Главных действующих лиц в рассказе будет немного. Совсем немного. Прежде всего – это Светка. Потом Рифат. И еще – наверное – пара человек. По ходу разберемся.
Да! И место действия будет одно. Все происходит во дворе. Точнее, на спортплощадке. Ну, или около нее.

…

Итак, Светка.
Одевается роскошно. И все ей идет. Еще бы – такая фигура! Стройная, гибкая. Когда Светка шествует впереди – невозможно не любоваться. Легкие, едва уловимые покачивания, как стебель ветру следует. Длинные ноги, энергичные бедра, голливудские параметры.

Светка не хуже модели меняет наряды.

Она может предстать в шелковом лиловом платье, безудержно переливающимся игривыми волнами под цокот элегантных туфлей.

Она может появиться в ослепительно белой майке, контрастно оттеняющей бронзовый загар. Майка туго обтягивает уверенно плывущую грудь, захватывает немного объема небрежно покачивающихся бедер. Джинсы в меру тертые, модно рваные, синева в баланс белизне майки. Светку несут вдаль кроссовки умопомрачительной красоты.

И немного ведет ее, Светку. Еле уловимый вектор сдвига, шарм синкопы в ритме шага, обращает на себя внимание. Она идет на полувзлете, чуть наискосок, гипнотизируя и увлекая. И лучше бы вам всегда видеть ее со спины. Идущей впереди вас.

Нет, она вовсе не уродина. У нее нет заячьей губы или сломанного носа. Она очень симпатичная. Была. Когда-то. Если вам доведется встретить Светку лицом к лицу, вы поймете причину ее завораживающего шага. Легкой до заманчивости походки. Туманного джаза в исполнении прогулочного метра.

Ваш взгляд сломается об это багровое испитое лицо. Мимо вас скользнут опухшие сливы глаз, в центре которых - мутные щелки. Оплывшие синюшные скулы. Растрескавшиеся вывернутые губы. И – эта походка, эти покачивания чуткого ковыля на ветру.

Светка всегда пьяна. Откуда она берет роскошные одежды – непонятно.

Светка сохранилась безупречно вся - с красивой грудью и киношными бедрами, изящной шеей царицы и томными руками – кроме малого островка под названием «лицо».

Светка никогда не стоит у церкви.
Там работают ее друзья, классические персонажи: лохматая рванина, крепкая вонь, клочки слипшихся торчащих волос, старая вата блеклых бород. Моноцветные пиджаки-куртки. Универсальные сапоги-кеды без шнурков и молний.

Вечерами – или, наоборот, ранними утрами – тихая компания распивает пару-тройку поллитровок без закуси на металлической скамейке у песочницы, что рядом со спортплощадкой. Затем бомжи бредут на церковный пост, для пополнения бюджета насущного. А Светка, качаясь и не падая, слегка на взлете и уже в тумане, растворяется в пространстве. Она гуляет как кошка.

Рифат. Десятилетнее дитя таджикских гастарбайтеров. Отец призрачно существует на дворницких работах, забитая мать время от времени уныло тащится с коляской, где орет очередной рифатов брат. Коляски, как правило, новые – на помойке, что примыкает с торца к спортплощадке, регулярно появляются отслужившие свой полугодовой срок колыбельки двадцать первого века…

Рифат пропадает на улице сутками. Дерется, плюется, подличает, регулярно огребает пиздюлей. По три-четыре раза на дню дворовые пацаны утыкают его головой в зассаный кошками песок, скрутив руки на спине. Бьют сильно. Но это не меняет характера Рифата. Он задирает всех и хамит всем.

Временно уважает сильных. Оказавшись на недосягаемом расстоянии, дразнит и сильных. Его опять ловят, бьют. Песок плотно забивает рот и уши Рифата. Освободившись, он снова пакостит.

Летом видна причина его легкой хромоты: правая голень непропорционально тонкая - в детстве на Рифата свалилось ведро с кипятком. Сильнейший ожог сорвал огромный кусок кожи и, кажется, что мышца на ошпаренной ноге в два раза тоньше. Рифат никогда не унывает и редко плачет.

…

…Светка погасила сигарету о железный косяк, толкнула шатающуюся сетчатую дверь, мягким шагом зашла на спортплощадку.

Стайка девчонок – в чистеньких джинсиках и клетчатых юбочках - застыла. Подружки молча переглядывались, переминались с ноги на ногу. Мяч замер в руках старшей. Светка, тихо впечатывая подошвы кроссовок в песок, подошла ровной походкой пантеры:
- Дай мяч.

Завороженные, не успевшие испугаться, девчонки покорно уставились в спину Светки, не спеша подошедшей к щиту. Та подняла мяч на уровень груди, немного выставила правую ногу вперед, чуть присела и легким приказом отпустила мяч с гибких пальцев в полет.

