет».

СОСТЯЗАНИЕ В МЕТКОСТИ

Однажды учитель труда Карпович и держатель мясной лавки Мирзоян заспорили, кто из них более меткий. В смысле стрельбы из лука, или там, на худой конец, из арбалета.
Хорошо. Пошли поискать оружия. В отделе спортивных товаров и приспособлений местного универсального магазина нашлись только выкрашенная в итальянский черный колер чугунная двухпудовая гиря, пружинный эспандер для тренировки гимнастики верхнего плечевого пояса да небольшая плоская наклонная скамеечка с торчащими из нее короткими железными прутьями и гуттаперчевые кольца для набрасывания. Делать нечего. Сошлись на кольцах. Скинувшись деньгами, приобрели скамейку в собственность, пошли на песчаный берег здешней речушки Эльбы, отмерили расстояние в семь шагов и ну швырять кольца. Да так никто и не попал, как ни старались. Только умаялись.
После соревнования джентльмены нарочно пожали друг дружке руки и, надев пальто, отправились в гаштет отмечать событие. Тем более, что никому не было обидно.
По пути в питейное заведение учитель думал: «И ничего это не доказывает. Что, кольца? Вот, если бы, действительно, соревноваться на арбалетах, то, без сомнения, верх был бы мой. Я хоть в армии и не служил, зато дед мой, Барух Карпович-Левенсон, схвативши за ножку одной рукой, поднимал венское полукресло».
Мирзоян украдкой поглядывал на друга и прикидывал: «Тебе бы, жидовская твоя морда, не кольца на проволоку кидать, а мешками с песком ворочать где-нибудь в Гамбургском порту. Ишь, разъелся боров – в дверь еле проходит».
И действительно, Карпович был несколько толстоват.


НА КОНСТАНТИНОПОЛЬ!!!

Так случилось – затеяла Германия с Турцией воевать. И Мирзоян с Карповичем собрались на турка войной идти. Озаботились сыскать амуниции - обмотки там, башмаки покрепче, черного пороху, ружья, в конце концов… Без прикладу много ли навоюешь? В N-ском охотничьем магазине нашлись два подходящих ружья – гладкоствольный «Sauer» 12-го калибра и нарезная винтовка системы Манлихера.
- «Sauer», конечно, фирма известная, – выказал свою осведомленность в части оружия Карпович, – однако, манлихеровка покучнее бьёт, да и патрон у нее универсальный. Если боезапас выйдет весь, у убитого противника разжиться можно.
- Оно, конечно, спору нет, у Манлихера бой порядошный, – напускал важности Мирзоян, - зато от картечи дырка в организме такая, что сразу из басурманина вся душа вон! И в лазарет тащить – толку никакого, единственно, что мучиться.
- Правда ваша, Гамлет Саркисович, от картечи отверстие такое – кулак просунуть можно, – возражал учитель, – но, что ни говори, у охотничьего патрона на дальнем расстоянии и убойная сила не та, и разлетится ваша картечь в разные стороны. Поминай, как звали! А медно-свинцовая пуля до самого Истамбула долетит, уж будьте покойны. И в самого Осман-пашу попадет, ежели хорошенько нацелиться. В бездымном порохе великая сила заключена.
- Не буду с вами спорить, уважаемый господин Карпович, а только у Зауэра преотличные ружья выходят! Сразу видно, что руками сделаны. Не то, что на конвейере – ни уму, ни сердцу.
- Ну, как скажете, господин Мирзоян. По мне, современные технологии получше всяких приватных ручных сборок.
На том и порешили. Уплатили за товар, и домой пошли. Карпович еще авиационный шлем с очками прикупил. – Для зимней кампании, на тот случай, если война затянется, – объяснил он Мирзояну, – уши у меня слабые, сквозняков боятся. А здесь, глядите-ка, подклад меховой, и наушники, и завязочки вот так и этак.
«Подумаешь, цаца, какая – уши у него слабые! Да с такими ушами до ста лет прожить можно. У меня, может, гайморит и плоскостопие. И то я не плачу, – думал по дороге Мирзоян, – До чего склочный характер имеет учителишка! Всюду своей выгоды ищет».


ОБЕЗЬЯНА


Пошел как-то Карпович в зоосад. Может быть, мизантропия на него напала, а может, решил сыскать утерянное звено эволюции. Походил меж вольер, покормил купленной у служителя салатной травой ламу, сам съел пук сладкой ваты на палочке, подивился на жирафу, продемонстрировал шиш краснозадому макаку (тот ему на ответ тоже показал), в общем, развлекся.
Поволокся домой. Идет, никого не трогает, думает о бренности всего сущего. За ним увязались мальчишки. Кричат: «Обезьяна без кармана потеряла кошелёк!». Карпович им палку показал: «Вот я вас!». Отстали. Михаил Юрьевич дальше пошел – задумался о проблеме воспитания молодежи: «Лихие, – думает, – времена теперь наступили. В патриархальной, когда-то, Германии молодежь совсем распустилась. Попробовали бы они еще лет пять назад такое закричать. Небось, тут же шуцман схватил бы за ухо да в участок: «Кто таков? Чьей фамилии?» Родителям, сей же час – штраф».
Навстречу ему университетские студиозы в фуражках с фиолетовым кантом – риторы. И тоже (совести никакой!): «Обезьяна!» И глаза круглые сделали. Карпович им тоже палкой погрозил.
Дальше – больше. Знакомая дама, какой он даже однова чуть сдуру предложения не сделал. Поглядела, как угорелая, рот раззявила да как завопит: «Батюшки, - орёт, - обезьяна!». Юбки подобрала и прочь понеслась – только пыль из-под копыт.
«Весь город, кажется, с ума сошел», – заключил Карпович и поднялся на квартиру к Мирзояну.
Мирзоян сидит на диване, на шее полотенце, ноги в тазу с водой – мозоли отпаривает.
Карпович поздоровался с приятелем, палку в угол поставил и говорит:
- Всеобщее безумие овладело жителями нашего славного города, уважаемый Гамлет Саркисович. Да-с. И падение нравов. Кого не встречу, понимаете, нехорошим словом меня обзывают.
- И каким же, если не секрет, драгоценный Михаил Юрьевич, позвольте поинтересоваться?
- Да совсем непотребным – обезьяною. Еще ничего, если бы, к примеру, «марабу» - меня так в школе кликали. За длинноту носа и некоторую ссутуленность. А тут, ни с того, ни с сего – обезьяна.
- А вы, бриллиантовый мой, давно ли в зеркале себя видели?
- А что такое? – забеспокоился Карпович, - Прыщик на носу вскочил?
- Да не прыщик, а целая гуля с маслом. А вы вон к трюмо оборотитесь и приглядитесь получше. Зеркало не соврёт
Карпович посмотрел в зеркало и обомлел – на его колпаке, прицепившись за ленточную пряжку и выпучив от страха и без того немаленькие глаза, сидела крошечная, не больше детского кулачка, игрунковая обезьянка, один Бог весть, как попавшая учителю на шляпу.
Должно быть, во время гуляния по саду, спустилась с ветки и, заинтересовавшись блестящим шляпным украшением, зацепилась за него когтем да с перепугу так и осталась сидеть.
Пришлось Карповичу ворочаться в ZOO и водворять беглянку на положенное ей место.


СВАТОВСТВО МАИОРОВ

Современность диктует свои законы.
Посватались как-то Карпович и Мирзоян к одной и той же девице. Жениться, в общем, собрались. Расфуфырились оба. Морды напудрили, башмаки вычистили, надели лучшее платье. Мирзоян еще цветков ночью в городском саду надрал. Карпович так пошел.
Девица жила на окраине города в собственном доме своего папеньки, отставного военного лекаря Фридриха Данцига. Фасадом своим дом выходил на Эльбу. Дева целыми днями сидела у окна, смотрела на пробегающие мимо волны и щипала корпию. А чего, скажем, не щипать корпию, когда делать нечего. Тем более, ничему лучше в пансионе она так и не выучилась. Вот и щипала эту самую корпию круглые сутки. Дура!
Друзья жили в разных концах города. Решение жениться пришло к ним нельзя сказать, что одновременно. Просто, пока Карпович прикидывал выгоды и недостатки женатого положения в обществе, Мирзоян, со свойственным кавказскому характеру темпераментом, решил дело в одночасье. Вот они собрались и пошли навстречу друг другу. Чтобы, значит, жениться.
Припёрлись к невестиным дверям синхронно. Мирзоян цветки за спиной спрятал. Карпович тоже делает вид, что просто так погулять вышел. Поздоровались.
- Как вы думаете, Михаил Юрьевич, хороши ли в этом году виды на урожай зерна в Аргентине? – спрашивает Мирзоян. А сам букет в штаны запихивает.
- Э-э-э, батенька! Что, зерно?! Как бы войны с турком не случилось! – говорит Карпович.
- Что вы говорите? Из чего ж война-то? – заволновался мясник.
- Здрассте-пожалуйста, «из чего война»! Известно из чего – из-за Дарданелл, конечно же! – ответствовал информированный в силу гуманитарности профессии учитель.
- Скажите на милость! – притворился удивленным Мирзоян, – Побегу на почту. Надо родственникам телеграмму отбить, чтоб не ездили в этом году к морю. Еще случится чего.
«Точно, – подумал Карпович, – Вот хитрый армяшка! В момент смикитил. Надо бы и мне что-нибудь предпринять на случай внезапных военных действий. Пойду домой, наличность, что-ли, пересчитаю».
И друзья поспешили прочь от невестиного дома. Так и не посватались. Осталась Данцигова дочка в девках.


БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА

Мирзоян сидел в «Гусе и Дубе» на своем любимом месте, у южного окна, и закусывал нефильтрованный «Бушмакер» солеными рогаликами. В руке он держал статуэтку Веджвуда и придирчиво осматривал ее в свете висевшего на стене газового фонаря. Подлинность бисквитной* фигурки пастушка-негритенка вызывала у него некоторые сомнения. Мясник покачивал головой и цокал языком. Это цоканье могло означать всё, что угодно. Люди его племени выражают этим звуком, как восхищение, так и сомнение в равной степени. Мирзоян сердито посмотрел на почти пустую кружку, и совсем уже было собрался «повторить», как в гаштет, создавая на полу микроскопические пыльные вихри, влетел его старинный приятель, преподаватель труда N-ской мужской гимназии Карпович.
- Рискну обратить ваше драгоценное внимание, дорогой господин Мирзоян, на то, как делается теперь большая политика! – Карпович приземлился на резной дубовый стул и припечатал свежий номер «Das N-schen Rundschau» своей широкой ладонью к украшенной невыводимыми пивными кругами вековой столешнице. – Мало того, что на нашу голову нежданно-негаданно баба с Востока свалилась.** Так эти придурки на выборах в Североамериканских Соединенных Штатах не нашли ничего лучшего, как остановить свой выбор на чернокожем кандидате. Да, я согласен, конкурент у него был ни то, ни сё. Но все же, ветеран войны. Заслуженный офицер. В азиатском плену побывал!
- Охота вам, любезный Михаил Юрьевич, нервы тратить. Давно и доподлинно известно, что миром правят франк-масоны. Так гоже ли нам беспокоиться по поводу перестановки фигур на доске? А вот вы лучше скажите-ка мне, как по вашему, стоящая это вещь или нет? – и Мирзоян подал Карповичу фарфорового негритенка.
- Господи! – вскричал педагог, – Чур, меня! И здесь от них никуда не деться!
- Вот те и на! Кто бы подумал, что вы, господин Карпович, расист.
- Здравствуйте-пожалуйста! С чего вы вдруг взяли, что я расист?
- Да стоит вам только негра показать, как вас корчит, точно эпилептика!
- Ничуть не бывало. Это я на счет прусаков. Расплодились, черт их дери! Спасу нет! Вот и до «Гуся и Дуба» добрались! Куда санитарная служба глядит?! – и Карпович предъявил товарищу здоровенного рыжего таракана.
- А-а, вы в этом смысле! И действительно. Это Бахметьева тараканы. В «Лисе и Винограде» их травили вчера, так они к нам и перебрались, словно сербы в Швецию. Тоже, Большая политика!


*Бисквит – род фарфора (авт.)
** А.Меркель (авт.)


ФРАНЦУЗСКАЯ ШТУЧКА

Однажды держатель мясной лавки, той, что в Конногвардейском переулке (если повернуть с Фурштатской улицы у старой кирхи, так надо пройти два дома, а в третьем, отделанном зеленой и голубой майоликовой плиткой, как раз и будет мясная лавка, там еще в витринном стекле трещина в левом нижнем углу), Гамлет Мирзоян прогуливался по набережной речки Эльбы. Прогуливался он себе, прогуливался, и вдруг, откуда ни возьмись – дождь. Да такой, знаете ли, сильный! Можете себе представить этакую оказию? А Мирзоян без зонта из дому вышел, хоть и видел собирающиеся на небе тучки. Думал, пронесёт. Заметался мясник, а деваться некуда – на гранитной набережной ни куста, ни деревца – камень кругом.

Бросился Мирзоян что есть мочи спасаться от стихии и как-то само собой юркнул в приоткрытые двери. А это оказалось парикмахерское заведение г-на Вольфа. На колокольчик из недр магазина вышел хозяин, Конрад Вольф, собственной персоной и, заплетя ноги кренделем, оперся на дверной косяк. Мирзояну неловко стало, что ворвался, как оглашенный, и он сделал вид, что пришел по делу, парик заказать.