Оранжевый мяч завертелся веселым апельсином и уверенно, словно по нитке, скользнул к кольцу, разместился точно сверху и завершил траекторию, вынырнув из сеточной юбки корзины снизу. Колыхнулась веревочная бахрома, и мяч, радостно прыгнув пару раз, затих на рыжем песке.

Эффект броска был равен гипнозу. Мелкие плотным кольцом окружили Светку.

Светка подобрала мяч и резко кинула старшей:
- Бросай!
Старшая смутилась, слегка покраснела и – была не была! – швырнула тяжелый мяч в сторону щита. Мяч полетел значительно левее и ниже.

Светка легко догнала мяч у бортика, встала на прежнее место, сообщила замершим ученицам:
- Смотрите: вес тела переносите на правую ногу. Так, хорошо. А потом отталкиваете мяч немного под углом и помогаете ему. Он летит – а вы тянетесь, руками как бы продолжая его полет. Понятно?

Девчонки загалдели, подошли к Светке вплотную:
- Дай мне! А можно я? Я первая, я первая!

Светка чинно выстроила юных спортсменок в очередь, уперлась руками в колени и стала комментировать броски, внимательно провожая мяч взглядом снизу вверх:
- Сильнее! Навесом! Или тогда уж с отскоком посылай, в правый угол... Не дотянула… Ну ты же целься! А ты старайся! После броска расслабляйся! Тело работает все целиком! Я еще раз говорю: всем телом бросаешь! Руки! Руки связывай с ногами! А у тебя вразнобой…

Светка сдвинула козырек бейсболки назад, оголив загорелый лоб. Она летала, прыгала, прикидывала шагами расстояние, рисовала в воздухе траектории, чертила на песке схемы. Двигалась уверенно, чётко. Непривычно трезво.

- Шалава! Блядина пьяная! – раздался за спиной насмешливый голос. Девчонки стихли и разом обернулись. Верткий Рифат, выскочив чертом, повис на ограждающей сетке, уцепившись грязными пальцами за проволоку. Он гримасничал, трясся по-обезьяньи и визжал на весь двор:
- Тварь вонючая! Опять по помойкам шарилась!

Девчонки испуганно переводили взгляды с маленького таджика на окаменевшую Светку. Светка стояла спиной к шпаненку и нервно подбрасывала на ладони тяжелый мяч. Потом скомандовала:
- Встали в круг! Бросаем - ловим! Парами, по очереди!
Девчонки очнулись и перестроились в соответствии с приказом. Светка бросила мяч старшей и скомандовала:
- Начали!

Рифат ловко спрыгнул на землю. Забежал с другой стороны площадки, встал строго напротив Светки, лицом в лицо и, наслаждаясь ненаказуемостью, заверещал:
- Сука! Нажралась и мутишь! А?!

Светка молчала, наливаясь злостью. Рифат набрал полную горсть гальки и стал расстреливать свою цель, истошно вопя:
- Дура-алкашка! Проститутка-блядь!
Наконец, несколько камешков пробарабанили по Светке - по бейсболке, по спине. Светка изогнулась львицей под хлыстом дрессировщика и дико зарычала:
- Сволочь! Гаденыш-сука-гандон! Убью, падла!

Дико вращая глазами, осатаневшая Светка одним ударом распахнула скрипучую дверь корта и вылетела с площадки. Рифат, оборачиваясь и подпрыгивая, улепетывал уже в районе соседнего дома, дразня разъяренную Светку:
- Отсоси! На! На! На!

Светка летела за ним, пригнувшись и глухо матерясь. Рифат, поблескивая веселыми глазами, скрылся за поворотом. Там же исчезла Светка. Через пять минут площадка опустела.

…

…На площадке пацаны гоняют мяч. Среди ершистых мальчишечьих голов возвышается мужчина лет сорока. Подтянутый, с легкой сединой. Выправка выдает бывшего военного. Мужчина играет то за одну, то за другую команду. Учит стоять на воротах, отбирать мяч, обводить. Мальчишки генетически заточены на футбол, поэтому много объяснять не приходится – главные уроки в игре.

Каждый вечер мужчина приходит на площадку после семи вечера и до глубоких сумерек, до поздней июльской темноты носится с ребятами от ворот до ворот. Когда ребята расходятся по домам, мужчина, закинув на плечо легкую курточку, спокойным шагом покидает двор. Никто не знает, откуда он приходит и куда исчезает в вечерних сумерках.

Но в жизни, конечно, так не бывает. Кто-нибудь да знает о странном мужчине все. И этот кто-нибудь – вездесущие соседки. В доме четыре подъезда. Поэтому на каждой из четырех скамеек сидят воодушевленные дамы, досконально изучившие биографию вечернего тренера по футболу.