- Здравствуйте, - как ни в чем не бывало, сказал он, - Не покажете ли вы мне, уважаемый господин Вольф, вот тот вон паричок.
- Вы его не станете брать. Это вещь дорогая, парижской работы. А ежели не берете, так чего трудиться, показывать? - хозяин парикмахерской имел неважный нрав. А попросту сказать, был дурно воспитанный человек и хам.
- С чего это, милостивый государь, вы решили, что я не возьму парика? – возмутился Мирзоян.
- А по всему видать, что не возьмете.
- А почем же это видно?
- Да по всему – взять хотя бы то, что у вас даже парасоля нет. Ишь, течёт, как с мокрой курицы!
- Что же мне и зонт дома нельзя забыть?! – с вызовом выкрикнул Мирзоян, - Заверните-ка мне эту вашу парижскую паклю, да побыстрей!
- Что ж, и мерить не будете? - не двигаясь с места, вопрошал куафёр.
- И не подумаю даже! Я отсюда отлично вижу, что мне будет впору, - Мирзоян даже на цыпочки привстал, чтобы выглядеть поосанистей.
- Воля ваша, - буркнул Вольф и отправился за стремянкой – болван с париком стоял на самой верхней полке.
- Извольте заплатить семьдесят восемь марок и тринадцать пфеннигов, - парикмахер протянул покупателю сверток, - Прикажете получить?

Мирзоян расплатился и вышел вон.

«Вот ведь, каналья! – рассуждал он по дороге к своему приятелю, учителю труда N-ской гимназии Карповичу, - Какую цену несуразную загнул. Да таких цен и в самом Гамбурге днем с огнем не сыщешь!»

Он зашел в свою лавку, взял литр ржаного шнапсу, порядошный кусок зельца, гроздь вестфальских сосисок и, придя к Карповичу, подарил тому злосчастный парик.

- На карнавал наденете, - сказал он, подавая обновку, - будете Баха изображать.




ШАМБАЛА

Зашел как-то раз учитель труда Карпович к своему приятелю мясоторговцу Мирзояну в гости на огонек. Зашел, стало быть, и видит: сидит Мирзоян по-турецки совершенно в чем мать родила на постеленном прямо на пол коврике и мычит не пойми что. Прислушался.
- Ом-м-м-м… - гудит Мирзоян, а сам глаза за лоб закатил и покачивается слегка – вот-вот упадет.
- Здравствуйте, любезный Гамлет Саркисович! – громко проговорил Карпович и постучал кулаком о косяк, - Здоровы ли вы? Каково ночевали?
- Ом-м-м-м … - Мирзоян, как и прежде, сидел почти недвижимый и продолжал мычать.
Ранее ничего подобного за Мирзояном не наблюдалось. Карпович не на шутку обеспокоился. Он переступил порог гостиной и, подошедши к другу, потрогал его за голое веснушчатое плечо.
- Господин Мирзоян! Вы меня слышите? Что это вы нагишом среди бела дня сидеть вздумали?
- Ом-м-м-м…
- Что?
- Ом-м-м-м…
Кругом по полу в художественном беспорядке валялись брошюрки Елены Блаватской и Георгия Гурджиева. Заключенная в круг начертанная каминным углем на беленой стене красовалась пентаграмма. Углы были закрещены красными свастиками.
- Господи ты, Боже мой! Что за фантазия вам в голову пришла? Заладили, понимаете ли, «Ом» да «Ом»! Стенки испачкали. Ровно Навуходоносор какой-нибудь! Постыдились бы! В ваши-то лета! А вдруг хозяйка квартирная зайдет деньги от вас за комнаты принять, а вы в таком отвлеченном виде. Срам один!
- Ом-м-м-м…
- А знаете, что я вам на это скажу, драгоценный вы мой Гамлет Саркисович? Вы себе, если хотите, омкайте на здоровье, а я сейчас стану рябину на коньяке кушать. Вот, ей Богу! Мне деверь вчера с оказией из Петербурга прислал. Кондаковская.
- …
- Что, проняло?
- Ом-м… Кондаковская?
- Точно так! Чистый янтарь!
- Наливайте!
- То-то же! А то – «Ом», понимаешь…

- Где литературку брали? – перелистывая изрядно потрепанное «Единое трудовое братство. Сочинение г-на Гюрджиева. Склад у автора», вопрошал некоторое время спустя Карпович.
- Да, бес попутал! Племянник, Лёвка, на «Графиню де Монсоро» макулатуру копил. А я и заинтересовался почитать. Такой, понимаете, опиум! Сам не заметил, как втянулся. – Мирзоян выплюнул лимонную косточку в сухой кулачок и поплотнее закутался в плед.

Розга

2011-04-29 09:44:55

честно говоря, не очень ровная вещь

Шева

2011-04-29 14:28:14

Неплохо.

Щас на ресурсе: 277 (0 пользователей, 277 гостей) :
и другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.