- А жена у него – это та красивая блондинка с чокнутой девочкой… Ну девочка пятилетняя такая, она еще все время хихикает и постоянно ковыряется совочком в клумбах…
- А-а-а… Что же он все один да один?
- А блондинка сказала Зое Гавриловне из второго подъезда, что он сумасшедший…
- Да вы что?!
- Да. Он жену свою – эту блондинку - бьет, девочка оттого и свихнулась…
- Но они же живут богато: у них машина… эта, как ее - Лексус - есть…
- Да она и шубы меняет по два раза за зиму!
- А он свихнулся! Был тренером, работал, как она говорит, со спецназом… И вот – совсем крыша уехала…
- Страшно-то как!
- И не говорите! Жена его ходила в милицию, говорила, что он в психушке лежал, а сейчас выписали и справка есть… Просила, чтобы его от греха как-нибудь забрали…
- А милиция чего?
- А ничего! Говорят: за что его сажать? Он же ничего не совершил! Вот нарушит чего-нибудь, вот тогда…
- А она?
- А она сменила замок, заперла квартиру, забрала дочку и уехала к матери…

…Каждый вечер спокойный мужчина с усталыми глазами приходит и играет с пацанами в футбол. Синхронно футболу пустеют скамейки возле подъездов: всеведущие соседки заранее ретируются, забирая коляски и уводя малышей по домам. На всякий случай.

Июльская ночь разворачивается во всю ширь. Одинокий тренер, небрежно укрыв плечо легкой курткой, покидает площадку последним, аккуратно затворив шатающуюся дверь на спортплощадке. Но теперь весь дом знает, куда он уходит. Он уходит на пятый этаж второго подъезда, к запертой квартире, от которой у него нет ключей.

Однажды утром его нашли в петле. Молчаливый тренер повесился на шнурке от спортивного свистка. Шнурок закрепил на лестничных перилах, пролетом ниже квартиры, в которой его никто не ждал.

…После похорон красивая блондинка в считанные дни продала квартиру.

…

Помимо Светки-алкоголички, Рифата-Маугли и сумасшедшего тренера, в нашем рассказе, как и было обещано, забито место еще для одного героя.

Это мой приятель Василио. Я трудился в КБ, Василио – в сборочном цехе. Познакомились и подружились на летных испытаниях, впрягшись в одну лямку перед лицом холеных генералов и толстяков в шляпах. Большой и добрый, как двухметровый Винни-Пух, Василио, смущаясь, напросился на консультацию по математике – он мучился в вечернем институте.

Интегралы, базисы, детерминанты, диффуры – эти страшные слова я методично вбивал в голову уставшего слесаря, а он терпел и застенчиво улыбался, мало чего понимая. Потом приходил радостный и размыкал рот в широченной улыбке:
- Трояк! Единственный в группе! Все остальные – двойки.

Получив диплом, Василио устроил банкет с фейерверком. Мгновенно выскользнув из рабочей обоймы, оперативно устроился на теплое место в магазин французской сантехники, облачился в просторный костюм и дорогой парфюм. За полгода превратился в директора.

Ныне Василио стоит у моего подъезда – большой, мягкий, лучащийся добротой и импортным спокойствием… Мы перетираем косточки друзей-товарищей, обмениваемся новостями, неспешно покуриваем.

Мимо смерчем пролетает Рифат, успевая на ходу навешать пару оплеух неповоротливым девчонкам-умницам. Девчонки начинают было скулить, потом утираются и снова принимаются прыгать, барабаня каблучками по асфальту и шинкуя воздух резиновой скакалкой…

- Далеко пойдет пацанчик, - одобрительно хмыкает добрейший Василио, отследив траекторию дворовой бестии. Я непонимающе гляжу на Василио.

Затем возвращаемся к местным новостям:
- Памятник видел? Плиту мраморную поставили на остановке, рядом с гастрономом?
- Где цветы лежат?
- Ну да. «Кузнецов Андрей Викторович, 1964-1994. Мы тебя не забудем» и реально свежие розы каждый день. Говорят, кого-то из местных бандитов расстреляли…

Василио с наслаждением затягивается сигаретой, выпускает голубоватый дымок в безмятежное небо:
- Да знал я его хорошо. В одном дворе с Кузей росли. Он Северный рынок держал. И чего он приперся сюда в мае? Рынок был прикрыт, Кузя конкретно работал уже по Южному порту. А здесь напоролся совсем не в кассу. Не его были здесь дела. Зря он.

Я глубокомысленно утыкаюсь в сигаретный дым. Диалог иссякает. Мы прощаемся – и Василио неспешной походкой Санта Клауса отбывает восвояси. Я провожаю взглядом его массивную основательную фигуру и медленно осознаю, что Василио я никогда и не знал. И вряд ли когда узнаю.